Степан Витальевич Кирнос
Во имя порядка: у истоков Союза
Настоятель храма поднялся на небольшое возвышение и поклонившись алтарю взмолился:
– Царь Небесный, гонителю духов зла и победителю всякой скверны, укрепи души наши в борьбе со злом и научи нас милости. Крепкий Единый, исцели нас от скверны плоти и духа.
Инквизитор так же осенил себя сложением рук, напоминающим чашу – главый символ Церкви.
– О, Творец, по великой милости Твоей, даруй нам мир и покой, сохрани землю эндеральскую от всякого зла и огради племя наше от козней вражеских.
«Мир действительно был нужен», – подумал инквизитор, вспоминая последние события. Сигизмунд был свидетелем того, как на Соборе Церкви было провозглашено, что Инквизиция теперь будет охотиться за еретиками из Либры и ей передаются для этого едва ли не исключительные полномочия. Сенат моментально это подтвердил и теперь целые полчища инквизиторов и их помощников рыскают по Арку, Речному и Златоброду в поисках любого проявления скверны. Это шаг резкий, но нужный, ибо Весы могут готовиться к любой возможной пакости.
Культ в Златоброде был похожем на то, что творит Либра, но стал совместным детищем Железного Королевства и Весов, которые там хотели устроить место прокола, червоточину и источник пожара, из-за которого сгорел бы весь Союз. За инцидентом в Арке и Речном напрямую стоит Либра… «Фогвилль» не в силах туда добраться, да и у него попросту не хватит мастерства и умений. И чтоб такого больше не допустить Инквизиция примет все возможные меры, даже если они будут крайними.
Вечернее богослужение медленно переходило в завершающую стадию – священник взял кубок с водой, над которой читались молитвы и призывалось имя Создателя и макнув кропилом капельками забрызгал всех собравшихся. Ещё одна история кроется за этим из Предания – то, как Создатель очистил «общину завета» от всякой грязи подобно тому как вода смывает сальность, когда они взмолились о том. Следовало это со страниц Книги Бытийности, когда в царстве на юго-запада «новоявленного Нерима»26, отведённого для жизни «общины завета» стал впадать народ в поклонение разным богам и сурово предостерёг Творец их от сего, в знак примирения послав дождь после долгой засухи.
Священник снова взял кадило и вышел к собравшимся. Он опять описывает круг по храму и клубы сладостного дыма исторгаются от звонкого инструмента и вновь молится народ. Сигизмунд же полнится удивлением от того, насколько быстро из маленькой ячейки церковь стала могущественной организацией… слово её впало в сердца многих алкающих душ. Из пары десятков человек при помощи слова Первосвященника и подвига Исаила она приросла числом и силой.
Завершив свой путь, священник вышел к аналою, куда положил небольшую книжку и раскрыв её, стал быстро читать текст. Сигизмунд понял, что ещё немного чтения часов27 и служение закончится, отчего на душу легла тень печали.
Сигизмунд отошёл в сторону, присаживаясь на одну из скамей, погрузившись в воспоминания. Он проделал долгий путь, но куда он его ведёт? По какой стезе поведёт его Творец и во имя исполнения каких целей? На это не знает ответа, но чувствует, что долг и праведное призвание зовёт его дальше бороться с внезапно появившимся злом. Скрывая свои намерения «арповыми налётами», посылая в города своих агентов и создавая ложи культов он долго готовился к войне, но и Эндерал, скреплённый узами новой веры и закона не так слаб. Враг ещё пожалеет, что решил показаться из норы.
В руках инквизитора оказалось несколько листов, которые он вынул из кармана. Приказы инквизиции, приписывающие доставлять на допрос всех тех, у кого найдут литературу Либры, её атрибутику – маски и мантии. Очень забавной показалась «Книга законов Весов», где прописывалась их несуразная вера и догматы. Вилдас поморщился, вспоминая, что они поклоняются хаосу, через который мир придёт к порядку и пустоте, дарующей свободу. Законами их стали почитание жестокости, методика террора, потакание своим страстям и внимание «пророкам» и «великим духам».
«Проклятые безумцы», – окрестил их Сигизмунд, узнавая в «пророках» тех отверженных и проклятых, ходивших с Килрой, а в «духах» – существ, которых в Святом ордене прозвали «высшими». Они – обычные сектанты, полные безумства, культ, который «Кузены» создали ради исполнения своих нечестивых прихотей и приговор для них один. Приговор, который Сигизмунду тяжелее всего исполнять, ибо горче всего его вершить над разумными созданиями, сотворёнными как образ Великого Отца.
– Будем благодарны за всё Творцу, – пропел священник, вернув Гросса к богослужению.
Тяжело выдохнув и глубоко вдохнув, инквизитор поднялся, подойдя к концу храма, где и громоздится алтарь.
– Творец – истинный наш Бог и нет иного кроме Него, – провозгласил священник и поклонившись, сделал шаг вперёд от каменного алтаря, заговорив не молитвенно. – Дорогие братья и сестры, вот и наше богослужение окончено. Я благодарю вас за участие в нём, и напоминаю – в эти тяжёлые времена помогайте друг другу. Сейчас нелёгкие дни, так облегчим же их любовью друг к другу.
Сигизмунд преклонился и с концом богослужения только собрался уходить, как был остановлен молнеиподобной мыслью. На секунду ему показалось, что всё замедлилось, движение мира практически прекратилось, но страха это не вызвало, лишь внезапную вспышку благой уверенности, что всё это не просто так.
Ему навстречу идёт фигура, которая движется столь плавно, что кажется будто бы она плывёт. Серая мантия ложится на начищенный до ослепительного блеска нагрудник, украшенный странными витиеватыми символами и знаменем Грааля. Лика не видно из-за плотного, низко опущенного капюшона.
Гросс при виде незнакомца не ощутил страха или недоверия, лишь странную теплоту и уверенность. На глубоком инстинктивном уровне он чувствовал безопасность и защиту, будто бы эта таинственная личность несёт с собой власть Некто более сильного и могущественного.
– Кому ты служишь? – тихо прошептал Сигизумнд, чувствуя потустороннюю и колоссальную силу в явленном существе.
– Истине живой, Царю света, что сам есть Свет, – дал до чистой ясности прямой ответ «посланник», что заставило инквизитора дрогнуть и инстинктивно преклони колено.
– Не нужно, – кратко прервал его «вестник». – Я пришёл тебе сказать, чтобы ты обрёл меч древний, освящённый Светом против тьмы. Вам идти против пятерых архипредателей, но старший из них мазан самой тенью. Обычная сталь его не возьмёт… нужен клинок, что сразил пятого предателя. Меч, выкованный мастерами у Алтаря света и освящён в первом храме Творца и скитающийся по миру.
– Где же его искать? – с чувством готовности исполнить любой приказ спрашивает Сигизмунд.
– Начни поиски с места, где мог пасть отступник, – тихо отвечает таинственная личность. – Только встань на путь поиска.
– Если можно, покажи, как это было.
Он протянул вперёд ладонь и раскрыл её, из неё незримо для остальных, но явно только для Сигизмунда явились клубы дыма, в которых стали являться образы и деяния далёкого прошлого. Вскоре вся белая дымка объяла Гросса переместив его на несколько веков назад.
И инквизитор ощутил себя свидетелем истории древних дней. Оказавшись в Эндерале года семь тысяч двести двадцать восьмого года, он увидел множество людей, вооружённых самым разнообразным оружием, а вместе с ними и предводителя некого движения, громко взывающего к чему-то великому:
– Братья и сёстры, ставшие мне ближе всего на свете за эти шесть лет долгой беспрестанной борьбы, мужайтесь, ибо настаёт момент великой сечи! – воззвала девушка, занявшая естественное приземлённое холмистое возвышение.
Небольшой перешеек между Сердцеземьем и Горами Фростклифф стал последним оплотом настолько огромного мятежа, что Святой орден, правящий Эндералом, на его подавления стянул все возможные силы.
Главой повстанцев стала девушка по имени Килана из рода Хаммершлагов. Сигизмунд вспомнил истории о ней, понял, кого ему показывают. Простолюдинка, выходец из ремесленного сословия Подгорода, горячая на слово и неукротимая характером, обратила гневные речи против Святого ордена и Мальфаса, божественного покровителя этой страны. Она во всеуслышание заявляла, что права простого народа нужно соблюдать, что бедноту нужно одаривать деньгами, что люди должны больше иметь свобод и прав, а также её ненависть ударила по Мальфасу, которого она публично обвинила в присвоении статуса ложного божества.
Спустя считанные месяцы Килана собрала вокруг себя орды единомышленников, которые стали собирать войско и ополчение, попутно отправив Великому магистру «Хартию вольностей народных», где предписывалось многое – выплачивать бедным деньги, дать свободу слова, отменить божественность Мальфаса и даже сделать Подгород вольной территорией. Естественно Святой орден ответил в известной ему манере – направил войска на подавление восстания и разгорелась горячая война.
Вот уже долгие шесть лет повстанцы и лоялисты режут друг друга. Грандиозные сражения произошли в Сердцеземье, за Речное, у Арка. Шесть лет тысячи крестьян, рабочих и наёмников с остервенением пробивались к позициям Святого ордена, а войска под знаменем золотого ока отвечали быстрыми и жестокими операциями. Половину Эндерала охватило это восстание, просочившись вплоть до пустынного Дюнного. Шесть долгих лет мятежники блокировали города, перерезали торговые пути, уничтожали склады с припасами и устраивали резню невинных. Святой орден, брошенный в гнев, отвечал тем же.
И спустя шесть лет восстание было отогнано к оплоту – к монастырю Вестгард, возле которого вырос целый город, насыпи и надолбы, с укреплениями и гарнизонами. Битвы у Дозора трёх рек, за замок Ад’Балор и неудачный штурм Фогвилля, где были разбиты самые многочисленные войска мятежников-киланитов, отбросили фронт к центру восстания. И теперь их надежда только на то, что со временем силы Святого ордена выдохнутся, и они смогут выторговать себе мир на выгодных условиях.
– Мы не должны потерять нашей свободы! – заявила грозно девушка, чьё тело полностью заковано в латный блестящий доспех и только чуть смуглое лицо представлено народу. – Если сегодня мы проиграем, то наши дети будут выхаркивать лёгкие в шахтах, помещики и господа будут сечь простой люд за то, что те плохо кланяются. Всех вас ждёт одна судьба – эшафот, если мы сдадимся или дрогнем!
– За нашу свободу! – прокричал собравшийся среди баррикад и укреплений люд, потрясывая боевыми косами, железными мечами, копьями и добытыми в бою клинками стражи и хранителей. – Не дадим нас раздавить!
– Не так давно, последний очаг сопротивления нашего в Подгороде был уничтожен! – печально объявила Килана. – Всё наше движение пошло оттуда, наша борьба вспыхнула там, и первая искра свободы сверкнула в том мрачном месте! Так отомстим же за него и воздадим десятикратно за нашу утрату! Годами Святой орден марал об вас ноги, десятилетиями вы хлебали помои, так пришло же время всё изменить! Сражайтесь и бейтесь за лучшую долю! Воюйте так, чтобы псы из Ордена поняли, что с народом нужно считаться!
Килана вспомнила, как она с ненавистью смотрела на тысячи бедняков, заполнивших Подгород. Маломощный наорд, вечно просящий подаяния, ползающий в грязи и сношающийся с грязными торговками своим телом. Наркотики, дешёвая отравленная выпивка, полугнилая еда, преступность, плач, стон и боль – этого предостаточно в том месте. Она не могла смотреть на то, как матери рыдали по умершим от голода детям, на то, как от голода загибаются старики, как в наркотических припадках погибают молодые и сильные ради забавы могут отправить на тот свет того, кто слабее, как энтрописты, и некроманты забавляются с плотью умерших или ставят опыты на живых. Её переполнял гнев, но заставил его выйти один проповедник в чёрном балахоне.
«Исповедник изначальной свободы» явился Килане в тот момент, когда она была практически сломлена. Он вложил ей в ум идею того, что нужно бороться за свободу и лучшую долю. Ранее она думала собрать всех бедных и недовольных и тихо уйти на север, заселять необжитые места среди горцев, но злоба крыла её, возвращая к идее взять оружие. Проповедник убедил её, что нужно всем доказать – Мальфас не бог, разве дозволяет подобное. И она внемлила его словам, испив воды огненной ярости из учения его. Её обуяла такая злоба, что рядом стоящие с ней куда бы не шли, любого приспешника Святого ордена карали так жестоко, что любой садист впал бы в смертельный ужас. Она не любит вспоминать, как после страстных речей проповедника, собственноручно отдавала приказы на казнь, и всеми силами души пытается забыть леса с виселицами и реки крови, появившиеся по её воле и от рук её сподвижников. В её ушах до сих пор леденящим эхом стоит рыдание и плачь детей по родителям, которых согласно её приказам отправили в эфир, как пособников «несправедливой власти».
И к чему же это привело? Она могла бы тихо уйти, обжить пустые земли и построить новый мир – справедливый и чистый, но этому предпочла бойню. Война «за свободу, равенство и справедливость», за лучшую долю народа, за сытость и достаток принесла столько боли, горя и разочарования, что такого не стоит и всё золото мира. Но разве Килану теперь остановить? Напитавшись от проповедника, заразившего её духом неутолимой мести и неугасимой вражды, она пойдёт до конца, а годы взращённой ненависти станут дровами для адской печки гнева в её душе.
– Враг на подходе! – кричит дозорный. – Ворог орденский!
– Вперёд, – обнажила клинок Килана. – На войну. Покажем им, что простой народ может за себя постоять!
По другою сторону фронта наступают силы Святого Ордена. Восседая на коне, сверкая атлетическим доспехом с алым поддоспешником, в бой ведёт армию хранитель третьего сигила – Антар Даль’Верам. Его войска неспешно подходят к мощёной каменной дороге, по другую сторону которой лес, оттенённый двумя высокими башнями. Ещё дальше грозно выступают у скалы очертания замка «Чёрной звезды», где окопались «повстанческие крысы», как их называют в Святом ордене.
Антар без страха ведёт войска. За его спиной не менее трёх сотен всадников и тысячи хранителей – тяжёлой пехоты Ордена, собранной в единый ударный кулак, который прорвётся к замку. Справа и слева контингенты стражников и пустынных наёмников, ощетинившихся копьями. Сзади в поддержку идут три роты лучников Солнечного берега; поддержку оказывает дивизион сверхтяжёлых баллист. Эта армия должна ударить с юга, пока с запада и севера кольцо замыкают ещё две.
Молодой полководец чувствует себя мёртвым. Эта война высосала его душу досуха, оставив лишь цель – стереть в пыль «мятежных сволочей». Антар уже никогда не забудет, как снимал тела женщин и стариков с виселиц… чтобы их повесить хватило только того, что они владели чуть большим, чем беднота. Полководец не ототрёт крови, в которой замарал руки, когда собирал останки невинных, брошенных повстанцами на растерзание медведям. Его будет преследовать завывание холодного северного ветра, убившего оставленных раздетых догола людей и аэтерна в горах Фростклифф только по причине, что они как-то могли быть связаны со Святым орденом, а приглушённое чувство вины станет его тенью, вечно напоминая, что решение не взять одеяла из северного лагеря, оказалось для них роковым. Во рту и в носу теперь вечно стоит привкус пепла и аромат сожжённых деревень, где повстанческий огонь дома пожрал вместе с жителями. Но «мёртвым» его сделало иное.
Антар никогда не запомнит того, что произошло с ним и почему он будет биться с мятежниками до последнего вздоха. Через год после восстания Святой орден потерпел поражение у местечка Вальстааг, что сделало всё южное побережье у Арка ареной кровавого противостояния между ополчением Эндерала, стражниками и разрозненными отрядами хранителей и бандами преступников, бившимися на стороне вольной армии Киланы. Там же, практически у самого моста в Арк было поместье знатного семейства Антара. За пару часов до того, как его жена и дети, отец и мать, тесть и тёща ушли бы в Арк, передовые войска мятежников – три группы налётчиков вышли к поместью. Сопротивление частной охраны было сломлено вмиг, поместье разграблено, а все его жители подверглись «революционной справедливости»… никто не выжил. Только спустя три часа корпусу лёгких всадников из Дюнного вместе с копейщиками Арка удалось отбить поместье и не дать замкнуть кольцо вокруг Арка. Когда до него дошла весть, что его семья нашла покой от клинков отступников, Антар едва не рухнул в беспамятство. В отчаянии и безумии он лично возглавил операцию на территорию восточных гор. Пока север обливался кровью в траншеях и на укреплениях, Антар храбро вёл кавалерию Дюнного, ополченцев и стражников в самоубийственные атаки на позиции мятежников. Спустя три месяца центр сопротивления повстанцев на южном побережье был вырезан, а мятежники утоплены… югу Арка больше ничего не угрожало, а повстанцы, скрывшиеся в горах, были перебиты монстрами.
С тех пор Антар свято чтит клятву, данную на пепелище родового гнезда. Своим клинком он либо перебьёт каждого повстанца, либо сам найдёт смерть от чьего-то меча. Его терзает только один вопрос – «это с каким сердцем нужно быть, что бы говоря о справедливости, учинять такое беззаконие?». Какой чёрный язык поднял Килану на борьбу? Зачем люди, которые сильнее всего вопят о свободе, о прекращении насилия, получая власть, устраивают такой террор, что вой несчастных услышат, наверное, в небесном городе звёздников? Кто этот чёрный дирижёр?
Но вопросы были оставлены. Вот появился столь ненавистный враг, что чувство омертвения спадает, уступая приливу ярости. Антар с лязгом выхватывает клинок и указывает на противника, отдав строгий приказ:
– Стоять!
Войско встало, наблюдая за тем, как из леса разрозненными рядами выступают мятежники. Народ в разношёрстной броне готовится построиться в подобие боевых порядков, как Антар опускает меч. На отступников упал ливень стали, предтечей которого стал свист. Пара десятков мятежников нашли покой в земле, как тут же вторая группа лучников выпустила стрелы.
Антар снова поднял клинок и указал на противника. Теперь в бой двинулась вся линия лояльных эндеральцев на исполнение священного долга. Искру из Подгорода нужно погасить как можно быстрее, и они сделают это.
Кавалерия, составившая ударный клин во главе с самим Антаром ринулась вперёд, а за ней и вся армия. Никакой тактики или изящества, только сокрушительный удар, который должен опрокинуть неровные ряды врага, а затем войны перебьют втрое превосходящего противника. Дивизион в общем оханье выпустил дождь снарядов и проредил позиции мятежников, превращая их в кровавое месиво.
Всадники врубились в киланитов и смели тех, кто стоял в начале. Кони рассекли строй, опрокидывали людей, а клинки редили врагов, высекали смертельные раны на телах и рубили конечности. За ними в бой вступила тяжёлая пехота. Хранители Святого ордена, сжав покрепче широкие длинные мечи встретили мятежников убийственными выпадами и взмахами оружия, уничтожая каждого, кто попадётся им на пути. Ударное ядро армии Эндерала глубоко вошло в «плоть» строя повстанцев, заливая всё вокруг себя кровью на блещущей стали. Тем временем остальные контингенты охватили фланги, исключив возможность окружения. И под сенью хвойных древ, под их размашистыми ветвями завязалось сражение, которое уже унесло сотни жизней и унесёт ещё тысячи.
Антар наступает на самом краю атаки. Он отрадно и безумно купает свой меч в крови отступников. Для него нет дела – старик, женщина или юноша – любой, кто взял оружие супротив Святого ордена – враг, который должен быть уничтожен. Лица кривятся от боли, когда он пронзает людей мечом, клинок всё сильнее обливается кровью, его коню всё труднее идти вперёд, но он ведёт его, в глубь вражеской армии. Он либо вырежет всех, либо сам умрёт, глубина отчаяния и бездны в его душе не оставляет иного выбора.
Лучники и артиллерия сместили огонь, превращая порядки врага в залитые сталью поля смерти, тяжеловооруженные воины шагают вперёд, вдавливая мятежников. Несмотря на первые успехи лоялистов, врагов в три раза больше и гаванской ордой они остановили вскоре продвижение, а потом волной плоти стали оттеснять нападающих, платя за это десятками трупов.
– Проповедник истины изначальной, веди нас! – воззвали мятежники, когда на поле боя появился высокорослый воин с двумя искривлёнными мечами, похожими на сабли и в один горловой крик прокричали имя его. – Самииэль!
Его тело закрыто кольчугой, и кольчужными элементами доспеха, лицо же его закрыто бармицей, оставляющей только видными пылающие глаза. Круглый шлем украшен чёрными перьями.
– Килра ведёт нас сквозь века! – прорычал «Кузен» и бросился в атаку с неописуемой быстротой и яростью.
Самииэль описал мечами красивые узора погибели уничтожили за первые минуты боя десятки хранителей. Кавалеристы общим рвением попытались окружить «Кузена» и задавить его, но он то ловко уходил от ударов, то со скоростью ветра бросался на эндеральцев. Клинки плясали будто сумасшедшие, рассекая и сталь, и плоть. Со сверхскоростью он юркнул назад, растворившись в воющей толпе повстанцев, но чтобы потом выйти с другой стороны и поразить ряды наступающих.
Антар сам ринулся на Самииэля, но «Кузен» легко парировал атаку, секущим движением разрубил лапы лошади и сбросил хранителя с коня. Группировавшись, он кувыркнулся и прокатившись по земле более-менее спокойно поднялся. Боль пронзила всё тело, но Антар всё же поднялся и приготовился к последней схватке, чувствуя, что она последняя в его жизни.
– Вперёд! – воззвал Самииэль, поднимая сабли. – К новому порядку, выкованному из железа свободы! – в ответ на его клич повстанцы по всей линии фронта усилили наступление.
– За мою семью, – начал Антар, поднимая клинок. – За Орден и Эндерал! – за хранителем пошли в сокрушительную атаку остатки ударного ядра, которые превратились в кулак праведного гнева.
Две линии столкнулись в кровавой мясорубке. Антар же выдержал всего пару минут боя. Сталь кружилась с бешенной скоростью, звенела словно игривый трезвон. Доспехи хранителя не выдержали неисчислимое количество попаданий и треснули, кровь хлынула под металл и жизнь стала покидать его. Падение повелителя войск заставило дрогнуть войска Ордена, но они не сломились.
– И ради чего ты умер? – издевательски прошептал Самииэль. – Куда ты уйдёшь?
– Я иду к своим любимым, – выдавил кроваво-хриплым шёпотом Антар и испустил дух.
Все посторонились победно шагающего и убивающего налево и право Самииэля, но против этого монстра встал один воин, всего один человек против шторма надвигающейся тьмы. Ратник Святого ордена не в рядах хранителей, не верящий в семерых, но служащий порядку и свету. В его душе сияет свет иной веры, которая практически забыта, а другой образ её извращён проклятым остианским культом. Он поднимает длинный двуручный меч, который объял внутренний свет, сущий огонь, вдохнувший уверенность в дрогнувшие ряды союзников.
– Ты смеешь встать на моём пути?
Воин ничего не ответил, лишь сохранил молчание. Он знал, что погибнет, видит смерть, что настигнет его в объятиях, но он готов пожертвовать жизнью ради победы, ради того, чтобы безумие мятежа не сожрало его страну.
Самииэль не стал долго выжидать и атаковал, его сабли в лёгкую шаркнули по плоти вышедшего воителя, рассекая плоть и рёбра… но и двуручный меч нашёл сердце «Кузена». Всё произошло со стремительностью молнии – никто не заметил, как длинный клинок пробил вместилище чёрной уши и лезвия сабли разрезали корпус ратника. Но это стало шоком для мятежников и началом победы войск Ордена, что с громогласным кличем на устах обрушили гнев, ярость и скорбь. Сияющий меч упал в пыль тех мест, погребён был под телами и упокоен в тех же могилах.
– Ты всё видел, ты всё знаешь, – с этими словами ведение древности оборвалось, и Сигизмунд снова смотрел на незнакомца, который указательно произнёс, простирая руку в сером рукаве. – Ступай, инквизитор и исполни то, что должно.
