Василиса Фонарева
Отражение жизни в ТЕБЕ
Ан вспоминает… Смотрит на ночной город и вспоминает.
Как однажды, Дик притащился к ней с цветами. Он никогда не дарил ей цветов, даже на дни рождения, комментируя это тем, что не хочет становиться похожим на тех, из стада, что за ней бегают. И все-таки, где-то с месяц назад, он заявился с огромным букетом белых лилий. Он выглядел тогда как мальчишка, как сорванец, что стащил со школьной клумбы тюльпан. Как будто виноватый, но ничуть не сожалеющий о своем поступке. Ан рассмеялась, но букет взяла, а потом еще долго любовалась на цветы, задумываясь что же они значат на самом деле.
Вспоминает, как Виктуар впервые пришел к ней домой, долго топтался у порога, стирая несуществующую пыль с ботинок. Как они сидели на кухне и пили чай с конфетами и пирожными. Как он открыл маленький томик с рассказами неизвестного ей автора, и читал вслух. А она погружалась в миры так легко и беззаботно, и так просто, словно видела картинки перед глазами. Ее завораживал его голос, интонации и страсть, с которой он читал не отрываясь, переворачивая страницы.
Виктуар вообще ей часто читал, им обоим нравилось это. Может быть, как один из доступных вариантов совместно провести время, а может быть как единственный вариант, который нравился им неимоверно сильно. Однажды он перепутал книги, и сказал, что не будет читать сегодня, взял не ту, эта на французском, Ан ничего не поймет. Но она настояла просто послушать, и улетела к далеким звездам и мечтам, слушая слова на незнакомом певучем языке. Возможно, в этот момент парень читал какое-то заклинание, иначе как объяснить это неведомое желание, что родилось и горело все ярче. Желание поцеловать его, и даже больше, чем поцеловать. Она хотела остановиться, правда хотела, но не смогла. Она целовала его губы, его звучание, свое ощущение, когда она с ним, саму магию. Она не помнит себя, что делала до тех пор, пока не услышала:
– Ты точно этого хочешь?
Остановилась, вернулась в реальность, обнаружила его без майки, и себя без кофты, оценила, что она уже сидит у него на коленях и подумала, что уже поздно говорить нет. И тогда прошептала:
– Расскажи мне что-нибудь еще на французском.
И он зашептал ей незнакомые слова в ответ, которые погружали в беспамятство все глубже. Сам голос, низкий тихий голос, который поражал совей глубиной, и очаровывал. Дальше она помнит все так, как будто был пьяна. Яркими картинками, смутными фразами, редкими моментами. Уже после, стоя под обжигающими струями душа, она удивилась сама себе, но не считала и не считает до сих пор, что все это было ошибкой.
Ан вспоминает, как однажды пришла к нему в гости. Пожалуй, это было всего лишь однажды. Она рассматривала его комнату, его книги, его бесчисленные блокноты, которые валялись стопками то там, то тут, его лицо, которое менялось с безразличного на нервное. Виктуар редко приглашал гостей, и было видно, что ему неуютно и радостно одновременно. Ан только уселась на краешек дивана, и предложила, чтобы он показал ей свои собственные записи, если, конечно, хочет. Сначала обоим было неловко, но позже они увлеклись так сильно, что просидели так до глубокой ночи. Она слушала всевозможные отрывки и фразы, выуженные из исписанных страниц, смотрела на маленькие карандашные наброски, и удивлялась, насколько глубок мир человека напротив.
Ан вспоминает, как часы напролет разговаривали с Диком вечерами, касаясь друг друга плечами и переплетая пальцы. Что-то было в этих разговорах такое, что заставляло ее чувствовать себя спокойно, уверенно, уютно. Они говорили о глупостях, о важном, о настоящем, о чем-то стоящем. Как бывает, когда каждое слово кажется весомым, даже если произносится со вкусом неловкости. В эти моменты она чувствовала себя живой, тонкой, почти прозрачной, выставляя все свои острые углы и неприглядные стороны, свою тупость, свои страхи и сомнения, свои мечты, надежды, мелочные разочарования, крупицы счастья и детскую непосредственность. Ту самую, которую она не хотела показывать никому и никогда, а Дик только тихо улыбался и продолжал твердить, что она все-таки романтик. Ан протягивала всю себя на ладони, осторожно, аккуратно, по маленьким частям, опасаясь, что какая-то из частей окажется отталкивающей, неприемлемой, мерзкой. Опасаясь даже после стольких лет знакомства и дружбы, падать в кроличью нору всегда страшно. Но Дик аккуратно брал с ее ладони, бережно лелеял каждую часть, и отдавал взамен свою.
Ан не думала, что когда-нибудь сможет так глубоко провалиться с кем-то в настоящих, в подлинных, в невообразимо близких, хотя, казалось бы, куда глубже. И она боялась этого. Чем дороже тебе что-то или кто-то становится, тем больнее будет, когда это разобьется. Она боялась того момента, когда придется все это разбить. Боялась, что однажды оступится и покатится кубарем по лестнице, ломая кости и тонкие связи. Она боялась себе признаться, что этот человек стал слишком дорог, и в это же время ее не покидало ощущение, что им чего-то недостает.
Если бы все это произошло до встречи с Виктуаром, она бы с полной уверенностью могла утверждать, что влюбилась без памяти. Или на худой конец, просто сильно полюбила, но в любом случае, готова прыгнуть в эту бездну и попробовать не сомневаться в том, что они смогут справиться с любыми переживаниями, что останутся вместе на всю жизнь. Но сейчас она не уверена любовь ли это, точно ли любовь.
Понимание любви у Ан всегда было довольно расплывчатым, больше полагающимся на ощущения в данный момент времени, а как иначе, это же просто чувство. И чувство, которое должно быть самым прекрасным на свете. Еще в подростковом возрасте она представляла себе, как сходит с ума, как чувствует полеты бабочек в животе, необъяснимое притяжение, желание прыгнуть в омут и ни о чем не думать. Позже, повзрослев, девушка поняла, что то, что она представляла ранее, не совсем любовь. Или может быть не та любовь, которую ей бы хотелось. Но все еще основным критерием выбора человека рядом с собой она оставляла необъяснимое влечение, воодушевление. Ей казалось, что если этого нет, то отношения превращаются лишь в партнерство. Не о таком она мечтала всю свою жизнь.
К настоящему времени она уже и позабыла, что именно хотела в начале, и вполне была бы довольна душевными разговорами, взглядом в одну сторону, общими мечтами, пониманием друг друга до мелочей, потрясающим сексом и всеми этими взрослыми вещами. Если бы только не вспомнила каково это, терять голову. А сейчас она теряет голову и теряет себя просто от одного взгляда на мальчишку, которого никак не разгадать. Ан не может понять ни почему это происходит, ни почему сейчас, с ней, с ним, ни от чего, ни ради чего. Нет, это просто происходит, и она готова отказаться от всего на свете, только бы это чувство не заканчивалось. Когда она с ним, она чувствует себя в волшебной сказке, о которой мечтала сколько себя помнит. Когда же не рядом, ее одолевают сомнения как долго это все может продолжаться, насколько их хватит, и может быть лучше прекратить все здесь и сейчас. Именно с этим решением она отправляется на следующую встречу, на которой вся ее решимость испаряется. И так по кругу, по кругу, по кругу…
И вот теперь, она сидит, завернувшись в плед, смотрит на огни ночного города, пьет горький кофе, затягивается сигаретой, думает, думает. И все равно не может решить. Что будет правильным? А есть вообще хоть что-то правильное? Хотя бы что-то в ее жизни, а особенно в это лето, что она делала правильно. Может быть вообще ничего правильного не существует? И как отказаться от части того, что у нее есть, если важно все?
Ан встает, бросает последний взгляд на открывающийся вид, и заходит в комнату. Завтра, она подумает обо всем завтра. Правда, так она говорит себе уже четвертый день подряд.
На следующий день к ней на работу зашел Дик. Странно было видеть его в этом месте, он очень редко здесь появлялся, и только если по какой-то необходимости. Вот и сегодня он зашел лишь на пару минут, просто дела были поблизости, решил пригласить пообедать. Ан не хотелось сегодня никуда идти, думала просто заказать что-нибудь, но раз он уже пришел, то почему бы и не составить компанию.
– Суши или пицца?
– Пельмени. – Девушка лихо подмигивает, улыбается, и тянется за сумкой, чтобы положить в нее телефон.
– Пельмени? Да ладно тебе, ты дома их не поешь что ли!
– Тогда выбери сам, мне все равно. – Она встает из-за стола, подходит к парню ближе, обнимает одной рукой. – Что-то я соскучилась.
– Ухты. Я польщен и обескуражен.
Аннет смеется, взъерошивает его волосы, целует в щеку.
– Пойдем, умник, я и правда голодная. Особенно после того, как ты заявился и позвал на обед. – Она делает шаг в сторону выхода, но тут ее хватают за руку, и притягивают обратно.
– Подожди…
Дик обнимает аккуратно, и целует. Так же аккуратно и осторожно. Она отвечает. Ей хочется ответить, и может быть даже сказать губами больше, чем мыслями. И может быть даже суметь во всем разобраться. Их прерывает тихий скрип входной двери. Ан поворачивается и видит, как в проеме стоит Виктуар. В его руке одна алая роза, на лице не отображено ни одной эмоции. Он просто стоит и смотрит, замер. И она замерла тоже, не в силах пошевелиться, не зная, что делать. Немая сцена продолжалась еще добрую минуту, прежде чем парень развернулся и закрыл за собой дверь.
– Пойдешь за ним?
– Думаешь стоит?
– Я не знаю.
– Я тоже.
– Я совру, если скажу, что не рад тому, что он нас увидел. Я знаю, что ты мне ничего не обещала, но все же…
– Может это и к лучшему, а может и нет. Знаешь, иди обедать без меня.
– Все-таки пойдешь за ним?
– Нет. Мне нужно побыть одной. Уходи.
– Ладно, как хочешь.
Дик развернулся, вышел, и точно так же, тихо закрыл за собой дверь. Ан еще какое-то время стояла посередине зала, совершенно пустая, совершенно потерянная. Она думала, что у нее будет больше времени, но ошибалась. Кажется, дальше тянуть уже невозможно. Она выпустила сумку из рук, легла на диван, поджала колени к подбородку, уткнулась носом в спинку и тихо заплакала.
С самого начала, как только Виктуар их увидел, он почувствовал себя выбитым из этой жизни сильным пинком. То, что он считал своим, понятным, крепким, как бетонная стена, таковым не оказалось. Он даже не знал, что полагается делать в подобные моменты. Может быть яро настаивать на своих правах, или выразить эмоции, или поговорить, или хоть что-нибудь, но все это пришло в голову уже сильно позже. Там он чувствовал лишь пустоту, сосущую, везде проникающую, голую. Уже позже, когда добрался до дома, когда много часов просидел у окна, бездумно пялясь на небо, он почувствовал злость, сначала медленно проклевывающуюся, а потом все больше превращающуюся в ярость. Он злился на самого себя. Нет, не на Ан, не на то, что между ними было, не на то, что он увидел, а только на себя. По той простой причине, что он сам попал в ловушку собственных иллюзий, вообразив желаемое правдой. Но теперь он понимал, что все было совсем не так. Они ни разу не обсуждали кем являются друг для друга, не произносили клятв, даже не задавали вопросов, на которые можно было бы ответить ДА или НЕТ. Он ни разу не спрашивал у Ан, кто он для нее. Может быть, несколько раз хотел, но так и не стал, а потом погрузился в собственное ощущение правдивости происходящего, и даже не сомневался, что так оно и есть. Но ведь по факту… По факту, они просто проводили вместе время, замечательное время. Так кем же они были? Друзьями, знакомыми, незнакомцами? Ни обещаний, ни слов любви, ни планов на будущее. Может быть Ан ждала этого от него? Может быть хотела, чтобы он хоть раз из амебы, витающей в облаках, превратился в человека, за которым можно было бы пойти? А может быть, она ничего не ждала вовсе, и ее устраивало абсолютно все, как оно и было, и только он сам настроил воздушных замков, которые так быстро лопнули, в один миг.
Виктуар думал еще до поздней ночи. Что ему стоит делать теперь? Сначала он хотел написать длинное сообщение, в котором бы изложил все свои мысли, все, что он сейчас думает и чувствует. Кем он считал их, чего хотел, почему молчал, и почему ушел, и почему пишет, и что хочет в будущем. А может быть лучше не сообщение, а письмо, написать от руки, придавая важности каждому слову. Он так не хотел ее потерять… Он даже начал писать несколько первых строчек, которые начинались со слов:
– Дорогая Аннет. Я никогда не говорил тебе этих слов, я не знаю почему не говорил. Может боялся, а может думал, что ты и так все знаешь, но скажу их тебе хотя бы сейчас. Я люблю тебя.
Но после того, как он написал эти строчки, посмотрел на них еще раз, и скомкал листок, швырнув его в стену. Нет, он не будет писать письмо. А что, если его любовь для Ан совершенно некстати? Что если она вообще не этого от него хотела, и он только загонит себя в еще большую яму? Может быть, намного лучше просто вернуться к тому, что было, и может быть, постепенно, шаг за шагом, у него получится стать для нее кем-то особенным, и она сама первая скажет эти слова, что будут значить, у него все получилось. Он подумал, что будет просто рядом, как и раньше, приходить к ней, вместе проводить время. И может быть… Может быть…
Но ничего не будет как раньше, точно не будет. Еще немного подумав, он понял, что это еще один воздушный замок, который он себе так отчаянно воображает. За какую-то минуту уже изменилось все, и как бы он ни старался, этого не вернуть. То, что было уже было, и теперь будет только что-то совсем другое. Нет, он не будет больше приходить, искать с ней встречи, писать или звонить, не будет. Он будет просто ждать того, что решит она, а она должна что-то решить, точно должна. После такого она точно свяжется с ним, и сама скажет чего хочет, а он просто примет все, что она захочет сказать.
С этими мыслями он лег поздно ночью, еле уснул, а наутро проснулся совершенно разбитый и невыспавшийся. Ему снились дурные сны, которые теперь и не вспомнить. Но прошел день, а потом еще один, и еще два. За ними неделя и целый месяц, а девушка так и не объявилась. Ни звонка, ни сообщения, как будто ее никогда и не было в его жизни. Виктуар уже стал сомневаться, а правда была ли? Только прошлые переписки давали понять, что все это действительно было, не привиделось, не приснилось. Так почему же она молчит? Его терпения хватило только на этот месяц, и он не выдержал, взял телефон, и набрал нужный номер. С замиранием сердца слушал гудки, нервно постукивая костяшками пальцев по столу, но на том конце ему никто не ответил. На следующий день он позвонил еще раз, с тем же результатом. Написал сообщение, а потом еще одно. Он надеялся, что они хотя бы смогут поговорить, хотя бы попрощаться, он был уже готов даже попрощаться, но само молчание выбивало его из равновесия еще сильнее, чем прошлое осознание того, что как раньше уже никогда не будет. Можно было снова прийти к ней на работу, подождать, встретиться, но Виктуар думал, что раз уж она не берет хотя бы трубку, то видеть его точно не хочет. Только спустя еще три дня он наконец-то получил от нее сообщение: «Давай поговорим. Приходи ко мне.» Когда парень увидел экран, когда прочитал буквы, он забыл обо всем на свете. О своей злости и размышлениях, о молчании, и ожиданиях. Он просто вскочил, накинул куртку и вылетел на встречу.
Весь этот месяц Ан провела отшельником. Изредка появляясь в зале, чтобы провести очередную лекцию, сразу же спеша домой. Из дома она, за исключением первого случая, больше не выходила. Она пыталась думать, но думать у нее не получалось. Пыталась прийти в норму, и это не получалось тоже. Она игнорировала сообщения от Дика, или отвечала на них очень скупо, игнорировала сообщения и звонки от подруги. Не сказать, что она решила просто ничего не делать, и подождать, пока все не решится само собой, нет. Она все ждала и ждала момента, когда ей в голову придет готовый четкий ответ, разложенный по полочкам. Понятный, ясный, простой, реальный. Но ответа все не было, сколько она себя не спрашивала. Иногда она думала, что поступает как последняя сволочь, даже не разговаривая с теми, с кем надо было бы поговорить. Иногда она, напротив, считала себя царственной особой, до которой они сами должны были снизойти и принести ей ответы на блюдечке. Но всегда ощущала себя маленькой девочкой, которую зачем-то бросили в этот большой мир, и не дали никакого руководства. Весь этот месяц она пребывала в каком-то тумане, из которого никак не могла выбраться. И только звонки и сообщения Виктуара, наконец-то отрезвили ее, больше тянуть было просто невозможно. И спустя еще несколько дней, она наконец-то приняла решение.
Виктуар прибежал в зал запыхавшийся, раскрасневшийся, забежал, и как-то неловко вмиг остановился прямо по центру. Так, словно спешил сюда, боясь, что она исчезнет, а теперь не знает, что делать. Ан смотрела на него, на этого мальчишку, он выглядел как студент, который опоздал на пару к строгому преподавателю. Разгоряченный и виноватый, вот-вот скажет «извините, можно войти», и чуть кланяясь протиснется на задний ряд. Ей хотелось поцеловать этого мальчишку, жарко и пылко, и стать точно такой же студенткой. Хихикать за партами, прятаться за углом, чтобы найти желанные губы под едкие комментарии окружающих, отогревать горячими стаканчиками кофе замерзшие пальцы на морозе, и быть просто счастливой, и ни о чем не думать. Ей правда хотелось, но для нее все это было уже десять лет назад. И как бы сильно она ни желала сейчас подойти к этому мальчишке и упасть в его объятья, она не сделала этого, а только тяжело вздохнула.
– Привет. – После долгой паузы сказала она. – Ты на меня злишься?
– Нет, не злюсь.
– А почему молчал так долго?
– Потому, то ты молчала так долго.
– Не важно… Я думала все это время.
– Я тоже думал.
– И к чему пришел?
– К тебе пришел, как видишь.
– Вижу.
Ан уронила голову на руки, ее черные волосы волнистым водопадом касались стола. Она вздохнула, и прямо так, из-под завесы, как будто это было проще и легче, продолжила.
– Знаешь, я ведь правда влюбилась в тебя. Сильно влюбилась.
– Но?
– Прости. Прости…
Она подняла голову и Виктуар увидел слезы. Он хотел бы подойти, обнять, сказать, что все будет хорошо, чтобы она не плакала, чтобы… Но не смог. Он не имел такого права, или никогда, или теперь.
– За что ты извиняешься?
– За то, что я сейчас скажу. Давай больше не видеться никогда. Так… Так будет лучше, для всех.
– Ты уверена, что для всех?
– Да, со временем ты поймешь.
– Со временем… Вот как.
– Да.
– Хорошо. Как скажешь, моя королева.
Зачем он добавил это обращение, он сам не знал. Просто вырвалось, может из-за горечи, может из-за собственных ощущений, что так оно и было. После этих слов он только кивнул, и вышел из зала, точно так же, тихо закрыв за собой дверь, как месяц назад. Ан еще долго смотрела на эту чертову закрытую дверь, даже не пытаясь сдержать слез. Так будет лучше, точно будет лучше. С одной стороны ей было невероятно тошно от того, что она сама сделала, с другой стороны, ей было невероятно легко от того, что наконец-то приняла решение, может быть самое трудное решение в ее жизни.
Спустя еще неделю, уже в более-менее нормальном и привычном состоянии себя, Ан лежит на диване в кабинете подруги, и устало пялится в потолок. Диван большой кожаный, наверняка на нем многие клиенты пролили слез, которых хватит заполнить несколько морей. Впрочем, она сама не исключение, сколько раз сама лично рыдала здесь навзрыд. Здесь, в этом кабинете Ан нравилось все. И обстановка в теплых коричневых тонах, и полумрак, и письменный стол, на котором всегда лежали какие-то папки, но за которым никогда никто не сидел. И шкафы с книгами, и кресло, на котором Лита всегда разваливалась по-хозяйски, но все-таки профессионально. Да, здесь каждый метр был таким уютным и таким приятным, что хотелось остаться в той комнате навсегда.
– Так, значит, ты все-таки уезжаешь? – Лита повторила свой вопрос, вырывая Ан из размышлений.
– Да, уезжаю. Я решила, что так будет лучше. Меня уже давно зовут в эту компанию поработать в штате, а я все отказывала. Когда как не сейчас?
– И надолго?
– На два года.
– Не страшно? Все-таки другая страна, другая обстановка.
– Нет, это как раз то, что мне сейчас надо. Я так устала от этого города, от себя в этом городе, мне это нужно, понимаешь?
– Понимаю. Единственное, чего я понять не могу, так это за что ты так с Диком.
– Ты же знаешь, мы ни о чем с ним не договаривались.
– Да, знаю. И все-таки… Я сейчас тебе скажу кое-что не как психолог, а как подруга. Подруга вас обоих.
– Я вся внимание. – Ан повернулась, и села на диване, скрестив ноги.
– Я тебя за это не прощу. За него не прощу. То, что у вас было последние несколько месяцев, так не было никогда. Ты позволила ему почувствовать надежду, а потом грубо отправила в нокаут. И не говори мне, что вы там ни о чем не договаривались, и все вот это дерьмо. Нет, ты сама знаешь, что это не правда. Ты знала к чему все идет, и позволила всему этому произойти. А он сейчас чувствует себя не лучше выброшенных на помойку старых штанов. И это ты сделала. Нужно было либо не начинать всю эту кашу, либо остаться с ним. Ты дура, Ан.
Аннет смотрит. На то, как говорит подруга, на выражение ее лица, следит за интонациями в голосе, падает в ад. И только одна смутная мысль не дает ей покоя.
– Подожди, так ты все еще…
– Люблю его? Да.
– У тебя же муж, ребенок.
– И что? Мужа я тоже люблю, но как-то иначе.
– Все это время?
– Все это время… Знаешь из-за чего мы тогда расстались? Из-за тебя.
У Ан поднимаются брови, от удивления, от смущения, и непонятной злости. Она не знает почему так себя чувствует, и не знает как теперь с этим быть. Может, просто быть.
– Из-за меня? – Повторяет она тихим шепотом.
– Да. – Лита вздыхает, поправляет челку, протирает пальцами глаза и вздыхает еще раз. – Когда мы с тобой познакомились, мы с ним уже встречались. Уже сильно позже, почти перед расставанием, он признался, что безумно в тебя влюбился, и ничего не может с этим сделать. Ну а для тебя он всегда оставался неким соседский парнем, таким, что был просто под боком. Я решила во все это просто не лезть. Он так просил прощения тогда… Говорил, что не может больше врать, и быть со мной просто потому, что мы уже вместе. Ну мы и расстались.
– Вау… Почему мне не сказали?
– А это что-то бы изменило? Ты себя то помнишь в то время?
– Помню.
– Ну и чего спрашиваешь тогда. Даже сейчас, вот, знаешь, и что? Неужели побежишь к нему?
– Нет…
– Я так и знала. Скажи мне только одну вещь. Почему?
– Я… Я боюсь, что сделаю ему больно.
– Ты уже сделала, дура.
– Да, но… Я как представила, что вот, мы вместе. И что какое-то время все точно будет хорошо, а потом скорее всего не будет. Ты ведь меня знаешь, знаешь…. Я не умею надолго, и мне стало страшно. Что я скажу ему тогда? Как он будет смотреть на меня? Я окончательно его разобью, и себя тоже. И я не смогла даже начать. Лучше сейчас, чем позже, когда станет совсем больно.
– Значит, ты не дала себе и ему даже шанса…
– Нет, так буде лучше. Если все зайдет еще дальше, я не смогу ему больше смотреть в глаза.
– А сейчас можешь?
– Пока что нет. Но я уверена, что однажды все встанет на свои места.
– Однажды… Возможно. Ну а этот парень, Виктуар, почему?
– Я давно его переросла, и не смогу нянчится с ним. Он такой еще ребенок. К тому же, я устала вечно ждать, когда он примет хоть какое-то решение. У меня ощущение, что я все время указываю ему как надо. И то, что он вообще ничего не сделал после того, как нас увидел, стало последней каплей. Ну хоть что-то!!!
Ан закатила глаза и стукнула кулаком по дивану. Хотела бы она, как бы хотела, чтобы он и правда сделал хоть что-то. Нет, она не будет всю жизнь говорить кому-то каждый шаг.
– Понимаю. Но за Дика я тебя все равно тебя никогда не прощу. Это было мерзко.
– Не прощай меня, правда, не прощай. Я заслужила.
– Ладно, заблудшая душа, иди сюда. – Лита встала, села рядом на диван, обняла, потрепала по волосам и поцеловала в макушку. – Ну что, все вещи собрала?
– Угу.
Ан наклонила голову ей на плечо, вздохнула и первые за долгое, долгое время наконец-то расслабилась.
Спустя два года.
Аннет. Многие вспоминают это имя, произносят его шепотом, или криком, с нежностью в глазах, со злостью, с любовью или обожанием, с печалью. Многие, кто был знаком с обладательницей этого имени, не могут ее не вспоминать. Она словно ураган, проносится мимо, срывая шляпы, заливая засушливую почву ливнем. Она словно яркое солнце, просочившееся сквозь тучи в непогоду. Она цепкий морозец, пробирающий до самой души, переворачивающий эту самую душу наизнанку, а потом исчезающий так же быстро, как кубик льда в стакане коктейля летом. И только думаешь, что поймешь ее, узнаешь ее, как вдруг оказывается, что никогда не знал и не понимал.
Аннет отстукивает каблуками ботинок четкий ритм, ее шаги четкие, сквозь тротуарные плитки, на каждую четвертую. Ее фиолетовые брюки похожи на спелую сливу, переливаются светом и тенью, создаваемыми метанием распахнутого оранжевого пальто. На плечах то покоятся, то развиваются черные локоны, а прищуренные глаза скрываются за темными очками. Уже осень, снова осень, мир еще выдает деньки яркого солнца. Такого, как сегодня, когда хочется наслаждаться прогулкой, щеголять по набережной и ловить на себе заинтересованные взгляды прохожих.
Недавно она вернулась из своей длительной командировки, и не удержалась от того, чтобы пройтись и насладиться знакомыми видами. Снова почувствовать себя в этом городе, среди этих улиц, которые навеивают множество воспоминаний. Ее просили, буквально умоляли остаться, но Ан был непреклонна, и решила все равно вернуться в места, к которым ее почему-то отчаянно тянуло. Как давно было все то, что здесь было. И теперь она, совершенна другая, идет по этому городу, который никак не изменился. Было в этом ощущении нечто особенное, магическое. Сколько жизней видит и вмещает в себя этот город? Сколько видел раньше, и сколько увидит еще. Мимолетных встреч, случайных знакомств, расставаний, долгих и коротких историй, которые просто живут в нем. И она одна из таких историй, просто одна из многих историй, которые видит этот город, и оставит в себе навсегда.
Девушка замерла у перил, смотрит на воду, отпивает из стаканчика подстывший кофе, и думает, как же хорошо, что она решила вернуться. Здесь просто хорошо. Вдруг из размышлений ее вырывает до боли знакомый голос, как будто бы уже из прошлой жизни.
– Ан?
Она поворачивается, пытаясь отыскать источник голоса, и замечает справа от себя знакомого и незнакомого мужчину. Он был высоким, светловолосым, и солнце играло на его вьющейся короткой челке, с густой опрятной бородой, легкой грустью в голубых глазах, и можно сказать идеальным, выточенным телом. Он был так знаком, до боли знаком, но она никак не могла понять откуда.
– Точно, Ан! Это правда ты. Я знал, что я не мог ошибиться. Я слышал ты уехала, неужели вернулась?
Девушка приподняла брови от величайшего удивления, которое могла себе позволить в подобной ситуации. Сомнений быть не могло. Она точно помнит этот голос, и эти глубокие глаза, и светлые волны волос, что стали теперь намного короче. Она помнит все это и не может поверить, что за каких-то два года тот человек, которого она знала когда-то так сильно мог измениться. Где та робость и нерешительность, с которой он встречал ее тогда, каждый раз? Где гладкое, нежное лицо, которое она трогала подушечками пальцев и губами? Где долговязое тело, которое было похоже на вытянутый рисунок школьника? Нет, нет… На нее смотрел взрослый сильный мужчина, улыбающийся, обворожительный. И Ан поняла, что это слишком опасно. Прямо сейчас, в этот самый момент, с вдруг нахлынувшими воспоминаниями, и картинкой перед глазами, она была готова поклясться, что падает ниже самой земли. Ей стало трудно стоять на ногах, а дышать еще труднее. Она думала, что уже давно все забыла, но как же сильно она ошибалась.
– Виктуар? – Наконец-то сказала девушка, взяв всю свою волю в кулак, а еще схватившись за перила.
– Ну наконец-то. Да, это я, угадала. Что, неужели так сильно изменился?
– Сильно.
– А ты совсем нет. Я запомнил тебя именно такой. Точь-в-точь, прямо как сейчас.
– А это комплимент для дамы.
– Конечно. Ты очаровательна, Ан. Что тогда, что сейчас. Ты всегда очаровательна.
– Ты и правда сильно изменился.
– Сочту это за комплимент.
– Это он и был.
– Я рад. Не хочешь пройтись немного? Если ты, конечно, не занята. Но судя по тому, что ты тут стояла и смотрела вдаль, отчего я, надеюсь, тебя не отвлек, тебе больше нечем заняться.
«Ухты.» Только и подумала Ан. Она не могла в это поверить. Тот, кем она знала его тогда, точно не был таким. Как легко и свободно и просто он все это говорит, словно так всегда и было.
– Да, давай пройдемся, я никуда не спешу. А у тебя, видимо, тоже дел нет?
Они начали медленно идти в одну сторону, навстречу солнцу и ветру. Виктуар слегка щурился, а вот Ан была благодарна себе за то, что не забыла очки.
– У меня есть еще где-то около часа. Сегодня такой замечательный теплый денек, мы с женой решили прогуляться, вот я и иду забирать ее с работы, но решил выйти пораньше, чтобы немного пройтись самому. И встретил тебя.
– Ты женился! Да ладно. – В этот момент Ан не могла не отметить, что почему-то стала крайне разочарованной, но тут же прогнала от себя эти мысли и ощущения. К чему уже пытаться что-то поменять, если все закончилось еще тогда.
– Да, женился. Где-то год назад. Я никогда не запоминал нормально даты. – Он улыбнулся и хмыкнул. – К счастью, моя жена относится к этому с пониманием и просто предупреждает меня о чем-то за пару дней.
– Это здорово. Поздравляю, правда, поздравляю!
Она повернулась к нему и неловко протянула руку, не понимая сама зачем, на что он улыбнулся еще раз, протянул свою в ответ и пожал.
– Спасибо. А у тебя как? Все еще с тем парнем?
– С Диком? Нет, мы еще тогда расстались. Ну, собственно, мы и не встречались, так что просто остались друзьями. Правда, я не видела его уже очень давно, но скоро встретимся.
– Почему не с ним? Мне тогда казалось, что…
– Нет. Не из-за него я с тобой попрощалась. Но знаешь, сейчас я бы не сказала тебе «нет».
– А из-за чего же тогда?
– Ты все время ждал, когда я сделаю что-то, и ничего не делал сам. Так бы дошло и до того, что я сама сделала бы тебе предложение.
– А ведь знаешь, тогда, когда я увидел вас. Я хотел написать тебе письмо. О том, что люблю тебя, объясниться, и много чего хотел написать. Но так и не написал. Сейчас я понимаю почему ты тогда так поступила. Правда, понимаю. Сейчас я бы его тебе написал. Или даже нет, не написал, а пришел бы, сам принес бы цветы, взял бы тебя за руку, врезал тому парню, сказал, что ты моя.
