полная версия

Вера Анмут
Как в японской дораме

– Я принёс чай и сладости, – сообщил Соби.

– Как мило, – хмуро буркнула я.

Мой новоявленный слуга поставил поднос на журнальный столик, аккуратно придвинул столик к дивану и сам занял место рядом со мной.

– Ты сердишься? – Голос Соби был мягок.

– Я не умею, как ты, быстро разводить тучи в моём настроении, – ворчала я. – Сначала они должны пролиться дождём.

– Не надо дождя. – С мольбой в хмельных глазах Соби прижал мою руку к своей груди. – Ты сегодня такая красивая, я прямо с ума схожу.

– Это заметно, – огрызнулась я.

А сама подумала: наверное, я действительно выбрала слишком открытый наряд, вот пьяный парень и завёлся. Но всё равно это его проблемы. Я демонстративно отобрала у Соби свою руку.

– Не сердись, Милена-тян. Лучше съешь пирожное. Сладкое успокаивает, возвращает душевное равновесие. – Соби был сама невинность. – Вкусно, правда. Я попробовал белое, оно с орехами.

Я покосилась на тарелку.

– А цветные с чем?

– Саа… Жёлтое, наверное, с лимоном, красное с клубникой, зелёное с киви. Начни с клубничного. В клубнике и бананах есть витамины счастья.

– Это было бы неплохо – съел витаминку и стал счастливым, – высказала я, чувствуя, как от улыбки собеседника тучи моего настроения постепенно растворяются.

– Да, было бы неплохо, – согласился Соби, отломив чайной ложкой кусочек красного бисквита. – Но, к сожалению, человечество ещё не додумалось до такого чуда. Вот, съешь.

Парень поднёс ложку с кусочком сладости к моему рту. Какой же он всё-таки настырный. Я открыла рот и приняла предложенное мне угощение, чем несказанно обрадовала моего кормильца.

– Аппарэ! Сейчас налью тебе чай.

Парень отложил ложку и взял чайник.

– Всё-таки, Соби, ты странный, – проговорила я, наблюдая за моим квартирантом.

– По-твоему, это хорошо или плохо?

– Не знаю даже.

Соби подал мне чашку с ароматным горячим напитком.

– Моя мама считает меня слишком эмоциональным. Ругает, что держу душу открытой.

– А это страшно?

Соби налил себе чай, взял чашку и пустился в пояснения.

– Понимаешь, человек не должен выставлять свои эмоции напоказ. Особенно мужчина. Нельзя жизнь окружающих усложнять своими чувствами. Я стараюсь быть скромнее, сдержаннее, но мой беспокойный нрав постоянно выходит из-под контроля.

– Но что плохого, если ты поделишься радостью с друзьями или попросишь о помощи в беде? – непонимающе пожала я плечами.

Соби отставил свою чашку и, отломив ещё кусок бисквита, снова поднёс его к моему рту. Увлечённая беседой, я безропотно приняла угощение.

– Твоё душевное состояние должно волновать только тебя и твоих близких. С остальными необходимо соблюдать дистанцию и физическую, и моральную. У других людей и своих проблем хватает. Не надо заставлять их волноваться о тебе. Если кто-то из них захочет помочь, то сам предложит помощь.

– Но это неправильно.

– Наши с тобой культуры по-разному смотрят на этот вопрос.

Мой кормилец протянул мне очередной кусочек пирожного, и я его снова съела, наблюдая за приятной улыбкой и добрым взглядом раскосых глаз.

– Расскажи мне, какие вы… японцы?

Бровь Соби удивлённо вздрогнула, а улыбка стала ещё шире.

– Довольно сложный вопрос. В двух словах и не скажешь. – Соби взял чашку и, отхлебнув из неё, задумчиво вгляделся в вечер за окном. – Мы гордые, храбрые, преданные… И в то же время легко ранимые, верим в добро, в любовь, в красоту мира. Снаружи камень, внутри вулкан и цунами. Мы философски принимаем жизнь, терпеливо сносим удары судьбы, и всё же оптимистично смотрим в будущее. Мы мало говорим, но много наблюдаем. Слова – пустые звуки, и порой молчание, взгляд, лёгкий жест могут рассказать больше и честнее.

– Достаточно противоречивый образ складывается.

Соби повернул ко мне лицо.

– Со даро на.⁵⁵ Может, поэтому мы и кажемся странными? Но я дал весьма обобщённое описание. Как и везде, у нас есть добрые люди и злые, умные и глупые, хитрые и доверчивые.

Парень вновь отставил чашку и подал мне на ложке последний кусок клубничного пирожного.

– Здесь в России, – продолжал говорить Соби, – моему характеру комфортнее. И живётся с вами легче, у вас меньше условностей. Здесь я могу быть самим собой. Но и при всём этом мои друзья в отличие от мамы считают меня замкнутым. Настоящий парадокс получается. Ттэна кото да.⁵⁶

– Ты в свою речь постоянно вставляешь японские словечки, но никогда их не переводишь, – сделала я замечание.

Соби весело улыбнулся:

– А я ничего существенного и не говорю.

– Но я просила переводить. Мне же неизвестно, что ты имеешь в виду. Вот что за слово «Аппарэ»?

– Аппарэ – это что-то вроде «молодец», – объяснил Соби, отломив ложкой кусочек от зелёного бисквита. – Вот съешь этот кусочек, и будешь аппарэ.

Кормилец поднёс ложку к моему рту.

– Хватит меня кормить, – упрекнула я. – Не маленькая, сама смогу взять.

– Но мне так приятно за тобой ухаживать, – промурлыкал настырный Соби. – Съешь. А я тебе ещё чаю налью.

Ну что с ним поделаешь? Я съела. А после Соби наполнил мою опустевшую чашку новой порцией ароматного чая.

– Почему ты ругал Анжелу на своём языке? – задала я очередной вопрос.

– Мне очень хотелось высказать всё, что о ней думаю, а оскорблять её в лицо я не мог.

– Но она же ничего не поняла.

– Она поняла суть моего гнева, это главное. А значение отдельных слов не так важно.

– Анжела тебе тоже что-то на японском говорила.

– Видимо, заучила несколько подходящих фраз, чтобы подлизаться. Вообще, к покаянию хорошо подготовилась.

– Она в совершенстве владеет английским и немецким, немного хуже знает французский, сама учит испанский. У неё есть способности к языкам, – с завистью вздохнула я. – Не удивлюсь, если Анжела выучит и японский.

– У неё просто хорошо развита память, – сказал Соби, скормив мне очередной кусочек бисквита. – Выучить иностранный язык не так сложно, как кажется.

– А ты какие знаешь, кроме русского?

– Хорошо английский и сносно корейский. Давай, научу тебя японскому языку. Не отказывайся.

– Ты опять за своё? – нахмурилась я. – У меня не получится.

– Получится.

– Какой же ты настырный, – скривила я недовольную мину. – Японцы все такие настырные?

– Да, мы упрямые люди.

– Как по-японски будет «настырный»?

– Нет-нет, начинать надо не с этого, – остановил меня Соби. – Для начала выучим основные слова общения.

Парень забрал из моих рук чашку и поставил её на поднос. Затем, сев поудобнее, принялся за обучение. В глазах его вспыхнул интерес, в лице появился настрой на труд. Казалось, мой учитель даже неожиданно протрезвел.

– Начнём с приветствия. «Доброе утро» – Охаё. «Добрый день» – Конничива. «Добрый вечер» – Комбанва…

В тот вечер мы так и не пошли гулять.

8 ДЕНЬ

Яркие лучи утреннего солнца старательно пытались протиснуться в узкую щель между плотно задёрнутыми шторами. Бездумно наблюдая за их тщетными усилиями, я постепенно выходила из сна. В квартире стояла тишина, воздух не содержал никаких ароматов. Неужели мой слуга ещё спит и не готовит мне завтрак? Даже непривычно как-то.

Я приподняла голову и взглянула на часы – пятнадцать минут одиннадцатого. В выходные дни я позволяла себе поспать подольше, часов до десяти, а то и до одиннадцати. И, видимо, Соби позволил себе то же самое. Повалявшись ещё немного, я всё-таки надумала покинуть постель. Я встала и в первую очередь подошла к зеркалу. Какой ужас! Вот что значит плохо высушить волосы после мытья. А всё Соби виноват. Да-да! Во всём виноват только он.

Вчера Соби терпеливо обучал меня своему языку, убив на это занятие почти два часа. Кое-чего, конечно, добился, но не многого. Я первая остановила урок.

– Хватит, у меня в голове уже хаос из японских слов. Я устала.

– Осораку со дэс.⁵⁷ На сегодня достаточно, – согласился мой учитель.

– Теперь я хочу принять ванну и отдохнуть от суетного дня.

На лице Соби моментально вспыхнула одна из его хитрых улыбочек, а в глазах – лукавство.

– Госпоже помочь вымыть волосы? Потереть спинку? – сладким голосом пропел мерзавец, и его наглая рука поползла по моей открытой талии.

– Госпожа сама справится, – оттолкнула я руку наглеца.

Я поднялась с дивана и тут же ощутила ноющую боль в мышцах ног и спины. Часовое занятие динамичными танцами дало о себе знать обленившемуся телу, не привыкшему к таким нагрузкам. Пройдя пару шагов, я всё же надумала и, обернувшись, со снисхождением королевы произнесла:

– Впрочем, госпоже угодно, чтобы перед сном ты сделал ей массаж. А пока приберись.

– Кашикомари машита, Милена-сама,⁵⁸ – встал Соби и отвесил мне почтительный поклон.

После долгих расслабляющих водных процедур в ароматной пене я почувствовала ещё большую усталость. Мне уже и массажа-то не хотелось. Скорее бы высушить волосы да лечь в мягкую постельку. Однако уделить внимание своей красоте всё-таки необходимо, и, нарядившись в пижаму, я уселась за туалетный столик. Соби же в это время занял моё место в ванной. Я рассчитывала, что он пробудет там долго, и за его отсутствие успею высушить волосы, залезть под одеяло и уснуть. Но мой квартирант вернулся уже через двадцать минут. И прямиком направился в мою спальню. Он был с мокрой головой, а его одеяние состояло лишь из повязанного на бёдра банного полотенца.

– Ты ещё не готова? – поинтересовался Соби, склонившись над своей сумкой.

Я повернулась к нему. Вытащив спортивные брюки, парень поковырялся ещё немного и достал большой зелёный тюбик.

– У меня есть замечательный крем для массажа.

Соби он обошёл кровать и встал возле меня. Плоский живот парня с мягким рельефным рисунком пресса находился прямо на уровне моих глаз. По нему не спеша сползала вниз капелька воды, оставляя после себя прозрачный мокрый след, и ползла, пока не просочилась под толстую махровую ткань. Я прямо-таки физически почувствовала тепло этой капли, будто она впиталась не в ткань, а в мой организм.

Как глупо. Я встала.

– Он натуральный на травах и пахнет очень приятно. Лично я только им пользуюсь.

С мокрых волос парня падало множество таких капель. Слегка мерцая в свете ламы, они стекали по шее, на крепкие плечи, на мгновение задерживались в ложбинке ключицы, пробегали по выпуклым мышцам груди и скатывались на живот, откуда потом также заползали под полотенце. И тепло каждой из этих капель настойчиво впитывал мой одуревший организм. От смуглого мужского тела доносился слабый аромат горьковатой свежести, дурманящий мой постепенно ослабевающий разум.

– Выйди, – тихо выдохнула я.

– Что? – отозвался непонимающий голос.

Я подняла глаза на источник звука. Губы были чуть приоткрыты, будто ждали чего-то. И вот с чёлки на них упала капелька и заблестела крохотным бриллиантом. Губы немедленно сжались, размазав по себе её блеск, а разжавшись, обрели оттенок влаги. Мой разум окончательно спятил и начал пестрить самыми откровенными кадрами.

Глупо. Жарко. И как-то очень душно стало в комнате.

– Иди. – Я заставила себя отвернуться от ненужного видения. – Иди. Подожди немного. Я… Я волосы высушу.

– Кэкко.

Соби вышел из спальни. Стало немного полегче. Я села за туалетный столик, подняла глаза на своё изображение. Что такое было сейчас? Обнажённый торс этого парня я видела уже не раз, даже прикасалась к нему, когда втирала мазь, когда обтирала влажным полотенцем, и ничего подобного со мной не происходило. Неужели и вправду влюбилась?

Я тряхнула головой, приводя свои мозги в хоть какой-нибудь порядок. Не нужны мне все эти глупости. Лишнее. Я достала из ящика фен и включила его. Но вскоре в зеркале я увидела, как в спальню снова входит Соби и направляется прямо ко мне. Брюки он надел, а вот прикрыть торс какой-нибудь майкой не удосужился, волосы вытер, однако оставил их в полном беспорядке. Парень встал напротив меня, прислонившись к стене, и стал открыто наблюдать за мной. Я выключила фен.

– Что? – спросила я наблюдателя.

– Ты куда-то спрятала мою расчёску, – ответил он. – Я не могу её найти.

– Она лежит в кармане моего платья, а платье висит в шкафу, – дала я подробное объяснение.

– Но я же не полезу в чужой карман.

Я тяжко вздохнула, вставать не хотелось. Окинув взглядом столик, я обнаружила на нём расчёску, которую ещё неделю назад выделила для квартиранта из запаса моих мелочей.

– На, возьми пока эту, – пододвинула я к Соби найденную вещь. – И вот заколка.

Парень взял со столика расчёску и занялся причёской. Я же включила фен и продолжила своё прерванное занятие. Уложив волосы и заколов чёлку, Соби, сунув руки в карманы брюк, опять принялся наблюдать за мной. Я снова выключила фен.

– Что ещё?

– Хочешь, я помогу сушить волосы? – предложил Соби. – Тебе сзади неудобно…

– Всю жизнь сама сушу волосы и даже не подозревала, что одной это делать неудобно, – огрызнулась я.

Парень промолчал. Но остался стоять и смотреть на меня. Его голый торс был выставлен напоказ и заставлял меня нервничать. Надо будет запретить Соби разгуливать по дому раздетым. Всё-таки я не так холодна, какой он меня себе представлял. Я отложила фен в сторону, так и не высушив волосы.

– Ладно, где твой хвалёный крем.

Парень вытащил тюбик из кармана брюк и выставил на столик.

– Только сними верх пижамы, – указал Соби и, отлепившись от стены, деликатно отошёл к окну посмотреть на вечерние сумерки.

Соби работал молча. Да и мне разговаривать не хотелось. В воздухе приятно пахло летним лесом, я лежала на животе полностью расслабленная, и моё тело поглощало в себя движения сильных мужских рук. Поглощало так же, как махровая ткань поглощала капли воды. Ох уж эти капли. Стоило мне закрыть глаза, как я начинала видеть их мерцание на обнажённом мужском теле, на красивом теле, на крепком, сильном… Я старалась глаза не закрывать.

Но когда руки стали буквально растекаться по моей спине, когда в их движениях появились ласка и мягкость, не закрыть от удовольствия глаза было просто невозможно. Сквозь яркие звёздочки блестящих капель проглядывали далеко нескромные картинки. Сейчас они меня не смущали, я разглядывала их с интересом. Прикосновения рук становились всё легче, всё менее ощутимыми, будто и не руки это были, а чьи-то крылья. Нежное касание их перьев убаюкивало, разливало по телу тёплую негу. Сияние капель становилось размытым, я потихоньку начинала засыпать.

К плечу прикоснулось что-то мягкое и горячее. Дремота уже обволакивала мой разум, однако реальность отошла ещё не слишком далеко. Прикосновение оставили не руки, а губы, полные, чётко очерченные… вкусные. «Я решил подарить тебе несколько часов страсти. И поверь, я знаю, как это сделать». Поцелуй повторился, приятной дрожью пробежав по всему моему организму. «Скажи да», – стучало сердце. «Скажи да», – просило желание.

– Я не сплю, – вслух предупредило моё никому ненужное упрямство.

– Жаль, – вздохнуло мужское смирение.

Губы больше меня не касались, руки ушли с моего тела, а в груди повисла тяжесть сожаления. Я слышала, как щёлкнул выключатель настольной лампочки, слышала удаляющиеся тихие шаги. «Он ведь уходит. Его же надо остановить!» – мелькнула среди дремоты тревожная мысль и разбудила меня.

– Соби!

Я приподнялась на локте и, прижав к груди одеяло, повернулась. Парень остановился, обернулся. Я очень хотела его вернуть, вновь почувствовать на себе его руки, поцеловать его губы. Но что-то меня сдерживало от этого порыва, возможно, всё тот же страх стать слишком привязанной к этому мужчине.

– А… Аригато… – неловко проговорила я, плохо скрывая смущение.

Соби мило улыбнулся.

– Доиташи машитэ, – ответил он. – О-ясуми насай!⁵⁹

Соби ушёл. А я уткнулась в подушку. «Больше никаких массажей! – приказала я себе. – Больше никаких танцев! Больше никаких оголённых частей тела! Больше никакого флирта!»

– Ты помнишь, все эти запреты? – спросила я своё отражение, старательно приглаживая вздыбленную прядь волос. – Конечно, помнишь. Так постарайся их не нарушать! Иначе тебе же будет хуже.

Прядь не слушалась меня, и это мне не нравилось. Тогда я взяла резинку и стала зачёсывать волосы в хвост.

– Соби – обычный бабник, – внушала я себе. – Играет с девушками и бросает их без всякого сожаления. Вот и тебя пытается соблазнить, чтобы просто занести твоё имя в список своих побед. Ты ему нравишься только как очередная жертва, не более.

Я взглянула в зеркало – оттуда на меня смотрела решительно настроенная особа.

– Не поддавайся ему, – наказала я. – Биение сердца, душевное томление, тоска – это всё проделки его чар, он очень опытный. Если поддашься его соблазну, будешь потом опять реветь.

В знак своего бесповоротного решения я даже нарядилась в свой любимый голубой домашний костюмчик с ромашкой на бриджах и милым белым зайчиком на майке. Хватит строить из себя красавицу. Нужно заставить Соби потерять ко мне интерес. Прибрав постель, я покинула спальню.

Соби безмятежно спал. Лежал на спине, одну руку немного откинув в сторону, другую спрятав под натянутое по грудь одеяло. Голова повёрнута на бок, рот чуть приоткрыт, поперёк лица легла чёрная прядь волос. Дыхание тихое и ровное. Я подошла к дивану и остановилась, разглядывая спящего парня.

Такой он милый. Как тут женскому сердечку не растаять? Я присела на край дивана, вгляделась в расслабленные черты азиатского лица. «Прекрати любоваться», – не слишком настойчиво одёрнула я себя. Но тут же сама себе ответила: «А я и не любуюсь. Просто лицо у него интересное, своеобразное, цвет кожи необычный… Волосы мягкие, густые…» Я осторожно убрала прядь с лица, чтоб не портила зрелище, пригладила её пальцем. В мочке уха блеснула маленькая беленькая звёздочка, крохотное напоминание о прошедшем празднике.

Соби пошевелился, слегка повернул голову. Испугавшись, что он проснулся, я немедленно вскочила и отбежала от дивана на пару шагов. Но нет, вроде, не проснулся. Хорошо. «Ведёшь себя, как глупая девчонка!» – высказала я себе упрёк. И жестоко стряхнув с сердца ненужную романтику, отправилась в ванную. Затем, после утреннего умывания, прошла в кухню и занялась приготовлением завтрака. Сварила кофе, наделала бутербродов, поджарила яичницу.

Едва я села за стол, как в кухне появился мой заспанный квартирант. Слава Богу, одетый в спортивные брюки и футболку.

– Доброе утро, Милена-тян, – поздоровался Соби ещё не взбодрившимся голосом.

– Охаё! – помахала я ему ручкой.

Рот парня немедленно растянулся в довольной улыбке.

– Кажется, я проспал завтрак?

– Ещё нет. Я для себя яичницу пожарила, хочешь, и для тебя сделаю?

– Да, хочу. Спасибо.

– Иди, умывайся.

Соби покинул кухню, и вскоре послышался шум воды из включенного крана. Я же пока занялась приготовлением яичницы, даже добавила в неё пару кусочков жареной колбасы. Настроение было хорошим, и мелкие заботы о Соби доставляли мне удовольствие. Но, несмотря на это, я вновь напомнила себе о запрете на проявление каких-либо чувств по отношению к данному мужчине. Мы с ним не более чем друзья. Просто друзья. Вынужденные квартиранты.

Я выложила яичницу на тарелку, добавила к ней несколько кружочков свежего огурчика и дольки помидора, подала вилку. Всего неделю назад я была к Соби совершенно равнодушна. Даже искренне желала, чтоб он поскорее съехал из моей квартиры. А что происходило со мной теперь? Спустя всего семь дней! Я заставляю себя спокойнее смотреть на его лицо, приказываю не желать его губ. Я с большим трудом сохраняю между нами дистанцию и без всякого желания выдираю из сердца ростки влюблённости. Выдираю, пока они ещё не пустили крепкие корни любви.

Вернулся Соби. Теперь он выглядел вполне бодрым. Вот только волосы не привёл в порядок.

– Ты опять не нашёл расчёску? – поинтересовалась я, кивнув на его лохматую шевелюру.

– Так она же в кармане твоего платья, – ответил Соби, занимая своё место за обеденным столом. – И теперь ты сама меня причёсываешь. Помнишь? Ты обещала.

Соби смотрел на меня и невинно хлопал ресничками.

– Вчера вечером ты и без меня обошёлся, – заметила я.

– Ты обещала, – повторил настырный Соби.

И как это я не успела позавтракать до его пробуждения? А всё потому, что ерундой была занята. Ну ладно. Я сходила в спальню, достала из платья расчёску, прихватила с собой заколку. Соби уже жевал, тогда как мой завтрак, благодаря его прихотям, начинал остывать. Я подошла к парню, быстро расчесала его и заколола чёлку.

– Всё? Доволен? – поинтересовалась я, спрятав расчёску в карман.

– Чёлку надо было зачесать… – начал было капризничать Соби.

Но я его тут же осекла:

– У меня завтрак стынет. – Я села на своё место и взяла вилку. – Ты тоже обещал, что пока здесь проживаешь, приготовление еды станет исключительно твоей обязанностью.

Соби виновато потупил глазки.

– Извини, я сегодня проспал, – промямлил он.

– А я не люблю холодную яичницу.

Какое-то время мы завтракали молча. Я вредничала, а Соби, видимо, боялся наткнуться на мои колючки. Парень ел без эмоций и лишь изредка косился на моего зайчика.

– Симпатичный костюмчик, – наконец не выдержал он. – У меня в детстве была пижама с похожим рисунком.

– Ты сейчас хотел мне сделать комплимент? – холодно уточнила я.

– Просто… излагаю факт. Мне вчерашний твой наряд очень понравился.

– Больше ты его не увидишь.

– Почему? – подивился Соби.

– Он не очень хорошо действует на твоё поведение.

Соби вновь опустил глаза.

– Я вчера немного… немного лишнего выпил… От алкоголя я плохо контролирую эмоции…

– К каждой юбке приставать начинаешь?

– Зачем ты так? – упрекнул Соби, взглянув на меня. – Не очень-то я к тебе приставал. Даже не поцеловал ни разу. – И помолчав немного, он тихо буркнул. – Тогэ.

– Что ты там опять ворчишь?

– Это будет твоё новое имя, – пояснил мой собеседник, чувствуя себя обиженным. – Я буду звать тебя Тогэ – колючка.

– Ах, вот ты как. Обзываешься, значит, – настал мой черёд играть роль обиженной. – А я-то хотела сегодня взять тебя с собой на прогулку. Но теперь пойду гулять одна.

– На прогулку? – встрепенулся Соби. – На улицу? Под солнце?

– Да, хотела с тобой пройтись по аллеям парка, поесть мороженое, посмотреть лебедей на пруду, покормить белочек…

– Милена, я больше не буду, – застонал расстроенный мальчик. – Биджин, кирэина, итибан ёй⁶⁰…

– Не подлизывайся. – Я была неумолима.

– Милена-тян… Я буду хорошим, честное слово. А потом я приготовлю тебе вкусный-вкусный ужин по твоему специальному заказу. Говори, чего хочешь?

– Чего хочу? Дай подумать… – Я закатила глаза в раздумье, а после выдала. – Хочу пирожков с капустой. И пирожков с картошкой.

Соби растерялся, видимо, не ожидая подобного заказа.

– Из какого теста? – неуверенно спросил он.

– Из дрожжевого, естественно.

– Но… Я не умею делать дрожжевое тесто.

– Ну вот. А кричал: «Всё, что попросишь!» Хвастун.

– Я найду рецепт в интернете и сделаю, – вывернулся Соби. – Я быстро учусь, у меня получится.

Я не сдержалась и выпустила давно сдерживаемую улыбку. Какой же он чудной! И вроде взрослый мужчина, а ведёт себя порой ну словно ребёнок.

– Да шучу я, Соби, – сказала я. – Конечно, мы пойдём вместе. Погода сегодня отличая, тепло, словно летом. Грех дома сидеть. А после прогулки научу тебя печь пироги.

Я повела Соби в один из самых лучших парков со множеством аллей, с красивым прудом, по которому плавали дикие утки и белые лебеди. Соби радовался, как мальчишка, много говорил, шутил, смеялся. Будто он долго-долго сидел в подземелье, а теперь ему позволили увидеть солнце. В этот раз мой беглец нарядился скромно, дабы ничем не выделяться из толпы. В качестве слабой маскировки даже надел тёмные очки. Только они ему, видимо, мешали, так как он постоянно их сдёргивал, чтобы видеть мир во всех его красках. Соби много рассказывал мне о Японии, о её красоте, о традициях. Даже читал мне японские стихи. Я ничего не понимала, но звучало красиво.

Немного устав от прогулки, мы заняли место за столиком в летнем кафе и заказали себе по большой порции мороженого.

– Ну как? Ты доволен? – спросила я моего друга, хотя по его украшенному улыбкой лицу ответ и так был понятен.

– Спасибо тебе за эту прогулку, Милена-тян. Мне очень трудно долго сидеть взаперти. Стены буквально физически давят, – говорил Соби, устраивая солнечные очки на своей голове в виде ободка.

– Наверное, в детстве ты часто оставался дома один? – предположила я.

– Нет, никогда не оставался. После свадьбы отец запретил маме работать. Она уволилась и стала домохозяйкой. Сначала занималась воспитанием Акито, потом моим.

– А кто твоя мама по специальности?

– Она профессиональная массажистка.

– О! Так вот откуда твои умения! – изумлённо воскликнула я.

– Да, – скромно улыбнулся Соби. – Это мама меня научила. Передала все знания. Я даже могу успокоить головную и зубную боль, наладить работу живота…

– Головную боль? И она пройдёт без таблеток?

– Пройдёт. Это удобно, не всегда же бывает лекарство под рукой.

– А научи меня такому, – попросила я.

– Хорошо, – с готовностью согласился Соби.

– Вот это будет действительно полезное знание. Полезнее, чем японский язык.

Но моё замечание Соби, видно, не очень понравилось. Его улыбка вдруг потухла, глаза прикрылись ресницами.

– Японский язык тебе обязательно пригодится, – спокойно произнёс он. – Жизнь нам ничего не даёт просто так. Оглянись назад и поймёшь, что я прав. Когда-то я тоже был уверен, что русский язык мне совсем не нужен. Я учил его только ради Нарико.

Соби не сдержал вздох. Не знаю, что он означал, но я поняла его по-своему.

– Вижу, ты часто вспоминаешь о своей первой любви.

Парень коротко взглянул на меня и снова опустил взор в мороженое.

– А ты разве первую любовь не вспоминаешь?

– Очень редко, – призналась я, – и никогда не произношу его имя с такой нежностью. Ты сильно любил Нарико?

Какое-то время Соби задумчиво и неторопливо ложечкой перемешивал в креманке бежевую массу мороженого. Парень молчал. И я уже решила, что он не станет отвечать на моё излишнее любопытство. Однако Соби всё-таки заговорил. Негромко, будто эхо далёких воспоминаний.

– Мне… было тяжело без неё. Иногда ночью я долго не мог уснуть, всё думал о ней. И тогда вставал, шёл к её дому, смотрел в тёмные окна её комнаты, представлял, как она спит в своей постели, и мне становилось спокойно на душе. После я возвращался домой и сразу засыпал. Каждый день я провожал Нарико со школы. Она жила через две улицы от моего дома. Однажды мы с ней попали под дождь… Внезапно начался настоящий ливень. Мы укрылись в беседке. И там она меня впервые поцеловала. Она сама, первая. Простой поцелуй в щёку, но я был так счастлив… будто крылья за спиной выросли… – Губы Соби тронула лёгкая улыбка. – Я даже мог ими взмахнуть. Тем же вечером я написал Нарико письмо с признанием в любви. Я был довольно застенчивым юношей и, хотя мои скромные ухаживания продолжались уже не первый год, не мог решиться открыто рассказать ей о моих чувствах. И вот решился. В конце письма я попросил Нарико в случае, если моя… моя любовь ответна, прийти вечером в ту самую беседку. И она пришла. В школе все знали о наших отношениях, да мы и не скрывали их ни от кого и не стеснялись. Родителям Нарико я нравился, они принимали меня как сына. И я строил планы на будущее, даже предупредил маму, что после школы намерен жениться. Она, конечно, говорила, что мы ещё молоды, и всё же поддерживала мой выбор. Я ещё не знал, что в жизненные планы Нарико ни наша свадьба, ни я сам не входили.

Соби замолчал, по-прежнему наблюдая за теребившей мороженое ложечкой.

– Почему ты её не удержал? – подтолкнула я на продолжение откровений.

– Я не имел права. Нарико уезжала за своей мечтой. Мне оставалось лишь надеяться, что ей в России не понравится, и она вернётся домой. Я даже молился об этом. Конечно, я хотел её остановить, но если бы сделал это, она бы не простила меня никогда.

– А с собой она тебя не звала?

Соби отрицательно покачал головой.

– Весь последний учебный год Нарико готовила меня к расставанию. К расставанию навсегда. Она постепенно отдаляла меня от себя, становилась холодна. Она хотела как лучше. Хотела к моменту нашей разлуки стать для меня ничем.

– Но ты её любишь до сих пор?

Взгляд Соби передвинулся с мороженого на зелёный кустарник в стороне от нашего столика.

– Я ей благодарен. С ней я впервые испытал самые прекрасные чувства, испытал настоящее счастье. С ней я стал мужчиной. Даже боль, которую она причинила, была прекрасна. Однако всё это было давно. Сейчас моё сердце абсолютно свободно для новых больших чувств. А Нарико… Она осталась в моей душе маленькой шкатулочкой с тёплыми воспоминаниями.

Я слушала Соби и не понимала эту Нарико. Милый добрый честный парень расстилал перед ней душу, отдавал весь сердечный пыл, был готов посвятить ей свою жизнь, а она, вдоволь понежившись в его любви, без сожаления оставила его и даже прекратила всякое общение. Эгоистка. Возможно, она и любила Соби, но любовь её оказалась слабой и скоротечной.

– И ты её простил?

– Конечно.

– Я бы никогда не променяла надёжные крепкие чувства на призрачные мечты, – высказала я своё мнение. – Или постаралась бы всё это совместить.

Соби повернулся и наконец поднял на меня глаза. Взгляд его внимательный, будто размышлял над чем-то.

– Знаешь, от мечты отказываться, конечно, не надо, – сказал парень, – но… я бы тоже постарался найти выход из этой… как это… дилеммы.

– А что ж тогда не нашёл такой выход, когда расставался со своей последней девушкой?

Бровь Соби удивлённо вздрогнула, а в глазах появился холодок.

– Я предлагал варианты, но она сама поставила категоричное условие. – Из голоса парня исчезла вся нежность, оставив лишь металл равнодушия. – Она одним махом перечеркнула всё, что было хорошее между нами.

Надо же, как резко изменились его чувства! Иная женщина, иные отношения.

– И как же она это сделала? – вошла я во вкус допроса.

– Неважно.

– А как имя этой девушки?

– Неважно.

– Не называешь её имени. Значит, она тебя сильно обидела.

Соби вгляделся в меня ещё внимательнее.

– А почему ты так расспрашиваешь о моей личной жизни?

– Просто интересно.

– Интересно? А мне тоже интересно. Расскажи мне о своей первой любви.

Вот это да! Неожиданный поворот! К нему я была не готова.

– Не хочу, – ответила я.

– Нет-нет, – покачал пальцем Соби, – не отвертишься. Откровенность за откровенность.

Настырный. Он теперь пристанет так, что действительно не отвертишься.

– Ничего необычного не было, – сделала я последнюю попытку.

– Мне всё равно интересно. Это случилось в школе, не так ли?

Ну что с ним поделаешь? Сама нарвалась, придётся теперь отдуваться.

– Он учился в параллельном классе, – сдалась я.

Ох, до чего же неловко было говорить на такую тему с парнем, который мне нравился. Теперь я в свою очередь уткнула взгляд в моё мороженое и принялась ложечкой активно ворочать в креманке белую липкую массу.

– Я не была самой красивой девочкой, и он не обращал на меня внимания, пока моя одноклассница не рассказала ему о моих чувствах. Сначала он стал встречаться со мной из любопытства, потом завязались отношения. Я так полюбила, что отдалась ему. Встречались мы чуть больше года, а потом он ушёл к женщине старше его на восемь лет. Сказал, что со мной, да и вообще с малолетками ему скучно.