Василиса Фонарева
Почему мы считали это нормальным
Часть 1 (море зовет)
Предисловие
На самом деле, дорогие читатели, я искренне удивлена! И моему удивлению нет предела и оправданий. Эта книга должна была увидеть свет намного раньше. Я должна была додуматься ее написать, как только эти события случились в нашей жизни. Но вышло, как вышло.
Остается лишь надеяться, что я смогу вспомнить все так, как оно было. Но мы-то с вами понимаем, что память не совершенна. А потому, я заранее оговорюсь. Весьма вероятно, что некоторые подробности, описанные здесь, вовсе не существовали в реальности.
Но, так или иначе, причины моих бессонных ночей, наверняка крепко спали, кода я в пылу страсти описывала наши приключения. Не знаю благодарить мне их за это или крепко жаловаться. Но именно они виноваты в том, кто я есть. И виноваты в том, что эта книга вообще существует.
Все из-за них, из-за моей семьи. (В конце, в той части, где положено писать всяческие благодарности, я честно их за все поблагодарю.)
Семья у меня большая. Не буду утруждать вас запоминанием нашего древа, скажу лишь, что на момент написания этих строк, я насчитала семнадцать душ. (Но честно, пару раз сбилась со счета. И это вообще без учета другой ветки родственников, и вообще без учета много кого, но не об этом.)
Может быть, во всем виновата наша бурная степная кровь. А может, так просто сложились обстоятельства. Но что могу сказать точно, в каждом из нас живет дух авантюризма. В ком-то едва проклевывается, а в ком-то бьет через край. И если меня спросят, с чего все началось, я отвечу:
–Как всегда, с авантюры.
Поехали
Наверняка каждый из нас помнит это путешествие по-разному. Но я уверена, что всяческая тень содрогания от содеянного растворилась еще до содеянного. А в воспоминаниях остались лишь приятные урывки, и то, что можно накопать в своей памяти с трепетом и радостью. Хотя не исключаю, что каждому из нас есть о чем вспомнить с отвращением или благоговейным трепетом. Именно таким трепетом, который возникает, когда ты страстно желаешь, чтобы подобное в твоей жизни больше не повторялось.
Не берусь говорить за других. Я шестнадцатилетняя не особо утруждала себя погружением во взрослые переживания. Хотя, скорее всего кто-то из них находился уже на грани сердечного приступа перед поездкой, и не исключаю, что во время. Ровно так же, как мне было плевать, о чем пекутся взрослые, я совершенно не задумывалась о том, что переживают младшие. У меня были свои заботы. И прошу заметить, очень важные и действительно стоящие личных переживаний и внимания.
За эту поездку я трижды была на грани собственного сердечного приступа и нервного срыва. Хотя, строго говоря, история первой глубокой травмы началась еще задолго ДО.
Но обо всем по порядку.
В то лето я исполнила свою давнюю детскую мечту. Ну, как исполнила. Выпросила, уговорила, добилась, чтобы мама меня все-таки отпустила в лагерь. Своих весомых аргументов я не помню, но видимо, они были столь весомы, что меня все-таки отпустили. В конце концов, это было последнее лето перед окончанием школы, и не попасть в лагерь было бы для меня самым страшным ударом.
Саму жизнь в лагере я описывать не буду, история не об этом. Возможно, однажды я напишу про эти чудесные три недели рассказ, или целую книгу. Но на данный момент нас интересует всего одна важная вещь. Больше половины лагеря под конец смены заболели каким-то непонятным вирусом. А я вот благополучно вернулась. И все было хорошо, пока через несколько дней я не поняла, что заболела тоже.
К счастью, в этот момент я находилась не дома. Подруга попросила меня присмотреть за собаками и домом, пока они с семьей отсутствовали на море. И чего всех так тянет на это море? Ума не приложу. Но честно, меня туда тоже тянет неимоверно. Может быть, море обладает какой-то особенной энергетикой. А может быть нам, людям из средней полосы, слишком не хватает жаркого лета. В любом случае, они уже были на море, мы только собирались, а я валялась с высоченной температурой в огромном пустом доме, не в силах отойти от туалета дольше, чем на пять минут.
Все, что я пыталась съесть, покидало меня слишком быстро. Хотя, если быть честной, есть не хотелось совершенно. Я варила еду собакам и надеялась не грохнуться в обморок от слабости и резко ставшего противным запаха. Был бы у меня противогаз, я бы им точно воспользовалась.
Возвращаться домой я отказывалась категорически! А вдруг я заражу кого-нибудь еще? Поэтому, просто лежала, смотрела в потолок и пыталась сбить температуру обтираниями самогоном. Вообще-то помогало.
В конце концов, мои рыцарские потуги быть благородным отшельцем и спасти родственников от неведомой заразы, разбились в пух и прах всего одним аргументом.
– А если ты не успеешь выздороветь до того, как мы поедем? Дочь, давай сходим к врачу, и возвращайся домой. – Сказала мне мама.
Сил идти у меня не было, температура шпарила, в глазах мутнело. А еда казалась противной субстанцией, которую придумали, чтобы убить человечество рвотными порывами. И я согласилась, чтобы за мной приехали на такси.
Потом была больница, врач, какие-то анализы, препараты, которые в меня запихивали, когда я уже лежала дома. Оставалась неделя до отъезда.
Вся эта неделя была как в тумане. Я просто надеялась на свой сильный и крепкий организм в самом расцвете сил. И точно знала, что меня не бросят в одиночестве лить слезы, когда все уедут. Моей главной задачей и мыслью стало побыстрее встать на ноги и избавиться от температуры. Скажу, что никогда в жизни я так старательно не исполняла все предписания врача. И у меня получилось.
До меня доходили слухи, что дядя практически живет в машине, и пытается сделать хоть что-то, чтобы она была пригодна для дальнего путешествия. Я не сомневалась, что у него получится. У меня была своя битва, и я ее выиграла. Правда, в назначенный день, мне все еще нельзя было есть практически ничего, что я считала нормальной едой. Поэтому, мама лично для меня сотворила запасы овсянки в контейнерах.
Вы когда-нибудь путешествовали, питаясь одной овсянкой??? Я сразу вспоминаю плацкартные вагоны, в которых пахнет огурцами, арбузами, персиками, вареными яйцами и быстрозаваримой едой. Путешествие – это когда ты можешь есть всю самую вкусную гадость, упиваясь мыслями, что ты не дома и можешь себе это позволить. Но на этот раз, меня ждала овсянка, и только она. Представляете мое разочарование?
«Овсянка, сэр». Голос Бэрримора звучал в моей голове все эти дни.
Ну вот и назначенный день. Готовилась я к нему очень долго. Если не считать того, что изо всех сил пыталась чувствовать себя прилично. Если не считать этого, все равно готовилась долго. Пара минут ушла на то, чтобы написать простенький и короткий список из того, что я возьму в дорогу. Одна футболка, одна рубашка, одни шорты и сандалии, в которых я и поехала. Сарафан. Для чего был нужен именно сарафан, я расскажу позже. Купальник. Это все вещи, которые я решила взять. Умученная тем, что все прошлые разы я практически не носила то, что брала с собой, именно такой минимальный набор показался мне идеальным для данного путешествия. Зачем брать что-то еще, если я не буду вылазить из купальника? Я бы и сарафан не брала.
Очень долго думала по поводу другого. Какой взять блокнот, какую ручку. И брать ли с собой второй блокнот. И брать ли с собой вторую ручку. А еще, взять ли мулине и булавку, чтобы плести фенечки. Еще больше думала, прихватить ли какую-нибудь книгу, но не помню, взяла, или нет. Блокнот, вот что представляло собой настоящую ценность. Я всегда стремилась записывать умные мысли, даже если при перечитывании мне они уже не казались такими умными. Без листка и ручки я вообще отказывалась выходить из дома.
И музыка. Вот то, что я готовила очень тщательно и много. Я перебрала все свои плейлисты, выбрала все самое лучшее. Скачала еще того, что хотелось, и водрузила все эти богатства на флешку. Находясь в великом предвкушении того, что всю дорогу буду слушать эти прекрасные музыкальные произведения, многие из которых сопровождались то ли ором, то ли хрипом. Это был жесткий рок.
Надо сказать, что было много и классики, но неизменно в рок обработке. Мои музыкальные вкусы в шестнадцать лет шокировали бы многих прихожан и мою учительницу по фортепиано. Дядя же отзывался о моей музыке скромно и почтительно. Он говорил, что не против послушать, как кто-то пытаться победить запор.
Почему я считала, что все в машине будут без ума от моей тщательно составленной подборки, я не знаю. Наверное, юношеский максимализм, помноженный на знание о великой любви моей семьи ко мне.
В тот самый назначенный день, мы долго и терпеливо ждали. Бессонная ночь, которую дядя провел у машины, плавно перетекла в бессонное утро, а затем и в день. Время отъезда медленно передвигалось на час, потом еще на час и еще. Мы ждали.
К нам с мамой приехали разделить ожидание два моих брата. Двоюродных брата. Ваня и Яша. Сколько себя помню, Ваня был младше меня на год, а возраст Яши я всегда вычисляла с трудом. Возможно и скорее всего, на тот момент ему было лет двенадцать. Я, мама, Ваня, Яша, их мама с папой и дядя. Вот та компания, которая намылилась на море на шестерке. А машину к моменту отъезда еще чинили…
Как? У нас был ПЛАН!
Я не знаю, чья это была идея, или не помню. Но кто-то, кто-то очень умный, на полпути до моря нашел монастырь, высказал мысль, и все решили, что эта мысль – прекрасна. Оставить часть наших родственников в этом монастыре, пока мы с дядей не вернемся обратно домой и не отвезем другую часть уже на море. Далее планировалось вернуться до монастыря и вернуться обратно до моря.
Не знаю, понятно ли я описала эту схему. Но попробую еще раз. Выезжаем из дома. Я, мама, два брата и дядя. Доезжаем до монастыря. Оставляем там маму и братьев. Возвращаемся домой за тетей и крестным. (Да, так вышло, что отец моих братьев был мне крестным.) Везем их на море. Возвращаемся за мамой и братьями в монастырь. И уже наконец-то все вместе оказываемся в конечной точке назначения. В палаточном лагере на песке у волн.
Схема была отличная. Я не знаю, был ли семейный совет, но если был, наверняка проголосовавших «против» не было. Мне же посчастливилось занять роль человека, который все эти передвижения выполнял вместе с водителем. И честно, я была в восторге! Само знание того, что я несколько дней проведу в пути, придавало мне сил и рвения в вопросах выздоровления и поисках музыки.
И вот, мы ждем. Чтобы не помереть со скуки в ожидании, мы с брательниками занялись экспериментами со старыми железяками, проводами, содой и батарейками. Кажется, по-научному это называется электролиз. В ходе эксперимента мы болтали о разном, и Яша вспомнил, что сделал из монетки кольцо. Он протянул мне колечко, в прошлом бывшее десятью рублями, сказал, что дарит. Я надела на палец и поняла одну простую вещь. Я хочу сделать такое же сама! Суть процесса очень проста. Нужно проделать в монетке дыру, вставить в нее гвоздь, а потом долго и упорно стучать по бокам, пока это самое кольцо не получится.
Сверла у нас дома не оказалось. Зато нашлись десять рублей, гвоздь и камень. И я решала, что этого будет вполне достаточно. Ровно на эти три вещи и пополнился мой рюкзак.
Наконец-то маме позвонили, и сказали, что через полчаса мы выезжаем. Эти полчаса тянулись неимоверно долго, но прошли очень быстро. Мы свернули наши эксперименты, что-то перекусили. Подозреваю, что я ела овсянку. Закинули на плечи по рюкзаку, и вышли навстречу машине.
Я не смогу передать это огромное счастье, когда мы наконец-то уселись, взревел мотор, и колеса понесли нас к южным дорогам. Даже то, что мама очень тактично попросила не включать никакой музыки потому, что у нее разболится голова, не смогло хоть как-то уменьшить эту радость. Впереди были дни дороги. Впереди было море. К черту овсянку, к черту флешку. Вкусняшки я смогу поесть и дома, а музыку послушать на обратном пути. Само начало путешествия и было счастьем.
Первый страшный удар
Очень долго можно размышлять, что бы было, если бы НЕ. Если бы мы не поехали. Если бы мы не думали о море. Если бы мы жили в другом месте. Если бы вообще не родились на этот свет. Хотя я действительно уверена в том, что появление нашей семьи в этом мире заметно его обогатило.
Думать можно долго и упорно, но так или иначе, звезды сошлись, и я сидела на переднем сидении, мчащийся по мере своих возможностей, машины. О возможностях машины и возможностях дорог тоже можно много размышлять. Порой, ямы и кочки на асфальте были такими, что казалось, будто мы сидим в парке аттракционов. Дядя очень медленно и старательно объезжал то, что можно объехать, и частями наш маршрут больше походил на игру «змейка», чем на движение по трассе. Но в кювет мы не слетели, дно не ободрали, и даже прыгали на своих местах совсем не сильно. Значит, права ему дали все-таки не за красивые кучерявые волосы.
Строго говоря, мне всегда казалось, что он одержим машинами, в общем-то, как и я.
Однажды, когда я была в том возрасте, в котором уже спокойно могла оценивать риски полевых дорог, но еще не доставала до педалей, он дал мне порулить. Я сидела у него на коленях, крутила руль с очень важным видом, а он переключал передачи и держал ногу на газу.
Я была полна гордости, щенячьего восторга и благоговения перед этим чудесным механизмом, которым я управляю. Но в какой-то момент дядя меня спросил:
–Ты видишь дорогу?
–Да. – твердо ответила я.
–Где?
Я долго пыталась объяснить, где именно среди всей этой окружающей нас травы я вижу колею, но потом сдалась. Там, где мы ехали, дороги действительно не было. И вряд ли когда-нибудь была.
Но тем не менее, это воспоминание всегда грело мне душу и сердце, как первый раз, когда я села за руль. За исключением, конечно, того случая, когда я завела дедушкин Москвич и чуть не въехала в забор. Мне было семь, и получила я тогда за это знатно.
В общем и целом, первый день путешествия не был ни чем примечательным. Мы ехали, иногда останавливались. И останавливались намного чаще, чем предполагалось просто потому, что мне все еще требовалась доступность туалета и овсянка. Один раз устроили пикник на обочине. Я помню с какой завистью и с каким невероятным смирением смотрела как все, кроме меня, едят жаренную курицу. Но на этом и заканчиваются все яркие воспоминания того дня. Мы ехали до темноты, где-то нашли бесхозное, никем не занятое поле, и устроились на нем переночевать в спальниках.
Ночь прошла хорошо. Только мне все время казалось, что на меня сел паук, и я не могла нормально заснуть. Ничто в жизни меня не пугало так сильно, как возможность разделить свою кровать с восьмилапым чудовищем.
Все самое прекрасное началось уже после этой ночи. Кукурузные плантации манили к себе и прямо таки просили взять с собой хотя бы несколько початков. Поля золотистых подсолнухов приковывали взгляд и завораживали. (Хотя мне кажется, живи мы радом с подсолнухами, видеть бы их уже не могли.) Появлялись новые растения, трава становилась более высушенной, постепенно исчезали белые березы. Воздух становился все жарче. Все это говорило о том, что мы все ближе и ближе к желанной цели и все дальше от дома.
Вот тут-то мы и начали понимать, что никакие открытые окна нас не спасут от участи промокнуть до нитки от пота, который лился с нас градом. И именно в этот момент я задумалась о том, что возможно, нужно было взять с собой еще одни шорты и еще одну футболку. Когда ты едешь с открытыми окнами по трассе, а здесь уже началась реальная трасса с огромными фурами и выхлопными газами, твои вещи становятся похожи на серые тряпочки, видавшие жизнь на помойке. Серые потому, что я посчитала очень стильным решением напялить на себя только белоснежные ткани.
Возможно, мама меня от этого отговаривала. А может быть, благоразумно промолчала, и позволила совершать свои собственные ошибки. Но каждый раз, выходя на очередной заправке, я чувствовала себя грязным чертенком, невесть как оказавшимся в цивилизованном обществе.
Ехать в жару по трассе без кондиционера оказалось адским мучением. Но мы не унывали. Мы пели! Я уже поняла, что мама не перенесет и полчаса моей музыки, поэтому даже не пыталась под какой-нибудь шумок ее включить. Но мы знали множество прекрасных песен из детских мультиков, и орали их все вместе так, что кто-то неподготовленный наверняка сорвал бы себе связки. Вряд ли это было похоже на пение. Конечно, я вытягивала мелодию, как только могла. Но в машине была еще мама, которая всегда говорила, что ей на ухо наступил медведь. Ваня, у которого как раз ломался голос. Яша, который бросил музыкальную школу и вообще никогда не проявлял интереса к музыке. И дядя, который… А вообще-то он тоже вытягивал как только мог, но басом. Ко всему этому добавлялся дикий шум из-за открытых окон и проезжающих мимо нас машин. Да, мы орали. Но нам было весело.
Мы всегда пели, когда ехали куда-то на машине с семьей. Вне зависимости от состава и музыкального образования. Каждый вкладывался, как только мог. Я вообще не помню, чтобы мы что-то слушали, мы всегда пели сами. Возможно, поэтому у нас такая крепкая семья, ведь мы видели, а точнее слышали друг друга в самом неприглядном виде. Что может быть хуже коверкания нот? Возможно, именно поэтому я так старательно развернула свою музыкальную операцию, в надежде что-то послушать в дороге. Но точно я знаю одно. Вместе нам никогда не бывало скучно.
И мы бы так ехали еще далеко и долго, если бы ни одно НО. В определенный момент мы уткнулись в пробку, тянувшуюся многие километры. И спустя пару часов и несколько метров движения вперед мы поняли, что ехать по трассе без кондиционера было еще не так адски и не так мучительно.
Солнце стояло в зените. Машины стояли на дороге. Мы стояли у машины, сидели в машине, молчали в машине, пытались разговаривать. Ругались на тех, кто поднимает клубы пыли, пытаясь объехать пробку по обочине. Кажется, где-то там, далеко впереди ремонтировали трассу. Но где-то настолько далеко, что видно этого не было. И пока мы плелись, наша шестерка преподнесла еще один сюрприз. Она начала закипать, как выразился дядя.
Периодически он выбегал, брал с собой канистру с водой, открывал капот и проделывал какие-то манипуляции, после которых над капотом поднимались клубы пара. Я не знаю, как мы выглядели со стороны, об этом я не думала. Единственное, что меня тогда волновало – это как называется та деталь, которую он поливает. Зачем он это делает, как он понял, что это нужно и какова вероятность того, что до моря мы не доедем.
В конце концов, мы решили, что в гробу мы видали эту пробку, и нужно из нее выбираться. Свернули в первый попавшийся спуск и поехали по полям, поднимая за собой пыль. На этом этапе мне уже стало все равно, какого цвета моя футболка. Я с удовольствием глотала пыль и высовывала голову из окна навстречу ветру. Само движение хоть куда-нибудь казалось раем, по сравнению с пеклом в цепочке выхлопных труб.
