Виктор Александрович Авдеев
Риданские истории
Белые круги наконец исчезли, а вместо них появились люди в форме. И детектив Кимберли, присутствие которой уж точно никогда не сулило ничего хорошего. Скорее наоборот. Она щелкнула кнопкой на миниатюрном фонарике, лучом света которого и проверяла зрачок Чада на реакцию.
– Долго же пришлось дожидаться вашего пробуждения, мистер Санчес, – суровым тоном проговорила она. – Я уже было подумала вы решили нас покинуть. Пульс еле прощупывается, дыхание слишком слабое для человека, тянущегося к жизни. Вы очень сильно переволновались прошлой ночью, не так ли? Организм ослаб и подвел вас. Но это ничего, мы пока здесь сами справляемся. Как раз заканчиваем осмотр места преступления… Ты язык проглотил, Чад? Я с тобой говорю! – она повысила голос, резко перейдя на «ты» и сдвинула черные брови.
– Вы говорите загадками, мэм, – с трудом ответил Чад, все еще лежа на боку.
Он попытался подняться, по инерции вытягивая руки для того, чтобы опереться на краешек дивана. Но руки не послушались. Они были крепко скованы за спиной чем-то жестким. В итоге Чад просто скатился на пол и, с клацаньем ударившись о него подбородком, оцепенело уставился в дальний угол своей гостиной. Он увидел лицо Фрэнка. Такого Фрэнка, которого Чад еще никогда не знал в своей жизни. Тот глядел прямо на него мертвыми, ничего не выражающими большими глазами. Белый ворсистый половой ковер насквозь был пропитан кровью, и стал темно-багряным. Внутренности Фрэнка покоились возле его тела, словно змеи, сбившиеся в кучу-малу. Его живот был похож на небрежно распоротый ножницами мешок. По всей гостиной были расставлены желтые бирки с номерами. Такие же, какие Чад уже видел на фотографиях с места убийств Керка и Джаспера.
Изображение перед глазами Чада вновь поплыло, как и в минувший вечер после виски, которым его в ту же самую секунду и вывернуло. В нос ударил кислый запах рвоты.
– Поднимите его, – тяжело вздохнув, скомандовала Кимберли своим помощникам.
Два верзилы в форме протопали по полу тяжелыми ботинками и, схватив Чада под руки, вернули на диван, усадив его напротив детектива.
– Снова начнешь ломать комедию, как в прошлый раз, Чад, или признаешься, что все эти убийства твоих рук дело? – с полицейским напором спросила Кимберли.
– Я не убивал Фрэнка, – причитал Чад, и его губы тряслись крупной дрожью. Зрачки застилала туманная пелена, готовая прорваться через край водопадом. – Я не убивал… Я не убивал. Я не убивал!
– Сдается мне, это ложь. Посуди сам. Следов взлома нет? Нет. Борьбой тоже не пахнет. В доме были только вы вдвоем, о чем свидетельствуют пальчики, которые вы оставили в гостиной. На столе, бокалах… Я расскажу, как было дело, Чад. Вы выпили. Я бы даже сказала, напились в стельку, судя по запаху, стоящему в этой комнате. Даже экспертизу проводить не нужно на содержание дозы алкоголя в крови. Потом покойный отключился, и ты его разделал. Как и всех остальных до этого. Я могу попытаться понять твое пристрастие к зверским убийствам. Когда мы копнем под тебя поглубже и узнаем биографию поближе, наверняка станет ясно, откуда растут корни зла в твоей голове. Одно лишь никак в толк взять не получается. Почему среди пяти совершенных за последний год жестоких кровавых расправ, три жертвы – твои друзья, Чад? Ты хотел таким образом отвести от себя подозрения? Эдакий страдалец, скорбящий по утратам. Глупо, Чад. И вот ты попался. В собственном доме устроить резню. Возможно, ты и не планировал сделать это здесь, но инстинкт не обманешь, так? Это безудержное желание схватить нож в руки и… Кстати, мы нигде не можем найти орудие убийства. Чем ты его?
– Не убийца. Не убийца, – как заведенный повторял Чад, покачиваясь взад-вперед маятником. – Теперь Фрэнк… Фрэнк! Я не убийца. Не убивал. Не убивал…
– Ладно, грузите его в машину и в управление, – отдала команду Кимберли полицейским. – Я приеду туда чуть позже. Допрошу его, как следует. Мистер Уилсон, мистер Браун, вы закончили? – она обратилась к пожилому бородачу с фотоаппаратом и мужчине среднего возраста с тонкими усиками, который тщательно составлял протокол.
– Да, мэм. Больше нам здесь делать нечего.
– Передайте людям на улице, пусть грузят покойного в труповозку и везут в морг на… – она замешкалась, глядя на «вскрытое» тело. – Пожалуй, убийца уже облегчил экспертам часть работы. Хотя, тут и так понятна причина смерти, все же правила есть правила. Может найдут что-то еще.
После того, как забрали труп Фрэнка и вывели в наручниках сникшего, позеленевшего лицом Чада, в его доме остались лишь Кимберли и ее помощник – молодой парень Эшли, который ни на минуту не выпускал изо рта наполовину скуренной погасшей сигары.
– Ты хотя бы на ночь достаешь эту вонючую гадость из своей пасти, Эшли? – она намекнула ему на окурок.
– Ты каждый раз меня об этом спрашиваешь, Кимберли. Когда ты уже научишься быть оригинальной? – улыбнулся тот и подошел к окну. Было раннее утро.
– Не оригинальная значит? – с притворной обидой воскликнула детектив. – Да уж куда мне прыгнуть выше стажера-выскочки с болтливым языком. Лучше огляди здесь все еще раз и очень внимательно. Может мы упустили какую-то важную вещь.
– Что мы ищем, Кимберли? Мы нашли покойника. Рядом с ним убийцу. Ты видела его руки? Они по локоть вымазаны кровью. Алкоголь тоже присутствует. Мне остается лишь поздравить тебя с успешно раскрытой серией зверских преступлений. И если экспертиза признает этого Чада вменяемым, ему светит такой срок, что из тюрьмы он уже на свободу не выйдет.
– Я не верю, что это он убил. Здесь что-то не так.
– А я думаю, тебе срочно нужен отдых. Возьми выходной, поброди на природе. Подыши воздухом. А я пока подготовлю весь материал и улики, которые добыли. Не парься на этот счет.
– Эшли, – она развернула его от окна к себе лицом, потянув за плечо, – я в норме. Еще раз. Осмотрим. Здесь. Все, – выдерживая после каждого слова напряженную паузу, она сурово глядела в глаза Эшли. Молодой, амбициозный. Где-то даже глупый… Таких нужно иногда приструнить, иначе совсем отобьются от рук.
– Ну, хорошо, как скажешь, босс, – пожал тот плечами и убрал окурок сигары в карман жилета, надетого поверх бежевой клетчатой рубашки. – С чего начнем?
– Давай еще раз осмотрим весь дом. Окна, двери – парадный вход и задний. Представим на мгновение, что убийца не Чад. Тогда каким-то образом настоящий преступник должен был попасть внутрь? Несомненно, это так.
– Но криминалисты уже собрали все пальчики. Кроме отпечатков Франклина Миллера и Чада Санчеса больше никаких не обнаружили.
– Я знаю, Эшли. Просто давай еще раз начнем сначала, иначе, клянусь, я тебя собственноручно придушу. Не вынуждай меня сделать это.
Кимберли начала злиться, и Эшли это понял. Они разбрелись по сторонам. Эшли направился в кухню, проверить заднюю дверь и окна, а Кимберли осталась в гостиной. Через десять минут тщетных попыток найти какие-то дополнительные улики, следы от ботинок или земля, принесенная ими же с улицы, или орудие убийства, или сторонние предметы, оброненные случайно в местах, где по логике вещей они не могли просто так оказаться, они вновь стояли посреди гостиной.
– У меня ничего, – сказал Эшли.
– Та же история, – ответила Кимберли.
– А что, если слухи не врут, – вдруг загадочно проговорил напарник.
– Ты о чем, Эшли?
– Недалеко от места, где нашли растерзанный труп второй жертвы. Помнишь?
– Россказни напуганных убийством ротозеев, живущих неподалеку?
– А вдруг их глаза не лгали?
– Ты и правда веришь в горбатую тень с острыми крючьями вместо пальцев? – с иронией переспросила она. – Не смеши, Эшли. Я таких историй еще в школе полиции наслушалась, когда ты еще начинал учиться в младшей школе.
– А это ты видела? – он указал на пол. Недалеко от того места, где еще недавно лежал труп Фрэнка, на деревянных досках, что не укрыл под собой ковер, были видны четыре глубокие кривые царапины. – Очень похоже на отметины, оставленные, например, крючьями? Такими же острыми железками, возможно, и был убит Миллер.
– Убийца хотел, чтобы мы так думали. Запугать нас, сбить с толку. Выдать Чада за психа-фанатика, повернутого на фольклорах и сказках. Возможно? Да. Вот ты и повелся. Одним словом – стажер.
– Ну ладно, есть еще один вариант. Что, если Санчес или ныне покойный Миллер сами впустили в дом убийцу? Почтальон, доставщик пиццы или какой-то их общий знакомый? Хотя на твоем месте, я бы закрыл это дело, Кимберли, – посоветовал Эшли и вновь достал из кармана окурок сигары.
– До моего места тебе еще далеко. И не ухмыляйся так, – пригрозила ему Кимберли пальцем. – Прогуляемся по соседям. Может и правда кто слышал или видел что-то вчерашним вечером. Если же нет – Чаду воздастся. Но перед тем, как выдвинуть против него обвинения, я еще раз его допрошу.
– Конечно, босс. Ну, за дело?
– Анализ показал, что в крови Чада были обнаружены частицы сильного снотворного, тогда как в крови Франклина Миллера их не было, – рассказывала Кимберли Эшли на следующее утро. Они сидели в полицейской машине на парковке возле управления и пили кофе из пластиковых стаканчиков. – Возможно, это говорит о том, что Чада просто подставили. Пока он спал, кто-то разделался с Миллером и выставил все так, будто это сделал Чад.
– Ты помнишь, что опрос живущих по соседству с ним людей не дал никакого результата? Кроме Чада Санчеса и Франклина Миллера никто не переступал порог его дома, а ты стараешься выгородить этого подонка, Кимберли. Ведь может быть и такое, что он убил Миллера, а потом сам выпил снотворное? Ведь тот, кто его якобы подставил должен знать, что такое полная экспертиза?
– Зачем тогда ему было это делать в собственном доме? – допытывалась до истины детектив, глядя перед собой в лобовое стекло. – Да, бред какой-то. До этого момента жертв находили лишь в глухих переулках и безлюдных улицах. А тут на тебе. В стенах собственного дома. Нет, Эшли, здесь кроется что-то большее. Я чувствую это.
– Суд состоится максимум через неделю, и наш друг отправится в клетку на долгие года. Наверху тянуть не станут с этим. Все очевидно. Есть труп. И есть обвиняемый. Проще простого!
– Нужно взять на анализ бутылки, из которых они пили.
– Боже! Зачем? – Эшли театрально вскинул руки над головой, но не рассчитал высоту свободного пространства, и ударился тонкими пальцами о потолок автомобиля. – Ай! – вскрикнул он.
– Не будешь спорить со старшими по званию, – позлорадствовала Кимберли. – А теперь иди в фотолабораторию, забери снимки и жди меня в кабинете.
Эшли покорно вышел, сжимая в руке стаканчик с недопитым кофе, и детектив резко нажала на газ. Машина взвизгнула, и Кимберли покатила к дому Чада.
– Вспоминайте, Чад, как было дело, – настаивала Кимберли, сидя напротив Чада за столом в допросной комнате. Что-то заставило ее вновь проявить уважение к этому человеку. Возможно, отчасти из жалости к нему, потому что противоречивые друг другу улики, найденные в его доме, настаивали на более углубленном расследовании. И выносить окончательный вердикт пока было рано. – Кто-то еще находился в тот вечер с вами в гостиной комнате? Может быть один из вас заметил кого-то в окно? Или слышал какой-то шум на улице?
– Я ничего не могу сказать. Я отключился почти сразу после того, как выпил пару бокалов виски. Фрэнк… он сидел рядом в кресле. Мы разговаривали. Потом я вырубился. Когда очнулся – было утро. Это все, – Чад обреченно опустил голову на сжатые в замок дрожащие пальцы рук. Он даже не притронулся к стаканчику с кофе, который Кимберли любезно принесла с собой.
– Виски, – кивнула Кимберли. – В вашей крови мы обнаружили остатки снотворного. Частицы такого же средства были найдены в виски. А ведь Фрэнк пил джин, так?
– Да.
– Его напиток оказался чист. Где вы купили виски?
– Я… я всегда беру его в баре у Доусона, это в нескольких кварталах от моего дома. Рядом с отелем «Дешевые места».
– Я знаю где это, – сухо проговорила Кимберли.
– Что со мной будет? – Чад наконец поднял глаза и посмотрел на детектива молящим взглядом.
– В лучшем случае – бессрочное пребывание в психиатрической лечебнице для особо опасных преступников до выздоровления, а после – пересмотр наказания с последующим приговором в виде лишения свободы на срок, который вынесет суд. Это если вас признают психически не стабильным. В противном – вы сразу отправитесь в тюрьму и не выйдете на свободу ближайшие лет пятьдесят за серию жестоких убийств. И как вы сами можете подсчитать, вряд ли этот день вообще настанет в вашей жизни.
Чад испустил протяжный стон, наполненный болью и безысходностью, и снова уткнулся в стол. Уходя, Кимберли обернулась на него и, глядя на обреченного провести остаток своей жизни в полумрачной комнате человека, негромко проговорила:
– Надеюсь, я не зря продолжаю разгребать это дерьмо, заместо того, чтобы просто закрыть дело и бросить вас гнить за решетку, Чад. Что-то мне подсказывает, что у всей этой истории совсем иной конец.
Спустя четверть часа Кимберли взяла с собой Эшли, и они вместе добрались до бара, где работал Доусон, который продал бутылки с виски и джином Чаду, но его не оказалось на месте – в этот день он взял выходной. Кимберли взяла адрес у владельца питейного заведения и вскоре припарковалась у обочины дороги на серой улице одного из захолустных районов Ридана, усыпанного старыми выцветшими коттеджами.
– Так себе квартал, – брезгливо сказал Эшли. Он поправил на себе пиджак и, пригладив рукой лацканы, выплюнул надоевшую ему и уже потерявшую вкус жвачку. – Кажется, здесь целый век ни один из хозяев не слышал о такой вещи, как ремонт.
– Оставь свою надменность, стажер. Не все же такие богачи, как ты. Не многие могут себе позволить заработок величиной в целую треть полицейского жалования и костюм, купленный на барахолке за гроши, – она поймала удивленный взгляд Эшли. – Если ты хочешь произвести впечатление, дружок, мой тебе совет: срежь бирку с названием фирмы «одежда так себе» с воротника своего «безупречного» костюмчика, – и она разразилась долгим смехом, а пристыженный Эшли просто-напросто умолк до тех пор, пока они не поднялись на крыльцо дома Доусона. И когда он открыл было рот, чтобы сказать что-то Кимберли, та его тут же одернула.
– Говорить буду я, – деловым тоном предупредила она Эшли и постучала в дверь.
Почти сразу же раздался звук шагов, а за ними щелчок дверного замка. На пороге появился жилистый мужчина среднего роста со скуластым лицом. Глаза у него были редкими – разного цвета, а взгляд часто-часто метался от Кимберли к Эшли и обратно. Он был одет в серую майку без рукавов и коричневые шорты до колен.
– Чем могу быть полезен? – вежливо спросил он, поигрывая прицепленной за карабин к поясной шлевке тоненькой цепочкой с ключами и брелоком в форме маленького глобуса.
– Я – детектив Харрис, а это мой помощник – Эшли Джонс, – Кимберли достала свое удостоверение. – Вы – Питер Доусон? Работаете в баре?
– Да, барменом. Что-то случилось? – настороженно ответил тот, и спрятал связку ключей в карман.
– С чего вы взяли, что «что-то случилось»? – решила уточнить Кимберли.
– Вы ведь не из службы доставки еды, верно? Значит, у вашего визита есть веская и серьезная причина. А как считаете вы? – бармен сдержанно улыбнулся.
– Должно быть, вы правы. Дело серьезное. Вы позволите? – Кимберли сделала шаг навстречу Доусону, намереваясь зайти в дом.
– Прошу меня простить, но лучше поговорить здесь, – он теснее прижался к дверному косяку, закрыв собой проход внутрь. – Мама не важно себя чувствует, это простуда. И если она увидит людей в форме в своем доме, ее просто удар хватит.
– Понимаю. Надеюсь, ничего серьезного?
– Обычная простуда, – повторил он. – Доктор говорит, что она уже идет на поправку.
– Что ж, у меня к вам несколько вопросов. Я не задержу вас надолго.
– Я внимательно вас слушаю.
– Вы знакомы с человеком по имени Чад Санчес?
– Мм, – на миг задумался Доусон, – конечно. Он пару раз в неделю заходит выпить виски. Обычно в компании молодого человека. Его имени я не знаю.
– Когда вы в последний раз его видели?
– С ним что-то произошло?
Кимберли не ответила, буравя его глазами и безмолвно требуя ответа.
– Хм. Пожалуй, я видел его вчера вечером.
– Он заходил в бар один?
– Нет. С ним был еще один пожилой седовласый мужчина.
– И что они делали?
– Ровным счетом ничего, мэм. Этот Санчес как обычно купил бутылку виски и еще одну для друга. Джин. Это был джин.
– И они сразу ушли?
– Да, сразу. А что все-таки случилось?
– Мистер Доусон, – Кимберли снова пропустила вопрос мимо ушей. – Вы держите в своем баре… снотворное?
– Вы с ума сошли! – воскликнул он. – Простите. Конечно же, нет! Какой смысл? Зачем?
– Кто-нибудь еще, кроме вас, держал бутылку с виски в руках, прежде чем она оказалась у Чада Санчеса?
– Это исключено. Я лично принимаю весь товар у доставщиков, прячу в погреб и запираю его на замок. Ключ только у меня и мистера Моргана. Это хозяин бара.
– Вы работаете в перчатках?
– Так требует мистер Морган. Чистота и порядок. Наше заведение пользуется немалой популярностью в городе, и работа требует соблюдения некоторых мер…
– Ясно. И еще одно, мистер Доусон. Ближайшие несколько дней не покидайте Ридан, – перебив, предупредила его Кимберли. – Всего доброго.
И прежде, чем он успел высказать свое недоумение и протест, Кимберли спустилась с крыльца и зашагала к машине, брошенной в отдалении.
– У вас имеется собака? – перед уходом спросил Доусона молчавший до сего момента Эшли.
– Нет. Собаки у меня нет, – он отрицательно помотал головой. Приветливое выражение на лице Доусона уже несколько минут как сменилось полным замешательством.
– Очень хорошо. Бывайте! – и Эшли бросился вдогонку за Кимберли.
– А ведь я заметила, что ты все время пялился в одну точку, – бросила ему та, когда Эшли поравнялся с ней. – На что ты так уставился?
– С того ракурса, где стояла ты, видно не было, но я четко различил отметины на полу за Доусоном. Кстати сказать, он не очень-то мне и понравился. Ты видела, как его маленькие глазки суматошно бегали по нам, будто муравьи?
– Так что там было, позади Доусона? – нетерпеливо переспросила Кимберли, приближаясь к автомобилю.
– Так вот. Они похожи на царапины, что остались в доме Чада, помнишь? Четыре кривые борозды.
– И ты думаешь – Доусон, это тот оборотень, о котором судачат в городе? Нет, Эшли. С таким подходом ты всю жизнь будешь перекладывать бумаги в кабинете. Если пройдешь психиатра, конечно. Не вздумай ляпнуть шефу полиции о своих наблюдениях, иначе я тебя сожру целиком и не подавлюсь.
Они сели в машину, и Кимберли завела мотор.
– И все-таки кое в чем я тобой соглашусь, стажер. Неприятный тип этот бармен, однако возникшая неприязнь – не повод записывать человека в список подозреваемых. Мы ровным счетом ничего не можем ему предъявить. Вынуждена признать, что единственный человек, который фигурирует в серии убийств, сейчас сидит под замком и дожидается суда.
– Значит, мы закрываем это дело?
– Нет, Эшли.
– Как это, нет?
– Не мы. А я закрываю это дело, – с довольным надменным видом Кимберли посмотрела на удивленного и слегка обиженного помощника. – Да ладно тебе, не бери в голову. Сегодня же доложу шефу, что дело можно считать закрытым.
– А за меня словечко замолвишь? Я показал себя неплохим специалистом в этом расследовании.
– За то, что всюду пришлось таскать тебя с собой? – притворно возмутилась Кимберли. – Ну нет уж, дудки. Рано тебе еще надевать на голову лавровый венок.
– Боишься, что раньше тебя дослужусь до шефа полиции? – усмехнулся Эшли и сунул в рот окурок сигары.
– Опасаюсь, что твое раздутое эго просто-напросто тебя раздавит! – на этой минуте подшучиваний друг над другом детектив Харрис включила скорость и поддала газу, да так, что расслабленный Эшли резко вжался в спинку сидения, ахнув от неожиданности.
Прошло около недели, и Чад в страхе и угнетении дожидался суда в камере предварительного заключения, находящейся в управлении полиции. После визита к Доусону Кимберли сразу же вернулась в бар и спросила мистера Моргана, не прикасался ли он к бутылке с виски, которую продал Чаду бармен, но оказалось, что мистер Морган ни разу за день даже не объявился в своем заведении. Это подтвердили свидетели – работники бара.
После того, как был подготовлен и приведен в порядок весь материал по делу Чада Санчеса, шеф полиции посоветовал взять Кимберли пару выходных, чтобы восстановить силы. Она была не против, но в первую же ночь, ближе к рассвету, в ее спальне раздался тревожный телефонный звонок. Не открывая сонных глаз, она на ощупь искала раздираемый звоном аппарат, шаря рукой по квадратной тумбочке.
– Харрис. Я слушаю, – сказала она в трубку.
– Кимберли, – звонил сам шеф полиции, и голос его был взволнован, – обнаружен еще один свежий труп. Кажется, у нашего убийцы появился подражатель. Или… или ты ошиблась и взяла не того. Срочно приезжай на место преступления. Нас ждет очередное море работы.
Он быстро продиктовал ей адрес и прервал связь. Кимберли с минуту лежала в кровати без движения, пытаясь понять, не сон ли это? И если это реальность, а так и было, то Чад не убийца, ведь он находится в полной изоляции от мира. Но тогда кто? Оборотень? Слухи о нем давно уже расползлись по всему городу, пугая суеверных горожан. Какая чушь.
Кимберли шлепнула себя ладонями по щекам, чтобы скорее проснуться. Времени на кофе не было, и спустя две минуты она уже мчалась в машине по пустынным улицам. Небесная даль была раскрашена фиолетовыми красками светлеющего неба. Звезды, все до одной пропали, будто кто-то их смахнул огромной рукой с небесной скатерти точно хлебные крошки.
Кимберли свернула с дороги в глухой квартал с двухэтажными домами, спортивной площадкой и парой небольших магазинов. Впереди виднелись горящие синим и красным цветами маячки полицейских автомобилей и грузная труповозка. Мистер Уилсон и мистер Браун – парочка криминалистов, были уже там вместе с шефом полиции.
Кимберли припарковала свой автомобиль рядом с остальными. Вслед за ней на место преступления прибыл и Эшли. Шевелюра на его голове была потрепана. Он, как и Кимберли, по-видимому, был поднят из постели телефонным звонком. Излюбленный костюм в этот раз сидел плохо, а ворот на рубашке был впопыхах не застегнут.
– Что у нас здесь, мистер Ривера? – устало спросила Кимберли, остановившись рядом с шефом. В нескольких шагах от них на асфальте лежала в крови убитая женщина.
– Та же картина, Кимберли, – он пальцем указал на труп. – Тело иссечено глубокими рваными порезами. Следов нет, да и негде им тут отпечататься. Из улик лишь связка ключей с брелоком, но вполне вероятно, что они выпали из рук убитой. Она могла жить, например, в этом доме или в этом, черт возьми, – он нервно поткал пальцем по сторонам, целясь в кирпичные стены расположенных рядом зданий.
– Простите, сэр, – сказал Эшли. – Могу я взглянуть на ключи?
– Да, конечно, Эшли. Они у мистера Брауна, – небрежно бросил он. – Кимберли, – он слишком серьезно взглянул в ее глаза, отчего той стало несколько не по себе. Отчасти оттого, что мистер Ривера в этот момент яро переживал новое убийство, а отчасти – за его суровый и твердый нрав, – распутай это дело. Даю тебе два дня. И что бы через два дня на столе у меня был полный отчет с именем настоящего преступника, ясно?
– Да, сэр. Я немедленно займусь этим, – ответила Кимберли, с облегчением подумывая о том, что этих слов не слышал Эшли.
– Эй, Кимберли! – вдруг воскликнул Эшли, находясь в десяти шагах поодаль. Он тут же затрусил бегом обратно, позвякивая связкой ключей у себя перед носом. – Кимберли, не узнаешь эту вещь?
– Хм, выглядит знакомо. Цепочка, ключи и брелок в виде глобуса… это же ключи Доусона? – шепотом произнесла она имя бармена.
– Именно! – у Эшли загорелись глаза от возбуждения. – Теперь он от нас никуда не денется, ручаюсь за свои слова. Он получит по заслугам за свои злодеяния.
– Доусон? – удивился шеф полиции. – Это тот бармен, что продавал виски Чаду Санчесу?
– Да, верно, – ответила Кимберли. – Однако у нас на него ничего не было, что можно было бы ему предъявить и нажать как следует.
– Очень плохо, – сухо проговорил мистер Ривера и обратился к Эшли: – Сейчас же бери с собой двоих полицейских и мухой арестовывать этого Доусона по подозрению в убийствах. Сделаете все по-тихому и привезете его прямиком в мой кабинет.
– Да, я знаю, как это делается, сэр…
– Сделать все быстро и тихо, стажер! – рявкнул шеф полиции, и Эшли тут же сдуло ветром.
– Но, сэр! – воскликнула Кимберли. – Я должна произвести арест самолично. Все-таки это и мое дело тоже. К тому же, Эшли…
– Не переживай за Эшли. Да, он выглядит напыщенным индюком, но парень он крепкий и не глупый. К тому же этот Доусон может быть вооружен.
– Я – тоже полицейский! – не сдавалась Кимберли.
– И один из лучших в моем управлении, – ответил Ривера. – Незачем рисковать всем вместе. Хотя, если говорить открыто, я уверен, что до риска дело не дойдет. Тот, у кого нет времени на сон ночью – спит днем. Доусон из таких. Я больше, чем уверен, Эшли найдет его спящим в кровати, и уже через час-два мы выбьем всю правду из этого отморозка. А ты нужна мне здесь. Осмотри все еще раз хорошенько. Уже начинает светать. Мало ли что мы упустили по ночным потемкам?
– Слушаюсь, сэр, – покорно склонила голову Кимберли. Ей было очень обидно за решение шефа.
В этот момент сработала рация в его автомобиле.
– Ривера на проводе, – сказал он в рацию. Были слышны какие-то хрипы и шипения, похожие на голос человека, но слов Кимберли разобрать не могла. – Что??? – в ужасе закричал Ривера. – Я уже еду!
Он бросил электронный прибор на сидение.
– Так, грузите труп! И все по машинам! – объявил он людям. – Врубаем сирены и мигом в управление! – потом он сказал Кимберли: – Как закончишь здесь – тоже приедешь в управление. У нас восемь трупов полицейских, дежуривших этой ночью в участке, и сбежавший заключенный Чад Санчес. Теперь я уже просто ничего не понимаю. Ладно, допросим Доусона. Возможно, его успел подставить и сам Чад Санчес, подкинув нам его ключики. Запутанная история, Кимберли. Очень запутанная…
Оставив детектива Харрис в глубокой задумчивости, он с визгом умчал. Зверства, которые разгорелись в этот месяц с силой урагана, не укладывались в голове Кимберли. Мысль, что закралась вдруг ей в голову, ей захотелось отогнать прочь. Но все-таки Кимберли пришлось дать волю своим воспоминаниям. Два с половиной года назад ей уже пришлось столкнуться с похожим убийством. Недалеко от Риданской бухты на склоне гор, был обнаружен труп детектива Барбары Смит. Ее тело было изрезано на куски, а убийцу так и не удалось найти. Она расследовала убийство полицейского Джефа Харриса, который в свою очередь прибыл на то же место двумя днями ранее, чтобы докопаться до истины, как погиб Альберт Джонс – местный учитель. Все три смерти случились там, в горах. Кимберли пришлось заморозить дело, спрятав папки в архив. Как раз в то время и поползли слухи о каком-то оборотне с длинными когтями. Но Кимберли никогда не доверяла слухам. Ее всегда интересовали только факты, а их было совсем немного. Точнее, совсем никаких.
Кимберли оглядела все вокруг того места, где был обнаружен труп женщины, обшарив каждый дюйм в свете карманного фонарика. Никаких следов или улик. Совершенно ничего. Только связка ключей, которую увез с собой Эшли, как доказательство для предъявления обвинений Питеру Доусону.
Кимберли уже шла к своей машине, когда в темном узком проулке напротив, куда не проникал рассвет, освященном одной тусклой лампой, она увидела что-то пугающее. Безобразную горбатую тень человека, падающую на стену. Не сходя с места, она тряслась, будто от беззвучного хохота, и болтала длинными руками с острыми крючьями заместо пальцев.
– Должно быть у меня галлюцинации, – прошептала Кимберли и достала из кобуры револьвер. В горле разом пересохло. Она не сводила глаз с черного дергающегося пятна. – Так. Соберись, детектив Кимберли Харрис, – сказала она себе. – Это всего лишь игра воображения, и никакой не оборотень. Наверняка, пьяный бродяга, только и всего.
Она осторожными шагами направилась в проулок. Затем ускорила шаг. Тень все еще оставалась на том же месте, потрясывая в воздухе своими крючьями. Когда оставалось футов сорок до поворота за угол, где находилась неизвестная тварь, та вдруг нырнула куда-то в сторону, и ее тень исчезла со стены. Детектив Кимберли прижалась спиной к холодной кирпичной кладке и глубоко вздохнула. Досчитала до трех. И только потом резко выскочила из-за угла.
Через мгновение два коротких шумных выстрела спугнули птиц, воркующих на ближайших крышах. Они тут же вспорхнули в небо и понеслись прочь от громких звуков.
В это же самое время Эшли с двумя полицейскими оставили автомобиль кварталом ниже дома Доусона. Они торопливо продвигались по пустой улице. Эшли взглянул на часы – четверть шестого утра. Голова кружилась, глаза смыкались. Полночи ему было не до сна – уж слишком сладка оказалась эта белокурая «исполнительница желаний», за которую он отвалил аж половину своей премии, целых два раза продлевая моменты удовольствия. Они провели вместе три часа в его спальне, и она ушла, так и не назвав ему свое имя. Хотя так даже лучше. Интрига! Игра до конца. А через двадцать минут зазвонил телефон, и Эшли пришлось прибыть на место убийства, изо всех сил стараясь не уснуть за рулем.
Полицейские ступили на территорию Доусона. Все, что виделось глазу вокруг, было погруженным в дремоту. Ни звука. Ни движения. Они сделали несколько осторожных шагов вперед, вскинув наизготовку свои револьверы.
Вдруг раздался шорох. Он исходил из-за кустов, растущих возле дома Доусона. Эшли дал команду «стоять», без слов подняв кулак вверх. Все застыли на месте, вглядываясь во мрак густой листвы. За шелестом послышалось животное ворчание. Полицейские крепче сжали оружие.
– Что, если это оборотень? – шепнул один из тех, что помоложе.
– Все это разговоры глупых людей, – возразил второй. – Не будь дураком, поверившим в такую чушь.
– Тише, – шикнул на них Эшли. Он хотел бы верить в эти слова, если бы не глубокие царапины на полу от когтей, замеченные на полу за спиной бармена и зверская расправа над каждой жертвой. Уже тогда он крепко поверил в то, что Доусон и есть настоящий убийца, но настаивать на своей точке зрения при Кимберли не смел. – Смотрите лучше в оба. Давайте, за мной.
Они снова начали движение к зарослям. Послышался глухой короткий лай и визг, за ним невнятное бормотание и хрип. И когда ветви кустарника разъехались в стороны, глазам полицейских предстала жуткая картина. Им навстречу вышло существо, похожее на какого-то мифического зверя. Оно было сгорблено, а на спине виднелся длинный панцирь, образованный закрытыми крыльями, как у саранчи. У него была продолговатая морда с вытянутыми вперед мощными окровавленными челюстями и невысокие козлиные рога. Тело узловатое и сморщенное, словно бревно. Такие же ноги и руки. Вместо пальцев оно имело… длинные закрученные внутрь когти! Тоже вымазанные в крови. Это существо застыло перед полицейскими футах в тридцати, впившись в них своими мертвыми бесцветными глазами.
