Василий Панфилов
Трущобы империй
– Согласны, согласны, – проворчал один из лейтенантов, народ одобрительно загудел, обсуждая предложение.
– А если я помимо где заработать смогу? Без ущерба для дела? – Озабоченно спросил немолодой сержант.
– Финниган, так? Слышал, ты вывески малюешь? – Спросил Аластор.
– Так-то маляром, как и ты, но вот подрабатываю.
– Подрабатывай, – пожал плечами Аластор, оглядываясь на остальных капитанов, – думаю, никто не против. Если не в ущерб должностным обязанностям, то почему нет? Ты вот вывески малевать, Фокадан может ещё пьесу напишет.
Активистам ИРА жалования не полагалось – не считая солдатского у тех, кто пошёл на службу. Зато во время дежурств в некоторых трактирах их кормили бесплатно, наливали кружку пива. Ну и помощь врача за счёт ИРА, случись чего с ними или их семьями. Немало, если задуматься.
Большая часть средств на поддержку ИРА пошла на спортивные клубы, коих открыли сразу несколько всего за пару дней. Примитивные, с убогим инвентарём… но там преподавался бокс – отныне и навсегда кельтский, фехтование и фланкирование[108], атлетика, разные виды борьбы. Купили так же дом под штаб по соседству с домом Алекса.
Открыли и несколько бесплатных столовых для бедноты из своих. Работали там те самые вдовы и сироты, так что идея Алекса (который просто-напросто первый её озвучил) получила самое широкое одобрение общественности.
Но были и другие деньги… Так, история талантливого актёра и драматурга, вставшего на защиту Города, подхвачена некоторыми газетами.
Совпало так – людям требовалась позитивная информация, а её в разграбленном и сожженном Нью-Йорке немного. А тут… молодой, почти привлекательный… с романтичной амнезией[109] и красивой (по мнению репортёров) историей любви.
Своей цели статьи достигли и люди охотно обсуждали личную жизнь попаданца. Настолько охотно, что по здравому размышлению, он решил уйти из театра Бауэри, да и вообще со сцены. Одно дело – стать любимцем публики за счёт таланта, а вот так… спасибо, нет.
Началось обсуждение, а потом… начали присылать деньги с пометкой к свадьбе. Достаточно много, чтобы купить ещё один дом по соседству. Алекс вознамерился так и поступить – логично же, верно? Можно сдавать комнаты, перестав думать о куске хлеба для семьи.
Но на свою беду… или благо? Он посоветовался будущим тестем?
– Потратить на свадьбу, – не задумываясь сказал Папаша, – пригласи всех.
В том же ключе выразилась и будущая тёща, да и сама Лира.
– Не понимаешь? – Удивилась невеста, прекращая целоваться и вставая с его колен – обручённым позволительны кое-какие шалости, – правда не понимаешь? Ах да… амнезия же… Просто у тебя так здорово получалось, что я думала…
Лира вздохнула и затараторила о былых временах, фениях, пятинах Ирландии и прочем. По её словам, Ирландия делилась на четыре провинции, и когда в новеньком ИРА появилось пять капитанов, все приняли это за знак. Тем более после того, как попаданец отказался стать лидером и стал первым среди равных.
– Милая, какой знак, если провинций четыре, а капитанов пять, – перебил невесту Алекс.
– Ещё и Тара[110], что принадлежит верховному королю и считается пятиной, она тоже как пятина считается, хотя это и не пятина, – объяснила Лира.
Власть у короля скорее мистическая, чем военная, так что бард, который стал первым среди равных у фениев, ирландцами воспринимался именно как веяние былого и жирный такой намёк, что былое возвращается.
– Нет, милый, ты не можешь претендовать на трон (при этих словах попаданец облегчённо выдохнул), – это совсем-совсем другое! Ты как бы предвестник короля, понимаешь?
Ему нужно соблюсти старинные обряды кельтов как можно точнее, тогда Ирландия пробудится. Причём, по мнению невесты, выдавшей всё это с крайне серьёзным видом, пробудится как в мистическом смысле, так и в революционном.
В голове попаданца сразу проснулись крайне ехидные мысли, но язык удалось удержать за зубами. Чуть погодя приструнил и мысли: не самое идиотское поверье… если покопаться, то и на Руси найдётся великое множество не менее странных для чужаков традиций и поверий, которые могут стать причиной революционных настроений.
Осторожно расспросив Лиру, он убедился, что как короля или кандидата в короли его никто не воспринимает и не будет воспринимать. Предвестник короля своей деятельностью как бы подготавливает его приход и грядущую коронацию. Не более. Но и не менее.
В будущем ему и его потомкам (здесь Лира страшно засмущалась) будет определено почётное место при дворе Короля. Не будет короля? Обязательно будет…
– Тогда нам пир нужно давать в Пяти Точках, – пошутил попаданец, – мистическое число, да ещё и отвоёванная территория по сути.
– Ты понял! – Лира просияла и снова вскочила с колен, – понял! Да, в Пяти Точках здорово будет – там сразу пять дорог, пятины… И ты вроде как отражение Грядущего Короля, который коронуется в будущем на холме Тара! Точно!
Девушка вскочила и убежала к отцу в соседнюю комнату – молодые встречались под приглядом, дабы не вышло чего лишнего.
– Пап!
Дальше у будущей миссис Фокадан и её отца начался странноватый диалог, с вкраплениями гэльских слов, которые Алекс понимал с пятого на десятое.
– … холм, да!
– … храм ставить в честь святого Патрика.
– И штаб… Медовые Покои?
– Да, отражение будет, как другая сторона монеты.
Попаданец вздохнул незаметно… как-то не получалось у него жить спокойно. Вот и сейчас шутка обернулась явно чем-то серьёзным. Причём судя по лицам О'Брайенов, сперва подключившихся к беседе, а потом понёсшихся разносить новости по округе… это самое что-то вышло из-под контроля.
Глава двадцать третья
Нью-Йорк бешеными темпами восстанавливается после пожаров, и не последнюю роль в этом играет бригада Кельтика. Надевшие военные мундиры, работяги весьма уверенно чувствуют себя в роли строителей, завоевав симпатии горожан.
Попаданец к нынешнему благостному положению дел настроен скептически, уверяя фениев, что это ненадолго.
– Несколько месяцев мы можем быть бравыми парнями и своими ирландцами, – пророчествовал он, – а дальше опять ирлашки и белые негры. Это пока горожане помнят, кто их спасал. Память человеческая весьма избирательно работает, особенно если её направить в нужную сторону. Скоро начнутся разговоры, что не будь нашего выступления за свои права, не случилось бы и бандитского восстания. Тем паче, что не всем бонзам города понравилось наше вложение.
Раздались смешки – сожженные во время бунта Пять Точек выкупили ирландцы, вложив в восстановление района все свободные средства общины. Выкупили задёшево, пока менее расторопные англосаксы не успели осознать, что отныне это не бандитский район. Цены на землю и на уцелевшую недвижимость взлетели в десяток раз и продолжали расти.
Да и район отныне назывался не Пять Точек, а Медовые Покои[111]. Неофициально пока, но местные обитатели упорно звали свой район именно так. А ирландцы упрямы…
По какой-то неведомой причине это место после свадьбы Алекса и Лиры, на которой погуляло более десяти тысяч человек, стало считаться счастливым. Свадьба вышла очень бюджетной и угощения стояли скорее символические.
Но и цены… так, бутылка весьма качественного портвейна стоила в портовом городе[112] порядка десяти центов. Выпивка классом пониже стоила в разы дешевле – на пять центов какой-нибудь алкаш, не требовательный к качеству выпивки, мог ужраться до состояния нестояния.
Традиционная ирландская свадьба предполагает достаточно простые блюда, вроде домашнего хлеба и солонины из говядины, подаваемой с капустой. Из алкоголя – пиво да виски.
А тут почти две тысячи долларов, оторванные попаданцем буквально от сердца. К деньгам он относился крайне серьёзно, и будь его воля… но случилось так, как случилось. Еды и выпивки хватило на всех желающих, что уже воспринималось едва ли не как рождественское чудо. Вдобавок, у бедняков считалось хорошим тоном придти в гости со своим угощением. Так что свадьбу вспоминали, и судя по всему, ей суждено войти в городские легенды.
После стояния в церкви босиком[113] он крепко простыл и почти две недели радовал молодую жену кашлем. Благо, хоть насморка не случилось. А вообще весело получилось, да… Разнокалиберные столы, наскоро сколоченные из обгоревших досок и временно снятых дверей. Бочонки виски и пива, расставленные в самых разных местах. Блюда с солониной и хлебом, заказанные в пекарнях простенькие пироги и притащенные с собой гостями разнообразные блюда – в основном из картофеля и муки. Танцы, песни… душевно погуляли, и что самое удивительное, даже без драк.
Ну то есть дрались… но по местным понятиям фонарь под глазом или расквашенная губа не считались. Вот проломленная голова – это да, а всё что меньше – так, дружеский спарринг.
Один минус… Алекс печально вздохнул… медового месяца не вышло. Всего через два дня новобрачный командовал батальоном, ликвидируя последствия пожаров в Бруклине. Нельзя сказать, что он стал очень уж хорошим командиром… скорее, на Фокадана работает авторитет. Ну и тот факт, что отделения, взводы и роты, остались по сути большими артелями.
Ирландцы как работали бригадами, так и в армию записываться пришли. То есть никого не понадобилось нагибать, ставить новых командиров или учить чему-то[114]. Офицеры и сержанты ИРА сами из работяг, так что знали прекрасно – кто есть кто.
Попаданец занимался по большей части снабжением, что благодаря немалой известности и лёгкому характеру, давалось ему легко. И учился, разумеется. Инженерные расчёты в этом времени не являлись чем-то сложным для человека, закончившего школу в двадцать первом веке. Особенно если мать – завуч в этой школе, и заниматься приходится вполне серьёзно, а не для ЕГЭ.
Теория давалась легко, а вот применять выученные формулы на практике куда как сложней. Все эти теодолиты, буссоли[115]… Благо, в качестве инженеров к ним прикомандировали офицеров и курсантов из Вест-Пойнта. Общий язык найти не удалось, но свою работу они выполняли, этого не отнять.
Инженеры гражданские, так же сотрудничающие с Кельтикой, оказались куда более приятными людьми. Может быть потому, что все они иммигранты – двое из Пруссии, один из Франции. Потому-то англосаксонского предубеждения к ирландцам у них нет.
Работать приходилось по двенадцать часов, а ещё учёба, тренировки по боксу (в качестве тренера) и фехтованию. А с некоторых пор, по настоянию Жермена, пришлось брать ещё и уроки верховой езды. На сон оставалось часов шесть, а ведь у него молодая, красивая и любимая жена… Алекс не высыпался катастрофически, как и все фении. Потом навалилась ещё и политика…
– Выступить на собрании? Гм…, – Он прикусил губу и задумался, не глядя на Рудольфа ван дер Берга, который с недавних пор стал в своей конторе не просто курьером, а младшим клерком с перспективой на повышение.
– Уж не по случаю ли призыва?
– Официально я тебе ничего не могу сказать, просто не знаю. Но что призыв в армию будет одним из пунктов слушаний, это несомненно.
– А ещё?
– Восстановление городского хозяйства – здесь очень широко толковать можно, начиная от разбора завалов, заканчивая требованием поделиться участками под застройку в Медовых покоях.
– Даже это могут? – Неприятно удивился попаданец, машинально положив руку на кобуру.
– Политики, – хмыкнул Рудольф, удобно сидя в кресле со стаканчиком виски[116].
– А уютно у тебя, – сменил тему голландец, оглядываясь по сторонам.
– Супруга постаралась, – с нескрываемой нежностью ответил Алекс, – мне некогда домом заниматься, сам понимаешь.
С полчасика поговорили на лёгкие темы. Во время разговора голландец выкурил сигару и выпил с ещё пару стаканчиков виски, старательно избегая серьёзных разговоров.
– Беда, – задумчиво озвучил Алекс очевидное, – или он предупреждает, что на собрании будут задавать очень неприятные вопросы и всячески давить, или у меня паранойя.
Собрав офицеров (включая француза) и близкую родню, обсудили возможные темы собрания, а главное – его ответы на эти темы. Спорили до хрипоты, но в итоге подготовились с несколько параноидальной предусмотрительностью: почти два десятка возможных тем, ответы на неудобные вопросы, заготовки для речей в разных случаях.
Лира, гордая ролью хозяйки, таскала подносы с закусками, время от времени вставляя дельные замечания. Женщинам в этом времени не положено иметь собственного мнения по серьёзным вопросам, но к Лире уже привыкли – О'Брайены считались местной интеллигенцией, гордостью квартала. Да и видя, как попаданец общается с женой, остальные невольно начинали говорить с ней на равных, а не на уместные темы.
– Подозреваю, что мы всё равно не подготовимся, – хрипло подытожил Алекс поздно ночью, протирая красные от постоянного недосыпа глаза, – политиков среди нас нет, нет и опыта выступлений в собрании города. Собрания профсоюзные и митинги – это несколько иное.
– Да уж, – хмыкнул Папаша, нервно хрустя пальцами, – если захотят завалить, так завалят. Пусть на собрании и отбрешешься, но в газетах всё по-другому покажут. Будем надеяться, что пока они только пробуют тебя на зуб, не более.
– Да уж… так, парни! – Попаданец хлопнул в ладоши, привлекая внимание, – ночь на дворе, так что нечего шляться, заночуйте сегодня у меня. Ладно Папаша, он по соседству живёт, а остальным путь не близкий.
В городском собрании пришлось поскучать, старательно не замечая любопытные и порой бесцеремонные взгляды. Задумано так или вышло случайно, но сперва разбирали совершенно посторонние темы, так что пока пришёл черёд Алекса, прошло больше часа.
– Слово предоставляется Алексу Фокадану.
– Здравствуйте, господа, – поприветствовал он собравшихся с улыбкой, выйдя к трибуне, – поскольку меня не удосужились предупредить, что же вы хотите услышать, задавайте вопросы.
Судя по всему, таким подходом он сломал привычный алгоритм, и первый вопрос задан только через десяток секунд.
– Скажите, у вас имеются какие-то проблемы со снабжением?
Дальше последовал ещё ряд столь же незначительных вопросов, на которые Алекс отвечал подчёркнуто развёрнуто и серьёзно. Наконец прозвучало…
– Призыв, – поднялся один из республиканцев, не представляясь, – тема крайне важная и мы надеемся, что будучи одним из республиканцев, вы поддержите его…
– С каких это пор я стал республиканцем?! – Перебил его попаданец, нарочито утрированно округляя глаза, – слово Республика в ИРА означает всего лишь то, что мы желаем видеть Ирландию свободной от власти английского монарха! Что касается призыва, то я резко против: повторял и повторю ещё раз – это противоречит конституции!
– В военное время… – набычился оппонент.
– Военное время не отменяет действие конституции! – Снова перебил его попаданец, стукнув кулаком по трибуне.
– Позвооольте! – Начал багроветь немолодой мужчина.
– Не позволю! Конституцию нужно защищать и в военное время, в том числе и от таких, как вы! – ответил Алекс, воинственно выпятив челюсть.
В зале послышались смешки и аплодисменты – демократы довольны отповедью. Республиканцы же начали весьма хамски освистывать Алекса, подавая с места нелицеприятные реплики. На несколько секунд парня аж ностальгия пробила… ну совсем как дома!
– Вы любите говорить, что в Америке демократия! – Не сдавался попаданец, хорошо поставленным голосом перекрывая гул, – так вспомните же её истоки! Города-государства Древней Греции, что известно любому мало-мальски образованному человеку! А поскольку в столь высоком собрании априори не может быть неучей, то вы должны помнить и то, что именно богатые люди составляли основу войска в таких городах! Вы ратуете за военные действия, сидя здесь, в кресле собрания. Так может, вашим словам будет больше веры, если вы – лично вы возьмёте в руки оружие и начнёте собирать отряды! Не вперёд, а за мной! Разницу объяснять не нужно?
Шум поднялся бешеный, демократы вскочили и аплодировали, стоя в креслах. Республиканцы же освистывали оратора, кое-где начали разгораться стычки. До плебейского мордобоя дело не дошло, но повсюду выпученные глаза, красные от натуги лица и слюна, летящая оппонентам в лицо.
– Идите воевать сами! – Алекс уже кричал, срывая горло, – а не посылайте на войну тех, кому она не нужна! Не можете? Так вспомните ещё об одном правиле – личной заинтересованности! Вы отрываете бедняков от семей, которые после ухода кормильца голодают, а их дети нередко умирают от недоедания и болезней. Так создайте такие условия, чтобы потеря кормильца не сказывалась на семьях настолько катастрофически!
– Тишина! – Присутствующий в зале губернатор колотил молотком по столу, – тишина!
Стало немного тише, и спор перешёл в более спокойные рамки.
– Мистер Фокадан, вы можете предложить что-то конкретное, или речь об истоках демократии – самое сильное, на что вы способны?
– Налог! Налог на богатых республиканцев в пользу солдат и их семей! – Не задумываясь выпалил Алекс, повернувшись к губернатору, – раз за войну ратуют именно они, не желая при этом нести службу государству с оружием в руках, то пусть платят!
– У меня два сына воюют! – Вскочил сухопарый джентльмен, сжимая кулаки.
– Значит, с вас налог не брать, – парировал попаданец, – тут всё честно: плати либо кровью, либо золотом. И сразу предупреждаю, господа… не вздумайте переваливать ответственность на обычных людей! Платить должны те, у кого есть деньги! Иначе город поднимется!
– Угрожаете? – Приподнял бровь губернатор.
– Ни в коем разе, господин губернатор, – откровенно оскалился Алекс, – предупреждаю! Даже если весь состав ИРА уйдёт из города, это не снимет напряжения в случае необдуманных действий властей. Люди ощутили свою силу, своё единство. Несколько тысяч человек, которые воевали, да не где-то далеко, а здесь, плечо к плечу с соседом – против людей, которых они посчитали Злом. Думаю, никто не хочет стать новым воплощением Зла, верно?
– А ИРА к этому непричастно? – Съехидничал Сеймур.
– Причастна, – согласился Фокадан, – если бы мы не организовали горожан, крови мирных граждан пролилось бы как минимум на порядок больше. Вы это хотели узнать? Или что будет, если удалить из города ИРА, а потом всё равно ввести налог? Восстание! Только вот без вожаков, способных превратить недовольство людей в МИРНУЮ демонстрацию, оно может обернуться новыми пожарами. Не мне вам говорить, как опасны люди, считающие, что им нечего терять.
Сеймур нахмурился, но кивнул согласно. На его лбу залегли глубокие морщины.
– Ну раз уж начали, то продолжайте, – как-то очень устало сказал он попаданцу, – какие дополнения к закону?
– Деньги, собранные таким налогом в штате Нью-Йорк, должны идти только на ополченцев штата Нью-Йорк. Кстати, власти штата могут помочь солдатам и их семьям не только деньгами. Есть какие-то пустующие помещения, принадлежащие городу – что мешает предоставить их под бесплатное жильё? Организовать какие-то пункты, где будет производиться выдача продовольствия семьям солдат из нашего штата. Наконец, власти штата могут взять под контроль снабжение своих полков. Последнее особенно важно – сами знаете, как в армии воруют снабженцы. Если достойные люди возьмутся отвечать за поставки, ситуация может выправиться.
Поправки в закон вносили до самого вечера, но… приняли. Богачи напугались решимостью городской бедноты отстаивать свои права. Они не были бы так сговорчивы, если бы не пожары.
Новый налог получил официальное название Кровь или золото.
В штате Нью-Йорк призывы так не возобновились.
Двадцать четвёртая глава
– На службу? Уже? – Сонным голосом спросила жена, высунувшись из-под тёплого стёганого одеяла.
– Да, – коротко ответил Алекс, целуя супругу в розовое ушко и вставая с кровати, зябко ёжась от холода. Быстро одевшись, подбросил дров в почти затухшую печь. Лира, позёвывая, начала хлопотать с завтраком, уютная и родная.
Немного непривычно, но в этом времени заниматься какими-то домашними делами мужчине почти неприлично. Кухня – женская вотчина, и как только они с Лирой поженились, Алекса мягко, но очень решительно отстранили от плиты. Готовить он умел и любил, но вот… нельзя.
Стирка, уборка, глажка, мытьё посуды – дела исключительно женские. Вот даже завтрак самому приготовить нельзя – Лира сразу обижается:
– Ты что, считаешь меня плохой хозяйкой?
Зато пресловутые мужские дела, вроде прибивания полочек, только на нём – иначе неприлично. А в доме таких дел хватало. Пусть даже дом отремонтирован и не требует особого пригляда, но без привычных электроинструментов и кое-каких материалов пару раз оказывалось сложновато.
Благо, из-за занятости по службе на помощь приходил Папаша О'Брайен с сыновьями. Помощь родни в таком деле допускалась – главное, чтоб это были именно мужские руки.
Это ещё Лира сама себе поблажки разрешает из-за беременности. Так-то она вставала гораздо раньше мужа, и к моменту его пробуждения Алекса уже ждал накрытый стол.
Позавтракав вкуснейшим омлетом с ветчиной и пирогом, да запив кофе, сытый и благодушный Алекс накинул шинель и вышел со двора, где его уже дожидалась пролётка с рядовым из его батальона на облучке.
– Привет, Джим, – поздоровался он с подчинённым, – Держи вот, супруга моя тебе передала.
– Здравствуйте, господин капитан, спасибочки! – Молоденький рядовой не стал отнекиваться и с благодарностью взял завёрнутый в пергаментную бумагу кусок орехового пирога.
Попаданец, как и остальные офицеры ИРА, подчинённых не гнобил. Дисциплина – да, но тупая муштра… зачем? Приданные инженеры из Вест-Пойнта ворчали на такое панибратство, но спорить давно перестали – Кельтика по факту этакий стройбат, требования к уставу в таких частях обычно помягче.
Зевая, Фокадан устроился поудобней, укрывшись от ветра лежащей в пролетке дежурной накидкой и задремал. Сейчас его батальон трудится над водопроводом в районе Манхэттена. Не совсем военный объект… но поскольку бригада ополченческая, то губернатор старается использовать её для нужд штата на полную катушку.
Водопровод, к примеру, провели по документам как Работу оборонительного значения – от пожаров. Поскольку Нью-Йорк горел всего несколько месяцев назад, Линкольн закрыл глаза на некоторую вольность Горация Сеймура. Всё-таки один из важнейших городов страны, а пожары показали уязвимость его военных предприятий к огню. А ну как вражеский флот обстреляет[117]?
К январю Кельтика представляла собой бригаду из пяти батальонов, общей численностью почти три тысячи человек. Колоссальные цифры, особенно если учесть, что некоторые бригады не набирали и тысячи человек. Впрочем, в армиях Севера и Юга с этим дела обстояли весьма своеобразно – встречались полки, в которых не набиралось и двухсот человек в период расцвета, а бывали и такие вот раздутые бригады. Тем более, бригада ополченческая, чего уж тут придираться… даже командует всего-навсего майор. Зато настоящий майор с европейским образованием, чем ополченцы немало гордились.
Идея попаданца принимать в ряды не только ирландцев, но и всех кельтов, к которым причислили и немцев, оказалась не такой уж и провальной. Большая часть немцев восприняли это с долей скепсиса, считая себя истинными германцами, но… наличие доли кельтской крови не опровергалось даже самыми ярыми сторонниками германского происхождения.
Кельтское происхождение, к великому удивлению попаданца, не оказалось чем-то предосудительным. Просто как водится, он сгрёб свои выводы в кучу, толком не разобравшись в теме. Был за ним такой грешок, не первый раз уже…
Шотландцы, валлийцы, галлы, бретонцы и прочие были несомненными кельтами и в то же время признанны теми же англосаксам своими. Не то, что настоящие белые англосаксы, а второй сорт… но настоящие люди.
А вот ирландцы… здесь мнения расходились. Одни считали их белыми неграми, присвоившими некую часть кельтской культуры. Другие – неправильными кельтами, выродившимися дикарями.
Впрочем, острым нацизмом по отношению к ирландцам страдали в основном англосаксы. Так что примерно четверть бригады ныне составляли те самые валлийцы, шотландцы, бретонцы и немногочисленные немцы – в основном почему-то из Австрии.
С некоторых пор в Кельтику начали записываться и славяне. Попаданец подозревал, что дело тут не в любви к кельтскому миру, а скорее в положении славян в САСШ – откровенно паскудному. Если чехов или немецких славян рассматривали как почти людей, то русских или поляков – как отбросы, откровенно второй сорт[118].
Только вот если у ирландцев здесь большая община, от которой можно получить хоть какую-то поддержку, то у славян дела обстоят хуже. Имеются какие-то польские общины, но слабые. Вдобавок, их лидеры ведут нескончаемые свары между собой по любому поводу, и в итоге весь пыл уходит в свисток.
* * *
– Неважные дела, – сообщил Алекс вечером в штабе бригады, он же штаб ИРА, раздеваясь на ходу, – выдавливать нас будут. Птички донесли.
– Нас – в смысле из бригады, заменяя своими офицерами, или всю бригаду из города? – Моментально отреагировал майор, дёрнув щекой и чуть склонившись вперёд.
– Бригаду.
– Ожидаемо, – кивнул Ле Труа с деланной невозмутимостью и начал раскуривать трубку. Офицеры молчали, настроение испортилось. В том, что рано или поздно бригаду выдворят из Нью-Йорка, никто не сомневался, но хотелось бы попозже… и желательно не на фронт.
Иллюзий никто не питал, прекрасно понимая, что белых негров вышестоящие офицеры беречь не будут – прецедентов с ирландскими частями предостаточно. Патриотизм в таких условиях как-то не хотел разгораться.
– Времени у нас сколько? – Задал вопрос комбриг, раскурив наконец трубку.
– До конца марта точно, может, до конца апреля потянем. При удаче – до середины мая, но это уже вряд ли.
– Уже что-то, – буркнул невыспавшийся Фред, – хоть зиму переживём нормально.
– Кто давит-то хоть? – Поинтересовался Кейси, – республиканцы?
– Они, – кивнул попаданец, усаживаясь наконец в кресло, – но и губернатору мы больше не нужны. Свою долю популярности с нашей помощи собрал, республиканцев прижал. Теперь будет торговаться – что они дадут в обмен на наш уход из города.
– Говнюк, – мрачно констатировал Патрик, опираясь подбородком на руку и почти ложась на стол.
– А то мы не знали, что наш Главнюк – говнюк, – хмыкнул Аластор, выпустив колечко дыма.
Посмеялись грустно и снова погрузились в молчание. В принципе, дела обстояли не так уж и плохо. Пусть бригаде предстояло уйти из Нью-Йорка, но её солдаты хотя бы нормально одеты, обуты и вооружены, чем могли похвастаться очень немногие части. Семьям солдат выделили семейные казармы и какое-никакое, но жильё.
Бригада прошла военную подготовку – не самую лучшую, нужно сказать. А что делать? Всё-таки стройбат, работающий по двенадцать часов в день. На маршировку, стрельбы, какие-то маневры и прочие занятия времени маловато, его приходилось занимать у сна.
Поначалу военной подготовкой из-за этого занимались вяло, люди слишком уставали. Но потом попаданец внёс идею соревновательного момента, и дело пошло. Соревнования как индивидуальные, так и между отделениями, взводами, ротами и батальонами. Стрельба, маневры, бокс, фланкирование… Вот маршировка особо не шла, что есть, то есть.
Каких-то выдающихся результатов бригада не достигла, но по основным показателям сравнялась с кадровыми полками – кроме маршировки. Неплохой результат для ополченцев из стройбата.
По некоторым показателям и превосходили – так, по настоянию попаданца, продавленного с большим трудом, ввели медицинскую подготовку солдат. Что характерно, сопротивлялись кураторы из Вест-Пойнта, считавшие, что в таком случае солдаты будут не воевать, а заниматься ранеными Оправдывая свою трусость благими намерениями.
Выдающихся познаний по части медицины солдаты не приобрели, но теперь хотя бы знали, что делать при огнестрельных, колотых и резаных ранах, отравлениях и сбитых ногах. И если бы не Алекс, спонсирующий эти занятия из собственного кармана, дела с мёртвой точки и не сдвинулись бы.
– Уйти надо громко, – веско сказал майор, с силой затягиваясь, – так, чтобы нас не обобрали напоследок. Все помнят истории, когда у полков отбирают какую-то часть имущества?
Закивали – подобных историй хватало. Где отобрали винтовки, всучив взамен хлам едва ли не времён Войны за Независимость, где отцы-командиры излишне вольно распоряжались одеждой, обувью и даже порохом. Такие проблемы встречались как у кадровых, так и у ополченческих частей.
А у бригады, между прочим, имелись не только дульнозарядные Спрингфильды и Ли-Энфильды, но куда более дорогие Шарпсы и Спенсеры. На волне энтузиазма при формировании своей бригады, жители Нью-Йорка жертвовали щедро. Правда, сейчас энтузиазм сильно поугас…
– Бокс, – предложил попаданец после короткого раздумья, – соревнования устроим.
– Не то, – отмахнулся майор нервно, – примитивный мордобой… к чёрту. Низменные инстинкты плебса мы этим потешим, но вот отношение среднего класса можем испортить.
– Это да, – согласился Кейси, – на бои они придут посмотреть, это к гадалке не ходи. Только вот… вы в газетах статьи читаете? Знаете, что про нас пишут? Я вырезки собираю, все здесь.
Бывший телеграфист показал рукой на несколько пухлых папок, стоящим на полках в комнате для совещаний. Офицеры закивали – все знали страсть Кейси к ведению документации. Всё шло к тому, что он станет начальником штаба – за неимением других желающих. Пока некоторые должности тянули вскладчину и с помощью прикомандированных офицеров Вест-Пойнта.
– Поначалу ничего так, доброжелательно писали, – продолжил он, – храбрые кельтские парни, наши ирландцы и всё такое. Потом посуше начали описывать, а теперь и вовсе – как о мужланах. Дескать, мы конечно молодцы… но лучше бы отправить нас подальше из города. И если сперва упор делали на то, что ирландцы на фронте нужнее, то теперь мы уже почти дармоеды и вообще – опасны. Боксёрские бои неудобно могут лечь – так распишут нашу кровожадность, что самим читать противно будет.
Большая часть офицеров поддерживала мнение Кейси, но Фред и несколько лейтенантов склонялись к мысли, что можно бы и провести соревнования. Чёрт с ним, со средним классом – парни из рабочих кварталов такое оценят. А на фронт так и так…
– Дослушать можете? – Чуточку напоказ вздохнул Алекс, не первый раз пользовавшийся таким нехитрым, но действенным приёмом. Дождавшись, пока офицеры замолкнут, продолжил:
– Не мордобой, а провести соревнования по олимпийской системе. Стрельба, маршировка, борьба, тяжести там… Сделать упор на массовости и зрелищности, есть у меня пара идеек. Поначалу на пустыре – огородим, но будем пускать всех желающих, бесплатно. Так мы отборочные проведём – в каждом взводе свои таланты есть, пусть себя проявят. У нас же почти три тысячи человек, неужели умельцев не наберём?
