Василий Панфилов
Трущобы империй
Глава пятнадцатая
Пьеса Ваши боги получила определённую известность сперва в Нью-Йорке, а потом и за его пределами. Алекс прекрасно осознавал, что явление это временное, построенное на нескольких удачных находках из будущего. Свою роль сыграла и социальная направленность пьесы, её сиюминутность. Потому он и хотел разрешить играть пьесу всем желающим, лишь бы платили роялти[71].
– Пару лет спустя это будет никому не интересно, – пояснил он свою логику Саймону Вудфрорту, не желающему терять эксклюзивность, – поэтому я и не против, чтоб её и в других театрах играли. Лишь бы денежка капала… Мистер Вудфорт, я понимаю, что вам хочется с помощью пьесы вытянуть театр Бауэри, сделать его более элитным.
– Именно, – энергично возопил антрепренёр, вскакивая с кресла и бегая по своему необычному кабинету, постоянно натыкаясь на всякий хлам, – сейчас интерес к пьесе велик как никогда, мы можем привлечь сюда совсем другую публику.
Попаданец вздохнул и подошёл к начальнику, взяв его под локоть.
– Пойдёмте.
С этими словами он молча провёл его сперва в женскую гримёрку, где Келли как раз насыпала дорожку, а Лиззи Темпл сидела со стаканом. Это они так перед спектаклем подзаряжались – допинг, без которого уже не могли играть. Потом в мужскую, где картина ещё более весёлая.
– Ну?
– Ясно, – потухшим голосом сказал Вудфорт, – с такой труппой на большее не стоит рассчитывать. Снять сливки, и хватит… так?
– Сейчас, – голосом выделил попаданец, – да. Но смотрите… у вас в Бауэри есть я, Фред… оба небесталанны и что немаловажно – имеется понятие дисциплины. Так? А потом потихонечку… одного актёра, другого… и будет у нас труппа, которой и перед Сенатом выступать не стыдно.
– В этом что-то есть, – антрепренёр окинул Алекса оценивающим взглядом и согласился с предложением.
К середине мая денег накапало аж пятьсот долларов, и это только доля самого попаданца. Колоссальные деньжищи! Хороший новый дом в Бруклине стоил порядка двух с половиной тысяч долларов, а ведь это культурный и деловой город[72], не какой-нибудь Нижний Ист-Сайд!
На Манхеттене можно купить дом и подешевле, да хоть в той же Маленькой Германии. Такой, как у О'Брайенов, оценивался где-то под тысячу, а поприличней мог стоить и полторы.
Поскольку роман с Лирой развивался вовсю, Алекс всерьёз присматривался к недвижимости. Собственно, только отсутствие дома и тормозило помолвку. Не то чтобы семья О'Брайен против того, что молодые сперва поживут в съёмной квартире… Скорее сам попаданец, у которого идея собственного жилья и максимальной независимости прямо-таки навязчивая, едва ли не маниакальная.
– Сам не пойму, что со мной такое, Фред, – жаловался он другу в тесной гримёрке, переодеваясь перед выступлением, – все мысли вокруг дома крутятся. Не квартира, не счёт в банке… дом нужен и всё тут.
– Думаешь, у меня по другому, – горько усмехнулся друг, помогая загримироваться, – кто из трущоб вышел, часто за это цепляются. Собственный угол ценится так, что за него глотку перегрызут в буквальном смысле! А у тебя ещё и невеста, хочется сразу в СВОЙ дом привести.
– Ну… да.
– Вот и не переживай. Сколько там денег за пьесу? Пятьсот долларов? А было?
– Чуть меньше двухсот.
– Ну так что переживаешь? Полдома считай уже есть, к середине лета и вся сумма… Слушай! А подарки?! Тебе же много всякого барахла дарят? Так-то продавать нехорошо считается, только если прижмёт. Но ты ж жениться собрался, а это совсем другое дело, в обиде никто из дарителей не будет.
– Мм… не уверен, – Алекс чуть замялся, – с продажей подарков – идея хорошая, а вот что накапает ещё… Из этих пятисот долларов по меньшей мере двести – от южан.
– Иди ты!? – изумился друг, – они же сейчас в блокаде сидят, денег меньше, чем ни хрена.
– Да вот… но и это ладно. Как бы это… из пятисот долларов двести от южан пришли, а сотня с гаком – это просто переводы растроганных людей. Подарки. То есть как там дело дальше пойдёт…
Алекс развёл руками и Фред нахмурился.
– Погоди… я точно знаю, что с роялти всё в порядке, Вудфорта слышал как-то. Неужели обманывает?!
Попаданец нехотя кивнул…
– Понимаешь, он вроде как… главный правообладатель. Сам понимаешь, иначе пьеса вообще бы не появилась на сцене, там всё-таки много таких… сомнительных моментов. Так что все расчёты через него идут. Сунулся к адвокату… не адвокату точнее, а тому пареньку из адвокатской конторы, помнишь? Курьеру, да. В общем… в договоре изначально парочка моментов, которые можно трактовать двусмысленно, а мистер Вудфорт и толкует – в свою пользу.
– Оспорить? – Подался вперёд Фред.
– Никак, – мрачно ответил бывший студент, – говорю же – моменты двусмысленные. Чтобы оспаривать их, нужен адвокат, а на адвоката все выигранные по суду деньги и уйдут. И это если выиграем дело.
– Угу… если что, Вудфорт может просто затягивать процесс, – меланхолично подытожил Фред, – так что?
– А ничего, – скривился попаданец как от зубной боли, нанося последние мазки грима перед зеркалом, – делаю вид, что ничего такого, всё хорошо… Толку-то возмущаться, если ничего исправить не можешь – только отношения испортим с работодателем.
– А другие театры брать нас не горят желанием…
– Почему же, – возразил Алекс, – были предложения, подходили ко мне. Тебе тоже место предлагали.
– Почему ко мне не подходили?
– Х-ха! – Они считают почему-то, что ты мой родственник, а поскольку явно несовершеннолетний, то вроде как под моей опекой.
Фред еле заметно покраснел, это он пускал в своё время слухи, что они кузены. Предложить самому попаданцу подтвердить эту легенду тогда постеснялся – вроде как большая разница в образовании мешала. Алекс, на котором прямо-таки написано юноша из хорошей семьи и явный выходец из трущоб Фред. Это сейчас он немного пообтесался, поначалу-то и харкнуть мог прямо на пол в театре…
– Подходили, – продолжил попаданец, прерывая неловкую паузу, – но условия такие… в общем цент на цент поменяли бы.
– Так значит, сейчас мы Вудфорту ничего сделать не можем?
– Ничего. Улыбаемся и машем.
* * *
Свидание с Лирой далеко не первое, но только сегодня родители пригласили его в дом. Почему так… думать можно долго – обычаи ирландцев, местные заморочки или что-то семейное, в САСШ обычаи смешивались порой очень причудливо.
– Благодарю, миссис О'Брайен, – светски сказал Алекс и зашёл в дом.
– Мистер Смит…
– Алекс…
Вся семья в сборе, приглаженная и нарядно одетая. И вся… это очень много! Девять детей, это уже внушает, а уж когда трое из них женаты, сами имеют детей и проживают с семьями в родительском доме… Вдобавок, присутствовали какие-то кузены и кузины, друзья семьи… Почти три десятка человек в гостиной весьма скромных размеров.
Они занимали почти всё свободное пространство, сидя не только на стареньком диване, паре кресел и стульях, но и на подлокотниках, на подоконнике, на коленях у родителей и старших детей. Вся эта дружелюбная компания галдела и непринуждённо перемещалась в жуткой тесноте, что выдавало немалый опыт.
Алекса, как почётный гость, усадили на один из стульев и начался допрос…
– … а где родился?
– … когда с Фредом познакомился?
– … дядя, – дёргала его за рукав маленькая племянница Лиры, – дай!
Кроху тут же подхватили и унесли, но проще не стало. Ирландцы дружелюбны и вели себя вполне прилично – по своим меркам. Но внимание раздёргивалось крепко, куда там мистеру Вудфорту с его доморощенным НЛП! Тут почти три десятка специалистов, пусть и рангом пониже…
Мистер и миссис О'Брайен наблюдали за шоу с улыбками патриархов, сидя чуть поодаль и мастерски руководя оркестром, одёргивая слишком ретивых.
Раздражения, как ни странно, не появилось, Алекс хорошо чувствовал дружелюбие огромной семьи и то, что подобное поведение для них естественно. Ну да, если проживаешь в подобных коммуналках с детства, да ещё и с роднёй, то социальные навыки прокачиваются замечательно. Как и привычка удерживать в голове десять тем одновременно.
Через десять минут спустилась Лира, одетая в платье цвета морской волны.
– Извини, что пришлось меня ждать, – девушка лукаво улыбнулась при этих словах. Но и так ясно, что задержка произошла ничуть не случайно, а как достойный повод познакомиться с семьей в почти неофициальной обстановке. То, что вся родня собралась принаряженная, не в счёт…
Встреча с семьёй стала некоей ступенькой в отношениях, и девушка раскрылась с неожиданной стороны. Во время прогулки по Бруклину, легко ступая по булыжной мостовой, она весьма здраво рассуждала о политике.
– Линкольн… не лучший вариант, – говорила она, покачивая сумочкой, – начал своё правление с обмана[73] и продолжил обманами. Другое дело, что южане ещё хуже.
Выражение лица у Лиры сделалось жёстким, показав бойцовский характер. Почему южане хуже, Алекс переспрашивать не стал – знал уже, что именно ирландских рабынь спаривали в своё время с более дорогими неграми-мужчинами ради получения потомства. Это не заставило ирландцев полюбить негров, но к рабству они относились крайне отрицательно.
– Тот самый случай, когда обе стороны плохи, – сказал парень, – мне ни Линкольн не нравится, ни южане. Скажу тебе откровенно – политика южан мне импонирует больше, и их требования я нахожу более справедливыми. Но рабство… это неприемлемо, мерзко.
Говорили много и как-то неправильно – не о погоде и красотах природы и архитектуры, а о политике, о жизни. Алекс прекрасно понимал, что в этом времени так не принято. Женщинам не то чтобы отказывали в уме… но разговаривать о политике и экономике дозволено разве что матронам почтенного возраста из хороших семей. Ну или светскими львицами, хотя последние чаще просто держали некий салон, где о политике говорили прежде всего мужчины. Львицы же в лучшем случае подводили их к интересным для них темам, исключения встречались редко.
Попаданец знал это правило, но для него оно наносное и если умная девушка говорит умные вещи… Снисходительно улыбаться и переводить тему разговора не собирался.
Лира оказалась на редкость умной и начитанной, таких девушек он и в двадцать первом веке встречал нечасто. Широкий кругозор, уверенное суждение, логика, отменная начитанность.
– Отец печатник, – улыбнулась она, услышав несколько неуклюжий комплимент своему интеллекту, – дед тоже.
Вышло немного неловко… Алекс считал мистера О'Брайена обычным работягой, которому разве что повезло в жизни чуть больше, чем остальным. Но профессия печатник в переводе на русский значила наборщик в типографии и считалась одной из самых умных и высокооплачиваемых.
Вроде бы и знал это, но… смотрел как выходец из двадцать первого века, где грамотность поголовная и никого не удивишь высшим образованием, хорошей начитанностью и наличием библиотеки. Здесь же – редкость, тем более у рабочих. И виденная им в гостиной О'Брайенов библиотека из нескольких сот томов выглядела теперь несколько по-другому… Интеллектуальная элита рабочего класса!
– Знаешь, – остановилась девушка посреди разговора и мелком прихорошившись, глядя в стеклянную витрину магазина, – я впервые вот так… Только с родными могу всерьёз разговаривать, остальные всерьёз не воспринимают.
– Возраст, – понимающе кивнул Алекс, – молодым в уме отказывают.
– Нет же! – Лира притопнула ножкой, одетой в изящный башмачок с высокой шнуровкой, – это потому, что я женщина?
– А какая разница? – Искренне удивился парень, так и не успевший привыкнуть к реалиям девятнадцатого века, с его патриархатом. Тем более, воспитанный матерью-завучем…
– Ты лучше всех! – Вылетело у Лиры фактическое признание в любви, после чего девушка отчаянно покраснела. Немолодая пара, прогуливающаяся неподалёку, понимающе переглянулась, сдерживая сентиментальные улыбки.
– Выходи за меня, – невпопад, но очень вовремя сказал Алекс.
– Я… подумаю, – ещё больше смутилась девушка, но ясно, что ответ будет положительным…
Проводив девушку и сдав её на руки родителям, попаданец и сам отправился домой. Настроение странное, одновременно радостное и нервное – ну как Лира скажет Нет?! Мало ли…
В квартире Фред и несколько знакомцев из ирландской диаспоры Нью-Йорка обсуждали что-то, сидя за столом. Шапочно, но Алекс знаком с каждым, люди неординарные, из числа тех, кто никак не может пройти мимо творящейся несправедливости.
– Патрик…
– Аластор…
– Кейси…
Поздоровавшись с молодыми мужчинами, Алекс скинул сюртук, оставшись в рубашке.
– Что за собрание? – Весело спросил он.
– Мы создаём Ирландскую Республиканскую Армию, – объявил Фред, на лице которого появилась совершенно безумная кривая ухмылка, – твоя идея пришлась мне по душе. Я посоветовался с парнями и вот…
Глядя на лица ирландцев, полные мрачной, отчаянной решимости и прямо-таки церковной торжественности, попаданец понял: ИРА быть… И он, Алексей Кузнецов, стал одним из создателей оной.
В груди поселилась тоска и ощущение беды, как бы не худшей, чем его попадание в прошлое. Захотелось сказать Без меня, идите вы к чёрту! Но вспомнил Лиру и сегодняшний с ней разговор… Стало понятно, что если он откажет парням сейчас, то Лира точно откажет ему. Слишком эта девушка политизирована, слишком она… ирландка.
– Безумная идея, – ответил Алекс после недолгого молчания, кривя рот в дикой усмешке, – я в деле.
Глава шестнадцатая
– Пункт первый. Защита жизней ирландцев, – начал зачитывать Алекс собранию, проходившему в их с Фредом квартире.
– Пункт второй. Защита прав ирландцев.
– Пункт третий. Сохранение ирландцев как нации.
– Пункт четвёртый. Сохранение национального самосознания и культуры.
– Пункт пятый. Свобода Ирландии!
Никаких криков одобрения и тому подобных пафосных вещей, как подсознательно ожидал попаданец, воспитанный на голливудских фильмах. Ирландцы только переглянулись… но какие это взгляды…
– Коротко и по делу, – подытожил Фред, сглотнув, – толкования же оставим на совести каждой ячейки, на местах видней. Теперь о вожде. Я предлагаю…
Взгляды ирландцев сами собой скрестились на Алексе, и парень резко вскочил…
– Никаких вождей! Нельзя нам сейчас играть в вождизм и пытаться поставить людей в единый строй! Нельзя!
– Почему? – Удивился телеграфист Кейси, медно-рыжий телеграфист богатырского телосложения с породистым лицом, – единый вождь нужен в битве! Мы если и проигрывали войны, то как раз потому, что каждый из наших лордов пытался воевать самостоятельно.
Попаданец лихорадочно думал, становиться вождём не хотелось отчаянно, ведь помимо нешуточного почёта, такого человека ожидали и нешуточные проблемы. Причём почёт – это потом, когда-нибудь, может быть… скорее всего у потомков. А проблемы – вот они, начиная от англичан, заканчивая англосаксами САСШ, многие из которых негативно воспримут сам факт того, что ирландцы как-то самоорганизуются.
Если он будет одним из, то особых проблем возникнуть не должно – всем понимающим будет очевидно, что в ИРА он как вывеска. Актёр и драматург, пользующийся определённой, пусть и несколько трущобной популярностью. Такие в каждой партии и в каждом движении…
– До битвы ещё далеко, – начал плести Алекс словесные кружева, – а какого-то авторитета у нас ещё нет. Нет, я сказал! Каждый из нас имеет определённую известность, но будем честны – это известность сугубо местная. И вы думаете, что кого-то из нас проживающий в Лейнстере[74] ирландец назовёт вождём? Ха! Да он скорее присмотрится к кому-то из своих, кто поближе, на виду.
– Ряд громких акций могут исправить дело, – весомо сказал Фред, стукнув кулаком по ладони, и попаданец с трудом удержал лицо от гримасы. Ну вот куда ты…
– Каких акций? – Вкрадчиво спросил бывший студент, чуть наклонившись вперёд для пущей убедительности, – да ещё и громких? Вам хочется сразу славы, да? Не думали, что работать придётся? Не флагом размахивать и лозунги с оружием выкрикивать, а сперва людей организовать. И это, между нами, сделать не так-то просто.
– Можно, – прогудел светловолосый худощавый Аластор с неотмывающейся из-за работы краской на руках, – начать отстаивать права людей.
– Можно и так, – охотно согласился Кузнецов, – вот только таких знаете сколько? Каждый второй бандит рассказывает, что он за права обездоленных… Чем мы будем отличаться?
– Ну… не сразу, но ряд акций, – неуверенно сказал Фред и замолк, задумавшись. Остальные закивали согласно – акции они понимали, это серьёзно… Пройти с маршем, побить витрины, поскандировать лозунги…
– Поздравляю, – серьёзно сказал попаданец, – вы произнесли Не сразу, и вот от этого нам нужно отталкиваться. Все согласны, что авторитет сразу не завоевать?
Закивали и стали наконец-то слушать, а то аж подпрыгивали от нетерпения, настолько им хотелось куда-то бежать и что-то делать.
– Можно акции… не спорю, но можно и по другому пути пойти. Скажите, как нам собрать к себе достаточно сильных мужчин, при этом знакомых с понятием дисциплины? Снова акции? А может, смотреть несколько шире? Людей надо заинтересовать, не нужно ограничиваться одними акциями, забудьте о них на ближайшие месяцы!
Вред непонимающе тряс головой, да и остальные смотрели непонимающе.
– Вставай-ка, да одень перчатки, – скомандовал попаданец, – вы, парни, стол пока отодвиньте.
Друг, не слишком понимая, что происходит, начал бинтовать руки и одел перчатки – грубоватое подобие настоящих боксёрских.
– На касание, – привычно сказал Алекс, поднимая руки к подбородку, – Раунд!
Двое парней начали мужской танец – боксёрский спарринг. Перемещения, нырки, уклоны, хлёсткие удары…
Ирландцы смотрели на это как заворожённые. Бокс в этой среде необыкновенно популярен, а сейчас они видели – это совсем другая школа, интересная и необычная. Очень быстро разобрались в правилах и начали отчаянно болеть – не за кого-то конкретно, а за красивый и очень непривычный[75] бой.
– Раунд! – Прекратил Алекс поединок, – теперь давай с тобой, ты вроде как хорош.
Фред помог забинтовать руки здоровяку Кейси и одеть перчатки. К слову, пользу бинтов и перчаток, вопреки опасениям попаданца, поняли сразу – возможность отрабатывать приёмы бокса и не бояться повредить пальцы и запястья оценили моментально. Для тех, кто работает руками и не знает о существовании самого понятия больничный, фактор очень существенный.
Кейси попытался имитировать виденное, получалось неважно.
– Бейся, как привык, – посоветовал Алекс, не отрывая перчаток от лица, – всё равно слёту стиль изучить не получится, только запутаешься.
Богатырь встал в привычную для себя стойку и заработал руками, как паровыми молотами, свирепо хакая и выкатывая глаза при каждом замахе. Попаданец легко держал дистанцию, подныривая под богатырские замахи и нанося лёгкие, символические удары по печени, сердцу и солнечному сплетению.
– Давай, Алекс, давай! – Восторженно вопил Фред, впервые увидевший бой со стороны, – по челюсти его! Да!
Попытка Кейси перевести боксёрский поединок в борцовский пресечена встречным ударом в челюсть, от которого рыжий ирландец тяжело шагнул назад и осел на пол.
– Вот это – бокс, – наставительно сказал попаданец, переводя дыхание, – а у вас драка какая-то…
– Выступать будешь? – Не понял рыжеватый Патрик, – дельно! Ты боец отменный, славу громкую…
– Да нет же! – Прервал его Алекс, – не выступать, а учить! Сперва вас и других надёжных ребят, а потом… Как ты думаешь, сколько отчаянных парней захотят присоединиться к спортивному клубу, где учат ТАКОМУ?
– Все! – Выпалил Патрик, расплываясь в улыбке, – мы ещё и отбирать будем! Но какой ты боец!
К гомону присоединись и остальные, кулачные бои ирландцы любили страстно и бойцов уважали безмерно.
– Нет, нет и ещё раз нет! – Открестился попаданец от ненужной ему славы, – не я боец хороший, а ШКОЛА хороша. Понимаете? Тот же Кейси, если учиться начнёт, через полгода меня за пояс с гарантией заткнёт, он боец прирождённый. Да серьёзно говорю! Я удар слабовато держу, да и бью не то чтобы очень.
Фении[76] возбуждённо загомонили, достав табак. Алекс вздохнул тихонечко – привык уже… В это времени курение табака не считалась вредной привычкой[77] – напротив, его приписывали при целом ряде заболеваний! Курили при детях, при женщинах, в непроветриваемых помещениях…
Начали обговаривать тренировки, и вот тут начались проблемы… Ирландцы работали с раннего утра и до самого вечера, так что всерьёз тренироваться могли только по воскресеньям. По будням же разве что урывками, не больше часа.
– Проблема…, – задумался Алекс, покусывая губу, – по вечерам… нет, пару раз в неделю я смогу выделить, но не больше – спектакли. В воскресенье…
– К нам устроить! – Выпалил Фред, вскакивая со стула, – Ну, в театр! Своими ушами слышал, что старика Джонсона увольняют, болеет постоянно. Так что слесарь нужен, как воздух – вот бы Патрика на его место, а? Пусть хоть урывками сможет тренироваться, но мы в одном здании – пару раз зайдём, подскажем… пару раз он заскочит. Аластора можно пристроить, потому как Тед опять горькую запил – выгоняют его. Единственное…
– Деньги, – закончил за него Алекс, – там поменьше платят. Немного, но поменьше. Правда, есть там наверняка свои плюсы, иначе хрен бы работяги за свои места держались…
– Есть, – закивал Фред, – там надзора сурового нет, можно на сторону что-то по мелочи делать. Не сразу, поначалу-то следить будут. Но как освоишься, так и нормально. Я с рабочего сцены начинал, есть там возможности, присмотреться успел. Патрику точно хуже не будет. Аластору… тут проблема, в эту кухню влезть не успел, маляры-художники отдельно. Узнаю. Кейси… тут глухо, телеграфисты в театре точно не нужны.
– А вообще неплохая идея, с театром-то, – сказал попаданец, – если прозондировать почву насчёт вакансий, то можно будет пропихнуть туда своих – из тех, что понадёжней, да чтоб не болтливы. Несколько человек сможем тренировать прямо там, в промежутках. Зайти, показать пару движений, да пусть отрабатывают, когда время свободное появиться. А по воскресеньям… по воскресеньям уже всех собирать.
Алекс вздохнул еле заметно… вот хотелось же спокойной жизни в достатке, семью. А получается… то, что получается. Достаток пришёл после пьесы, получившей скандальную политизированную известность, только вот и невеста вместе с семьёй политизированы насквозь… Хочешь Лиру? Ну так получай в нагрузку ирландские профсоюзы и ирландскую родню.
* * *
Сватовство прошло… неловко. Пожалуй, это самое точное описание ситуации.
Дом О'Брайенов полон людей и если Алекс думал, что тридцать человек, это много… он ошибался. Тогда, на официальное знакомство с родителями, собрались самые близкие. Сейчас же…
Парень сглотнул и решительно шагнул вперёд. Он не видел себя со стороны и пожалуй – к лучшему. Бледный, с багровыми пятнами на лице и подрагивающими губами. Не самое лучшее впечатление, по мнению молодого человека.
– Мистер О'Брайен, миссис О'Брайен… я… прошу у вас руки вашей дочери, Лиры О'Брайен, – с трудом выдавил он положенные слова, моментально покрывшись крупными каплями пота.
Дальнейшее прошло как в тумане, воедино слились слова родителей Лиры, каких-то двоюродных бабушек, троюродных дядей… Вся эта толпа гомонила, пожимала руку, обнимала, плакала, говорила прочувствованные речи…
Лира от волнения два раза чуть не лишилась чувств, да и сам Алекс оказался близок к этому. Правда, виной тому не только волнение, но и дикая духота, от которой не спасали даже открытые окна. Народа в доме чуть ли не как в метро в час пик, а на улице стояла удушающая влажная жара, уникальная для мая.
Но справился. Проговорил нужные слова и сделал нужные действия, выпил с отцом невесты – Томасом О'Брайеном, с матерью…
А пару часов спустя попаданец узнал случайно, что оказывается, можно было и не мучиться – профессиональные свахи решали такие вопросы вполне уверенно. Но… уже сделано, и то, что Алекс сватался сам, сочли невероятно романтичным. Немалый плюс в будущей супружеской жизни…
* * *
Тряхнув головой, Алекс отогнал не вовремя проснувшиеся воспоминания и пошёл между тренирующимися в полуподвале парнями.
– Билли! Бедро при ударе не забывай! Удар от бедра идёт, от бедра… да, так.
Билли, здоровенный длиннорукий парняга двадцати пяти лет, работающий помощником мясника, смотрел на попаданца, как на пророка, истово выполняя малейшие замечания. Своеобразный парень… из тех, кто не способен на самостоятельные действия, вечный ведомый до самой старости. Зато уж если признает кого своим вожаком, то всё – можно быть уверенным, Билли не подведёт.
– Ангус, – вопил чуть поодаль Фред, – опять за ударами проваливаешься!
Два десятка парней, среди которых неожиданно оказались не только ирландцы, но и валлийцы, шотландцы и даже бретанец[78], отрабатывали приёмы бокса, который начали именовать кельтским. Мда… если уж самого попаданца уверенно записали в кельты…
А всё Фред, переживающий о безродности друга. Ну как это, не знать своих корней? А поскольку сам он носил отныне гордую (по его мнению) фамилию Виллем и числил себя кельтом, то и предков попаданца начал искать там же. В самом деле, ну не может же его друг быть подлым англичашкой?!
«– … да быть того не может, – отмахивался Фред и привёл наконец свой «коронный» аргумент, – ты же сам мне тогда сказал, что Я даже ирландцем могу быть, помнишь?
– Конечно.
– Вот! – Фред с торжеством посмотрел на него, – и это говорит о том, что ты не можешь быть англичанином! Сам же мне говорил о подсознании, англичанин бы так никогда не сказал!
Алекс кивнул задумчиво: пусть друг начал расследование совсем не там, где надо… но ведь к верным выводам пришёл! Попаданец подсознательно дистанцировался от англичан, да не из-за личной неприязни или пропаганды из прошлой жизни. Просто Англия и англичане отныне ассоциировались у него с неприятностями… Трущобы, работный дом… вспоминать не хочется.
Сюда же наложились просмотренные фильмы, вроде «Храброго сердца» с Гибсоном, да популярная в двадцать первом веке кельтская тематика. В итоге он регулярно ненароком выдавал какие-то интересные вещи, говорящие окружающим о неплохом знакомстве с кельтской культурой.
Так что кельтское происхождение Алекса стало очевидным сперва для Фреда, а затем и для окружающих. Чуть погодя попаданца даже причислили по каким-то косвенным признакам к шотландцам, называя несколько горных кланов[79], к которым он мог бы принадлежать.
Всплыла наконец его якобы амнезия, причём ставшая достоянием широкой общественности… Кузнецов всерьёз опасался, что ему попомнят немецких предков и выдуманную биографию, но народ отнёсся скорее сочувственно. Дескать, не зря же прислонялся к кельтам да немцам, это осколки памяти работают.
Поскольку всплыла амнезия вовремя и какая-то известность имелась, приписывать каторжную биографию никто не стал. Да и не получилось бы, пожалуй – слишком многие его знали как актёра, отмечая пусть странноватые, но вполне приличные манеры воспитанного человека.
Теперь странноватые манеры получили наконец внятное объяснение, и Алекса причислили к джентльменам, а не представителям полусвета[80].
Сюда же лёг и бокс: поскольку это умение из тех вещей, что Алекс помнил после амнезии, то нет никаких сомнений, что учился он ему в детстве. И раз проклятые англичашки не знают этого благородного искусства, то несомненно – оно тайное и старинное, из глубины тысячелетий.
Именно поэтому, кстати, его считали хайлендером[81]. Дескать, только там могли сохраниться осколки сопротивления, какие-то тайные знания. Равнинную Ирландию несколько раз зачищали, а вот в шотландских горах что-то такое могло сохраниться.
Сторонники этой версии нашли даже оправдание незнанию им гэльского[82] языка. Дескать, учителя оттуда, а сам он рос где-то ещё. Вот и оторвался малость от корней… бедняжка.
Не то чтобы подобная точка зрения блистала логикой, но склонность кельтов к мистике сделала эту версию основной. Если бы только не многочисленные версии на тему происхождения Алекса, делавшие его то неким Хранителем, то аристократом, то молочным братом кого-то из кельтской знати…
Противится посвящению в шотландцы не стал – уговорил Фред.
«– Даже если я ошибаюсь, то очень удобно получается, – друг возбуждённо бегал по комнате, – я валлиец, ты вроде как шотландец… наверное. То есть ИРА получается за свободу Ирландии прежде всего, но одновременно – своим для всех кельтов. Не шутка! В будущем это может пригодиться – да хоть контакты с Францией через тамошних кельтов наладим, нельзя же нам опираться только на Штаты? Ненадёжная опора…
– Допустим, – нехотя согласился Алекс, понимая логику друга, – но дальше-то что? К какому из кланов прикажешь приткнуться? Неловко может получиться… а в стороне тоже не постоишь, Смит как-то не слишком по кельтски.
– Фокадан[83]! – Выпалил друг, – назовись Фокаданом!
– Фокадан, – покатал на языке попаданец, – звучит неплохо, да и символично. Ладно!»
Бокс, как он и рассчитывал, привлёк в ИРА больше людей, чем идеология. Ирландцы по большей части люди малообразованные, но силу кулаков они понимают хорошо.
Когда Патрик, прежде не славящийся как хороший кулачный боец, через месяц занятий при очередной драке вырубил одного из местных чемпионов, продемонстрировав непривычную технику… Поток молодых мужчин превысил все разумные нормы.
Фред с парнями отбирал самых спортивных, решительных и политически подкованных – лидеров, пользующихся уважением как за крепкие кулаки, так и за хорошо подвешенный язык. Метод, проверенный в двадцатом и двадцать первом веке, сработал и в девятнадцатом. А дальше просто – авторитет тренера, обработка идеологией, некое полувоенное мужское братство…
Сейчас, в воскресенье, они тренировались под руководством самого Алекса и Фреда, а по вечерам, после работы, уже тренировали сами. Тот ещё испорченный телефон, но ведь работает же! Драчливые ирландцы схватывают азы бокса буквально на лету. А ещё быстрей – новую идеологию, такую простую, понятную и справедливую для каждого ирландца.
После занятий один из парней подошёл к нему.
– Алекс, я тут слышал, что парни недовольны политикой Таммани-Холла[84].
– Ну ка…
– Да… тамошние заправилы гражданством ирландцев наделили, хотя чего-чего, а этого мы не просили, – обстоятельно начал рассказывать молоденький каменщик, нервно потирая кисти рук, – а с этим призывом ещё… Получается так, что нас под призыв подставляют, именно ирландцев. Так вот… вчерась, в субботу, первое объявление вывесили о призывниках. И так выходит, что многовато наших – чуть не пол списка, говорят. Завтра с утречка снова объявление о призывниках печатают – с именами и прочим. Ежели опять там наши будут, беда… поднимется народ.
– Спасибо, – медленно протянул Алекс, – очень важно.
Парнишка просиял и отошёл, попаданец же задумался. По всему выходило, что мимо него эта свара не пройдёт. И без того уже, как он открыл боксёрскую секцию, порядка в ирландских районах прибавилось. Даже не пущенных по улицах ДНД[85] дело, а в том, что дебоширов запрещалось учить боксу.
