Трилата Нижеги
Начало новой истории. Том 1
Но это всё было тогда, а теперь он сидел за столом один, совершенно один. Теперь он был бы рад даже компании брата. Но и его не было. А Ар, единственная родная кровь в этих мирах, смотрела на него как на просто хорошего знакомого. Она всё с тем же интересом выслушивала любые мысли, но не помнила в нём брата.
Корэр залез на стул с ногами. Он был один. Мать не будет ругать его, за неподобающее поведение. Её нет. А лучше бы ругала. Ведь это же настоящее счастье, когда есть кто-то, кто хочет, чтобы ты поступал правильно.
Вошёл Гэо, поставив поднос с тарелкой чего-то не очень аппетитного, он схватил господина за запястье.
Корэр, опустил взгляд себе на грудь, и только теперь заметил, что разодрал недавно заращённую рану до крови.
– Господин, держите себя в руках. И опустите ноги на пол.
Корэр отстранился, пробурчал в ответ:
– К чему всё это? Некому меня больше поучать. Вы с Советником мне не указ. Никто мне не указ. Как хочу, так и поступаю. Уходи. Оставь меня! Это приказ!
Гэо положив перед ним ложку, ушёл, ничего не сказав.
Ход синий: Глава 32: Из мира в мир
Эктори какое-то время без остановки скакала из мира в мир, пользуясь терминалами. Ей показалось, что прошло около акь, но точно сказать она не смогла бы. Но слишком скоро ей всё это наскучило. Пути были проведены в более-менее цивилизованные селения. А жажда приключений требовала убираться подальше от всей этой культуры, от мест, где в ней могут узнать дочь Империи
Скользнув в подворотню, она, сосредоточившись, обратилась к силам миров, открыла портал, заскочила в него.
Выскочила ария в светлом солнечном лесу, тут же плюхнувшись на подстилку из мха, растянулась. Немного повалявшись, скинула ботинки, стащила чулки, соскочив с огромного заросшего мхом камня, пошла босыми ногами по мягкой траве. Опавшие веточки больно кололи ноги, но это можно было потерпеть.
Убрав снятые вещи в поясную сумку, Эктори побежала вниз по пригорку, к журчавшему в балочке ручейку, перепрыгивая через торчавшие извивающиеся корни. Споткнувшись, полетела кубарем вниз. Распласталась на ковре прошлогодней листвы, тяжело дыша. Подняла взгляд к небу, закрытому густой листвой, сощурилась от лучика солнца, попавшего в глаза.
Сайма нависнув над ней, поинтересовалась недовольно:
– Дурачишься?
– Да. Почему бы и нет?
– Работать нужно, – укоризненно прошипела змея.
– Зачем? Для чего? Я буду странствовать. Повидаю все, даже самые отдалённые уголки миров, – беззаботно заявила Эктори.
– Чтобы жить, нужны деньги. Или ты собираешься спать под камнями, в пещерах? И питаться ягодами да зверушками, каких поймаешь?
– Зато приключения!
Эктори неспешно поднялась, огляделась. Птицы, спугнутые её шумным падением, осмелев, стали возвращаться на свои ветки, но снова начинать петь не спешили. Одна особо смелая летунья приблизилась больше остальных, посидев на ветке, спорхнула на землю, принялась скакать, противно треща. Сайма скользнула в траву, слегка изменив оттенок, сливаясь с зеленью. Эктори попыталась закричать, спугнуть, но было слишком поздно. Змея, туго обвив птичку, придушила её, впрыснула яд. Таща в зубах неживое тело, Сайма подползла к Эктори, сложив перед ней добычу, проговорила:
– Без денег это твоя еда на ближайший сезон. Вот они, твои приключения, угощайся.
Эктори всхлипнула, закрыв лицо руками.
– Да ты не отворачивайся. Я же не заставляю есть сырую, мы её ощипаем, пожарим.
– Так нельзя. Она же ни в чём не виновата! Невинных убивать нельзя! – запротестовала ария.
– Она жуков ест. Или тебе жуков не жалко? Мы их спасли, – как показалось Эктори, самодовольно лыбясь, проговорила Сайма.
– То она, а это мы. Мы невинных не убиваем, – Эктори всё продолжала стоять на своём.
Сайма недовольно отвернулась, поняв, что доказывать что-либо бесполезно, принялась есть, прямо с перьями.
Эктори села к змее спиной, осмотрела себя: рубашка оказалась порвана на локте, кровь, пропитавшая обрывки ткани, уже начала запекаться. Шаровары почти не пострадали, они оказались сделаны из плотной прочной ткани, только испачкались сильно. Зато на скуле из-под немного стёсанной кожи виднелся золотой каркас, кровь стекала по подбородку.
Умывшись в прозрачном горном ручейке, ария обернулась к Сайме, уже заканчивавшей со своей жертвой, поинтересовалась:
– А как ты мясо откусываешь?
– Давно я тебя не кусала, забыла уже совсем: я змий, а не змея или что-то переходное между этими видами… Зубы у меня есть вполне подходящие.
Эктори, дождавшись, пока Сайма доест, окрутила её вокруг шеи, помчалась вниз по ручью. Несколько раз она поскользнулась на мокрых камнях, но сумела удержать равновесие. Острые сколы осадочных пород царапали ступни, но после всего пережитого. За то время, что она помнила, это вовсе не было серьёзной проблемой. Ария остановилась, оглядев слоёный берег, очень похожий на змииную кожу с находящими друг на друга чёрными чешуйками. Взяла камушек, провела по запястью, но он оказался слишком хрупким, чтобы порезать, и от нажима переломился.
Выскочив на просвет между деревьев, она увидела довольно широкую реку, небольшой городок на острове посередине, с несколькими корабликами у пристаньки. Эктори оглядела селение и чем-то оно ей сильно не понравилось. То ли дело было в том, что за островком были болотные топи, что казалось неестественным, то ли в храме пяти богов, стоявшем на возвышении, почти в центре городка…
Эктори скрылась за кронами деревьев, пробежала ещё немного, чтобы из городка её точно уже не увидели, выскочила в другой мир, открыв заклинанием портал.
Новая реальность встретила Эктори порывом холодного ветра ударившим в лицо.
Наступал холодный сезон. Фиолетовая трава начала жухнуть, терять цвет, синеть. Зелёное небо затянули зеркальные озёра, сливаясь вместе, они становились морями. Деревья, собираясь стайками, улетали в тёплые края. Полосатые холмы, кучковавшиеся перед окончательным похолоданием, гулом и грохотом отгоняли холмы в кружочек.
Эктори немного побродила по каменным рекам. В этом мире ей понравилось, но мелкие льдинки кусали босые ноги, поэтому ария, опять открыв портал, отправилась в более тёплый мирок.
***
Как бы сильно силы миров её ни любили, на этот раз они ясно дали понять: больше рвать реальность таким образом ей нельзя, иначе она рискует застрять где-нибудь между мирами.
Поэтому Эктори, обувшись и сменив изорванную рубашку, пошла по лесочку пешком. Её вели незримые ориентиры, она не помнила, но точно знала, как отличить друг от друга дороги разных зверей. Не скоро, но ария всё же вышла на проезжий тракт. Ноги от долгой ходьбы сильно болели, она присела у обочины. Только теперь, когда восторг от возможности в пару мгновений о́ка побывать в тринадцатках миров, повидать тринадцатки пейзажей, отошёл на второй план, Эктори додумалась открыть планшет, посмотреть карту, выяснить, где она вообще находится. Неподалёку, всего в пятёрке двсов шагов, оказался небольшой городишко, с парочкой постоялых дворов. Там ария и решила переночевать, выспаться, наконец, и чем-нибудь перекусить. Информации о планете нашлось совсем немного, потому Эктори решила, что её и правда занесло в какое-то захолустье. И ни один из приведённых в описании языков оказался ей не знаком…
Передохнув, Эктори убрала планшет, заставила Сайму уменьшиться, чтобы весила не так много, отправилась в путь.
Городок был окружён частоколом, а воротца больше смахивали на широкую калитку.
У ворот её остановил единственный, уже заскучавший стражник, спросил что-то на незнакомом языке. Эктори немного растерялась, хотела уже развернуться и уйти в лес, отыскать там какую-нибудь арочку и вернутся к цивилизации, но решила не сдаваться – затеяла приключения, значит, будут приключения. Ответила на имперском:
– Странник я, переночевать бы.
Стражник, немного не понимающе, оглядел Эктори, от чего-то ей захотелось провалиться под землю от необъяснимого стыда.
– Империя из? – спросил стражник.
Эктори кивнула, попыталась объясниться примитивными жестами: указала на себя, на дорогу, по которой пришла, пальцами показала что, шла, указала на запылившиеся ботинки, наклонила голову, положила под щёку ладони, прикрыла глаза, показывая, что хочет поспать.
Стражник кивнул, подозвал оборванного мальчишку, указал ему на Эктори, что-то сказал, тот взял её за руку, повёл в городок к одному из постоялых дворов, а когда они остановились перед дверью, подставил ладошку, ожидая, что в неё положат монетку. Но Эктори не поняла, чего он от неё хотел, поэтому махнула рукой зайти вместе с ней.
Посетителей было совсем немного, а если не считать двух одиноко спящих пьянчуг – не было вовсе. За стойкой, потирая её тряпкой, стоял невысокий, плотного сложения мужчина, с бородой и усами. Эктори он сразу не понравился, особенно из-за глаз, таких чёрных, что и не понятно, где заканчивается зрачок и начинается радужка, – на неё словно сама тьма пялилась через эти круглые дырочки. Эктори опять захотелось развернуться и бежать, но было уже поздно, хозяин что-то спросил у неё.
Вместо Эктори ответил мальчишка, он объяснил, что к чему, и трактирщик заговорил на имперском, но таком ужасном, что проще было бы разобраться по жестам.
Сложно, слишком сложно… Раньше было проще… Она точно путешествовала и раньше, но одна никогда. Раньше всеми делами занимались Экор или отец – смотря с кем приходилось странствовать. Раньше, как она сумела вспомнить, если приходилось остановиться на ночь, всегда находился дом, тёплый, светлый и тихий. Тогда от неё только требовалось любоваться пейзажами и наслаждаться дорогой. Раньше, если ноги уставали, её могли понести на руках.
Немного подумав, она начала говорить по несколько фраз на всех языках, какие только знала.
Трактирщик остановил её, заговорил на языке, который она, наконец, смогла понять.
Знакомые слова разбудили запрятанные воспоминания. Давно, когда она была совсем ещё маленькой непослушной девчонкой, они с Корэром для развлечения, открыв в случайном месте справочник языков и народов, на спор учили по словарю и, если удавалось отыскать, по какой-нибудь книге по одному случайному языку. И теперь Судьба оказалась к ней благосклонна, ничего не происходит случайно.
Немного подумав, как бы правильно перевести, она попросила комнату на ночь и поесть.
– Пятьдесят, – ответил трактирщик.
Эктори немного опешила, уточнила:
– Пятьдесят чего? Можно в имперских?
– Шесть сотых.
Порывшись в карманах, Эктори отыскала остатки от девса за платье – жалкие три тринадцатка имперских.
Заплатив, ария села за столик, ожидая, когда принесут еды, на неё и мальчишку-провожатого.
Служаночка поставила перед Эктори тарелку с четырьмя задними лапами жареной зверюшки и пару кружек с компотом.
Свой ужин или ещё обед арии было жалко, но есть хотелось сильнее, и, попросив прощения у невинно убиенного или убиенных, Эктори вгрызлась в мягкое, покрытое хрустящей корочкой мясо. Жирный сок потёк по рукам, брызнул на штаны и изящную блузку. Тяжело вздохнув, она попросила полотенце, вытерлась, разложила его на коленях, продолжила более аккуратно.
Мальчишка-проводник голодным взглядом косился на неё, и только тут она поняла, что оборванец наверняка языка не знает, и понятия не имеет, что еда предназначена и ему.
Эктори приглашающе кивнула парнишке, он подошёл немного застенчиво, но есть принялся с аппетитом.
Дождавшись, пока Эктори покончит с первой лапкой, Сайма шепнула ей на ухо:
– А меня покормить?
Эктори сняла успевшую увеличиться змею с плеча, ответила на имперском, что только что уже успела перекусить, на что услышала возмущения:
– Так она же сырая была. Это не считается.
– Она была больше, чем вся наша с мальчонкой трапеза вместе взятая, – в таком же капризном духе произнесла Эктори.
Сайма прошипела с укором:
– Ну, я предлагала поделиться.
Эктори, поняв, что возразить ей нечем, отщипнула змее кусок мяса, та заглотнула его, чуть не откусив пальцы, свернулась в кольцо, поглядывая сквозь прозрачные веки на происходящее вокруг.
Мальчишка спешил доесть и поскорее убраться.
Трактирщик, заинтересовавшийся необычной посетительницей, прекратил натирать стойку, подсел к Эктори, поинтересовался:
– Отчего столь юная леди путешествует в одиночестве?
– От жизни хорошей, – усмехнулась Эктори.
Начался пустой бессмысленный разговор, Эктори хотела рассказать многое: об учёбе, о том, что ей больше по нраву странствия, чем изучение истории знатных домов и правил поведения в высших кругах, о тяжести ответственности самостоятельной жизни. Рассказать, не беспокоясь о том, что могут неправильно понять или посчитают чудачкой. Пусть так, вряд ли она ещё раз забредёт на эти окраины миров, и значит не важно, что будут думать те, с кем она встречается первый и, вероятно, последний раз. Но она не рассказала. Отчего-то ей стало стыдно своих мелких проблем. Разве беда, что нужно думать о многом, нельзя просто пойти куда глаза глядят? Подумаешь, избалованной аристократке захотелось раздольной жизни. Перед ней сидел мальчишка, возможно, не имевший ни крова над головой, ни денег на завтрашний день, ни даже сменной одежды. И так ей стало жалко этого оборванца, что она полезла в карман за монетами, которых у неё оставалось ещё достаточно для продолжения странствий по окраинам, где цены куда ниже. Но Сайма, цапнув за палец, остановила её, сказала на первом языке, так, чтобы точно никто их не понял:
– Если ему нужны деньги, пусть идёт работает, что он и делает. Пойми ты, все мы оказываемся именно в том положении, которое заслужили в этой и предыдущей жизнях, Судьба не ошибается. И ты, лишившаяся памяти и дома, могла точно также пойти попрошайничать, работать мальчиком на побегушках, но ты пошла в Академию, хотя ты знала, что если тебя отчислят, сумму придётся выплатить немалую.
– Знала бы – девс раз подумала бы… – перебила Эктори.
Сайма продолжила, сделав вид, что не заметила этих слов:
– Да, арии любимы Судьбой, но лишь потому, что вы работаете, никогда не сдаётесь, оказавшись в трудностях по самые уши, изворачиваетесь сами и находите, как извернуть всё в свою пользу.
– Да, я заработала, – ответила Эктори также на Первом, – и смогу заработать ещё. Как пришли, так и уйдут.
– Что ж ты за дура такая? Я не учу тебя жадности, я учу тебя уму разуму. Сначала думаешь о себе, потом о других.
Эктори кивнула и разумом понимая, что такое даже было правильно, но не в силах избавиться от какого-то мерзкого чувства.
Доев и запив всё компотом из кружки под пиво, она оставила мальчишку, что показал ей дорогу до трактира, сидящим за столом, и неспешно, прихватив Сайму, поднялась по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, зайдя в снятую комнатушку. Внимательно осмотревшись, выглянула в окно: в случае опасности выпрыгнуть через него не составит труда – Хафэр и из более высокого здания прыгал – вот только и залезть через окно будет несложно, особенно если силы миров хоть немного согласятся подчиниться. Заглянула под кровать, изучила табуретку со стоящим на ней ведром для воды. Вытряхнула от пыли подушки, разложенные по полу. Пододвинула низкий столик ближе к окну, чтобы падал естественный свет, потом передумала, вернула обратно в центр комнаты, а окно закрыла на ставни. В комнате воцарился мрак. Эктори подперла табуреткой дверь так, чтобы уж точно никто не вошёл, плюхнулась на кровать, рассчитывая поспать. Провалялась она недолго: что-то постоянно кололо в бок, комки в подушке не давали удобно уложить голову, запах, поднимавшийся от кухни, чувствовался особенно ярко и невыносимо раздражал, а с улицы доносился гомон бодрствующего городка – день подходил только к середине.
Ход синий: Глава 33: Послание из прошлого
Эктори на ощупь отыскала в поясном мешочке камушек, начинающий излучать яркий белый свет, если воздействовать на него Седьмым элементом и прекращающий – если Шестым. Она зажгла импровизированный фонарик. Пусть на столе и стояла лучина, но горела бы веточка тускло, а ещё от неё бы шли противный дым и въедливая копоть. А открывать окно Эктори не хотела потому, что опасалась, что кто-нибудь может подглядывать. Хотя она осознавала, что даже запертая комната являлась не самым лучшим убежищем для сокрытия тайн, мало ли кто прятался в тени, а прятаться действительно могли, она этого не помнила, но точно знала. Однако с закрытыми ставнями ей было спокойнее делать то, что уже давно запланировала, но всё не было подходящего времени.
Эктори выложила из поясной сумочки ночную рубаху, прихваченную вместе с другим шмотом, вытащила из кармашка зуб. Осмотрев его в очередной раз, не нашла ничего нового… Она собиралась убрать его обратно, но неожиданно клык рассыпался на ладони золотым песком, испарился, словно впитавшись в кожу.
Эктори какое-то время просидела, недоумённо глядя на свою руку, осознав, что как бы она ни пыталась, понять произошедшее не выйдет, достала медальон, вытащила из-за пазухи кинжал, обнажила лезвие – просто на всякий случай.
И тут она с разочарованием осознана, что не имеет ни малейшего представления, как что-либо достать из медальона… В сумку можно залезть рукой, хоть по самое плечо, и спокойно найти на ощупь то, что ей нужно, с медальоном так не работало. Когда она доставала из него форму, нужно было всё чётко представить, поднести руку, и нужные вещи сами «пришли» в неё. Лезть внутрь самой и проверять очень не хотелось, не помнила она, чтобы вещи, которые в него складывали, оставались наполовину снаружи… Их словно бы затягивало. А если и её так же затянет? А если из таких хранилищ ничего не вываливается, то, может, и выбраться не получится? А какого вообще размера медальон был изнутри?
Неожиданно её взгляд упал на Сайму, поглядывавшую на неё золотым глазом.
Змея тут же отползла подальше, ответила, словно прочитав мысли:
– На себе эти твои эксперименты ставить не позволю!
Печально вздохнув, Эктори поднялась с места, принялась кругами ходить по комнате, напрягая память, но в голове было пусто. Она разлеглась на дощатом полу, уставилась в потолок. Лежать так оказалось гораздо удобнее и она заснула.
***
Свет. Она бежала к нему. Бежала от кого-то или к кому-то. Неожиданно её рвануло назад, в прошлое.
Она сидела на каменной крепостной стене, а рядом сидел тот, кому она верила даже больше, чем себе. Он тихо сказал:
– Ты взяла слишком мало вещей.
– Ну, я же знала, что отправляюсь к тебе. Дорога совсем короткая, да и ты обо мне позаботишься. О чём переживать?
Приятный ветерок дул им в лицо, трепал волосы. Тот, с кем Ар говорила, ответил ей ещё тише, заставив вслушиваться в каждое слово:
– Каким бы коротким не планировалось путешествие, оказаться оно может очень длинным. Никогда не знаешь, какую игру затеяла Судьба.
Разговор точно был ещё не окончен, но её вырвало обратно.
Свет. Тёплый и приятный, лившийся из окна. В рабочем кабинете трое: Ар, вечно следующая за ней Сайма и… Как бы она ни пыталась, лицо не удавалось разглядеть – все черты расплывались.
Опять всё тот же вопрос:
– Готова ли ты умереть во спасение Миров живых?
– Да.
– Тогда обещай, обещай… – почему-то для неё последние слова оказались неразличимы.
Но она сказала:
– Обещаю отправиться в Миры Мёртвых, для спасения Миров Живых.
– Обещай…
Дальше всё смешалось, она не слышала, что говорила сама, и что говорили ей. Какие ещё обещания она давала. Что и как должна была сделать.
Тот, кому она обещала, надел на неё медальон, тихо сказав:
– Ты опять взяла слишком мало вещей.
Лёгкий толчок в грудь, и она проснулась, теперь уже окончательно. Так и не узнав, что было дальше.
Эктори перевернулась на бок, попыталась вернуть сон, чувствуя, что в нём, если не все, то хотя бы многие из ответов на её вопросы. Но уснуть не получалось. Холодное чешуйчатое тело скользило, туже сдавливая её шею.
Эктори приоткрыла один глаз, взглянув на душившую её Сайму, выглядевшую особенно зловеще в тусклом, холодно-белом свете, спросила, с поразившем её саму равнодушием:
– И чего это?
Змея явно обрадовалась:
– Вставай, всю жизнь проспишь. Я уже и на кухню сползала, они там меня все жуть как перепугались. А ты всё спишь.
Ария от сообщённого ощутила лишь раздражение, просила более конкретно:
– А душить-то зачем?
– Это чтобы не пропустить, когда проснёшься. Ты, когда дрыхнешь, не дышишь.
Эктори села за стол, теперь она точно представляла, что ей нужно.
Сайма недоверчиво покосилась:
– И откуда знаешь, что доставать?
Эктори лишь отмахнулась, сославшись на сон. Змея, недовольно усмехнувшись, пробурчала:
– Удобно. Не знаешь, что делать, – просто поспи, и ответ на все вопросы придёт.
– Могла бы мне просто всё рассказать! – Эктори, всё больше злившаяся от каждого едкого слова змеи о от того, что приходилось отрывать всю важную информацию в закоулках искорёженной памяти, вместо получения простых ответов у свидетеля её жизни былой, схватила Сайму, сжав двумя пальцами чуть ниже головы так, чтобы та не могла извернуться, укусить, прошипела: – Ты могла бы мне всё сказать! Ты там была! К чему все эти тайны?! К чему эти недосказанности? Могла бы не вести эту дурацкую игру, выдавая информацию по капельке. Не хочешь ничего говорить, но постоянно таскаешься за мной… Помочь?! Поддержать?! Защитить?! Да ты этого ничего не делаешь! Ты мне вообще не нужна!
Она отбросила змею в угол. Та увеличилась, заняла собою почти всю комнату. Огромная пасть, усеянная множеством острых клыков, с которых уже начал стекать яд, нависла над Эктори, заговорила как-то по-особенному, так, что голос звучал где-то в голове:
– Я не даю тебе сдохнуть раньше времени. Я твой проводник в Миры Мёртвых.
Эктори осторожно кивнула, змея, уменьшившись, свернулась кольцом на краю стола.
Немного подрагивающими руками Эктори выложила всё содержимое медальона. Пара свёртков с платьями, красивыми, но не слишком роскошными. Пара – с простой неброской, предназначенной для дальних странствий, но из хорошей дорогой ткани, одеждой, явно мужской, но сшитой по её меркам. Несколько пар обуви: туфли, ботинки и сапоги. Хороший шерстяной плащ с капюшоном, мягкий, теплый, достаточно длинный, чтобы укутаться в него с головой, но и чтобы при ходьбе ни за что не цеплялся, приятного, тёмно-зелёного цвета, сложенный вместе с каким-то балохонистым одеянием, кожаными сапогами, изготовленными по примитивным технологиям окраин, и коричневыми штанами, которые явно были ей слишком велики. Эктори тут же накинула плащ на плечи, а вещи убрала – какие обратно в медальон, какие в поясной мешочек.
Напоследок она оставила самое интересное для себя: кошелёчек. В нём лежали монеты, драгоценные камешки и письмо. Всё богатство составляло примерно шесть тринадцатков девсов имперских, а это было уже целое состояние, можно было бы купить небольшой домишко где-нибудь на окраине миров, нанять слуг, и жить ни в чём себе не отказывая, ещё шесть ходов. А если поэкономить, жить, как она хотела, – странствиями, ночевать в лесу или у знакомых, с учётом, что оставшиеся два с половиной хода обучения в Первой Академии, – по времени Империи, – она сможет сэкономить на проживании, ведь ученики платят только за обслуживание комнат, то этих денег хватит и ходов на двадцать.
Она отодвинула в сторону имперские, выложенные столбиками, собиралась приняться за письмо, но одна деталь привлекла её внимание. То, что при свете дня казалось просто насечками на рёбрах монет, чтобы избежать спиливания драгоценного металла, в тускло направленном освещении, подчёркивавшем все мельчайших детали, оказалось заклинанием.
Эктори, забыв про всё, достала планшет, принялась внимательно рассматривать, перерисовывать символы в круг.
Все книги, которые она уже успела прочесть, утверждали, что невозможно запечатать заклинание в объекте, а если же всё-таки столь немыслимое действо совершимо, то до сего момента не было никого, кто мог бы проделать подобное. Но почему же тогда никого не интересовало, как имперские монеты можно переводить в энергетическое состояние? Почему никто не задумался, как кусок металла можно получилось расщепить, а потом снова собрать? Или задумывались, но молчали?
Эктори несколько раз рассмотрела сделанную ею запись, сравнила с ребром монеты. Буквы точно принадлежали Первому языку, языку, на котором говорили создатели, с силами миров и между собой. Хотя некоторые символы были изменены до неузнаваемости, словно бы являлись сочетанием из нескольких других. И именно они не давали разобраться, что есть что.
Эктори попыталась перевести хоть часть, чтобы понять общий алгоритм, но эта часть оказалась настолько мала, что толком понять ничего не вышло.
Ещё немного повертев монету в руках, она вспомнила про браслет.
Эктори, развязав плетёную тесёмочку, поднесла бусины к свету. Они точно были сделаны из камня – чтобы удостовериться, она постучала по ним ногтями, осмотрела внимательнее. Много всяких камушков она притаскивала домой, а потом внимательно изучала на просвет, выспрашивала характеристики у ювелиров. Эти приятные воспоминания неожиданно ярко вспыхнули в сознании, но пронеслись так стремительно, что Эктори не успела ими насладиться, осталось только еле ощутимое чувство тепла. Среди множества диковинок, раздобытых ею в сшодах миров, не было ещё таких, что состояли из нескольких тринадцатков слоёв, образующих идеальную сферу. Бусины были словно переплавлены и собраны слой за слоем вновь, с нанесением символов, казавшихся вместе разводами.
Но плавить камни…
Под определённым ракурсом бусины словно сияли изнутри. Этот свет нельзя было сравнить ни с чем.
Когда-то – Эктори не могла точно вспомнить, расплывчатые образы мешались между собой, – они втроём: она, Фенкс – это точно был он, хотя даже лицо его теперь казалось каким-то размытым, – и кто-то ещё… У него было прозвище… Странный зверь, каких на землях под властью Империи никогда не водилось, и само слово было не из Имперского. Прозвище припомнить не удалось, но она точно знала, что это слово всегда казалось ей каким-то мерзким, а Экор говорил, что оно в самый раз подходит такому трусливому мальчишке, как их с Фенксом спутник, явившемуся ещё и не из миров живых.
Этот третий всё просил возвращаться в Гозес, но Фенкс обещал показать Ар свою скрытую ото всех пещеру, и она просто не могла остановиться на полпути.
Ходили слухи, что в этих горах были дороги и до миров мёртвых. Ар понимала, что, скорее всего, это только слухи, но система пещер, судя по картам, была действительно огромна. А там кто знает, отец вместе с Экором вполне могли оставить какую-нибудь лазейку, если уж они создали отражение города прямиком под ним, но немного в ином пространстве.
Дороги в миры мёртвых они не нашли, даже намёка на её существование не отыскалось. Хотя они бродили по подземельям, и со стороны те казались похожими на Подземелья, но тот, кто хоть раз бывал в иных мирах, ни с чем их не перепутает.
Тогда они отыскали пещеру, собравшую в себе камни, которые просто не могли существовать вместе. Единственным объяснением было то, что с пространством там всё же что-то не так, и миры не просто наслаивались друг на друга, никак не взаимодействуя, как это было обычно.
Один камешек они отколупали, хотя тот, что с прозвищем… Шакалёнок! Всё твердил, что не стоит лезть туда, куда их не звали. Ар тогда ответила, что они бы и не пришли, если бы Судьба была против, и принялась бережно оттирать находку о подол ярко-розового платья, которое не успела переодеть, когда незаметно ускользнула из Гозеса.
За платье ей потом досталось от матери – это почему-то вспомнилось Эктори особенно ярко, она смогла бы повторить каждое слово, высказанное ей в тот раз…
Зато камешек всех очень заинтересовал. А забрал его Экор, выменяв на мешочек конфет. Ар, конечно, понимала, что если бы отнесла его ювелирам или ещё каким знатокам, получила бы больше – с ней бы поделились каким секретером работы с камнями или металлом, ведь нельзя прогнать того, кто тебе редкость принёс, пусть он даже дочь Императора – та, кому следует заниматься политикой и этикетом, а не за камнями по горам лазить. Но для брата было ничего не жалко, а тут ещё и сладости перепали. И Шакалёнок, кричавший больше всех, что с Экором не стоит иметь дел, потом утащил чуть ли не больше Ар, подбившей компанию на поход в горы.
Делёжку производили в библиотеке, там была тайная комнатка, в которой принимались все самые важные для них решения, а как в неё попасть, знали всего пятеро, во всяком случае, они так думали. Ар назвала эту комнату местом собраний, а Корэр, притащив книжку из других миров, обозвал словом из неё: «Штаб». Всем это очень понравилось, звучало оно как-то не по-имперски, и от этого очень загадочно, но при этом так просто. Как потом оказалось, в имперском был для него аналог, но это было скучно, и поэтому все говорили «Штаб».
В тайной комнатке они встретились с Корэром объяснявшим что-то тому, с кем они рассчитывали повидаться, если дойдут до миров мёртвых. Его лицо Эктори, как ни пыталась, не могла вспомнить, но была у него особенность – веки вертикальные, и это всегда казалось Ар очень забавным.
Ар быстро выбрала самые вкусные конфеты, потом взглянула на Корэра, подмигнув ему, распихала их по карманам его пиджака, делая вид, что отдаёт ему. Только после принялась распределять всё «по-честному», учитывая все заслуги прошлых походов. Единственный, кому она ничего не начисляла, был Корэр, потому что он своё как бы получил.
Потом, после таких собраний брат, оставив у себя одну или две конфеты, отдавал всё ей, он отчего-то не очень любил сладости. Об этих махинациях знали все в их компании, но никто не возражал, она была единственной девчонкой среди четырёх мальчишек, и всем верховодила. Она была генератором идей, а все остальные занимались их воплощением. Может, не все были довольны, но никто не возражал. А ещё она порой находила в карманах конфеты, которые, чтобы порадовать друзей, отдавала им, хотя и сама с радостью бы съела.
***
Эктори почувствовала, что из глаз текли слёзы, шмыгнув носом, она поспешила вытереть их рукавом. Опустив голову на стол, потыкала Сайму в бок пальцем, змейка недовольно оскалилась:
– Укушу!
Но Эктори, проигнорировав угрозу, попросила рассказать про Шакалёнка, на что Сайма ответила с некоторой неприязнью:
– Один из дружков твоих.
– А сейчас где он?
– Откуда я знаю… Может, и помер.
– Не верю, – Эктори недовольно надула губы. – А имя-то у него какое?
– Вспомнишь потом, – безразлично отмахнулась Сайма.
Эктори стукнула кулаком по столу так, что Сайма невольно дёрнулась, потребовала:
– Имя назови и хватит! Я ничего такого не прошу.
– Аэн, – ответила Сайма, отвернувшись, всем видом показывая, что обиделась.