Василиса Фонарева
Отражение жизни в ТЕБЕ
В баре ее уже ждали. Это место затерялось во дворах набережной, заметить его просто прогуливаясь невозможно, а потому здесь никогда не было слишком много людей. Но зато было уютно и атмосферно, насколько вообще можно говорить так про бары. Приглушенный свет, стены из красного кирпича, дополненные картинами современных художеств, тех самых, на которых не понятно, что изображено, но почему-то хочется продолжать смотреть. Громкая музыка, но не настолько, чтобы не слышать, о чем говорит человек с противоположной стороны столика. Единственный и довольно смешной минус этого заведения был в том, что оно находилось на втором этаже, и чтобы попасть в зал, приходилось подниматься по крутой узкой и скользкой лестнице. Собственно, спускаться так же. И если в пути туда трудностей не возникало, то обратно, под легким или уже совсем не легким шофе, гости рисковали остаться без цельных конечностей. Но это все равно не мешало любить данное место.
Ан зашла в зал запыхавшись после подъема, окинула пространство взглядом, обнаружила нужный столик, и быстрыми шагами направилась к друзьям, буквально налетев на них со спины. Это были еще университетские друзья, с которыми она познакомилась на первом курсе, сразу поняла, что они вместе надолго, и оказалась права. Эти двое никогда не лезли к ней в душу, но всегда были готовы сорваться в любое придуманное ей безумство, а если надо, даже побыть жилетками. Дик – владелец нескольких маникюрных салонов, когда-то решил просто попробовать и, как говорят, срослось. Четкий, последовательный, спокойный, а иногда чертовки обворожительный. И Лита – по образованию, профессии и в принципе до мозга костей психолог. Как они втроем все эти годы умудрились остаться вместе – загадка природы, но оно было так. Правда, бывали трудные периоды, а у кого их нет. Особенно после окончания универа, когда эти двое повстречавшись несколько лет решили расстаться. Но, то ли судьба, то ли способность к нормальному человеческому общению словами, они все вместе это пережили и продолжили общаться даже лучше, чем до этого инцидента. Хотя сейчас уже слишком много времени прошло после этого, чтобы даже вспоминать.
– Засранка, ты меня напугала!
Сказал парень, улыбнулся и встал. Он был из тех, кто сбегает с работы чтобы таскать железо, а потом из зала сбегает на работу. Его сильные руки сжали в объятьях Ан так, что где-то в районе лопаток у нее захрустели кости.
– Тише, тише, раздавишь!
Она рассмеялась, и потрепала его почти идеальную прическу. Она любила его, как любят брата и друга одновременно. Той теплой, спокойной любовью, когда рад видеть человека, даже если он стоит перед тобой в старых дедушкиных трениках.
К ним встала Лита и развела руки.
– Привет, привет! Я так рада тебя видеть. Мы так давно не собирались! С чего вдруг сегодня?
– Да просто, захотелось.
С ней объятия были совсем другие. Эта девушка была на полторы головы ниже Ан, и наверное, в полтора раза меньше и тоньше. Так что на этот раз фраза «тише, раздавишь», была адресована другому человеку. И все рассмеялись.
– Ладно, давай садиться, а то я слишком голодная. – Сказала Лита после еще нескольких минут утопания в руках подруги.
– Ты не представляешь, насколько голодная я! Так что да, давай. Вы взяли меню?
Встречи с друзьями всегда проходили вроде бы одинаково, но вроде бы и по-разному. Такие уж они были, ее друзья, похожие на всех одновременно и в то же время непохожие ни на кого. Ан много раз падала на их понимающие плечи, и много раз подставляла свое. А иногда, била в ответ на неудачную шутку, или в порыве спора, но никогда не злилась по-настоящему. Сегодня они собрались здесь с ее подачи, и всем было слишком интересно почему, но они не спрашивали, терпеливо дожидаясь, когда она сама расскажет.
Ан не из тех, кто вываливает все, о чем думает с порога. Иногда ей требуется много часов или дней, чтобы провалиться в собственные размышления и вывести мысль до идеала. Мысль, которой ей захочется поделиться. Но сегодня она была какая-то другая, нервно сглатывала, громко всасывала пасту, словно желая ее прикончить, теребила пряди волос, перестукивала пальцами по столу и совершенно нагло заигрывала с официантами. И это все еще до того, как выпила хоть каплю градусного. Да, сегодня она была кем-то другим.
Дик старался шутить и выводить диалог в сторону забавных видюшек с котиками, она на это смеялась, но все равно как-то не по-настоящему. В конце концов он не выдержал. Сел прямо, сделал самое серьезное лицо, это лицо ему всегда помогало выпытать важные вещи. Он как бы говорил всем своим видом, что готов услышать что угодно и ему все равно, что это будет. Одним глазом подмигнул Лите, она незаметно ему кивнула. Сама понимала, что уже давно пора прекратить весь этот цирк, выудила из запаса мимических выражений одно и самых понимающих, и начала.
– Так, дорогая. Что бы ты там сейчас не пыталась состроить, хватит. Мы тебя слишком долго знаем, чтобы попасться на твое подобие улыбки. Выкладывай.
Ан на долю секунды состроила самый невинный и непонимающий образ, потом, словно отображением ее внутреннего мыслительного процесса, друзья увидели нахмуренные брови, кривую ухмылку, пустой взгляд в пол, залпом выпитый бокал, и наконец обреченный вздох.
– Ладно, ладно. Но мне нечего вам сказать. Я просто расстроена, ясно?
Она замолчала, пытаясь подобрать побольше слов, описывающих ее состояние, но у нее это так и не вышло, а потому, набранный воздух в легкие она просто выдохнула и замолчала вовсе. Дик, наблюдая за всеми сменами образов и выражений, подумал, что сейчас не время быть слишком серьезным, и постарался добавить немного игры в тон своего голоса.
– Значит, наша Аннет в кои-то веки не знает что происходит? – На этой фразе он слегка прошепелявил, подпер щеку рукой, и состроил странную улыбку. Девушки посмотрели на него как на идиота, разом хмыкнули, но атмосфера стала все же приятнее.
Наша Аннет. Эту фразу Ан слышала только от родителей, когда они хотели обратиться к ней как к ребенку, подчеркивая, что обращаются как к ребенку. Она не любила, когда к ней так обращаются, но сейчас это вышло слишком мило, чтобы злиться, и фраза возымела обратный эффект. Она расслабилась. Впервые за вечер хоть немного расслабилась.
Что касается ее имени… Аннет, от Дика она слышала свое полное имя крайне редко, практически никогда. Это были те моменты, когда они оставались совершенно одни, и, поддаваясь необъяснимой магии, стремились друг к другу так, как стремятся магниты разных полюсов. Хорошее сравнение, именно так оно и было. Они слишком разные, чтобы даже попробовать быть вместе, но бывали моменты, когда их тянуло друг к другу так сильно, что они уже не могли оторваться. В такие моменты, сидя совсем рядом на ее уютном диване, забывая обо всем, что было за пределами комнаты, они наклонялись к друг другу еще ближе, и он едва слышным шепотом повторял и повторял ее полное имя, а потом задавал всего один вопрос: «Можно?». И она отвечала всегда одно и то же: «Зачем ты спрашиваешь.» А потом целовала его, проваливалась в несуществующий мир, и он позволял себе проваливаться тоже. Правда, наутро вся магия растворялась будто и не было, и они смотрели друг на друга немного смущенно и стыдливо, и странно, и неловко, но эти ощущения проходили с первой утренней чашкой кофе, и они снова становились теми старыми добрыми друзьями, которыми были всегда.
Вспомнив все эти моменты, которые были не раз и не два, когда Ан слышала от него свое полное имя, она после мимолетного расслабления вдруг почувствовала жар, но прогнала его тут же, вернувшись в более-менее расслабленное состояние. А точнее, возвращая себя в него.
Лита знала все это. И про вечера, и про магниты, и даже сколько раз, когда и где. Они не скрывали этого от нее, за это она была благодарна. Она не злилась, не протестовала, и даже не удивлялась, к чему все это, если она уже много лет в официальном статусе «друг» с этим парнем. К тому же, все взрослые люди, пусть делают что хотят. Только сейчас немного удивилась внезапному румянцу на лице Ан, но решила, что это не тот момент, чтобы о таком спрашивать. Возможно, спросит когда-нибудь позже, под бокал красного, когда останутся они вдвоем. Может быть и никогда.
– Да, ты прав, ваша Аннет нихрена не понимает, что происходит. – Решила поддержать тон разговора Ан, и продолжила. – Честно, я правда не понимаю. Я просто злюсь, я расстроена, и я искренне не понимаю почему. Просто вот так и все.
Девушка отпила из бокала, сняла резинку, взъерошила волосы, плюхнулась лбом на руки, от чего ее черные локоны упали на стол красивым водопадом. Из-под них она и продолжила:
– Я правда не понимаю.
Лита удивленно приподняла бровь. Это была одна из тех редчайших ситуаций, когда она не знала, что сказать подруге. Может быть на долю секунды, но все же. Она положила руку ей на плечо, слегка похлопала, отодвинула одну прядь из водопада и заправила за ухо. Наклонилась, заглянула в косившийся на нее глаз и подмигнула.
– Ну так, хоть расскажи, что там у тебя произошло сегодня. Не просто же так ты тут словно на кресте распинаешься. Давай, хоть историю послушаем.
– Да нет особо никакой истории. – Ан резко поднялась, села ровно и одним движением убрала все волосы назад. – Даже рассказывать почти что нечего. Обычный день. Ну, почти обычный. Я больше удивлена не тому, что произошло, а своей реакции на это.
– Так давай, рассказывай. – Поддержал Дик. Ему порядком надоела вся эта тягомотина, и уже хотелось либо все узнать, либо послать к чертям. Он сегодня слишком устал, чтобы вообще здесь сидеть. Хотя подозревал, что если она позвала, то придется с чем-то разбираться.
– Только так, ребята. Давайте без психологических выводов, разборов полетов, и вот этой все дребедени, что вы любите. Я не хочу ни в чем копаться. Я хочу просто расслабиться и забыть.
– Ладно, договорились. – Лита пожала в знак своих слов ей руку, как главный спец по разборам. Ей все равно не хотелось во все это лезть. Лучше бы просто посидели и дальше болтали о котиках, она тоже устала. Но удручающий вид подруги не давал ей просто сидеть без угрызений совести.
И Ан рассказала. Про встречу, про странного парня, про его наглость и молчание. Рассказала последовательно, во всех красках, как она умеет. Захватывающе, погружаясь в сюжет, так, что никому не захочется ее останавливать. Все это, вместе со всеми оттенками ее чувств, мыслей, описанием практически каждого сидящего в зале, особенно того типа, заняло у нее добрых двадцать минут.
Честно, иногда ее друзьям хочется ее заткнуть. Она из тех людей, которые не умеют выделить суть и кратко ее изложить. Нет, она определенно выделяет суть, но оставляет ее напоследок, заворачивая ее постепенно слой за слоем в обертки из событий, лиц и эмоций. Она умеет рассказывать так, что кажется, будто еще немного и где-то рядом появится надпись «продолжение следует». Но в этот раз заткнуть или ускорить ее не хотелось. Им было интересно, к чему весь это сыр-бор, и что такого творится у нее внутри, что сама Ан разлетается по кусочкам и не может себя собрать.
– Вот, и теперь я сама себя не понимаю, понимаете? Вроде бы, что такого!? Этот юнец, такой наглый и беспечный. Я что, впервые в жизни сталкиваюсь с кем-то вроде него? Нет, конечно. Но есть в нем что-то такое, что задело меня. Меня, понимаете!? Это чистой воды бред. Я пытаюсь откопать что-то, что даст мне ответы на вопросы, но не могу. Я просто не могу себя понять. Как будто я вдруг стала не собой, на какие-то мгновения вдруг я не я, а теперь не могу отделаться от этого чувства. И все это слишком странно, чтобы быть правдой. Я просто хочу забыть все это, и не выходит… Официант!
Она почти прокричала последнее слово, подзывая к себе мимо пробегавшего юношу. Заказала еще один бокал сидра, в очередной раз сказала какой же он милашка. Он и правда бы милашкой. Молодой, от силы восемнадцати лет. С магнетической улыбкой, пухлыми губами, волнистой светлой шевелюрой и очаровательными голубыми глазами. Он ей слишком напоминал того парня. Ей одновременно хотелось прибить и поцеловать этого несчастного, коего она вот уже весь вечер откровенно и беззастенчиво соблазняла. Но было видно, что ему это нравится, а потому друзья не вмешивались, лишь ехидно цокали языком.
– Ну, слушай, что я могу тебе сказать. – Лита прикончила последний кусочек пирожного, запила его глотком остывшего кофе. – Так вот, что я могу тебе сказать. Иногда мы не похожи на себя, и это нормально. Не зацикливайся на этом, вот и все. Позволь себе побыть такой. Хочешь злиться, злись. Хочешь флиртовать с этим бедолагой, что обслуживает наш столик, флиртуй. Хочешь выпить, пей. Только давай больше не будем играть в эту ужасную игру «у меня все хорошо». Терпеть ее не могу. Ты неубедительно смеешься, если не хочешь смеяться. Вот этого я не хочу видеть и не вынесу.
Дик кивнул в подтверждение ее слов, о чем-то задумался и кивнул еще раз.
– Она права, Ан. Сколько мы уже знаем друг друга, кого ты хочешь обмануть? А так, расстраивайся на здоровье, сколько душе угодно. А мы придем и выпьем с тобой, зачем бы то ни было. Правда, Лит?
– Правда. Только вот ты сегодня не пил.
– Я за рулем. Но в душе я с вами.
– Хитрец, машиной отмахиваешься. Мог бы и на такси приехать, знал куда едешь. Ты тоже неубедительно врешь.
– Ладно, раскусила. Я просто знал, что потом придется отвозить вас домой.
– Неа. Снова врешь. Мы могли уехать так же, как приехали. Давай, скажи уже честно, ты просто ее хочешь отвезти. И где я не права?
Лита ткнула пальцем в подругу и лихо ухмыльнулась. Подруга тоже улыбнулась, но никак не прокомментировала, а только залила в себя махом остатки из бокала.
– Все, сдаюсь. Я и правда хочу ее отвезти. Все, я грешник, расстрел! Где мой крест?
– Не прибедняйся, ты ничуть не сожалеешь. И меня ты не проведешь.
– Хочешь и тебя отвезу?
– Нет уж, спасибо. Я не хочу быть третьей лишней. И давай не начинать, что я не лишняя, мы все тут знаем что будет, если вы уедите вместе. Так что не надо начинать весь этот цирк.
Все трое переглянулись, улыбнулись и даже немного рассмеялись. Это правда, у них никогда не получалось и не получится играть в прятки. Нет, иногда, конечно, получалось, но слишком много времени прошло с тех пор, чтобы сейчас не уловить самые мелочи и не понять, что они значат.
Еще какое-то время они посидели, поболтали о пустяках и о важном. Ан еще пару раз заставила официанта раскраснеться, но номер свой все же не оставила. Это было забавное приключение всего на вечер. И пусть даже однажды они еще раз здесь пересекутся, не страшно. Что было в баре останется в баре. Во всяком случае, она всегда так считала и никогда не ставила подобные выходки в грехи. Время приближалось к полночи, приближалось к моменту, когда пора уже расставаться, хоть никому этого и не хотелось. Жаль, что они теперь не так часто собираются, как хотелось бы.
Уже одевшись, Дик спросил еще раз:
– Точно не хочешь, чтобы я тебя подвез? Не трудно же.
– Увольте. Не хочу. К тому же, я уже вызвала такси.
– Ну, тогда мы поедем.
Друзья обнялись при прощании еще крепче, чем при встрече, и Ан пошла спускаться по лестнице, аккуратно поддерживаемая под локоть. Чертова лестница. Теперь она казалась еще круче и длиннее, чем обычно. Они благополучно спустились и скрылись за дверью.
Сумасшедшие идиоты, – подумала Лита – Когда вы уже будете честными. Хотя… Я вот честна с собой, и ничего, кроме грусти мне это не принесло. Так что, может быть, вы правы. К черту честность.
Она вернулась за столик и заказала себе еще одну бутылку вина.
Спустя месяц все это уже почти позабылось. Позабылся странный парень, что всколыхнул нечто глубокое внутри, позабылись эмоции и чувства. Остались лишь смутные воспоминания где-то на задворках сознания, глубоко там спрятанные и похороненные. Осталась хорошая погода, которая все больше приближалась к лету, яркое солнце. Аннет любила лето, несмотря на всю его знойную жару. Она нагло облачалась в огромные шляпы, в тонкие майки и самые короткие шорты, явно наслаждаясь тем, что добрая половина прохожих мечтает, чтобы это были не шорты, а юбка, которую бы сносило легкими порывами ветра. Он любила это, показывать себя, словно самую вкусную, но недостижимую конфету. Смотрите, люди, смотрите, ложитесь толпами у ног, желайте заполучить, но касаться вам не дозволено, восхищайтесь издалека. Она любила чувство превосходства и власти, похожую на одержимость. Это был ее личный наркотик.
Сегодня было еще не настолько жарко, чтобы щеголять в шортах и открытых босоножках. Но даже сейчас, когда она шла сюда, в свой импровизированный офис, постукивая каблуками ботинок под берцы, размахивая ярко-желтыми широкими штанинами, глядя на мир через солнцезащитные очки, чуть оправляя подпрыгивающую с талии кофту (она делала это специально, с видом, будто недовольна, что кофта не хочет сидеть на месте), она была магнитом для взглядов и тайных желаний. Что говорить, Ан умела показать себя.
Она сидит на круглом крутящемся стуле, открыла крышку фортепиано, наигрывает грустную мелодию одной рукой. Ее волосы чуть развиваются от ветра из открытых окон, кто увидел бы ее сейчас, подумал бы, что это сцена из фильма, настолько кадры и свет выглядят волшебно, почти мистически притягательно. Мелодия несмелая, тонкая, как будто прозрачная, и до боли печальная. Ан всегда играет, если хочет собраться с мыслями, а сейчас мысли почему-то разбредаются в разные стороны и никак не хотят складываться в общий смысл. Не сказать, что она хорошо умеет играть, годы музыкальной школы не стали ни раем, ни адом для нее. Пока училась, больше пела, чем увлекалась инструментами, но наиграть то, что помнит для души, она в состоянии.
Добавила вторую руку, мелодия стала звучать более полно, и еще более печально. Почему выбор пал именно на эту? Она не знает. Душа захотела, а что там надо этой душе и почему, кто ж ее знает.
Весь этот месяц она ждала и не ждала одновременно новой встречи с тем загадочным незнакомцем. Однажды вечером она даже вдруг осознала почему он ее тогда так зацепил. И дело было не в нем, совсем не в нем. Просто образ, который она слишком давно похоронила в лабиринтах своей памяти, вдруг воскрес раньше, чем она сама это осознала.
Это было правда слишком давно. Тогда она была совсем девочкой, школьницей из старших классов. Говорят, первая любовь не бывает на всю жизнь, и Ан была полностью согласна с этим убеждением. Тогда ей пришлось переехать с семьей в другой город, и пойти в другую школу. Тогда ей пришлось впервые столкнуться с тем, что ей понравился кто-то настолько сильно, что иногда ей хотелось умереть.
Она никогда не сможет забыть его имя, его голос, его тонкие и длинные пальцы на руках. Она не сможет забыть и его лицо. Высокий юноша со светлыми кучерявыми волосами, слегка угловат, но в этом и было его очарование. Иногда он молчал и выглядел как греческий бог, а иногда мог уболтать кого угодно. Его улыбка и его смех отдавали ей в ребра тяжелым дыханием, а в щеки румянцем. Наверное, это была любовь с первого взгляда, хотя сейчас, спустя столько времени, Ан сказала бы, что это была скорее одержимость, чем любовь.
Она смотрела на него издалека, как смотрят на кумира на сцене, и не решалась даже заговорить. И вовсе не от того, что была робкой, или неуверенной. Просто она знала, что вот уже два года до ее появления, он встречается со своей соседкой по парте. Это знание рубило на корню все желание заявить о себе, и даже хоть как-то подружиться. Ан знала, что если они станут друзьями, она точно этого не вынесет, а потому сознательно избегала любых ситуаций, в которых они могли бы перейти в диалог. Она выбрала молчаливое наблюдение, томные вздохи из тени, и сжатые зубы. Правда, однажды, ей все-таки не удалось уйти. Это было на школьном балу-дискотеке, и почему-то из всей толпы, что танцевала вокруг, именно он подошел к ней на медленный танец.
Это было за полгода до окончания школы, спустя полтора года ее слез в подушку, сотен исписанных страниц в дневнике и тысяч вопросов самой себе «почему?». Он просто подошел, пригласил, а она не смогла даже отрицательно помотать головой. И вот, они кружились в танце целых четыре райских минуты. Она вдыхала его запах, старалась не сойти с ума, не касаться слишком близко. Если бы она тогда знала… Если бы только знала!! Что в тот момент он не пошел танцевать со своей подругой потому, что они расстались. Она бы поцеловала его прямо там, на глазах у всех, наплевав на все, что только можно. Сколько раз она потом проигрывала этот момент у себя в голове, воображая совсем другие исходы того вечера. Но тогда они просто разошлись, а через полгода и вовсе больше не видели друг друга никогда. Сильно позже, где-то на первом курсе она совершенно случайно узнала о той упущенной возможности на том злополучном вечере. Но когда узнала, было слишком поздно. Кто ей об этом сказал, она уже и не помнила, запоминая только пелену, накатившуюся на глаза. Он женился на однокурснице, буквально месяц с ней повстречавшись.
Ан тогда билась в истерике, и Лита впервые увидела ее такой. Тогда они уже познакомились. Но сейчас слишком много времени прошло со всей этой истории. Настолько много, что она даже не сразу поняла, почему и откуда в ней вспыхнули эмоции, которых она не ждала. Но, видимо, тот образ слишком сильно засел где-то глубоко. Настолько, что кто-то совершенно другой, но чертовски похожий, сам того не понимая, попал в яблочко старых слез.
Мелодия медленно перетекла в другую, настолько же печальную. Ан ласково нажимает на клавиши, вслушиваясь в каждый звук. Она как будто растворяется, погружается, все дальше от этого зала, все больше в свои мысли. Хотела бы она все это забыть? Может быть, а может и нет. Она не мечтает о забытьи, скорее живет прямо сейчас, и любит то, что есть сейчас.
Из размышлений ее прерывает звук шаркающих ботинок и скрип досок на полу. Она поднимает глаза и видит того самого парня, что месяц назад здесь устроил то нелепое знакомство. Она не прекращает играть, только немного приподнимает бровь, улыбается своим мыслям одним уголком губ. Как же они похожи, как похожи. Только этот выглядит сильно моложе, чем должен быть сейчас тот. Парень перетаптывается, молчит, и Ан понимает, что они все-таки совершенно разные. Ее первая печальная любовь уже давно бы заговорил даже вот это фортепиано. Но образ в голове все равно заставляет рвано дышать.
– Вы Виктуар, верно? – Наконец нарушила молчание девушка, не отрывая пальцев от клавиш. Совсем скоро будет кульминация, ей не хочется обрывать этот чудесный момент звучания.
– Да, верно. А вы Аннет.
Он замялся, переступил с одной ноги на другую, и снова обратно. Она видит боковым зрением, как он переложил бумажный букет из правой руки в левую. Так, словно принес, а теперь не знает, что с ним делать. Она улыбается и хмурится одновременно. Что теперь ей стоит делать? В голове только и всплывают школьные годы, которые так хочется забыть. Теперь точно хочется, хотя раньше не хотелось.
– Это вы мне?
Она ненадолго поворачивается и показывает взглядом на букет. Отворачивается снова, здесь начинается сложная часть, нужно смотреть на клавиши, на руки, чтобы все было так, как надо, чтобы было красиво. Что ей с ним делать? Если этот букет ей, что делать? Красные бумажные розы оригами, красивые розы, что теперь стоят перед глазами несмотря на черно-белую полоску, а где-то далеко за этими розами стоит тот самый вечер, белый танец и запах, пробивающийся из воспоминаний.
– Да, это вам. – Он замялся, потупился, а потом все же добавил. – Я сам сделал.
Виктуар выглядел в ее глазах маленьким котенком, милым и нежным существом, которое хочется взять на руки, погладить и почесать за ушком. Именно такое впечатление он сейчас ей оставил, вопреки впечатлению первому. Наглому, дерзкому. И честно, ей больше нравилось первое, чем второе. Но все уже давно смешалось. И сейчас, и тогда, и сильно давно, когда рядом был совсем другой человек, все слилось в кашу в голове. Только музыкальные пассажи были в этот момент ровными, гармоничными, смелыми. Вот почему ей нравится музыка, она как математика, не прощает ошибок и выстраивает все правильно, так, как надо.
Ан нажала последнюю ноту, на несколько секунд задержалась в тишине, развернулась и положила локоть на клавиши. От чего некрасивое скопление звуков пронзило зал. Она чуть скривилась, лишь на мгновение, но локоть не убрала. Она смотрела на него изучающе, сравнивающе, как на щенка в клетке, будто бы размышляя брать или нет.
– Вы красиво играете. Надеюсь, я не помещал.
Девушка была не из тех, кто начинает мяться и говорить что-то вроде «что вы, я совсем немного, это ничего не стоит». Она только кивнула, и облокотила голову о руку, от чего ее черные волосы упали на клавиши. Виктуару захотелось запечатлеть этот момент красоты, свободы, легкости и непринужденности. Был бы у него с собой фотоаппарат… Или хотя бы листок бумаги с карандашом, он неплохо делал наброски. Но спросить разрешения все равно не хватит смелости.
– Не помешали. Давай на ты, идет? Не люблю выкать.
– Давайте. Давай.
Он снова помялся на ногах, еще раз переложил розы в другую руку. Ан все еще смотрела на него оценивающе. И оценивающе скорее себя внутри, чем его самого. В конце концов резко, но грациозно встала и протянула руку.
– Давай сюда. Мне же принес.
Парень отдал розы, улыбнулся, а у нее снова что-то давнее екнуло от этой улыбки. Все-таки, слишком похожи.
– Красивые. Зачем ты сюда пришел?
– Чтобы отдать.
– А если меня бы не было?
– Пришел бы в другой раз. Они не завянут.
– И что теперь?
– А что теперь?
– Ну, ты пришел, а теперь собираешься просто уйти?
– Не знаю. А ты хочешь, чтобы я ушел?
– Как хочешь.
Ан развернулась, подошла к столу, положила на него бумажный букет, села за стол и начала пролистывать план занятия на сегодняшний вечер. Пролистывать так, для вида. В голове все равно мысли в кучу не собирались. Она пару раз глянула на парня, он стоял все там же, словно его ботинки втопились в пол, не двигался и просто смотрел на нее. В конце концов Виктуар все же открыл рот и произнес.
– Можно я останусь?
– Оставайся.
Он сел на диванчик у противоположной стены и начал что-то писать в своем блокноте. Так они просидели довольно долго, то и дело посматривая друг на друга, но не произнеся ни слова. Ей было интересно что он там такое пишет, но не настолько, чтобы нарушать тишину. Странный парень. И похожий, и не похожий. В голове у Аннет все слишком перемешалось, чтобы прямо сейчас вычленять собственные желания. Она не могла понять чего хочет. А точнее, хочет этого она теперешняя, или она прошлая. В коне концов, хочешь флиртовать, флиртуй.
– Что же, ты даже номер мой не попросишь? Так и будешь на меня просто смотреть?
Парень встрепенулся, поднял глаза, встал и подошел. Вытащил из кармана телефон, открыл заметки, протянул.
– Запиши. Свой номер.
Ан улыбнулась, потянулась за телефоном, закрыла заметки и открыла телефонную книгу. Набрала номер, нажала кнопку вызова. Зазвонил ее телефон.
– Вот, теперь и у меня есть твой номер. А то пока ты мне позвонишь, может и вечность пройти, правда?
Виктуар на этот вопрос не ответил, только слегка кивнул. Он был и доволен и смущен одновременно. Взял телефон обратно, посмотрел на время и ужаснулся. Ему уже пора было идти.
– Я пойду.
– Уже?
– Я еще приду.
– Нет уж, лучше просто напиши. Зачем оббивать мой порог, если меня может здесь не оказаться.
– Напишу.
На этом он развернулся и широкими уверенными шагами пошел проч. Его сердце не выдерживало столько потрясений за раз. Нужно было успокоиться, прийти в себя, и желательно не слететь с катушек от счастья. У него теперь был ее номер. Ее номер!! Это было для него за гранью фантазии и понимания.
Хотя, следующее, что он сделал, было вовсе за гранью его мира. Отойдя буквально на сто метров от входа, он дрожащими руками достал телефон, и отправил первое сообщение. Оно было настолько дерзким, что сам Виктуар отказывался понимать то, что это написал именно он.
«Все это время мне хотелось тебя поцеловать.»
Он нажал кнопку «отправить», чуть не получив от этого инфаркт. Трясущимися руками пытался положить телефон обратно в карман, и все никак не получалось, как вдруг он завибрировал. Пришло первое сообщение от нее.
«Так поцелуй»
На этом моменте он отключился окончательно. Решительно развернулся, почти бегом добрался до двери, широкими шагами вернулся в зал, обнаружил Ан все там же, за столом. С тем же видом просматривающую записи, с каким он ее оставил. Дошел до стола, на мгновение остановился. Она смотрела на него с любопытством, чуть прищурив глаза и улыбаясь одним уголком рта. Ему захотелось стереть с ее губ эту улыбку. Резко обошел стол, наклонился и поцеловал. Так, как хотел с самого первого взгляда на эту девушку. Сильно, много, едва вспоминая дышать. И она ответила ему. Так же ответила.
Ан закрыла глаза и оказалась на том самом вечере в школе. Вокруг толпа людей, она кружится в танце с человеком, от которого по ее телу гуляют мурашки. И она целует его так, как давно хотела, с самого первого взгляда на него. Ей наплевать на то, что на них все смотрят, наплевать на то, что после этого будет. Она просто делает то, что хочет и ей это нравится. А он отвечает ей так, как она представляла очень долго.
Спустя насколько оборотов вечности поцелуй закончился, Виктуар встал прямо, Аннет улыбается смело и как-то хитро. Заправляет прядь за ухо, склоняет голову чуть на бок.
– Кажется, ты куда-то спешил.
– Подождут. И теперь я ухожу.
– Еще придешь?
– Еще напишу.
Она хмыкнула и кивнула. Забавный парень развернулся и вышел, теперь он уже не возвращался. Она вспоминает слова подруги «Ничего страшного, если ты не ты. Просто будь такой и все. Хочешь злиться, злись. Хочешь флиртовать, флиртуй.»
Что ж, я буду. – Думает Ан.
Летняя жара все-таки наступила на пятки, и плавила их горячим асфальтом нещадно. И это правильно, лето должно быть таким, палящим, испепеляющим. Таким, что хочется со всего размаху окунуться в ледяную горную реку и смеяться, смеяться. Кто-то скажет, что жара создана для того, чтобы сводить людей с ума душными маршрутками, вялостью, резкими запахами духов и дезодорантов, но Ан любила жару. Она подставляла лицо солнцу, и ее кожа делалась совсем темной, бронзовой, будто отлитой и отполированной. Она любила это время года, когда можно не думать о слоях одежды, хотя ей нравилось о них думать. Она любила смотреть как троит черный асфальт под шинами, любила ходить в босоножках, любила заглядывать в прохладные магазины, напичканные кондиционерами. Любила ощущение, когда все тело прогревается словно на сковороде. И понимала, что многие не разделяют ее мнения, но на это ей было плевать.
