Василиса Фонарева
Отражение жизни в ТЕБЕ
Тот кивает в ответ безразлично, разворачивается и собирается уйти, как вдруг взглядом цепляется за что-то на полке. Подходит ближе, берет в руки книгу, судорожно листает страницы, переворачивает, долго смотрит на колонку и фото автора.
– Что???
Почти кричит, швыряя книгу на пол, пугая зевак.
«Да как она могла… Как могла! Это же я, это она обо мне! Ну и что, что другой мир, сюжет.. Да какой там сюжет! Его зовут как меня, он выглядит как я. Чувство, будто меня украли, сделали жалкую копию. Но…. Как же она похожа. Этого не может быть, точно не может. Почему у меня ощущение, словно она знает меня лучше, чем я сам! Черт… И ей хватило двух встреч, чтобы написать все это? Смешно, это просто смешно, это непостижимо! И что, взяла и приписала приложение в виде себя? Да я бы никогда так не поступил! К чему мне такой бесполезный балласт, в виде девчонки, которая ничего не умеет. И почему меня все это так злит! Бред… Это какой-то бред.»
Элиан пнул подвернувшуюся банку, та звякнула о стену дома и укатилась. Листает, листает, листает страницы, в зачем-то купленной книге. В который раз переворачивает обложку, смотрит на фото, ругается, снова листает страницы. Будто разговаривает с автором, высказывая все, что думает.
Первый порыв подорваться и прибежать к дому этой наглой девчонки он успешно подавил. Мотивировав это тем, что дела еще есть, ни к чему срываться. Но поскольку внутри кипело и бурлило, мысли и слова нашли выход вот в таком монологе с напечатанным фото.
– Дрянь!
В который раз выругался он, чем привлек внимание прохожих, но сам на это внимания не обратил. Хотелось умчаться, ворваться, предъявить! Но что он предъявит? Использование имени? Да, конечно, не каждый второй носит это имя, но все-таки оно не лично запатентованное. Копирование характера? Смешно, очень смешно. Элиан прекрасно знает, что не один он такой на всем белом свете. Вот если бы они ни разу с этой Доминик не встречались, тогда он бы никогда и ни за что не обратил внимания на подобную литературу. Да и что говорить, на литературу в принципе.
Сделала их друзьями? Да, собственно, какая разница, какие бывают фантазии у людей далеких и недалеких. Но почему же внутри у нее сейчас такое стойкое ощущение, что его так нагло использовали, и будто выкинули, как не нужный мусор. Впитали, разобрали, открыли всему миру, и разрешения не спросили. И, главное, ничего с этим не сделаешь.
– Черт!!!
Спустя несколько дней мужчина все-таки немного успокоился, правда в эти дни к нему боялись обращаться даже кассиры. Он покупал сигареты, пачку за пачкой, мрачно смотрел в небо, проклинал себя и ту странную девчонку, злился, хмурился до спазмов мышц, и просто делал свою работу.
Чем больше он думал, тем отчетливее понимал, что не имеет права никого ни в чем винить, тем отвратительнее становилось настроение. Он привык к четкой логике. Есть действия, есть последствия. Здесь же выходило, что действие существует, а последствий никаких не будет. Странная выходила история, как ни посмотри. И он впервые в жизни не знал, что ему делать, или не делать вовсе.
Пойти и поговорить? И что это даст? Книга уже на полках, судя по всему, популярная книга, судя по всему, будет продолжение. Что даст этот разговор? Внутреннее удовлетворение, что он не пустил все на самотек? Да и не понятно, что именно на самотек. Опять-таки, мысли упирались в тот факт, что предъявить нечего. Тогда зачем разговаривать?
Но поговорить почему-то хотелось. Может быть для того, чтобы избавиться от чувства, что его использовали, хотя понимание этой сути клокочущей злости лежало где-то очень глубоко, тщательно закопанное.
В конечном итоге, сквозь уговоры и противоречия, сквозь беседы с самим собой и с фотографией, он решил, что лучше пусть они встретятся, и все это закончится, чем вот так сидеть в одиночку и переваривать внутреннюю кашу.
И вот, спустя всего несколько дней, он уже стоит у ее дома, не зная даже с чего начать разговор.
– Джо, я тебя прошу, я тебя умоляю, пожалуйста, ничего не трогай. Я тебе рассказала про заедающий диван не для того, чтобы ты его чинил, а просто поныть, понимаешь?
Девушка с парнем неторопливым шагом приближаются к дому. Она поправляет локоны, лезущие из-за ветра в глаза, вымученно улыбается, он тащит пакеты с продуктами.
– Но ты же знаешь, я могу! Тебе и так сейчас тяжело, я же вижу. А я могу помочь.
– Я знаю, как ты можешь помочь. После прошлого раза мне пришлось менять проводку на кухне. Я лучше позову мастера, все нормально.
– Ты устала. Так и не пишется?
– Нет, я написала. Я написала финал.
Вдруг девушка остановилась, застыла, и потерялась. Прямо здесь, прямо у ее подъезда, стоит человек, ее герой, ее обожание, ее слабость. Собственной персоной, таким, каким она его запомнила. Все в той же куртке, в тех же штанах, с тем же выражением лица. Правда, сейчас в выражении было что-то новое, пока не известное, но очень интересующее.
– И какой же ты написала финал? – Элиан нагло подошел вплотную, посмотрел сверху вниз, слегка наклонил голову на бок. – Я так понимаю, что это тот самый Джо? Не таким я себе представлял твоего парня.
– Он не парень, просто друг. Ты читал?
– Довелось.
– Эй, Доминик, подожди! Это что, это я в твоей книге?? – На его лице промелькнул восторг, радость, очарование, а потом нотки разочарования. Но на него сейчас было всем плевать.
– И как тебе книга?
– Отвратительно.
– Значит, тебе понравится финал. Больше я писать не буду.
– И почему же?
– Чтобы писать, мне нужен ты, а ты исчез. Я не могу больше это писать.
– Это и отвратительно. Ты даже не спросила можно ли писать обо мне книгу.
– А разве я пишу о тебе?
– А разве нет?
– Нет. Можешь считать себя музой, но не больше.
– Где ты таких муз видела?
– Вот сейчас вижу. И что?
– Ладно, допустим, я скажу, что можно про меня писать …
– Но там не про тебя лично.
– Допустим. Ты бы хотела продолжать?
– Да. Может, пройдемся? – Не дожидаясь ответа, девушка продолжила. – Джо, иди домой, я скоро вернусь.
– Точно не пойти с тобой? Уже поздно, все будет хорошо?
– Иди домой.
– Не волнуйся, мальчик, я ее провожу. – И обращаясь уже к Доминик, Элиан добавил. – Только не как в прошлый раз, я не собираюсь тебя обратно тащить.
– Я не помню, что было в прошлый раз.
– Ладно, забыли.
Они развернулись и пошли в направлении парка. Парень вздохнул, и исчез за дверью.
Довольно долго были слышны только шаги и дыхание. Они не знали, что еще сказать, мысли терялись, не складывались в цепочки, разлетались. Доминик вздыхала, Эл хмурился. Ночь.
Нарушила тишину фраза, сказанная практически шепотом.
– Ты больше не вернешься?
– Не знаю. А зачем мне это?
– Не знаю. Можно я пойду с тобой? Глупый вопрос, правда? – Девушка хмыкнула, поежилась, и втянула голову в плечи.
– Девочка, даже если бы я ответил «да», ты бы не выдержала со мной скитаться. Я нигде не остаюсь надолго. И сюда я возвращаться не хотел. Просто книгу твою случайно увидел.
– Ты злишься?
– Да, я злился, но сейчас уже не знаю. Так и все же, какой финал ты написала?
– Они умерли. В бреду, раскаиваясь за свое прошлое.
– Как глупо.
– Может. Но это все, что я могу. Я не знаю почему. Когда я тебя вижу, в моей голове возникает множество сюжетов, историй, картинок и слов. Прямо сейчас я чувствую, что могу сесть, и написать еще целую книгу! – В ее глазах промелькнул огонек. – Но прок от этой книги, если я так и не продолжу ее. Уж лучше пусть смерть сейчас, и забыть обо всем этом. Забыть о тебе, придумать что-то другое.
– Ты странная, ты в курсе?
– Да, мне многие это говорили. Ну и что? Какая есть.
– Продолжай писать. У тебя. … – Он кашлянул, посмотрел в сторону. – У тебя хорошо получается. Не зря ведь уже столько людей читают твои истории.
– Я думала, тебе не понравилось.
– Мне не понравилось, что ты писала обо мне. Но кажется, я смогу это пережить. К тому же, как ты говоришь, меня там практически и нет. Это другой мир, другие истории.
– Я бы хотела, чтобы это были наши истории. Я бы хотела жить там с тобой, вот так путешествовать, быть рядом.
– Ты хочешь быть не со мной, а с ним. Признайся честно, он и я – разные люди. Меня ты едва знаешь, а с ним провела уже множество времени. Тебе не я нравлюсь, а он. Ты даже говоришь, что хочешь быть там, а не здесь, хотя сейчас и здесь перед тобой я.
Элиан остановился, вздохнул, посмотрел на звезды. И на что он надеялся? И зачем вообще пришел? Вдруг резко повернулся, схватил Доминик за руку, притянул к себе и поцеловал. Сладкий запах духов, мягкие губы, хрупкое тело в сильных руках. Губы отвечают на поцелуй, нос вдыхает больше воздуха.
Отстранился так же резко, как и подошел.
– Видишь, я здесь, и я совсем другой.
Девушка молчит, смотрит огромными глазами, застыла, не может отдышаться.
– Пойдем обратно, я провожу тебя до дома.
Они идут в полном молчании, не сказали друг другу ни слова до самого подъезда. Не понятно было что говорить и о чем. Только уже у двери это молчание снова было нарушено несмелой фразой.
– Ты больше не вернешься?
– Не знаю, девочка. Но я буду ждать новую книгу. Надеюсь, ты найдешь способ воскресить того меня, тех нас. Кажется, я хочу, чтобы ты писала.
– Я найду. Может быть, хотя бы дашь мне свой номер?
– Зачем? Чтобы ты звонила мне, когда тебе будет нужно вдохновение? Я этого не хочу. Я не хочу, чтобы ты смотрела на того меня. Но для тебя реальность там. Найди вдохновение в чем-нибудь другом.
– Хорошо. Я продолжу писать, даже если ты не придешь. Но пообещай, что придешь.
– Зачем?
– Не знаю.
– Тогда и я не знаю, зачем мне возвращаться. Прощай, Доминик.
Ночь, стук двери, удаляющиеся шаги, пустота.
Хочешь быть не со мной, а с ним.
Хочешь быть не со мной, а с ним…
Хочешь быть…
Доминик снова и снова слышит эту фразу в своей голове. Она никогда не задумывалась, даже краем мысли не представляла, что может быть рядом с этим мужчиной, в этом мире. Для нее существовали только вымышленные истории, которые стали реальностью. В голове стали реальностью, а самый настоящий, реальный мир ушел в сторону. Как и всегда, когда она что-то пишет. Вот такая уж.
Но сейчас. Сейчас губы помнили касание и вкус, тело помнило грубоватость рук и запах. Странный запах, ни на что не похожий, с примесью табака, горелой бумаги, в которую заворачивают этот табак, с примесью капли свежих духов, с примесью настоящего.
Она закрывает глаза, вспоминая этот момент снова и снова, пытаясь унять собственный пульс, безуспешно.
Она думала о всадниках, о легкой подстилке на землю, чтобы там, прямо на земле ночевать рядом. Она думала об объятьях, о соленых дорожках из глаз, о проклятьях и о знамениях. О путешествиях по всему миру, сквозь джунгли, пески, деревни и дворцы. Она думала, всегда думала только о том мире, представляла себе его во всех красках, жила там. Жила там с ним.
А теперь, он, живой, настоящий, коснулся ее губ и задал вопрос, от которого не получалось унять мурашки. Если этот вопрос был задан, значит все возможно.
Но что Доминик хочет? На самом деле, чего она хочет? Хочет ли снова почувствовать эти губы на своих, или ей достаточно того мира, что рождался стуком клавиш? Она никогда не размышляла о реальности, а теперь не может игнорировать струящиеся потоком мысли.
Джо пытался с ней говорить, спрашивал, что случилось, и что это за мужчина, но все безуспешно. Его слова отскакивали от стен, словно шарики, разлетались, разбивались о пол и так и оставались неуслышанными.
А Доминик… Доминик запуталась. В собственным мыслях, чувствах, желаниях. До сегодняшнего дня все было понятно и просто, но вдруг стало так ярко и невыносимо, так много.
– Зачем я это сделал? Зачем?
Элиан идет ровным быстрым шагом, отстукивая по асфальту каблуками берц. Проводит рукой по волосам, выдыхает резко, закрывает ладонью губы и подбородок. Будто пытаясь перебить ощущения, но не выходит.
Он совершенно не знает, зачем это сделал. Просто захотелось прямо там, сделать именно это. Просто захотелось… С каких пор он вот так с ходу делает то, что хочется? Бред.
«Я ее больше никогда не увижу. Я о ней больше никогда не узнаю, так зачем?»
Ни за чем, просто так. Просто порыв, момент, в чем-то превосходство и доказательство своих слов, в чем-то желание.
«Это потому, что я так много о ней читал? Я ведь даже не знаю ее. И чем я лучше, если делаю все это из-за какой-то чертовой книжки, даже не зная ее саму? Бред… Это все просто бред.»
Он шел, упрямо, просто вперед, теребя край куртки. Нет, он больше не будет ничего читать, не будет. Все это слишком странно, лучше просто забыть и жить дальше.
Спустя 2 года
За эти два года что-то произошло, что-то поменялось, что-то нет. Люди просто продолжают жить, делая то, что делали. О чем-то жалеют, что-то вспоминают, а что-то не хотели бы вспоминать. Люди работают, отдыхают, запираются в своих квартирах и смотрят вечером фильмы. Люди пьянеют от пары глотков или от нескольких бутылок. Люди ругаются, мирятся, целуются, стонут до хрипоты. Люди выключают утром будильники с ненавистью, приходят вовремя, опаздывают. Люди по кому-то скучают, или наслаждаются теми, кто рядом.
Доминик из тех, кто опаздывает, просыпает, собирается впопыхах, жалеет о сделанном, или не сделанном, помнит все поцелуи, не смотрит фильмы потому, что читает.
Элиан из тех, кто всегда приходит вовремя, смотрит фильмы, выпивает пару бутылок в выходной и с наслаждением выкуривает хорошую сигару вечером. Из тех, кто ни о чем не жалеет. По крайне мере, он так считал всю свою жизнь. Но не теперь.
Он жалеет, что однажды непреодолимая тяга привела его снова в книжный. Жалеет, что увидел две новых, и еще больше жалеет, что прихватил их с собой на кассу.
Он забивался в угол дивана, оставлял только ночник, и торопливо листал страницы, проглатывая предложение за предложением. Он смеялся, злился, негодовал, радовался, и даже пару раз тихо всплакнул. О чем тоже предпочел бы забыть.
По какой-то неведомой причине ему нравилось читать. Когда вышла следующая книга, он уже целенаправленно пришел за ней, и прямо в магазине не удержался от того, чтобы ее немного полистать.
Ему нравился этот мир. Ему нравились приключения, истории, персонажи. Особенно один, точнее одна, по имени Доминик. Почему-то все сцены с ней вызывали легкую улыбку и печаль. Элиан перечитывал, проваливался, по вечерам не существовал здесь, а утром снова становился собой.
Вот и сегодня, держа в руках новенький томик, он чувствовал себя ребенком, которому купили любимое лакомство. Уселся поудобнее, и начал читать. Все прошлые части стояли рядом на полке, которую прикрутили к стене специально для них. Других книг в этом скромном жилище никогда не водилось, и, видимо, не будет.
Он прочитал до рассвета, со слезами на глазах захлопнув книгу. Так явно и так живо представив себе кровь, холод, ветер, и любовь, которой была пронизана каждая строчка.
Он не думал, что может так любить. Нет, не он, а тот, что в книге. Он не думал, что его могут так любить. Нет, не его, а того, что в книге. Но все давно смешалось, запуталось, и теперь из этого не выбраться.
Ему казалось, что этот том, словно послание, словно просьба вернуться и воскреснуть.
Элиан позвонил, отменил все на пару дней и сел на поезд. Возможно, его никто не ждет, и уже давно забыли. Возможно, он просто все себе придумал, и делает самую сумасшедшую вещь в своей жизни. Но самая последняя строчка не давала ему покоя, будоражила кровь, и заставляла делать все это.
– Найди меня, в нашей другой жизни. Я верю, что мы встретимся.
Знакомый парк, знакомая дорога, знакомый дом. Та сама дверь, которая захлопнулась два года назад и укрыла за собой все мысли и возможности. Элиан терпеливо ждет. Сумерки, как и в тот раз. Он готов подождать и до завтра, и снова до вечера. Но внутреннее нетерпение заставляет его подняться. Он помнит, в каком окне видел силуэт. Зачем вообще тогда стоял и смотрел? Может быть для того, чтобы сейчас знать, куда подниматься.
И сейчас, сегодня, там горит свет. Почему так громко стучит сердце в ушах? Что происходит такого волнительного? Невозможно…
Лифт стремительно поднимается, руки теребят края куртки. Что он скажет? Топчется у двери, разворачивается, возвращается снова. Вдруг стал маленьким мальчиком, до нелепости трясущимся, до нелепости.
Все-таки нажимает кнопку, слышит звук звонка, шаги, поворот ключа.
Из открывшейся двери на него смотрит незнакомая девушка.
– Вы кто?
– Скажите, а Доминик здесь живет?
Может быть, он перепутал? Ошибся квартирой, неправильно посчитал.
– О, так она уже год как уехала. Теперь я тут снимаю.
– А не знаете куда? Или, может быть, ее номер знаете?
– Нет, не знаю. Мы встречались то всего раз, когда она выезжала, а я заселялась.
– Ладно, спасибо.
– Да не за что.
Дверь закрылась с хлопком. С тем же хлопком разбились ожидания, мечты, надежды и сердце.
Видимо, Доминик его не ждала, раз уехала. Видимо, все, что Элиан чувствует и все, о чем думал, оказалось лишь больной фантазией, основанной на вымышленном мире.
Нет, он был готов к тому, что вся эта затея с поездкой ни к чему не приведет, но все равно ощущал нехватку воздуха, словно удар под дых. Обидно понимать, что ты жил фантазиями, даже если совсем недолго. Хотя… Кого он обманывает. Долго, уже очень долго, с самого начала. С того самого момента, как он впервые шваркнул книжку в осколки, а потом поднял, оттряхнул и забрал с собой.
Все это время, эти годы, все было иллюзией. Пора от нее очнуться, взглянуть трезвыми глазами на мир и забыть.
Только как теперь забыть?
Как забыть вечера у костра, звездное небо, стрекотание цикад в лесу? Как забыть трудные прощания и желанные встречи? Опасности, чьи-то мечи, веревки, вьющиеся у горла, страх, отчаяние, заботу друг о друге? Как забыть ее первые успехи с мечом и первое убийство? Когда все это в памяти врезалось так четко, как будто он, Элиан, был там и видел все это своими глазами.
Как будто держал Доминик за руку, когда та бледная умирала. Как будто прижимал ее к себе и не хотел отпускать. Ту Доминик, из книги. Как будто все это было с ним, с этим Элом! И как теперь это забыть?
Но самое главное, как забыть тот поцелуй, что примешался ко всем воспоминаниям. Когда была ночь, парк и они одни.
Элиан бежит на вокзал, отчаянно отсекая от себя кусочек за кусочком. Нет, это все было неправдой. Это все не реально. Так не должно быть.
Вернуться домой, выкинуть все книги, сжечь, а пепел развеять над городом. В знак того, что в этом городе все и закончится. Пеплом, будто прахом, похоронами той жизни.
И он возвращается, рывком открывает дверь, смотрит на полку, как будто алтарь, единственный алтарь в его жизни. Он не верит в бога, не верит в судьбу. У него никогда не было полок с иконами, или с безделушками, которые обычные люди привозят из путешествий. Он никогда ни к чему не привязывался и не хранил бесполезного.
А теперь смотрит на полку, которую прикручивал как-то вечером, на которую аккуратно расставлял томики. По порядку. Зачитанные уже до состояния книжной барахолки. Избавиться, нужно избавиться от этого напоминания, то этой привязанности. Привязанности непонятно даже к чему. К каким-то строчкам, к вымышленному человеку.
А вдруг Доминик здесь, в этом мире совсем не такая, как в ее историях. Ведь и Элиан совсем не такой. Ну, почти. И смысл тогда всего этого помешательства?
Мужчина размахивается, одним движением скидывает содержимое полки на пол. Громкий стук обложек, шелест страниц в полете, и вот лежат внизу, смотрят на него своими открывшимися разворотами, как будто глазами, как будто в душу. Смотрит на нее с фотографии автор. Белокурая девушка, совсем девочка, улыбается. На миг показалось, как будто насмехается, смеется над ним, над ними, над этим глупым жестом разбрасывания книг.
Элиан падает на колени, выдыхает, успокаивается. Снова смотрит на фото, думает, а потом думает еще. В конце концов, шепчет себе под нос.
– Ладно, ладно. Притворимся ненадолго, что я не сошел с ума, и что я взрослый человек. Что должен сделать взрослый человек в этой ситуации?
Снова выдыхает. В кармане лежит зажигалка, и мужчина теребит ее то снимая, то надевая крышку. Из кармана слышится: щелк, щелк, щелк.
– Нет, это не выход. Нужно все либо действительно закончить сейчас, либо не заканчивать никогда.
Он встает, открывает ноут, находит сайт издательства и отправляет письмо.
Текста в этом письме было совсем не много, а его содержание сводилось, пожалуй, всего в одну мысль. Дескать, он давний друг автора, потерял контакты, но хочет с ней встретиться. Что зовут его Элиан, и что если Доминик захочет с ним встретиться, то пусть позвонит.
В конце прилагался номер телефона и приписка, что можно звонить в любое время.
Мужчина закрыл ноутбук, откинулся на спинку стула, посмотрел в потолок, посмотрел по сторонам, на пол. Встал, поднял все книги и поставил их обратно на полку. Пусть стоят, там их место.
Открыл шкаф, достал дорожную сумку и начал собираться.
Доминик уже давно не знала, что правда, а что нет. Ее мысли и чувства, относительно собственных книг, относительно героев собственных книг, шатались от ненависти до любви. Она так и не нашла ответа на вопрос, хочет ли видеть Эла здесь и сейчас. Но продолжала отчаянно о нем писать, о них писать. И это было ей нужно как воздух. Уже даже не как писателю, а просто ей, для себя, для души.
Она не была уверенна, есть ли у нее душа, хотя ее героиня эту самую душу точно имела. Иначе как объяснить все эти путешествия в загробные миры в том числе.
Слезы радости, отчаяния и боли проступали на глазах, когда она писала сцену смерти, еще раз. Она уже знала, что герои воскреснут, вернутся и будет все хорошо. Но почему-то ей было одиноко и больно.
Мелькали мысли, что это может быть от того, что в реальности никто не останется рядом с ней, не пройдет через вымышленный и реальный ад ради нее. А может быть от того, что Доминик просто по натуре своей впечатлительная.
Иногда у нее в голове продолжал появляться образ грубых рук, мягких губ, запахов табака и ночи, и она перекладывала этот образ в строчки. Не точно, не словами, а сутью. Эта последняя сцена тома, была тем прощанием в парке. Эта сцена отображала все, что можно было чувствовать тогда. Даже если чувства уже давно забылись, мозг имеет свойство их воскрешать и приукрашивать.
Она поставила точку и подумала о том, что было бы неплохо еще хотя бы раз увидеть Элиана здесь. Может быть, даже не для книги, а просто так. Почему-то хотелось его увидеть.
Книга вышла, последняя строчка щемила сердце. Зачем она ее добавила? Она чего-то ждет? Может быть, а может быть, и нет. К чему ждать, если даже не понятно, чего ты ждешь.
Спустя пару недель она вдруг получает письмо от издательства. Эл? Тот самый Эл прислал свой номер? Руки дрожат, голос пропадает до шепота. Неужели? Набирает номер, слышит гудки, и почти сразу:
– Да?
– Элиан?
– Доминик?
– Это я.
Повисло неловкое молчание, но мужчина спохватился.
– Где ты сейчас живешь? Я приеду.
– Я пришлю в смс.
Они настолько не ожидали услышать друг друга, что получился всего лишь короткий разговор, и отосланный адрес.
Спустя сутки Элиан снова стоит у двери. На этот раз нервничает еще больше, еще сильнее теребя куртку. Он точно знает, что эта девчонка там, за дверью. Но совсем не знает, что его самого ждет за этой дверью. Нажимает на звонок, слышит шаги, поворот замка.
– Ты пришел.
– Да.
– Зайдешь?
– Хорошо. – Спустя долгую паузу, поиски тапочек, и поставленный чайник, он продолжил. – Ты хотела, чтобы я тебя нашел?
– Возможно.
– Не знаешь ответа на этот вопрос?
– Все слишком запуталось.
– Давай распутаем.
– Как?
– Поехали со мной в путешествие. Только ты и я. Я уже купил билеты до Египта, а дальше как пойдет. Поехали. На месяц, на три. Побываешь в разных странах, напишешь новую книгу. Узнаем.. Узнаем друг друга.
– Это неожиданно.
– Это предложение здесь и сейчас. Рейс на самолет через шесть часов, и либо ты уезжаешь сейчас со мной, либо я уеду один и больше никогда не вернусь.
Доминик молчит. Ставит на стол кружку, кладет в нее чайный пакетик, наливает горячую воду, двигает кружку ближе к Элу, ставит вторую и застывает.
– Печенье будешь?
– Буду.
Достает из шкафчика вазу, ставит на стол, вспоминает про свою кружку, тянется за другим пакетиком. Садится на стул, ссутулившись, ватно разглядывая рисунок на обоях.
– Есть еще шоколадка.
– Нет, спасибо.
– А я буду.
Снова встает, тянется за плиткой в тот же шкафчик. Достает еще джем, батон, шоколадную пасту, орешки. Где-то в холодильнике нашла старый сыр, хмыкнула, кинула в мусорное ведро, снова села. Но ненадолго, опять подорвалась, достала из того же холодильника кастрюлю супа, яйца, колбасу, сосиски, зелень, черствую булочку, которую тоже кинула в ведро. Села.
Элиан наблюдает за этим парадом движений и просто молчит. Он знает, что пришел как снег на голову, знает, что предлагает немыслимое, но таким был план. Если у них действительно что-то может быть, то это должно решиться здесь и сейчас и без колебаний. А если все это просто книга, то он уедет и больше никогда не вернется ни к этой девочке, ни к этим мыслям.
Доминик снова встала, взяла телефон, позвонила.
– Привет, приходи прямо сейчас. Да, прямо сейчас. – Положила трубку. – Скоро Джо придет.
– Зачем?
– Отдам ключи. Кто-то должен съесть все это, иначе пропадет.
– Значит, ты едешь со мной?
– Я еще не решила. – Девушка залпом выпила весь чай, обожгла язык, поморщилась, открыла морозилку, достала мороженное, съела. – Пойдем в комнату, не сидеть же тебе тут одному. – Сказала она почти шепотом и скрылась за дверью.
Мужчина пошел за ней, прислонился к стене, наблюдает, как та открывает шкафы и ящички, кидает некоторое их содержимое на кровать.
– В Египте же жарко?
– Жарко.
– Значит, вот это будет надо, и это… – Бормочет Доминик себе под нос.
– Но это только первый пункт, кто знает, куда нас занесет.
– Значит… Значит….
– Значит, ты все-таки решила ехать?
– Нет, еще не решила.
Она продолжила собираться с самым серьезным видом, а Элиану почему-то стало так смешно от всей этой картины. Смешно и как-то мило одновременно.
Где-то через двадцать минут пришел Джо. С выражением лица, как у мученика он выслушал, что Доминик уезжает и когда вернется, не знает. Что квартира остается на него, что пусть все будет в целости и сохранности. Что она его прибьет, если что-то сломается. Большую часть монолога он пропустил мимо ушей. Просто потому, что с легкой неприязнью смотрел на Эла, а он на него. Им двоим было все понятно. Только им двоим.
Такси, дорога до аэропорта в молчании, аэропорт… Им ждать еще полчаса до посадки, багажа получилось больше, чем Элиан думал. Но ничего, какая разница. Они сидят в зале ожидания и вдвоем нервно смотрят на монитор.
– Значит, ты все-таки решила?
– Нет, я ничего не решила. Я ничего не знаю… – Доминик уронила голову на руки, а потом вдруг резко подняла и посмотрела Элиану прямо в глаза. – Я ничего не знаю.
Долгий взгляд, попытка посмотреть друг другу прямо в душу. Необъяснимое желание, порыв, как тогда в парке. Мужчина мягко касается пальцами щеки и целует. Осторожно, едва касаясь. Отстраняется, снова смотрит в глаза.
– Я тоже не знаю. – Касается носом лба, вдыхает запах. – Пойдем, скоро посадка начнется, как раз успеем.
Встает, протягивает руку, Доминик кладет свою сверху, держится крепко и встает тоже. Они исчезают в толпе, в многолюдной толпе аэропорта. Самолет уже ждет.
