Виктор Александрович Авдеев
Риданские истории
После работы мистер Таклз направился прямиком домой. С громким хриплым мяуканьем его встретил облезлый кот, которого тот забрал с улицы дней десять тому назад. У зверя не было одного уха, а с правой стороны туловища через потрескавшуюся насквозь кожу проступали белые кости ребер. Он ластился об изувеченные ноги мистера Таклза своей плешивой мордой и просил свернувшегося прокисшего молока.
– Хотелось бы верить в то, что ты действительно рад меня видеть, Пампкин, – мистер Таклз со вздохом приласкал своего любимца, почесав жесткую шерсть за единственным ухом. – В прошлый раз, когда ты встречал меня вот так восторженно, повсюду царил полнейший хаос. Ты ручаешься, что ничего не натворил за сегодняшний день в мое отсутствие? – мистер Таклз заглянул в мрачную холодную комнату, а затем в кухню, стены которой были покрыты слоем грязи и масляных брызг. – Что ж, вроде бы все на своих местах. Сегодня ты был хорошим мальчиком, Пампкин.
Поужинав смердящими рыбными консервами и салатными листами, изъеденными насекомыми, мистер Таклз заполз в подранное кресло и включил маленький цветной телевизор без звука. На экране высветились разноцветные пятна, за пеленой которых едва различимый силуэт новостного диктора вел свою программу. Пампкин, напившись скисшего молока, улегся на побитый молью шерстяной свитер хозяина, служивший ему излюбленной подстилкой для сна и отдыха. Он часто и глубоко дышал, и от этого подгнивающие косточки его тела вздымались, а затем сжимались, подобно острому капкану.
Весь вечер мистер Таклз почти не сводил глаз с телефона, что безмолвно стоял на покосившейся тумбочке у изголовья кровати с засаленным сырым матрасом. Ему казалось, что вот-вот раздастся звонок, и он вновь услышит голос миссис Таклз. И они будут долго говорить с ней, пусть даже она и не услышит его слов, но все же…
Время до сна мистер Таклз провел в ожидании и ни разу не вышел на улицу. Даже появление старого Джонни у яблочной кроны с металлической ржавой миской в руках не соблазнило его подышать вечерним воздухом, пропитанным токсичной моросью кислотных осенних облаков, что сгрудились тесной кучевой компанией на темно-зеленом небе над кварталом. Усевшись на кровать, он в полумраке комнаты еще с полчаса смотрел на телефонный аппарат, затаив в себе надежду. Постепенно его сознание все больше заволакивало усталостью, и в какой-то момент он перестал ей противиться.
Но вот очертания тумбочки сменило серое потолочное полотно, и в окно уже проникал блеклый солнечный свет. Внутри часов с кукушкой, стрелки которых показывали семь часов утра, сработал механизм, и раздался звон. На корпусе приоткрылись крохотные дверцы. С громким «ку!» наружу вылезла кукушка, сидящая на металлической штанге, и тут же, свалившись вниз, закатилась в дальний угол прямиком под гардероб, набитый ветхими пальто и дырявыми шляпами.
Мистер Таклз открыл сонные глаза, зевнул и сполз с кровати. Наскоро позавтракав яичницей из трех пахучих залежалых куриных яиц, он отправился на станцию, перед выходом строго-настрого наказав Пампкину не учинять кошачьи беспорядки в доме.
Оставив позади себя несколько соседских домов, мистер Таклз добрался до поворота на соседнюю улицу, что вела прямиком до железнодорожной станции. Минуя большой магазин кухонной утвари с огромной прозрачной витриной, он заметил на запыленном стекле едва различимое отражение чего-то приближающегося к нему и очень громоздкого. В тот же миг мистер Таклз услышал нарастающее резкое цоканье копыт по асфальтированному покрытию дороги, а затем приветливый окрик:
– Мистер Таклз! Вот так встреча! Не составите ли мне компанию в это утро?
– Ох, сэр Уильямс! Признаться, вы меня напугали! Рад вас видеть! – обернулся тот на голос и махнул рукой. – С превеликим удовольствием!
Сильно припадая на правую ногу, перед мистером Таклзом остановилась хромая лошадь буро-зеленого окраса с редкой куцей гривой. В кожаном седле, заправив ноги в сапогах с высокими голенищами в стремена, восседал статный мужчина средних лет с военной выправкой и пышными каштановыми усами. Он был облачен в галифе и грязно-белый мундир. На левом плече красовался золотистый аксельбант. На правом – надорванный по шву рукав. На его груди, словно небесная звезда, переливалась бликами острая шестиконечная медаль. В центре ее были выбиты скрещенные друг с другом сабля и винтовка со штыком, окрашенные красной краской. Под ребром сэра Уильямса виднелось засохшее алое пятно, которое он всегда носил с гордостью. Наравне со своим блестящим орденом.
Протянув крепкую руку, он помог забраться мистеру Таклзу в седло и уложил его перед собой на живот так, что голова и ноги оказались по разные стороны скакуна. Впрочем, такая поза совершенно не мешала им беседовать.
– Как поживаете, мистер Таклз? Мне кажется, что не встречал вас как минимум лет двести! – он зычно рассмеялся и слегка шлепнул поводьями свою лошадку. Та фыркнула и неспешно побрела вперед. – Рассказывайте все, не томите.
– Никогда бы не посмел вас расстраивать, сэр Уильямс, но врать я совсем не умею. Ведь скажи я вам, что искренне доволен жизнью, так получится, солгал…
– Письмо снова вернулось обратно, верно? – сразу понял тот, о чем печалится мистер Таклз. – Какое по счету?
– Вчера я поспел на почту как раз к утренней отправке писем и выслал конверт в четвертый раз за минувший месяц. Три предыдущие попытки увенчались неудачей.
– А вы не перепутали адрес? Ведь всякое бывает… Нервы, понимаете ли.
– Нет, нет. Каждую букву, оставленную на бумажных листках, я тщательно перепроверил перед отправкой. Ошибки быть не может. Мы живем с супругой в Брантненде уже добрых десять лет, и ни раз мне приходилось заполнять различные извещения и квитанции. И прочее, прочее, прочее…
– Недобросовестные работники почтового отделения. Вот что я думаю, мистер Таклз, – предположил сэр Уильямс.
– Мистер Гарсиа, что разносит почту, напротив – очень трудолюбивый господин. В этом деле я ему всецело доверяю, – возразил мистер Таклз. – Но теперь все это уже не важно. Я твердо решил сойти с поезда на «Пустынной» станции и отправиться прямиком вдоль рельсов в направлении Брантненда пешей прогулкой.
– Как на «Пустынной»? – удивился сэр Уильямс. – Состав не останавливается в этом месте!
– Я что-нибудь придумаю, – уклончиво ответил мистер Таклз, затаив в себе самое главное.
Они оба замолчали на минуту. Мистер Таклз покачивался всем телом, постоянно подскакивая от движения мускул могучего животного, а сэр Уильямс поглядывал вдаль, слегка поправляя лошадь поводьями, если та сбивалась с прямого пути.
– Значит вы направляетесь на городскую станцию? – наконец сказал он. – Я доставлю вас на платформу.
– Буду премного вам благодарен, сэр.
– Кстати, как себя чувствует Пампкин? Уж он-то, наверняка всем доволен?
– Оо, о нем совершенно не стоит беспокоиться! Пампкин самый счастливый кот во всем Ридане-с-другой-стороны, это я вам скажу абсолютно уверенно. Его часто посещает озорное поведение, что выливается чистейшим ребячьим баловством в большой хаос по всему дому. И прошу вас обратить внимание на то, что за такие пакостные выходки он ни разу не получал от меня взбучки.
– Мал еще, что с него взять? – усмехнулся сэр Уильямс. – Моя Глория тоже пошалить любит, – он похлопал ладонью по холке лошади. – Бывает так, что надо побыстрее, а она еле плетется. Начнешь подгонять, так она и вовсе на месте топтаться начинает. А иной раз ни с того ни с сего так припустит галопом, что из седла выпасть – плевое дело!
Так они проговорили о различных вещах еще немного времени. Вскоре они прибыли на железнодорожную платформу, где сэр Уильямс вновь помог мистеру Таклзу перебраться с лошади в изъеденный коррозией вагон приготовившегося к отправке гремящего поезда.
– И знаете, что, мистер Таклз? Я уверен, что ваша супруга нет-нет да и отыщется. Я вам искренне этого желаю! – проговорил ему на прощание сэр Уильямс и, слегка пришпорив Глорию, направился прочь от вагона.
Мистер Таклз наблюдал в окно за проносящимся мимо ландшафтом выжженной до красна солнцем степи. Поверхность сухой земли была изранена мириадами трещин. Вдалеке возвышались каменными треугольниками скалы. Прошло уже с полчаса, как поезд покинул пределы Ридана-с-другой-стороны и продвигался через эту пустошь, стуча колесами по рельсам. Осталось всего одна станция, на которой состав остановится на пару минут. А дальше невидимый заслон.
В первом вагоне, где находился мистер Таклз никого не было. Да и в остальных вряд ли можно было бы насчитать более шести человек за всю поездку. Железнодорожная ветка в направлении Брантненда не пользовалась популярностью из-за своего короткого маршрута. В основном последние пассажиры сходили на платформу перед мертвой степью на окраине города.
Оставался последний отрезок пути. Выждав еще минут пять, Мистер Таклз сполз с жесткого сиденья, из которого торчали завитки пружин сквозь проеденные крысами дыры. Неизменно волоча за собой портфель, он добрался до тамбура и приоткрыл дверь, впустив внутрь поток уличного света.
Поезд стал сбавлять скорость. Мелькание тощих кустарников перед глазами и серых камней становилось медленнее. Мистер Таклз вдохнул в себя воздух и медленно досчитал до трех. Он знал, что вмонтированная в стенку вагона с наружной стороны лесенка, ведущая на крышу вагона, была в нескольких футах от двери. Мистер Таклз помог руками себе подняться на одну ногу. Высунувшись как можно дальше из вагона, он протянул ладонь в направлении металлических ступеней, но смог коснуться холодной стали лишь кончиками своих пальцев.
– Далековато будет, – прошептал он, не сводя глаз с лестницы.
Снова досчитав до трех про себя, он оттолкнулся ногой от пола и смог ухватиться свободной рукой за одну из ступеней. Повиснув на ней всем телом, он невольно поморщился от неприятного ощущения в плече. Извиваясь, мистер Таклз пытался нащупать ногой нижнюю перекладину лестницы. Когда ему это наконец удалось, он с облегчением выдохнул. Подтянувшись вверх, он перепрыгнул на следующую, а затем перехватился рукой чуть выше. Портфель, зажатый в другой ладони, сильно ограничивал движения, но мистер Таклз взбирался все выше и выше, пока не перевалился всем телом на крышу вагона. Встречный ветер тут же обдал его сильным порывом, и мистер Таклз чуть не лишился своей шляпы, чудом успев ухватиться за нее.
– Что же ты делаешь, мистер Таклз, – сказал он сам себе с легким укором, в котором присутствовала и капля еле различимой горечи. – Ты уже не молод для таких выкрутасов. Что бы сказала твоя жена, если бы увидела тебя верхом на этом поезде?
Отгоняя противоречивые плану мысли прочь, мистер Таклз пополз вперед, осторожно передвигая конечностями. Остановившись в шести футах от края головного вагона, он приподнялся на руках и замер в ожидании самого главного момента, из-за которого он и штурмовал лестницу. Момента удара поезда о невидимый барьер! Когда произойдет столкновение, мистера Таклза по инерции выбросит вперед. И тогда он запросто перелетит через заслон. Вот только есть ли у него вершина? Этого мистер Таклз никак не мог знать, как не знал и точное место, где произойдет столкновение.
Секунды сменялись минутами. Пустошь, казалось бы, застыла вместе с мистером Таклзом, наблюдая за театральной сценой, где тот выступал в роли немого актера. Поезд все еще сбавлял ход, пока не начал лениво плестись, размеренно пересчитывая стыки рельсов.
И когда ничто вокруг не предвещало никаких перемен в плавном движении состава, раздался мягкий стук, похожий на звук лопнувшего мыльного пузыря. Поезд влепился в тот самый невидимый барьер, появление которого так ждал мистер Таклз. В одно мгновение он вспарил вперед и вверх, точно большая неуклюжая птица. Выставив вперед обе руки, что сжимали портфель перед собой, словно щит, мистер Таклз всеми частичками своего хилого тела был готов пробиться через рубеж, отделяющий его от дома. Но только на тот случай, если не хватит высоты полета для того, чтобы просто перемахнуть через его вершину.
Чуда не произошло. Мистер Таклз со всего размаху и с резиновым скрежетом влепился в барьер. Их союз был мягким, обволакивающим, словно они обняли друг друга, как товарищи, что не виделись очень давно, а вот приземление – довольно-таки жестким. С мистера Таклза слетела шляпа, и он выронил портфель, распластавшись между деревянными скелетами шпал, густо вымазанных креозотом. Ему даже показалось, что из глаз высыпали маленькие звездочки, которые тут же с тихим шелестом унеслись куда-то вдаль к алеющим скалам-исполинам.
– Это же просто чертовщина какая-то! – в сердцах воскликнул он, глядя в хмурое небо. – Ума не приложу, кто мог построить такое чудовищное сооружение! Этот город просто-напросто становится тюрьмой для всех жителей. Куда только глядит местная власть?
Мистер Таклз перевернулся на живот и потрогал незримый барьер. Холодный и пружинистый, как надутый до предела воздушный шар. На нем не было заметно ни бликов света, ни трещин, ни складок. Зато сквозь него открывался вид на пустошь, ленту бегущей вперед железной дороги и крошечные крыши зданий Брантненда вдалеке. Мистер Таклз решил проползти немного вдоль преграды, все время ощупывая ее естество. Не было и намека на какой-либо проход или разрыв в ней. С досадой вздохнув, он вытер пыльный лоб тыльной стороной ладони, и повернул назад.
– Ну вот, теперь придется долго добираться до ближайшей станции. Боюсь, скоро моя рубаха просто не выдержит таких расстояний и разорвется на лоскутки.
С полчаса мистер Таклз волочился по мертвой сухой земле. От скуки он пересчитывал шпалы, пока не сбивался со счета. И начинал заново. Над его головой с громким гортанным криком пронеслась птица и устремилась на запад, к скалам. Мистер Таклз остановился передохнуть и следил за ее полетом до тех пор, пока та не превратилась в маленькую черную точку. Он уже хотел продолжить путь, когда заметил человека в зеленой военной форме и сапогах ярдах в пятидесяти от того места, где находился сейчас сам. Парень лет двадцати пяти на вид переминался с ноги на ногу возле выкрашенного в цвет хаки мотоцикла с коляской. На голову его был надет шлем, а на плече болтался на кожаном ремешке черный автомат.
– Заглохли? – окликнул его мистер Таклз. – В этой отравленной жаром пустыне перегреться мотору ничего не стоит!
Солдат обернулся на голос и подпер бока руками.
– Все гораздо серьезнее, сэр! Отдых здесь не поможет! А мне позарез нужно в главный штаб, черт бы его побрал!
Мистер Таклз подобрался поближе, чтобы было удобнее говорить.
– Мое имя – мистер Таклз! А вы?
– Рядовой Бен Джонсон, сэр. Я рад, что вы не остались в стороне в минуту моей неудачи. Но черт возьми, откуда вы здесь, посреди голой степи, в костюме и с портфелем? – солдат был так огорошен их встречей, что даже на какое-то время забыл про свой мотоцикл, всецело посвятив свое внимание мистеру Таклзу.
– Ааа, – махнул рукой тот. – Сошел не на той станции, видите ли… Опоздал на важную встречу и… И теперь возвращаюсь обратно в город. Но что же все-таки что произошло с вашим транспортом?
Мистер Таклз только сейчас обратил свой взгляд на мотоцикл. В бензобаке зияло сквозное рваное отверстие, а шина переднего колеса было сильно изорвана.
– Пострадал при взрыве противопехотной мины, – сказал тот совершенно серьезно и, сняв с головы свой шлем, провел рукой по стриженным светлым волосам. – Я-то в порядке. Вот, убедитесь сами, – он расстегнул молнию на куртке и распахнул ее в стороны. В тех местах на белой ткани майки, где были видны страшные порезы и даже глубокие дыры, отпечатались багряные разводы. Их было ни много ни мало – восемь или девять по всему туловищу. – Живой, ни царапины! А вот мотоциклу сильно досталось.
– Истинная правда. А мина-то откуда взялась? Что, началась война? – мистер Таклз невольно подумал о жене и ему стало немного страшно. Но затем он успокоил себя мыслью о том, что она выходила на связь по телефону совсем недавно, а значит, с ней все в порядке.
– Вовсе нет, сэр – простые учения. Представьте, превосходящие числом и мощью силы врага в наступлении. Рации выведены из строя и связь с генеральным штабом потеряна. Повсюду погибшие, в их числе командир. Много раненых. Задача удержать позицию для дальнейшего наступления становится просто невозможной. А в штабе никто ни сном ни духом о том, что выполнение приказа накрылось медным тазом. Последствия взятия наших координат противником могут быть самыми невообразимыми. И встает задача – как можно скорее оказаться в расположении нашей армии, чтобы предупредить внезапность нападения врага с той стороны, откуда, возможно, никто не ждет удара.
– Но, позвольте, как такое возможно? Если вы говорите о военной тренировке, повышающей ваши умения и знания для ведения боя, то…
– А черт его знает! В оружейной могли напутать, выдав заместо бутафории настоящий боеприпас. Помню, у меня заложило уши от взрыва, и песок, что попал мне под веки долгое время мешался и щипал мои глаза. Но я мчал во весь опор, заткнув пробоины тряпицей, пока не закончился весь бензин. Вот только конечной отметки для предоставления рапорта, отмеченной жирным красным крестом на карте, я не отыскал. Исколесив вдоль и поперек эту чертову степь, пока шина совсем не изорвалась, в конце концов я был вынужден признать поражение. Задание не выполнено. Армия разбита. А страна досталась врагу. Теперь я должен вернуться в часть и понести наказание за неисполнение приказа. Но сначала нужно починить этот мотоцикл, иначе я и до завтрашнего утра не обернусь. А такой исход будет означать лишь одно – меня объявят дезертиром, черт бы побрал эти армейские законы, – он с досадой пнул носком форменного сапога по сдутому колесу и добавил: – Джарли-хоу, бей или погибни! Так всегда говорит наш сержант.
– Не переживайте, рядовой Бен Джонсон. Я уже твердо решил, что мы наверняка дотащим вашу технику до какой-нибудь мастерской, объединив наши усилия. Нужно только правильно взяться. Знаете, что, Бен. Снимайте свой ремень и обвяжите им меня за пояс. Снимайте, снимайте, – повторил мистер Таклз заметив, как оторопело солдат поглядел на него сверху вниз. – Отказов я не принимаю. Поскольку я не могу твердо стоять на ногах, то помогать вам буду таким же способом, каким впрягают в повозки лошадей.
– Вы уверены, сэр, что вам не доставит неудобств такая «прогулка»? – уточнил Бен.
– Если вы сомневаетесь во мне, то вспомните слова вашего сержанта.
– Джарли-хоу, бей или погибни!
– Точно. А теперь за дело.
– Есть, сэр! – радостно воскликнул солдат и стянул с себя армейский ремень.
Когда с приготовлениями было покончено, мистер Таклз бросил свой портфель и шляпу в пустую коляску и натянул самодельную упряжь. Рядовой Джонсон взялся крепкими руками за руль.
– На раз, два, и!
Мотоцикл успешно тронулся с места, шлепая по сухой тверди спущенным колесом. Мистер Таклз подтягивался руками и ложился пластом на живот, затем вновь тянулся вперед и складывался пополам, подвигая к упертым в землю ладоням свое тело, вслед за которым тащился мотоцикл, подталкиваемый Беном. Сбоку мистер Таклз был похож на ножницы в действии, разве что не клацал, как они, металлом, когда двигался. Рядовой Джонсон поначалу с беспокойством наблюдал за ним, но убедившись, что у мистера Таклза все получается – успокоился и первым нарушил затянувшееся молчание.
– Откуда вы, мистер Таклз?
– Сам я из Брантненда, но с недавнего времени проживаю в доме своей покойной матушки в Ридане-с-другой-стороны.
– Брантненд? Никогда не слышал об этом городе.
– Это не совсем город, скорее маленький городишко к северу отсюда. И там наше с миссис Таклз семейное гнездышко. К сожалению, она осталась там.
– Но почему? Видимо, у вас здесь какие-то неотложные дела. Вы в командировке по работе?
– Видите ли, я работаю здесь в местной библиотеке. Каждое утро пять дней в неделю я сажусь на поезд, чтобы добраться до Ридана-с-другой-стороны из Брантненда. Месяц назад я был вынужден прибыть в город, чтобы спилить сильно накренившееся дерево, что возвышалось над участком матушки. Это старая яблоня. Признаться честно, мне было жаль ее уничтожать. Яблоки на ней росли изумительные. Однако, дерево так и целилось опрокинуть всю свою громаду на крышу дома и мне пришлось это сделать.
– Значит вы справились с этой работенкой?
– Можно и так сказать. Вот только уронил яблоню не совсем туда, куда было нужно, – мистер Таклз остановился и обернулся. На его худом лице растянулась улыбка. – Крона яблони теперь украшает соседский участок, оставив под собой часть разломанного деревянного забора.
– И вы сильно повздорили со своим соседом из-за этого случая? Вы, наверное, сильно переживаете?
– Вовсе нет! Старый Джонни слишком занят моими яблоками, поэтому нам некогда ругаться.
Они вместе похохотали, как вчера смеялись мистер Таклз и Самсон над той же историей. Затем продолжили свой путь.
– И все-таки, сэр. Вы так и не ответили, почему ваша жена до сих пор не с вами. Прошел уже целый месяц, верно? Вы поссорились?
– А вы любопытен, молодой человек, – дружелюбно ответил мистер Таклз. – Но вы мне нравитесь. Так и быть, я расскажу вам свою историю. Хотя, если говорить откровенно, я и сам до конца не уяснил, почему я не могу вернуться к своей жене. Я пытался звонить в Брантненд домой, но номер перестал существовать. Писал письма по адресу проживания, но конверты возвращаются обратно с пометкой «Адресата не существует». А город, он почему-то не выпускает меня, что бы я не делал. Вы понимаете?
– Пожалуй, что да. Когда я подписал контракт на службу в армии, первые полгода так же, как и вы, не мог вернуться домой. Меня просто не отпускала присяга и армейские законы. На тот момент я встречался с самой прекрасной девушкой на свете. Ее зовут Марша. Как военный марш. Забавно, не правда ли? Служба, имя. Я думал это судьба. Я обещал ей жениться в первый же день, как только меня отпустят в отпуск. И вот, за несколько дней до отправки домой, я позвонил ей, чтобы сделать сюрприз. Но не смог дозвониться. Номер не работал. Я начал тревожиться. Дни до отпуска тянулись бы бесконечностью, если бы не сержант. Он всегда поднимал дух боевых товарищей. И эта его фраза – «Джарли-хоу, бей или погибни», так много для меня значит. По прибытию в свой город я первым делом бросился к Марше. Какого же было мое удивление, когда я увидел вывеску риэлтерской компании на почтовом ящике: «Продается». Тогда я отправился к ее соседям, но они точно не знали, куда съехала семья Марши. Сказали лишь, черт возьми, что куда-то в другой город. Я побрел к себе домой и долго говорил со своей мамой, но ей Марша не оставляла записок, не передавала никаких посланий на словах. На тот момент мама и в глаза ее не видела уже добрых две недели! Я ходил на почту, на тот случай, если они оставили свой новый адрес там, что бы работники могли сделать пересылку приходящих писем до нового места жительства. Я бился, чтобы не погибнуть, как учил нас сержант. Я даже обратился к риэлторам, но и они не могли мне ничем помочь. Я потерял Маршу навсегда. Да, и простите меня мистер Таклз, если я слишком тесно связал наши истории. Уверен, вы найдете свою жену. Просто произошло какое-то недоразумение. А вы пробовали звонить на почту в Брантненд? Если вдруг не работает телефонный аппарат, наверняка можно попросить отправить кого-то с почты к вам домой, что бы они известили миссис Таклз о вашем звонке. А вы в свою очередь оставьте им свой телефон, что бы жена знала куда вам перезвонить.
– Вы совершенно правы, Бен. Однако и здесь имеется один нюанс, – мистер Таклз умолк на мгновение. Он чуть было не выложил свой секрет рядовому, которого знает едва ли час! А впрочем, этот человек почему-то вызывал доверие. Возможно, своей простотой и легкостью, с которой шел на контакт. И если уж говорить прямо, вряд ли они еще когда-нибудь увидятся вновь, а поэтому дальше них двоих тайна мистера Таклза никуда не продвинется. Забудется и все. – Есть один такой нюанс, – повторил он, твердо решив рассказать о звонках миссис Таклз. – Она звонила мне два раза в течении того времени, что я нахожусь в Ридане-с-другой-стороны. По ее голосу я понял, что она чем-то встревожена. Вот только я не смог допытать у нее, чем. Она будто и не со мной вовсе говорила. Да и связь очень плохая. Все шипит и потрескивает. Я и подумал, может быть в Брантненде снова возникли проблемы с телефонной линией? У нас уже такое было один раз, как последствие пробушевавшей над городком грозы.
– Значит нужно дождаться, когда ее восстановят, черт возьми, и попытаться снова. Бороться и не сдаваться.
– Джарли-хоу, бей или погибни, – подытожил мистер Таклз. – Как говорит ваш сержант! И я полностью с ним согласен. Вам повезло с командиром.
– Это точно.
Они шли примерно с час. За это время они миновали пару железнодорожных пустых платформ, расположенных посреди неменяющегося выжженного ландшафта с высокими скалами, вырастающими прямо из линии далекого горизонта. Небо над головой стало несколько светлее, из бледно-зеленого перекрасившись в ярко-оливковый. Несколько жалких капель упало сверху. Затем подул прохладный ветер, расшевеливший корявые ветви редких омертвевших кустарников. И все затихло, будто кто-то остановил время. Были слышны лишь шаги рядового Бена Джонсона, шорох волочащегося мистера Таклза по земле и шуршание мотоциклетных колес.
– И вы смирились с потерей Марши, Бен?
– Прошло чуть больше года, мистер Таклз. Пожалуй, что да. Я полностью посвятил себя службе в армии.
– Значит, вы сдались.
– Нет, я… Да, вы правы. Я проиграл в этой схватке.
– Но ведь война еще не проиграна, не так ли? Вы любите ее?
– Всегда любил.
– Тогда вы просто обязаны возобновить ее поиски. Попробуйте начать все сначала. Друзья, родственники, старые связи. Найдите подсказки в самых отдаленных уголках вашей жизни. Может быть она когда-то обмолвилась вскользь о месте, которое посетила однажды и с тех пор оно навсегда нашло пристанище в ее сердце. Попытайтесь вспомнить все, о чем вы с ней говорили. Все, что обсуждали в лунные ночи под большими яркими звездами, оставаясь наедине. Должна быть причина ее исчезновения. И быть может, когда вы разберетесь в этом всем, ее новый дом станет для вас чуточку ближе, Бен.
– Что, если она нашла другого и обручилась? – уныло повесив голову, спросил рядовой. – Имею ли я право врываться в ее личную жизнь? Она ни разу не отправила мне ни одного письма.
– Почему вы так считаете, Бен?
– Я никогда не получал от нее писем, находясь на службе.
– Миссис Таклз тоже не получала. А я предпринял четыре попытки.
Казалось, в этот момент внутри рядового умерло все, что жило в нем до этого мгновения, а следом родился новый Бен Джонсон. Его глаза стали шире, а подбородок поднялся выше.
– Какой же я дурак, – прошептал он. – Бей или погибни… Мистер Таклз?
– Да, Бен?
– Теперь я буду бороться. Я все понял. И пусть меня приберут к рукам черти, если я вру хоть на йоту!
– Вы молодец, Бен. И, поверьте, награды – это не только блестящие медали, что украшают воинский мундир. Настоящий подвиг, за который каждый может получить самую главную награду в своей жизни – любовь, это сделать другого человека самым счастливым на свете. Вы желаете счастья Марше?
– Несомненно.
– Тогда найдите ее. Если любовь так же крепка, как раньше, вы оба будете вознаграждены. Каждый из вас объяснится, и все тайны прояснятся. Но если вдруг она уже счастлива с другим, пройдите мимо и никогда не возвращайтесь. Она уже получила свою медаль после того, как вы ее потеряли. Вы невольно осчастливили ее, понимаете?
Рядовой Бен Джонсон как-то сдавленно кашлянул и сказал:
– Я запутался, мистер Таклз. Вы говорите о благих делах и уверяете, что моя любовь к ней обязательно будет увенчана главным призом в моей, в нашей жизни – совместным союзом. Но выходит так, что я не получу за это ничего. Как же это понимать?
– Ваши лавры, дорогой Бен, будут ждать вас чуть позже. За то, что вы сделали для Марши, и к чему все это привело, когда-нибудь судьба пошлет вам достойную вас награду. Наберитесь терпения.
– Но, черт, то будет совершенно чужим.
– Вы так считаете?
– Конечно!
– Тогда задайте себе один непростой вопрос: так ли вы любите Маршу на самом деле, как вам кажется?
– Да.
– Хорошо. А теперь попробуйте ответить мне: почему вы не прошли этот путь до конца, а просто-напросто бросили ваши поиски? Почему опустили руки?
– Я был раздавлен и разбит, мистер Таклз.
– Это не оправдание для человека, который любит всем своим сердцем. Тем более, не оправдание для солдата – человека сильной воли.
– Что же мне делать, мистер Таклз?
– Делайте то, что велит вам ваше сердце. И придерживайтесь совета вашего наставника.
– Вы говорите о Вас?
– О, нет. Конечно, нет, – рассмеялся мистер Таклз. – Я всего лишь тот, чья история ничуть не радостнее вашей. Я говорю о сержанте. Скажите, как его имя, Бен?
– Сержант Джарвис Хоуп.
– Доля юмора внутри военного офицера – это довольно-таки редкое качество.
– Да! Он прекрасный человек и прирожденный лидер. Черт бы меня побрал, если бы я разочаровался в нем хотя бы на секунду!
– Тогда вам нечего опасаться. Если он, как солдат, и допустит мысли о том, что вы дезертир, и назначит наказание, то сущность его, как человека, обязательно сделает все, чтобы не позволить себе усомниться в ваших словах. Просто расскажите ему правду, какой-бы заурядной она не была. Учения для того и нужны, чтобы ошибаться. Путем проб и ошибок и достигается высочайшее мастерство!
– Знаете, что, мистер Таклз, – возбужденно проговорил Бен. – Я искренне рад встрече с вами! Теперь у меня появилась надежда разобраться со своими чувствами и мыслями раз и навсегда. И я обещаю вам, что найду Маршу. И даже брошу армию ради нее. Единственная медаль, которая мне дорога – Марша. Металл на пестрых лентах – это всего лишь металл на пестрых лентах.
– И вы абсолютно правы!
Они оба замолчали. Вскоре над горизонтом показались крыши домов и магазинов.
– Ну вот, Бен, – проговорил мистер Таклз. – Вы видите впереди скопление серых зданий? Это Ридан-с-другой-стороны. Я знаю недалеко одну мастерскую при въезде в город. Там вмиг приведут в порядок вашу технику!
Спустя четверть часа они вкатили мотоцикл в мастерскую.
– Я обожду вас снаружи, Бен, – проговорил мистер Таклз. – Я присмотрел деревянную лавочку напротив у витрины заброшенного магазина. Это через дорогу. Передохну малость.
– Да, конечно, – ответил рядовой и проследовал за хозяином мастерской – полным курчавым мужчиной с огромным разрезом на шее, похожим на рот жабы.
