Василиса Фонарева
Отражение жизни в ТЕБЕ
Он говорил все это мечтательно, и как-то слишком взволнованно, смотрел прямо и улыбался одним краешком губ. Ан засмотрелась на него и чуть не запнулась.
– Знаешь, получи я тогда это письмо, возможно, все было бы иначе.
– Возможно.
И оба замолчали в неловкой паузе, не зная, что еще можно сказать. Они шли, два человека из прошлого, случайно встретившись в настоящем, перебирая воспоминания, и понимая, что этот момент тоже станет прошлым. Для них совместное будущее существует только еще минут на двадцать, и на этом закончится.
– А вообще, – продолжил Виктуар – я тебе очень благодарен. Я так много думал тогда, что же со мной не так.
– С тобой все так, просто вышло как вышло и все.
– Нет, я не в этом смысле, дай договорить. Я все думал, почему я не смог получить то, что так отчаянно желал? Я так хотел, и не понимал, почему же у меня не выходит. Что со мной не так? Что я упускаю?
– И к чему же ты пришел?
– К тому, кем я хотел быть. Я хотел быть уверенным, что у меня все получится, не сомневаться, не гадать. Я понял, что все время ищу, кто бы мне дал эту уверенность, в завтрашнем дне. А потом вдруг понял, что никто ее мне никогда не даст. Только я сам могу. И вот, мы сейчас здесь. И все это помогло мне стать тем, кто я есть, и с женой очень помогло. Когда я наконец-то понял, чего я на самом деле хочу. И что кроме меня самого мне никто это на блюдечке не преподнесет.
– Я рада за тебя. Правда, рада.
Они какое-то время еще шли молча, делая шаги все медленнее и короче. Наслаждаясь видом и приятной компанией. Но наконец Ан сказала:
– Ну что, тебе не пора?
– Снова прощаешься со мной?
– Кается, судьба у нас такая, прощаться. – Она улыбнулась, остановилась, и убрала с глаз налетающие пряди.
– Видимо, и правда судьба. Что ж, я был очень рад тебя увидеть. Пока.
– И я тебя. Пока.
Они какое-то время еще постояли, и чувствовали, как это трудно, сделать хотя бы один шаг. Но в итоге Виктуар коротко кивнул, развернулся и ушел в другом направлении.
Ан осталась со своими мыслями, со своими чувствами. Она и правда ни капли не изменилась, как была в своем собственном мирке, так и осталась. И ей этот мир нравился, несмотря на всяческие взлеты и падения собственных эмоций. А сердце заходилось, и легким никак не дышалось, нет, она никогда его не забудет. И даже если столкнется с ним на улице еще через пять или десять лет, все равно будет точно так же смотреть вдаль после и пытаться утихомирить разбушевавшиеся чувства. Да, она такая, ну и пусть.
Через три дня у нее день рождения, а это значит, что она наконец-то встретится с друзьями. Она соскучилась по ним, правда, соскучилась. И просто надеется, что между ними все так же ничего не изменилось. А сейчас, она смотрит в уже далекую точку, и думает, что все хорошо.
На свой день рождения она не планировала ничего особенного. Все тот же любимый бар и любимый столик. Все те же старые знакомые, которыми она дорожит уже слишком долго. Ан поднимается по крутой лестнице, черт бы побрал эту лестницу! И каблуки. Не слишком хорошее сочетание. Поднимается, и как когда-то давно, уже кажется в прошлой жизни, видит знакомые силуэты. Подходит к ним, но не налетает как в прошлый раз, а спокойно останавливается рядом. И почему-то странное чувство неловкости заполняет все тело, от него трудно двигаться и говорить, и дышать. Она только надеется, что это чувство пришло к ней ненадолго. Ан, конечно, списывалась и созванивалась с друзьями после отъезда, но все равно было странно видеть их после столького времени. Особенно Дика, с которым в последний раз при живой встрече у них был не самый приятный разговор. Но тут от повернулся, улыбнулся так широко, как только мог, встал и сказал:
– Ну и чего ты стоишь там как не родная, а?
А потом развернул широко руки, приглашая в объятья, и Ан поняла, что все хорошо. Наконец-то все хорошо. Все это время она чувствовала себя виноватой, да еще и как будто сбежавшей, но сейчас, глядя на него, она вдруг так отчетливо и ясно осознала, что теперь у них троих точно все будет как прежде. Они уже много что пережили, и, возможно, много что еще переживут. Она налетела обниматься, прижалась и вздохнула с облегчением.
– И я рада тебя видеть.
Лита тоже встала, потрепала Ан по волосам, за что получила укоризненный взгляд, а потом такие же крепкие объятия. Ни одна видеосвязь не заменит живые встречи. Наконец-то все уселись, сделали заказ и Дик не выдержал.
– Ну что, рассказывай, каково это, жить так долго заграницей.
– Да что там рассказывать, вы и так это знаете. Иногда утомительно, иногда интересно. Один раз я потерялась, представляете! Я вышла прогуляться, заскочить в несколько магазинов, одно, второе, третье, зашла куда-то, непонятно куда, и вдруг понимаю, что у меня сел телефон! А там и переводчик, и карты. И тут я понимаю, что я в незнакомом городе, дорогу не помню, спросить не могу, жесть!
– Как ты могла выйти с незаряженным телефоном? От тебя точно не ожидала. – Лита ехидно хмыкнула, и отпила из своего бокала.
– Да он был полностью заряжен, просто сломался. Пришлось потом в ремонт нести. Но то, как я искала дорогу обратно по незнакомым улицам – это надо было видеть! Я подходила к людям и пыталась на пальцах объяснить куда мне нужно, чуть со стыда не сгорела. Спасибо одному парню, просто открыл свой телефон, и я ткнула на картах. Он меня потом еще и проводил.
– Так, так! – Дик рассмеялся, и чуть не закашлялся от глотка. – Эта история началась с того, что ты потерялась, а закончилась чем? Как всегда, наша боевая Ан в действии.
– Да ну тебя!
– И в чем я не прав? Только не говори мне, что он просто тебя проводил и вы больше никогда не встретились.
– Нет, встретились.
– Я так и знал! Скажи, Лит. Вот она, реальная боевая мощь. Ее можно во вражеские ряды отправлять, и забыть про армию.
– Скажу, я согласна.
– Вы что, посмеяться надо мной решили, да? Вдвоем, да? В мой-то день рождения!
Ан картинно закатила глаза и сделала вид, будто сейчас упадет в обморок от переизбытка чувств, а после все трое так рассмеялись, что обратили на себя внимание всех посетителей бара.
– Да ладно, вы правы. Встречались мы с ним еще пару раз. Тут без подробностей, ладно?
– Да какие подробности, подруга. – Лита положила руку ей на плечо и заговорщицки подмигнула. – Тому, чем вы занимались, не помешал никакой языковой барьер.
Ан сделала было вид, что обижается, да на кого ей обижаться, если так все и было. И тут Лита повернулась уже Дику и спросила его:
– Кстати, как там дела с родителями?
– С какими родителями, вы о чем? – Аннет смотрит непонимающе и вопросительно. Может быть, что-то случилось?
– Ты что, так ей и не сказал?
– Да как-то времени не нашлось, и не к месту было.
– Олух! Ты же обещал.
– Ну вот сейчас и скажу.
Парень явно нервничал, чуть прикусил губу, по всему своему виду собирался с мыслями. Ан была уже порядком раздражена и огорчена. Что такого ей не сказали, и почему не сказали? И почему она узнает про это со случайной фразы?
– В общем, тут такое дело, я женюсь.
– Да ладно! И почему я ничего не слышала об этом? Ты сволочь, почему ты мне не сказал? Мы же друзья.
В этот раз Дик видел, что она действительно расстроилась. Даже выпила весь бокал залпом, и смотрела на него каким-то очень грустным взглядом.
– Я думала, что мы друзья. – Повторила Ан уже дрожащим голосом, явно пытаясь справиться со слезами. – Я бы поздравила тебя, искренне бы поздравила. Почему?
Парень был на стадии отрицания, переходящей в раскаяние. Он не выносил те моменты, когда Ан плачет, еще больше не выносил те моменты, когда из-за него.
– А я тебе говорила, что хуже будет, говорила.
– Так, ладно, слушай. Я хотел рассказать, понимаешь? Но когда мы начали встречаться, ты совсем недавно уехала, так уж вышло. Мы тогда с тобой совсем не разговаривали. И я вообще не думал, что все это так надолго. А потом, когда мы снова начали нормально общаться, я все еще не был уверен, понимаешь. Ну, ты же про этого парня потеряшку не рассказывала, типа, зачем о таком рассказывать. У каждого есть своя жизнь. Но чем больше времени проходило, тем больше я понимал, что все очень серьезно, а сказать тебе уже как-то и не мог. Не мог подобрать подходящий момент. А тут, я делаю предложение, и понимаю, что ты уже совсем скоро приезжаешь, ну и вот. Я думал, сказать при встрече, обрадовать. А вышло как-то… Прости.
Ан только вздохнула. Что она вообще может сказать, и разве стоит что-то говорить. Все уже случилось как случилось.
– Ладно, черт с тобой. Поздравляю, что ли.
Она улыбнулась и похлопала его по плечу. Лита тоже улыбнулась, хорошо, что все так. А потом добавила:
– Ты лучше скажи сколько ей лет, давай.
– Эм… Она на десять лет меня младше.
– Да ладно! – Ан пребывает в порядочном шоке уже дважды за вечер.
– Ага. Именно. Я сам как подумаю, аж волосы на голове шевелятся. Я вообще сначала думал, что ее родители пошлют меня куда подальше, даже знаешь, постригся, побрился перед встречей, ну чтоб уж совсем старым не выглядеть.
– Да ты прям старик наш! – Лита стащила у него из блюда кусок запеченной картошки и с наглым видом демонстративно его съела.
– По сравнению с ней, да. Но, кажется, что они более-менее спокойно ко мне отнеслись. Может быть потому, что я не так уж плохо и зарабатываю.
– Наверняка только из-за этого.
– Наверняка.
Ан и Лита дали друг другу пять, а Дик только нахмурился.
– Вы не понимаете, как мне было страшно. Но ладно, вроде в итоге все хорошо. – И он сам у себя стащил кусок картошки, мгновенно его проглотив.
– Я правда рада за тебя, правда.
Ан касается его руки, искренне улыбается, и ей кажется, что все так, как должно было быть, как и должно.
Они еще долго разговаривали, о разном, о чем не успели поговорить за эти два года. Обменивались подарками. Ан притащила сувениры, а они ей на день рождения. Периодически с этого столика так и слышался такой смех, что некоторые посетители уже пожалели, что пришли именно сюда. Периодически было очень тихо. Как и всегда, как у них бывало. Что десять лет назад, что сейчас. Да, что-то изменилось, они изменились, выросли, из студентов, превратившись во взрослых людей, со своими жизнями. Но то, что было между ними, так и не изменилось. Они были друг у друга, что бы ни произошло.
После встречи Ан решила еще немного прогуляться по набережной. Сегодня было все еще немного тепло, хоть и по-осеннему прохладно. Она думала, что же такое любовь? И какой любви ей хочется? А еще, думала, кто она на самом деле, или кем она на самом деле хочет быть. Из ее головы все никак не выходила та встреча с Виктуаром и его слова. Так чего же она так отчаянно мечтает заполучить? И почему у нее это никак не выходит?
В подростковом возрасте она мечтала о бабочках в животе, о том, чтобы сойти с ума и исчезнуть из этого мира. Студенткой она мечтала о взаимных романтических чувствах, наполненных страстью, нежность и трепетом. Два года назад она мечтала об идеальном человеке, который стал бы для нее целым миром. Со всеми бабочками, сумасшествием, а еще глубиной и пониманием. Так, о чем она мечтает прямо сейчас?
Да, она хочет сама быть для себя целым миром. Со своими личными бабочками, со своим личным сумасшествием, со своей глубиной, и своим собственным пониманием. Она хочет быть свободной, от того, как надо, или как правильно. Она хочет помнить и хочет мечтать. И выбирать, просто и легко выбирать, свободно выбирать то, что ей хочется прямо сейчас.
А сейчас она смеется, бежит навстречу ветру, кружится. Она прочувствовала то, о чем мечтает больше всего, и, наверное, теперь никогда это не отпустит.
Это любовь
Он просыпается утром рано. Потягивается и прижимает к себе ещё ближе любимую девушку. Он знает, что скоро той вставать, а потому, специально проснулся раньше, чтобы посмотреть на такое прекрасное спящее лицо. Он убирает несколько прядей ей за ухо и целует в лоб.
Обнимает крепче и чувствует, что в его руках будто хрусталь, нежный и неповторимый. Он все сделает, чтобы его не разбить. Чтобы её не разбить.
Это любовь.
Она одевается утром рано, на цыпочках. Чтобы не разбудить того, кто ещё спит так сладко. Она специально надевает носки, чтобы не шаркать тапочками и не шлёпать босыми ногами. У неё даже есть специальный ящичек с такими носками, удобными именно для такого случая, чтобы открывать и брать какие под руку попадутся, не рассматривая. Ее парень удивляется, зачем ей два разных носочных ящика? А она только улыбается и не рассказывает, у всех есть свои секреты.
Это любовь.
Он ждёт свою девушку у входа в компанию, ждёт уже минут тридцать. Он знает, что та работает и, бывает, не замечает времени, он улыбается. Снова и снова шагает, отмеряет давно знакомое количество тротуарных плиток, вдоль и поперек давно уже все пересчитаны. Сегодня он их считает на полботинка. Из дверей вылетает раскрасневшаяся девушка, кидает взгляд на часы и виновато улыбается.
–Давно ждёшь?
–Нет. Ты очаровательна ещё больше, когда приходится тебя немного ждать.
Это любовь.
Она спускается завтракать. Её волосы растрепаны, её помада размазана, ей скоро выходить. Успеет ли проглотить пару бутербродов и выпить кофе? На кухне кто-то шумит. Она заходит и видит его в фартуке и с тостами в руках. На столе уже стоит горячий кофе, а также зеркальце, расческа и помада.
Это любовь.
Он обнимает со спины свою девушку, что тихонько плачет, целует ее в макушку. Он был осторожным, но все равно поранился, а теперь сидит в больничной палате с перевязанной рукой и пластырем на лбу. Он шепчет, что все хорошо и скоро поправится. Она никогда не привыкнет видеть его таким, и никогда не хочет видеть его таким, ей больно. Но она разворачивается, улыбается и смотрит гордо в глаза взглядом, который говорит: "мой герой".
Это любовь.
Она смотрит на бардак в комнате. На не заправленную кровать, на вещи, что который день висят на стуле. На не разобранные письма на столе. Вздыхает, садится за стол, берет пачку маленьких стикеров и пишет на них что-то. Потом ходит по комнате и расклеивает бумажки с надписями:
"Я буду счастлива, если ты будешь меня заправлять"
"Мы будем рады, если ты будешь нас вовремя разбирать"
"Может, сер соизволит повесить нас в шкаф?"
Она улыбается и идёт в душ.
Это любовь.
Он сидит на подоконнике и скучающе смотрит вдаль, хочет обнять человека, что так не хватает, но ее не будет ещё несколько дней. Деловые поездки были, есть и будут. Он вздыхает, облокачивается о стену и постепенно засыпает. Сквозь сон чувствует знакомый запах, такие нужные объятья. Открывает глаза и видит перед собой ее, вопросительно смотрит.
–Я приехала раньше к тебе, не смогла больше там оставаться.
Это любовь.
Она приходит поздно вечером, устала и уже очень хочет спать. Заходит в комнату, он спит, подложив руку под щеку. Она улыбается, сбрасывает каблуки и направляется в ванную, только бы доплестись потом до кровати. Заходит и замирает. Горячий пар в комнате, наполненная ванная, в которую течет тоненькая струйка горячей воды. Рядом стоит маленький столик с десертом, чашкой и чайником ароматного чая.
Это любовь.
Он бегает за ней по лужайке в парке, ловит ее и кружит, они смеются. И не важно, что скоро осень. У них нет осени, и зимы не будет, никогда не будет. Потому, что они сами так решили. И пусть все вокруг говорят, что это пройдет. Пусть. Они хотят продолжать смотреть друг на друга так, как сейчас, и ни за что не покрываться корочкой льда.
Но какая разница, что будет потом, если сейчас есть парк, улыбки, они друг у друга и клятвы, что так будет всегда.
Это любовь.
Она смотрит на кольцо на пальце. Теребит его, крутит, то хмурится, то улыбается. Она слушает почему он не любит читать книги, почему философствовать это глупо, почему все в мире давно фальшь. Она в который раз открывает рот и говорит, говорит о том, что все не просто так, что у всего есть смысл, что солнце светит и одно это может подарить улыбку. Она говорит о том, что не бывает везения, но бывает вера и упорство. А он отвечает, что все просто, кому-то везет, а кому-то нет. Они хмурятся оба, но потом все равно обнимаются. Эти разговоры никогда ни к чему не приводили.
Это любовь.
Они гуляют в парке потому, что знакомые тропинки. Потому, что красивый вид, а еще нужно же где-то гулять. Они держатся за руки и хотели бы так держаться еще долго. Холодно, осенний морозец выдает изо рта облачка пара. Скоро зима. И они будут сидеть дома и слушать завывания снежного ветра за окном, и не хотеть никуда выходить. А пока, еще можно прогуляться даже если холодно, даже если он терпеть не может холод, просто ей нравится.
Это любовь.
Она приходит поздно вечером и не ждет ни цветов, ни ванны. Потому, что он тоже пришел поздно вечером и тоже устал. Она переобувается в домашние тапочки, вешает на крючок пальто, переодевается, открывает ящик с носками и думает о том, что давно пора переложить их в одно место. Но сегодня, как и всегда, делать этого не хочется. Закрывает, пусть так там и останутся. Он зовет ее ужинать в микроволновке разогретым супом, и это становится даже романтично.
Это любовь.
Она просыпается утром рано, она знает, что им скоро вставать. Хотелось поспать подольше, но не вышло, не случилось. Почему-то тело само проснулось раньше будильника. Может быть это и к лучшему. Хотелось подумать о чем-то своем, спокойно подумать и даже может быть прийти к какому-то решению. А решение было трудным настолько, что и думать о нем не хотелось.
Как давно они не говорили о важном, о нужном, о том, что внутри и на чем все держится. На чем держится ее мир. Сколько бы ни говорили, так ни к чему и не приходили. Она чувствовала себя левой рядом с правым, холодом рядом с огнем, жарой рядом со снегом, океаном рядом с пустыней. Все, что их связывало – это было одно единственное слово «рядом», ну, пожалуй, еще слово «люблю». Но этих двух слов не хватало, чтобы удержаться вместе. Ведь кроме этих слов между ними больше не было ничего.
Она думала, и он думал, что кажется, наступила их зима. И весны уже не будет, и лета.
Это любовь.
Он просыпается рано утром, теперь один. Смотрит вдаль, дальше, чем существующие пределы комнаты. Дальше, чем может заглянуть. Вздыхает, встает, шаркая тапочками по полу, ставит чайник, и в спешке одевается, чтобы успеть на работу.
«Так ей будет лучше». Думает он.
Она просыпается рано утром, теперь одна. Долго не хочется открывать глаза, но когда-нибудь это все равно придется делать. Вздыхает, резко встает, и одевается, шаркая тапочками по полу. Чайник поставить она не успела, значит остается только забежать в кофейню по пути и на этом маленьком стаканчике дотянуть до обеда. Хмурится, улыбается, снова хмурится, закрывает дверь.
«Так ему будет лучше». Думает она.
Это любовь.
Приходи со мной знакомиться
«Не приходи на меня смотреть, не приходи. Я не достоин, чтобы ты на меня смотрела, или ты не достойна смотреть на меня, не важно, не приходи. Я много плутал в этой жизни, а может быть не только в этой. Я только успокоился, только начал дышать.
Вспоминая прошлое, я испытываю разные чувства, от радости до стыда. Не приходи. Я только обрел эту тонкую гармонию. Что такое гармония? Я не знаю, но мне стало спокойно. Вспоминая другого себя, что я делал, куда стремился, я улыбаюсь. Я вдыхал воздух и выдыхал пламя.
Я много понял, много где был, я много кем становился. Сегодня я вдыхаю воздух и выдыхаю спокойствие. Сегодня я смотрю на свое отражение и вижу утреннюю морскую гладь.
Не приходи на меня смотреть, не приходи меня видеть, не приходи мне говорить. Я услышал тишину шумных улиц, увидел глубину детских глаз, почувствовал мощь ожидания, прошел через свой свет и свою тьму. Я столько узнал и столькому научился, но я не знаю, что сказать тебе. Ведь тебя, которую я знал, уже нет. Как и меня, которого ты знала, уже нет.
Не приходи на меня смотреть. Если хочешь прийти, приходи познакомиться со мной. Я не хочу вспоминать и восстанавливать прошлое, но я с удовольствием выпью чашечку чая с новой знакомой, и подружусь с ней, узнавая каждый день заново.
Я научился жить и слушать, смотреть и видеть, идти и наслаждаться, забывать и помнить. Приходи со мной познакомиться.»
Он почему-то рассмеялся, сложил листок втрое, вложил в конверт и запечатал. Интересно, она все еще проверяет свой почтовый ящик?
Тот, кто он есть сейчас, никогда не станет принадлежать кому-то. Тот, кто он есть сейчас, никогда не станет владеть кем-то. Он как ветер, сам по себе. Гордый и счастливый среди всей этой толпы. Он смотрит на этот город взглядом возможностей, взглядом солнца, взглядом счастья. Ему не важно место и время, не важны слова и смыслы, он смотрит в самую суть.
Тот, кем он стал сейчас, никогда не будет принадлежать кому-то. Тот, кем он стал сейчас, никогда не будет владеть кем-то. Не в его правилах, не в его принципах.
А она в это время стояла на остановке. Потрепанная и босая, она никак не могла отдышаться. В ее наушниках громко играла музыка. Она танцевала и подпевала, улыбалась и смеялась. Ей надоело стоять, и она пошла дальше, мимо. Мимо всей серости, иногда подпрыгивая от счастья.
– Сумасшедшая. – Думали люди.
Людям нельзя делать так, люди ответственные и серьезные, у людей лицо должно быть важным и непроницаемым. Людям вокруг так хочется присоединиться к этим сумасшедшим танцам, но ведь на людей смотрят люди вокруг.
– Глупые. – Подумала она. – Вы живете! Да вы же живете! Ради того, чтобы поддерживать непроницаемость лица? Ради того, чтобы быть ответственными? Ради того, чтобы хотеть, но не делать? Я живу… Я живу!
И она танцевала и танцевала. Она ловила на себе косые взгляды и смеялась. Она уже вот несколько лет ловила солнце, капли дождя, снежинки, листья, в собственном танце.
Та, кто она есть сейчас, никогда не будет принадлежать кому-то и обладать кем-то. В будущем может что-то изменится, но сейчас она такая. Слишком свободная, от людей, от мнений. Она не может позволить кому-то обладать собой.
Может, кто-то думает, что поймал ее? Пусть думает дальше в свое удовольствие, пусть. Но она еще не была и не будет поймана по-настоящему. Ее нельзя поймать, пока она сама не захочет сдаться. Но нет на свете ни одного существа, кому она захотела бы принадлежать. Можно поймать ее тело, но не ее саму, а она так и будет гордо смотреть взглядом свободы.
Та, кто она есть сейчас, никогда не будет принадлежать кому-то. Та, кто она есть сейчас, никогда не будет обладать кем-то. Не в ее правилах, не в ее принципах.
Она держит в руках вскрытое письмо, сначала бегло окинула текст взглядом, потом вчиталась внимательнее, еще и еще. И почему-то рассмеялась. Ей захотелось узнать того, кто написал все это, посмотреть ему в глаза, познакомится.
Площадь, толпа, два человека, два взгляда, два молчания, два мига, две улыбки, две свободы, две руки, две вечности, два поцелуя.
Те, кто они есть сейчас, они смотрят в одну сторону и видят одно и то же солнце. Те, кто они есть сейчас, никогда не станут обладать друг другом. Они молча встречаются и так же молча пропадают в свои миры. Они находят друг друга, когда не могут по-другому. Они говорят друг другу то, что не могут не сказать. Они исчезают и появляются.
Сколько может пройти лет, когда двое согласились быть рядом, но оказались смешаться? Для кого-то не пройдет и дня, но для них целая жизнь оказалась счастьем.
Он проводит пальцами по листу. Лист слегка шершавый, очень приятный наощупь. Его глаза видят, но он предпочитает смотреть без них. Он хочет ощущать эту жизнь, чувствовать ее во всех мелочах и каждый раз оставаться удивленным.
Он садится, открывает крышку, закрывает глаза. Где-то сверху шум пылесоса, кто-то убирается? Он вдыхает запах жареной картошки, заносимый ветром в форточку. Он голоден? Нет, ему просто нравится вдыхать. Где-то за стенкой кто-то громко ругается, ему это мешает? Нет, как жизнь может мешать. Она просто есть у него, или он у нее, он еще не разобрался.
Кладет руки на клавиши, холодные, твердые, но послушные. Он хочет слушать, и слушает мелодию, которую играют его пальцы наощупь. В этой мелодии есть и звук пылесоса, и запах картошки, и громкие голоса. В этой мелодии есть легкий ветерок из форточки и шершавый лист бумаги.
Перестал шуметь пылесос, стихли голоса, мелодия подходит к завершению этого вечера. Звук хлопающих крыльев от стаи взлетевших голубей, как аплодисменты природы. Звучат последние аккорды праздника жизни, воплощения искусства в мелочах. Все было в этом моменте. Звучание, ощущение жизни, и ее благодарность в этом моменте.
Его воспоминания в этом моменте, словно сон, яркий и неповторимый сон. Ее улыбки, танцы под дождем, их встречи и расставания, чтобы снова встретится однажды.
Его морщинистые руки зависли над клавишами, продолжающими звучать, освобожденные педалью. Он сделал лучшее, на что был способен, прочувствовал и передал каждый миг.
Его глаза больше не откроются, его улыбка больше не сойдет с губ. Она скоро придет, но в этой комнате и в этом теле больше не найдет его. Он прочувствовал, распробовал и со вкусом удалился.
Они пробыли вместе достаточно, чтобы сказать «почти всю жизнь», они приходили друг с другом знакомиться каждый раз. И честно говоря, не было никаких «они». Были две свободы, два мира, два взгляда. Те, кем они были, не могли иначе. Не в их правилах, не в их принципах.
