Степан Витальевич Кирнос
Во имя порядка: у истоков Союза
«Посол» только махнул мысленной рукой и перед Наратзулом развернулась картина страшная и жутче неё ничего аэтерн не видел. Тысячи и тысячи, бесчисленные полчища и племена народов, которые существовали когда-то давным-давно, собраны на одном каком-то просторном пространстве, не вмещающим взгляда. Под ногами из земля словно стекло, а горизонты залиты ослепительным всполохами света. Их сердца преисполнены дрожания и тревоги перед светозарным престолом, как показалось трепещущему Наратзулу. Он понял, что этот самый день – страшный Господний. Вся разумная жизнь собралась перед ослепительным престолом, вокруг которого, в сиятельных облаках строятся легионы юношей в одеждах белых, как снег, мечами светлыми и доспехами блестящими, а несут их могучие крылья. А за престолом выступают образы страны света и добра, такой тёплой и желанной, что душа готова сорваться туда, но вот зёрна зла её тянут куда-то во мрак.
– Кто они?
– Народы судимые, ждущие слова Судии о каждом из них, – ответил Посланник.
Небеса объявились чудесным трубным пением, когда запели в трубы светлые юноши, что знаменует начало судилища, после которого уже ничего нельзя изменить. И увидел Наратзул, как явились свитки, ставшие изъясняющие смысл творимого каждого перед всеми. Страшно было, все впали в неописуемое оцепенение, зря чёрные дела каждого. Но те же, кто смог принести добро, кто превзошёл свою чёрную натуру и припал к общине завета, сумел попалить свитки, прежде чем они были раскрыты. Наратзул увидел, как спасённые уходят в страну света, где их уже ждёт блаженство любви, которое не закончится никогда. Вечная радость пребывания с Тем, Кто их созидал, прибудет с ними без конца, и она совершенна. В лучезарном царстве нет и тени скорби, только упоение любовью, полное освобождение от злобы, зависти, похоти, жестокости, страстей, а вместо них обильное чувство счастья.
Наратзул ощутил, что он хочет попасть туда, что всеми силами души желал бы подойти к светозарному трону. Он будет обличён, но это будет подобно тому, как отец поучает сына, раскрывает его злобную сущность. Поучительно, жгуче, справедливо, но с любовью. Перед мысленным взором промелькнули его деяния о революции, как желание всей жизни, но сейчас, верни его в мир материи, он бы отдал всё, чтобы исправить дела рук своих или дай ему прожить новую жизнь, он бы и пальцем не пошевелил, чтобы обратить свои умения во зло, которое он свершил.
– И что же ждёт тех, кто не пойдёт туда?
Посланник словно бы взял руку Наратзула и показал ему другую страну – что проходит окромя царства света. Там Арантеаль ощутил, как паническая атака воспылала в его духе, ибо это настолько чёрная долина, что даже само солнце не смогло бы её осветить – тьма пожрала бы его лучи. И там он видит «глазами сознания» бесчисленное количество людей, аэтерна, звёздников и прочих народов из всех эпох, которые лишены бесконечного счета ощущать любовь совершенную, чистую и достаточную. Они сами себя обрекли на пребывание здесь, сами себе прописали место жительства в царстве мрака, холода и вечного «поздно», ибо здесь те, кто творил горе, но считал, что делал всё правильно, здесь те, кто набивал утробы и карманы, кто измывался над телом сладострастными выходками, считая, что только телом живёт, здесь и гордецы, которые плевали на ближнего. Пройди в страну света, семена зла, посаженные в душах при жизней, воспылали таким бы огнём, что единственный выход им не вредить – поселить здесь. Тут же Наратзул слышит и безутешные рыдания, плачь и стоны по тому, что теперь двери града любви перед ними не откроются за преступления их.
В страшной боли застыла душа Наратзула от увиденного – в небесах поётся чудесный гимн добра, наверху, там, где свет всё объято ликованием, а в кромешной тьме ныне да пребудет стон вечный.
– Нельзя нарушить свободу разумных, – предвосхищая вопрос Наратзула, сказал Посланник. – Сотворённые по образу Истины, вы сами себе калечите. Вам дан свободный выбор, а вы его используете для своей погибели.
– Неужто я останусь во тьме? – стучится вопрос, и будь у Наратзула голова, её бы разорвало от силы этой мысли. – Неужто всё поздно? Неужто истинный свет не возьмёт меня?
– А ты сам скажи судя по делам своим?
Наратзул умолк. Ему стучится в душу чувство сожаления, за всё то, что он сделал. Всё, подошёл мир к черте ответа, и он не смог сберечь в своей душе свет, сердце своё посвятил делу разрушения. Наратзул уже понял, что был лишь отражением Рождённых Светом, путь к его «идеальному» миру вымазан кровью, обуян желанием властвовать и ведёт прямо в инферно. И как он может даже допустить мысль о том, что достоин той прекрасной страны? Его деяниями Вин стал на шаг ближе к падению. Ох, если он мог плакать, то возрыдал горячими слезами и сейчас он хотел бы этого сильнее всего.
– Предназначение, – проговорил Наратзул. – Я ведь исполнял предназначенное.
В ответ, Посланник лишь простёр руку и явил ему картину странную. На небольшом дворике у неимоверно красивого здания стоит седой старец в чёрной одежде. К нему тихо подходит молодой парень, так же в чёрном стихаре, с ладонью, сжатой в неплотный кулак.
– Старец, – обратился смуглый парниша из Аразеала, – скажи, есть ли в моей руке живая бабочка? – с этим вопросом, и коварная мысль прокралась в его ум – «если скажет, что она мертва – распахну ладонь, и та пусть летит, а если скажет, что жива, сожму кулак и сокрушу её жизнь».
Но старец, посмотрев в глаза юноше с такой любовью, ласково погладил его по щеке и кротко сказал:
– Запомни, всё в твоих руках. Запомни, мальчик мой – и боль, и плачь, и страх – всё зависит от тебя. Всё милый мой в твоих руках. И жизнь тоже.
– Ох, – смутился юнец. – А где взять сил на жизнь? Моя душа как эта бабочка – также слаба.
– Их может дать только Единый. Вся наша жизнь будто сон, не дай её проспать, а будь бдителен и пребывании в общении со Светом. Им же будешь и спасён.
Наратзул, увидев всё, понял. Все предназначения, если нет в них закона любви есть суть праха. Если бы он смог преодолеть всю тьму в себе, то не погибли все те, к кому его сердце «припало». Была бы жива Мариам, Треомар с тысячами жителями не сгинул в небытие, и его мать не испытала чувство шока от содеянного им. И с Вином всё было бы в порядке.
Вот они снова переместились туда, откуда Арантеаль начал путешествие по миру загробья. Наратзул видит, что его тело всё ещё не упало на землю.
– Я не хочу в объятия «высших», – сказал Наратзул. – Лучше вечность в бесчувствии, чем минуту рядом с этими тварями зла. И прошу тебя, упроси Того, чтобы Он послал тех, кто смог бы сломать это колесо циклов, – если бы у Арантеаля была возможность, он бы рухнул в «ноги» Посланника и стал его молить слёзно о просимом.
– Приставлен, чтобы исполнить закон возле меча. Силой, могу тебя переселить в обители меча. Только вот повеление – ты не говоришь о том, что услышал и увидел, ибо это посеет ещё большую смуту.
– Да, – ответил Наратзул, чувствуя, что пребывание в клинке нарушится в момент суда, когда его призовут для воздаяния по делам; но даже перспектива тысячелетнего тягостного и жутко мучительного пребывания в сущности металла для него куда лучше, чем пара секунд в темнице, где его ждут голодные сущности – сеятели зла, не знающие пощады.
– Тогда ступай с условием, что тволи уста не расскажут того, что ты зрел. Множество душ покоится в том клинке, который стал оружием судьбы и просвещения… будь таким, словно ты не зрел сего, доводи планы до конца, дабы над нечестивыми суд свершился, и чтобы явлен был вскоре жест спасительной воли в стране, которая есть феод Мальфаса вашего.
К сожалению, для Наратзула открылась истина после смерти. Его участь страшна – века внутри оружия и дай ему шанс всё исправить он бы его использовал. Он всенепременно удержался от убийства Боффора, ушёл бы от Зелары в момент предательства, сжёг все пророчества и бежал бы в эндеральское Дюнное подальше от Треомара, только бы и шанса не допустить того исхода, до которого он довёл, даже если его путь будет лежать по битому стеклу или углю, а тело ломало от боли. Он бы прошёл этот путь… от тьмы к Свету.
Глава 1. Проблемы глубинки
Королевство «Солнечный берег». Дорога на Златоброд.
На юго-западе Эндерала теперь более-менее спокойно, не так, как было пару месяцев назад, когда всё кишело мертвецами и монстрами. Крупный регион, выступающий полуостровом из континента, обрёл относительный покой – не абсолютный, ибо нечисть всё ещё бродит по этим краям. Деревья, окрашенные в золото, образовали лес, сквозь который тянется длинная дорога, связывающая столицы двух держав – Княжества Речного и Королевства Солнечного берега. Возле неё, под сенью полуголых веток, укрытые опавшей листвой и позолоченной травой, убаюканные певучими ветрами, у слабо горящего костра, нашли отдых двое. Месяц назад эта была земля на которой было опасно отдыхать, которая считалась в лучшем случае ничейной, а в худшем в руках повстанцев и нежити. Сейчас же королевские войска восстановили относительный порядок и один из них может предаться сну, пока другой бдит.
На одном из лежаков расположился чуть выше среднего роста мужчина, над которым лёгкое покрывало серого цвета. Лицо оттенка мрамора отразило внутреннюю беспокойность, а сознание трепещет и радуется в когтях сна. Его каштановый длинноватый волос убран назад, аккуратное лицо покрыто грязью, а бородка… от неё остались только воспоминания.
Сон… ему предстала ясная картина, что он в родном краю, что в большом городе за свежевыстроенном частоколе, гуляет по рынку. Его длинный чёрный волос трепет ветер, а руку ему сжимает молодая девочка лет семи. Он всё так же служит старой стране и на нём цвета его родины – белый лев на багряненом полотнище, и кольчужные доспехи. Его дочь так и рвётся к прилавку со сладостями, в лучезарных голубых глазах светится радость. Девочка рада, что попала на ярмарку, где торговцы выставили всё самое лучшее. Тут и музыка льётся со всех сторон и пляски рыночных скоморохов радуют глаз. А цветастые ленты и повязки тут и там создают особую атмосферу праздника.
– Папа! – радостно кричит она. – Дай двадцать пенни. Я конфету хочу!
– Да, иди, – две монеты соскользнули с его ладони в её, и она побежала к первому прилавку, где купцы выставили коробки, набитые шоколадными конфетами.
Он её отпустил и радостно смотрит на то, как она покупает шоколад, и на то, как она делится им с ребятами. Что может быть веселее для отца, чем-то, что его ликующее, не знающее горя, дитя? Мужчина взглянул направо и лево, воззрев люд, чьи лица светлы, их дети также не знают беды, ибо кто будет горевать на ярмарке в Речном?
Но неожиданно нос уловил что-то противное. Запах… странно чёткий для сна запах серы окутал всё в округе, забился в нос и неприятный привкус ощутился на языке. Страх проник в каждую клетку тела отца, и он продрогнул. Мужчина кинулся вперёд, но дочери нет. Она исчезла, вместо неё только пустота и словно ничего не замечающие жители.
– Оливи! – кричит он, но никто не обращает внимание.
На его крик ответило пришествие ада. Огонь… пламя пожирает всё вокруг. Но первыми выгорают люди, их плоть становится чёрной, начинает осыпаться подобно зале, а души вырываются с ужасом и воплями, предсмертными хрипами и агонией. Отец стал вертеться, в поисках дочери, но не находит её, отчего готов биться в отчаянии. За ними начинают тлеть дома, чернеть брусчатка и трескаться. Прилавки сгинули в пламене, а за ними взвились кострами и жилые постройки. Не в силах больше терпеть эту картину, её остро выраженных черт, делающих её похожим на страшную реальность, вплоть до тошнотворного запаха гари и жжённой плоти, мужчина разрывает сети сна и вскакивает с пронзительным криком.
– О-ох! – поднялся он с лежака, держась за голову.
Его глаза распахнулись сильнее, превозмогая сонные потуги. Осмотревшись и не находя ничего интересного кроме костра, он поднялся. Присев на камень, парень глубоко вдохнул, наполняя лёгкие свежим лесным воздухом, источающим аромат сырой листвы и костра.
Присев на камень, пальцы зацепились на деревяшку, и рука швырнула её в кострище, огонь с треском стал жадно пожирать топливо.
– Что случилось, Джаэль? – спросил парень в светлом балахоне, поверх которого грудь защищает кожаный рифлёный панцирь. – Всё в порядке?
– Опять кошмар… приснился, – ладонь провела по лицу, стряхивая остатки сна; он смотрит на огонь… нет, он не похож на тот, который был во сне и запах приятнее.
Одежда мужчины довольна проста и подходит для странствия по опасным большакам – белый поддоспешник, покрытый кольчугой поверх которой ткань, лишённая знаков различия. Он сдал прошлые «оттенки и цвета», когда его полк был расформирован, а в новой стране он служить не желает, ибо раз давший клятву Святому ордену, он её менять или давать заново не собирается.
– О чём? – спросил напарник.
– Оливия, – с горечью выдохнул Джаэль. – Мне приснилось моя дочь, Вилдас. И что мы с ней на ярмарке. Даже необычно, ведь она не любила шумный рынок, но очень ей нравились шоколадные конфеты, – лик парня стал мрачнее и даже медленно восходящее солнце не могло его «высветлить». – Был праздник, а потом пришёл огонь и всё пожрал.
– Успокойся, – встал и Вилдас, подошёл к напарнику и положил ему руку на плечо, пошаркав краями мантии о листву. – Это всего лишь сон. Рано или поздно, мы её найдём.
– Я надеюсь, – хмуро произнёс Джаэль, взглянув на восток; в небесно-синих глазах отразился рассвет, поднимающееся солнце, рассеивающее наступающей лазурью ночную синеву, гася сверкающее серебро звёзд и покрывая горизонт оранжево-алым заревом.
– Всё будет хорошо, – успокаивает его Вилдас, уставив лицо на ветер, приводящим ветви в движение, вместе со скрипом, напевающим печальные мелодии.
– Ты – бывший клирик в часовне Речного, там бы и остался. Я всё удивляюсь, что тебя понесло за мной?
– Рождённые светом мертвы, – бедственно сокрушился парень, потерев короткостриженую голову. – Мне больше некому служить. Да и как я могу бросить тебя одного в этих поисках? Я знаю Оливию, когда её носила на руках Есса. Вы же были благочестивыми прихожанами в часовне.
– Были… ключевое слово, – мужчина поднялся и подошёл к сумке, став копаться в ней. – Есса… если бы она была жива, то присмотрела бы за дочерью. Проклятая болезнь, – озлобился Джаэль. – Треклятые апотекарии.
– Я пошёл за тобой, чтобы найти твою дочь, и чтобы ты не предался падению духом. Боги оказались ложными, так хоть доброму делу послужу. – Вилдас взялся за посох у дерева и провёл по его переплетённому навершию рукой, вызывав сине-голубое сияние. – Соберись и давай всё подытожим.
– Сколько мы идём по следам каравана? Месяц? – Джаэль нашёл что хотел – вынул бутылку и прикоснулся губами горлышка, допив немного вина. – Я отправил её из Речного в Златоброд с караваном, надеясь, что война там не достанет Оливию. Но неримляне и там оказались во всём своём великолепии.
– Где-то так… со времён подписания Договора «О Союзе» и Хартии мы пустились в поиски, – бывший жрец сделался печальнее, опустив голову. – С тех пор, как я оставил часовню Церкви Единого, а ты покинул Стражу Арка. И чего тебя понесло от князя?
– Я же говорил – я не собираюсь меня бело-красные цвета на новые! – ладонь погладила рукоять полуторного меча, а палец блеснул кольцом с печаткой льва. – Я дал клятву Ордену и не собираюсь её менять. Я не буду надевать лиловый табард с чёрным львом этого Княжества Речного!
– Хорошо, ладно. – Вилдас опустился к своей сумки и вынул оттуда кусок хлеба, который не промедлил съесть. – Так, мы должны были найти караван, но что-то пошло не так.
– Да. Он должен был остановиться в лагере армии Конана у дома старика Йеро… только вот лагеря ничего не осталось, – Джаэль озлобился. – Его спалили чёртовые арпы из Вольного государства, но они успели уйти. Только вот куда!?
– Ты может вспомнишь детали того лагеря?
– Да ничего особенного, – фыркнул бывший лейтенант, – куча тел – люди в синих цветах королевства и множество порубленных смердящих арпов. Только вот у хирсмена1 была какая-то бумага, которую я так и не прочёл, – Джаэль подошёл к другу и показал вчетверо сложенный лист.
– Ага, – Вилдас взял бумагу, развернул и стал медленно озвучивать слова. – «Хирсмену восточного лагеря от Хирдмаря2 земель восточных. За сим приказ даю такой – коли враг из рода проклятого, кои арпы есть, будет наступать и ты уразумеешь, что не сможешь осилить его, то отправляй всех, кого можешь в глубь земель Королевства. Там стоят наши рати, они покроют горемык».
– В таком случае, они должны были отступить в сторону любого более-менее укреплённого села, – с надеждой и утверждающе произнёс Джаэль, застёгивая ремни на поясе, и поправляя меч.
– Тогда, сын мой, путь наш лежит в Интрусганхаим, – бодро сказал Вилдас. – Может там мы найдём ответы. По крайней мере от пива и хлеба я не отказался бы.
– А, это там, где раньше был старый разрушенный фермерский дом?
– Да. А теперь, собираемся.
Оба повернулись спиной к дороге и стали собирать немногие вещи. В руках старого офицера оказался небольшой медальон, открывавшийся. На одной ложе зарисовка дочери, а на другой женщины с миловидными чертами, некогда бывшей его женой. С подавленной болью в груди он кладёт его в кисет на поясе и затягивает сумку. Его глаз подметил, что пары кусков хлеба, сыра и воды хватит ещё на пару суток, а потом придётся либо охотиться, либо собирать ягоды. Что ж, им срочно нужно было попасть в село.
Вилдас залез в свой мешок, переложив скромный скарб – пара книг и зелий, да связанные пучки трав. Жрец Семерых знал, что в дороге понадобятся ещё и травы, смешение которых может и исцелить, и придать сил на дальних переходах. Он погладил и небольшой тканевый свёрток с благовониями, милый его сердцу и напоминающий о временах жреческого служения.
Джаэль только потянулся к бутылке, стоящей на земле, видя, как солнце подсвечивает алую жидкость, и она переливается гранатовыми пересветами, как ухо уловило шорох, копошения и урчание с рыком. Уста мужчины распахнулись, и он обратился к напарнику, пальцы которого сжались на посохе.
– Слышишь?
– Арпы.
Меч с лязгом вышел из ножен бывшего лейтенанта, столкнувшись с несуразной железякой бледнозеленокожего сгорбленного существа. Острые потемневшие клыки твари выступили из-за губ, раздался противный рык. Кольцо со львом, проникнутое магией мастерства, усилило скорость взмаха и полуторный клинок лезвием впился в плечо, высекая глубокий порез и кропя землю чёрной кровью.
Пока вояка резво махался с арпом, Вилдас выставил перед собой посох и блокировал удары трёх существ ментальным блоком, и отступил. Его пальцы сверкнули и в простом заклятье исторгли паутину искр, проникнувших под кожу твари. Молния сковала движения арпов, сжала их мышцы.
Джаэль отпрыгнул, пропуская выпад кривого меча, и сам произвёл таковой. Наконечник пробил ржавое железо нагрудника, и мужчина резко приблизился, продавливая сталь в тело арпа. Тот жалостно взвыл, а потом захрипел и обмяк. Сердце, пробитое мечом, остановилось, плоть потеряла тонус и рухнула в траву.
Вилдас, иссякший запас магических сил вступил в традиционный бой. Пока арпы оправлялись от электрического шока, он повернул посох коротким черностальным шипом и со всей силы направил его в голову твари. Висок хрустнул, а арп не устоял на ногах и упал. Очнувшиеся двое попытались с рыком атаковать, но вовремя подоспевший Джаэль со всего взмаха полосонул арпа по спине и вместе с кожей рассёк и верёвки, удерживающие нагрудник. Тварь припрыгнула вперёд и завалилась на колени, железо прижало траву, обнажив худой тощий уродливый бледный торс. Арп попытался достать топором Вилдаса, но Джаэль точечным ударом пробил шею существа, выбив из него жизнь.
Четвёртый арп увидев страшную расправу над сородичами, рыкнул, в его звериных глазах блеснул страх, и он решил удрать, побежав со всех ног. Вилдас мысль обратил в реальность и из тончайшей энергии создал острозаточенный кусок льда и отправил его в полёт. Копье из замороженной воды впилось в спину, и окровавлено-белое прорвалось из груди, за одно и сорвав панцирь. Хрипнув, тварь рухнула посреди дороги, обронив железное копьё.
– Вот и всё, – Джаэль обтёр чёрный липкий покров о рукав. – Больше ни одного, – клинок лёг в ножны. – Интересно, как они тут оказались? Долбанные королевские войска! Толку от них.
– Сын мой, не стоит гневу давать повод тебя съесть, – попытался поддержать того Вилдас. – Он туманит рассудок.
– Да плевать я хотел! – плюнул Джаэль, закидывая рюкзак за спину. – Велисарий заявлял, что будет у нас стабильность, безопасность, а король Конан ему вторил. Но ничего не случилось… монстры пуще прежнего стали лютовать. В ряды мятежников вливаются даже арпы и некроманты, а опальная знать только и рада этому пополнению!
Двое встали на дорогу, не став даже приближаться к смердящим арпам. Волна зла, как их прозвали терроризирует весь юг Эндерала, не давая спокойно жить трём странам. Агенты Правекдного и свободного государства Эндеравла привлекли на свою сторону новые силы, собрав целые орды и отправив на юг. Отступники из аристократов создали свои твердыни и крепостницы, где живут по заветам Пути, быстро адаптировав его к новым реалиям. Но сейчас бывшего воина волнует не это, а то, как побыстрее добраться до деревни. Он идёт быстро, проповедник за ним еле поспевает. Их головы заботливо прикрывают скрипящие ветви, посыпая путь золотыми листьями. Хрустя по ним, Джаэль не сбивает шагу, едва ли не бежит. В полной тишине двигаются оба, и чтобы разбавить это, Вилдас начинает разговор:
– Для наших война складывается как-то странно, – сокрушённо говорит священник, потирая руки от холода. – Новые господа выстраивают баррикады, Единая Эндеральская армия стоит в Арке и не шелохнётся. Мятежники закрепляются в Сердцеземье и на севере.
– Кто тут наши?
– Новые государства Эндерала. Княжество Речное и Королевство Золотого Берега, – жизнерадостно ответил Вилдас. – Там ведь теперь всё по-новому. И люди стали жить лучше.
– Какие они наши… Теперь это страны нового Эндеральского союза! А Велисарий всем заправляет, и они пляшут под его дудку.
– Как знаешь, – махнул Вилдас, чувствуя, что не стоит продолжать этот разговор, ибо Джаэль трудно и даже больно переживает падение старых структур, что Святой орден ныне низложен, и вместо него пришли к власти короли и господа. – Меня больше интересует, какая чёрная воля привела сюда арпов. Они словно были… призваны сюда.
– Арпы. Они просто пришли, и просто стали жечь всё вокруг. – Говорит с «искрой на языке» Джаэль. – Их удобно направили мятежники.
– Но ведь что-то побудило арпов приплыть на Эндерал? Почему они преодолели такое расстояние и пришли сюда? Почему теперь оплот их, восставший Фогвилль? Сын мой… разве это не интересно тебе?
– Не знаю, – отмахнулся бывший лейтенант. – И не хочу знать. Арпы не та проблема, которую я способен решить. У меня другая задача.
Так, в молчании они шли ещё около двух часов, наслаждаясь природой. Вилдас и хотел было говорить с напарником, но есть ли смысл? Джаэля полностью поглотил поиск, он ни о чём не может думать кроме дочери и пропавшего каравана. Никаких помех, кроме пары встречи с волками нельзя назвать и вскоре они увидели в роще деревянный частокол, баррикады и направленные в груди колья у основания стены. На башнях у ворот Джаэль увидел лучников, которые уже кладут стрелы на древко.
Джаэль сбавил шаг, что сделал и Вилдас. Они внимательно смотрели, что за частоколом, на деревянных досках бегают солдаты. Нервная обстановка и сделала их напряжёнными, остро реагирующими на любое изменение обстановки. Лучники выстроились и готовы встретить врага, которого нет, ибо не знаешь кто ещё вылезет из лесной чащобы.
– Стой! – раздаётся на всю округу крик. – Кто там идёт!? – спросил воин у ворот, облачённый в цвета королевства и опуская копьё.
– Джаэль и Вилдас из Речного! – был дан ответ бывшим лейтенантом, двое окончательно замерли на месте, смотря на поведение воинов.
– Чего вы тут забыли!?
– Я ищу дочь! – громче прежнего крикнул Джаэль. – Она с караваном должна была пройти здесь.
В ответ только безмолвие, символизирующее внутренне противоборство. Опасно в эти годы доверять незнакомцам. Нисколько из-за того, что они могут быть бандитами, сколько из-за болезней и чумы, которую они могут переносить. Все те, кто делил преступный образ жизни либо примкнули к Конану, либо были им уничтожены в этих краях. А вот с заразами, переносимыми и распыляемыми арпами куда тяжелее.
– Мы – чисты! – кричит Вилдас, понимая в чём дело. – К тому же я – бывший клирик из часовни Мальфаса и знаю, как лечить болезни!
– Хорошо… ты на бандита не похож, мы тебя запустим, – острия копий вновь «воззрели» в небо. – Только не заставляй нас пожалеть о гостеприимстве!
Напарники стали медленно идти, пока за ними не захлопнулись с истошным скрипом врата, оставив перед селом. Жизнь, если её можно так назвать, идёт своим чередом. Ступая по деревянному дощаному настилу, марая сапоги в вонючей тухлой капустой грязи, они стали двигаться вглубь Интрусганхаима. Недавно отстроенное село представляло собрание домов возле колодца с каменной конусообразной крышей, к которым примыкают огороды, где растут и овощи, и обитает скотина. Глаза Джаэля находят и пару складов, но самое главное – впереди.
– Как думаешь, сколько тут живёт? – спросил Вилдас, обходя жителей в простых мешковатых одеждах, недобро на них зыркающих, с напряжением в глазах и отягощённостью на лицах.
По бокам деревянные избы с золотистыми крышами, источающими запах свежей соломы, уже успевшие немного покосится или просесть. Всё выглядит новым, только вот жители… Джаэлю от одного вида угрюмых мужчин, поросших густыми бородами и женщин в приглушённых оттенков платьях не по себе. Если бы не арповская напасть, то и жизнь тут была бы веселее. Ни одной шутки, ни одного смешочка от жителей, и дети, которые должны играть, спрятаны по домам, не суют носу из-за стен.
– Да сотня думаю будет, – ответил Джаэль; его сковало желание накрыться чем-нибудь, лишь бы согреться, ибо холод обстановки проникает до костей.
Они прошли дальше, углубляясь в село, пока не вышли на перекрёсток, где им попался стражник, с расшитым чёрным крестом на груди.
– Милсдарь солдат, где тут можно найти ложе и купить поесть? – сходу спросил Джаэль.
– Корчма прямо по улице, – указал воин, перемявшись с ноги на ногу.
– Благодарствуем.
Путь их привёл к небольшой приземлённой избе, от которой, как и от десятков других вздымалась кирпичная труба и шёл дым. Единственное отличие – обилие лавок у входа, подле которых Джаэль заметил остатки пищи, вытолкнутой желудком от переизбытка пива.
– Пьяниц под вечер тут много, – отметил бывший лейтенант.
– А что ещё людям делать? – вступился Вилдас. – Как ещё они могут снимать напряжение, которого тут итак достаточно?
Они толкнули дверь и им открылось чудное по меркам этого села заведение. Сразу в нос ударил «дух», суть квинтэссенция смешения амбре дешёвого алкоголя, пота и вони протухших продуктов. Везде столы, которые держатся на добром слове, а за парой из них уже лежат накаченные пивом мужики. Осмотревшись, Джаэль нашёл повешенные на бежево-сереющих стенах венки с цветами «милыми», жалкой попыткой разукрасить здешние реалии.
Вскоре путники уже сидели за хлипкой стойкой корчмаря, который наливал в кружки лучшего, что может предложить таверна – светлого крепкого, переполнившего края белой пеной. Так же он положил на стол кусок сыра и несколько ломтей хлеба.
– Ваше пиво, милсдари, – подал две кружки упитанный светловолосый мужик. – С вас двадцать крон3 за пиво и ещё сотня за продукты.
– А эндеральские медяки тут больше не идут? – возмутился Джаэль. – Или что, Олаф, это уже не монета?
– Стокмо же будет, – согласился корчмарь, не желая спорить.
– Олаф, расскажи, что в округе происходит? Как вы тут живёте? – спросил Вилдас, освежая себя холодным «светлым».
– Да что молвить то? – горько начал мужик, почёсывая светлую бороду. – Неважно всё идёт. На дорогах арпы объявились и зверьё всякое. Твари, нету того, кто бы извёл их, да жизнь нам вернул.
– Сильно мешают?
– Да что уж говорить, – корчмарь стал натирать кружки, – лес не дают валить, поставки из Златоброда задерживаются, мы не можем ничего отправить. Худо нам, да и люд дерут. Вон-а, Харальд дня два назад жёнку да ребятишек схоронил. Волчьё подрало, когда те за грибами ходили.
– А как же доблестная королевская армия! – не упустил случая Джаэль. – Не уж то они не помогут родине? Или всего их запала хватило только на войну с Неримом?
– Да как-то! – хлопнул по столу Олаф. – Все они на севере. Тьмы тьмущие арпов держат у Дозора трёх рек.
– Конечно.
– Слушай, – в разговор вступил и Вилдас, мягко молвив. – Тут не было никакого каравана? Беженцы из Речного, а вместе с ними девочка была, – мужчина протянул десяток серебряных монет. – А новая лира эндеральская освежит твою память.
– Да не помню тут такого-то, – покачал головой корчмарь. – А если бы и знал, то денег бы и не взял. Я вижу, что вы – речники и что там наверняка ваши родные были. Это вам нужно к старосте идти, чтобы он молву держал за это. Он мужик башковитый, может чем и выручит.
Джаэль выдохнул и за один залп осушил пол кружки. Прохлада с приятным теплом пронеслась по его телу, дарую долгожданное, но не долгое спокойствие. Спустя месяц он вышел на новый след, но всё ещё призрачный… за который стоит непременно схватиться.
– Хорошо, где этот староста? – раздаётся вопрос, на который последовал неожиданный ответ:
– Я здесь, – басовито произнёс высокий крупный мужчина, в синем кафтане, высокими сапогами и чёрным густым волосом, глаза его цвета сапфировой синевы, лицо мощное, а борода повязана в косу. – Староста Рагнар. А ты кто?
– Я Джаэль Саргомир, бывший лейтенант Аркской стражи, из третьего полка. Ныне – путешественник. Ищу дочь и выполняю мелкую работу, – быстро тараторя представился парень, встав со стула.
– Рад познакомится, – староста присел рядом на стул, сел и Джаэль. – Корчмарь, дай мне водки, да поесть чего-нибудь.
– Три сотни крон, сударь староста.
– Хорошо, – Рагнар швырнул кошель и тот звякнул о стол не более десятком серебряных монет, полная рука тут же потянулась за фужером, в котором плескается чуть мутноватая жидкость.
– Господин Рагнар, у меня к вам вопрос, – осторожно начал Джаэль.
– А у меня предложение, парень, – староста осушил рюмку. – Я слышал, что ты ищешь караван с беженцами, что должны были тут быть?
