Покинув лифт, Феликс и профессор немного пройдя по коридору, вошли в небольшую совещательную комнату, в которой их уже ждали четыре человека. Троим из них, двум женщинам и одному мужчине, на вид было столько же сколько и Ветрову, а четвёртый, убелённый сединами высокий человек с орлиным носом и внешне суровыми серо-стальными глазами, оказался старше всех присутствующих, включая и самого профессора Арьендо.
– Друзья, прошу любить и жаловать – это Феликс Ветров, наш новый коллега и мой бывший ученик, – представил всем присутствующим Ветрова профессор. Все четверо дружно подойдя к Феликсу по очереди, пожав ему руку, представились. Одну из двух девушек высокую и стройную блондинку с хризолитового цвета глазами и постриженными коротким каре волосами, звали Инесса Кюри, она руководила математической группой проекта, а вторую невысокую, огневолосую хохотушку с небесно голубыми глазами и детскими веснушками вокруг носа звали Мария Арманд, она отвечала за кибернетические системы проекта. Крепкий среднего роста, курчавоволосый мужчина с крупными чертами лица и эбенового цвета кожей представился Нельсоном Лувертюром, он был ведущим мастерконструктором корабельных реакторов в главном бюро Инженерного корпуса и отвечал за работу термоядерного реактора «Локки». А пожилым, аристократического вида стальноглазым ученым, оказался, ни много ни мало, выдающийся физик и почётный председатель Совета Союза Учёных, и научный руководитель физической группы академик Георг Эльзер.
– Ну вот, товарищи, когда мы все познакомились, позвольте мне теперь ввести в курс дела Феликса, – деловым тоном произнёс профессор Арьендо.
Все члены небольшого импровизированного малого научного совета расселись по удобным саморегулирующимся креслам вокруг круглого стола, венчаемого прозрачной столешницей из гадеского голубого хрусталя.
– Так вот, Фел, помнишь, я тебе недавно сказал про три вещи, которые ты должен знать, – начал профессор.
– Конечно. Такое сложно забыть, учитывая итог постижения истины, – с улыбкой ответил Феликс.
Все, кроме Эльзера, понимающе улыбнулись словам Ветрова, и тот понял, что был не единственной «жертвой» философских практик профессора. Академик же высоко изогнув бровь, укоряюще посмотрел на Арьендо, чем несколько смутил бородатого гиганта, а затем, горько вздохнув и помассировав двумя пальцами переносицу весьма витиевато, обратился к Феликсу:
– Прошу прощения, мой юный друг, за моего не слишком тактичного бывшего ученика. К сожалению, он перенял от меня не только выдающиеся познания на ниве физико-математических дисциплин, но и недостойную высокого звания учёного привычку, присущую мне в молодые годы, к неуместному эпатажу и глупому юмору. И я искренне надеюсь, что сия зараза вам не передалась.
Феликс немного растерялся, не зная, что и сказать, но тут из неловкой ситуации его спас Арьендо, который, сделав вид, что Эльзер ничего сейчас не произносил, невозмутимо продолжил:
– Так вот, Фел, чем является Вселенная во всём её многообразии?
– Это материя, – не моргнув глазом, ответил Феликс.
– Правильно. Всё, что нас окружает материально даже свет, космический вакуум и время… – сказал профессор.
– Так же, как и мысль или сознание, – вставил Эльзер, и Арьендо, согласно кивнув, продолжил. – Хотя они на первый взгляд не осязаемы. Вся наша Вселенная, все её явления, законы и константы. Её рождение и закат. Это её производное в разных ипостасях. И даже мы люди, как и созданное нами, общество тоже порождение материи, только живой и разумной. Так ведь, Фел?
Феликс, несколько озадаченный очевидностью сказанного сейчас Арьендо и Эльзером, недоумённо произнёс:
– Конечно, профессор, но всё, что вы сейчас сказали, знают все кто перешёл на второй круг обучения. И это не оспоримая истина, известная всем. Но я ни как не возьму в толк, какая связь между сказанным вами сейчас и вашим проектом принципиально нового типа движителя?
– Ну, во-первых, не ваш, а наш, – поправил Ветрова Арьендо. – А во вторых, самое прямое. Раз всю нашу Вселенную с её безграничными пространствами и нескончаемыми явлениями, мы, как только что выяснили, можем верно описать в её истинном и абсолютном воплощении, то теперь возможно пришло время использовать наше знание на практике.
Ветров не сразу осознал, что имел виду профессор под практикой, но через мгновение его осенило.
– А, теперь я понял, профессор, зачем вам нужны были мои выкладки о тактовых частотах электромагнитных волновых вибраций, вы хотите применить для их осуществления полёта «Локи»?
– На первом этапе да, Фел. Но истина заключается в том, что проект «Локи» при всей его значимости для нас, это всего лишь проба пера. На самом деле мы замахнулись на гораздо большее. Мы хотим не просто обмануть Вселенную и её законы для создания нового универсального движителя, а подобно тому, как когда-то древний человек приручил и подчинил своей воле дикое животное, поставить на службу человеческому разуму саму основу основ мироздания – Вселенскую материю! – встав во весь рост и, оперевшись огромными пудовыми кулаками о хрупкую на вид хрустальную столешницу, возбужденно произнёс профессор Арьендо.
– Но разве такое возможно, профессор? Да человек давно научился преобразовывать некоторые виды материи, – указывая на стол, скептически произнес Феликс. – Но сомневаюсь, что мы сможем проделать нечто подобное с самим материальным миром в его первородном виде, поскольку это потребует невообразимых затрат энергии на подобные манипуляции.
– Вот тут я поспешу с вами не согласиться, мой юный друг, всё это зависит от технологии и инструментария, – вмешался в разговор академик Эльзер. – Сама же материя всегда материя. Просто надо научиться с ней работать.
– Правильно, – подержал своего бывшего ментора Арьендо, сев в своё отчаянно заскрипевшее кресло. – Человечество, как вид, возвысилось благодаря умению работать с разными видами материи. Как разумными, так и нет. Мы даже обуздали и поставили себе на службу главную силу дарующую жизнь в нашей Вселенной – энергию. А затем постигли её антипод – энтропию. Но мы пока так и не научились работать с материей в её истинном воплощении, минуя все её промежуточные состояния. И сейчас благодаря твоей работе, Фел, мы готовы сделать первый шаг.
– Ведь ваше открытие, мой юный друг, это технология, а «Локи» наш абсолютный инструмент, – чеканно произнёс Эльзер, а Арьендо его дополнил:
– «Локи», Фел, это не столько корабль, сколько огромный генератор электромагнитных волновых вибраций.
– И как же вы планируете использовать «Локи» для работы с абсолютным воплощением материи? – поинтересовался Феликс.
– Мы хотим с помощью него попросить материю сделать из людей творцов бытия, – усмехнувшись, загадочно ответил Арьендо, а Эльзер удручённо вздохнув, разъяснил озадаченному Ветрову, что имел ввиду профессор:
– С помощью проекта «Локи», мой юный друг, используя открытое вами свойство электромагнитной волновой вибрации воздействовать на космическое пространство, изменяя некоторые его имманентные свойства, мы хотим научиться придавать материи вне зависимости от её вида, любую нужную человеку форму.
– Но как? – только и вымолвил Феликс.
Арьендо молча, встав и сцепив свои могучие руки за спиной, ответил Ветрову, мерно меряя большими шагами комнату из угла в угол:
– Поскольку, вся окружающая нас Вселенная, Фел, представляет собой устойчивую систему взаимосвязанных между собой различных форм воплощения первичной материи, иначе она бы просто не смогла бы существовать, которая имеет определенный набор констант и законов, определяющих свойства для всех форм материи, входящих в эту систему, а все переходы материи из одного состояния в другое, с изменением имманентных данному состоянию свойств, следуют всё также в русле возможных в этой системе изменений для этого вида материи. То…
– То проще выражаясь, мой юный друг. Эти константы и законы не дают нам легко и бесплатно менять форму материи на макроуровне, как нам заблагорассудится. Чем сильнее действие, тем сильнее противодействие,– усмехнувшись, глядя на Арьендо, вставил академик, а профессор, видимо давно привыкший к такой манере поведения своего старого друга ничуть не смущаясь, остановившись у стола и вновь опёршись руками на многострадальную столешницу, продолжил:
– То единственным способом, которым мы можем преобразовать материю, Фел, не затрачивая колоссальной энергии, разлагая её до первичного состояния, а потом пересобирая в новой форме, является наш «Вселенский блеф», который заключается в том, чтобы не изменяя на макроуровне ни формы, ни имманентных свойств материи напрямую, а используя открытое тобой электромагнитное волновое вибрационное воздействие, внедрится в неё на самый глубинный изначальный уровень, доступный только фундаментальным частицам, и затем с помощью электромагнитных волновых вибраций, заставить их самих начать фундаментальную перестройку материи, от самых её основ, по заданным нами параметрам и в результате получить её реальный переход из одной формы в другую, минуя этап возврата к первичному состоянию.
– И тогда, получив в руки этот способ преобразования материи, человечество обретёт доступный и бесконечный источник ресурсов! – возбуждённо произнес, наконец осознавший перспективы проекта Ветров.
– Именно! Это почти, как освоить термоядерный синтез, но только для материи. Но это ещё не всё, представь, Фел, что мы сможем сами создавать из окружающей нас материи новые миры и звёзды, да что там мелочиться, мы сконструируем целые галактики по нашим лекалам и с заданными нами свойствами, и станем, наконец, подлинными творцами и преобразователями нашего Мироздания!– сверкая горящими глазами, воскликнул Арьендо.
– Но для начала нам надо успешно завершить этот эксперимент, а потом уже строить наполеоновские планы, – серьёзным тоном произнесла, вернув всех с небес на землю, доселе хранившая молчание Инесса Кюри, и все согласно закивали головами.
– Конечно, ты как всегда права, Ине. От успеха этого проекта зависит многое. А его итоги покажут, сможем ли мы обуздать эту первозданную силу, – ответил ей снова занявший свое место в кресле Арьендо и, окинув серьёзным взглядом коллег, произнёс:
– Друзья мои, я собрал вас здесь всех вместе, оторвав от важных дел не только для того, чтобы просто познакомить вас с Феликсом и потренировать свой чудный бас в вашем присутствии, но и чтобы объявить вам о том, что сейчас, когда наш проект находиться в завершающей стадии подготовки, Фел возглавит сводную группу учёных из всех четырёх отделов проекта, которая займется подбором подходящей для наших первичных целей частоты электромагнитной волновой вибрации. Потому я прошу вас выделить лучших ваших коллег для этой группы и всесторонне помогать ему в его работе, поскольку её итог является жизненно важным для успешного завершения проекта «Локи».
Все понимающе закивали и выразили своё одобрение, словам профессора, пообещав Ветрову свою поддержку. А затем Арьендо, перефразировав древнего американского космонавта, подвёл итог этого своеобразного научного совещания:
– Товарищи, здесь и сейчас, мы совершаем маленький шаг в науке, который завтра воплотиться в огромный прыжок для всего человечества!
Покинув совещание, и воодушевлённый, как стоящей перед ним и всей группой проекта в целом, грандиозной задачей, так и её возможными итогами, Феликс в сопровождении профессора Арьендо направился в жилой отсек. Профессор, показав Ветрову его каюту, умчался по своим делам, на прощанье, пожелав ему хорошенько отдохнуть перед первым рабочим днём. Но Феликс, снедаемый зудом первоткрывательства, быстро приняв душ, и записав короткое сообщение для Полины, сразу же отправился осматривать своё рабочее место. Лаборатория, в которой Феликсу предстояло сыграть свою «Вселенскую рапсодию» для материи, располагалась на четвертом ярусе центрального стержня научной станции и была точной копией его лаборатории на Селене. Поблагодарив про себя Арьендо, Феликс связался по очереди со всеми главами групп проекта и договорился с ними о количестве необходимых ему учёных. Попутно узнав, что оказывается сам «Локи» полностью был достроен за неделю до приезда Феликса. А та работа, которую Ветров застал в ангаре по приезду на станцию и принял за стройку, на самом деле оказалась демонтажем строительных лесов перед первыми испытаниями. Так что к Феликсу выразили желание присоединиться не только рядовые члены четырёх научных групп проекта, но и освободившиеся к тому времени от своих непосредственных обязанностей руководителя Георг и Инесса, а вот Мария и Нельсон с нескрываемым сожалением вынуждены были вернуться к своей работе, налаживая и проверяя работу систем корабля.
На следующий день, едва приступивших к работе Феликса, Георга и Инессу, срочно вызвал к себе профессор Арьендо. И как только они, войдя, успели поздороваться с ним, Марией и Нельсоном, он огорошил их внушающей тревогу новостью:
– Друзья, я только что получил сообщение от Джавала Дун Катаямы из секретариата Научного совета, в котором говорится, что Штаб Союзного Флота готовит введение режима ЧС высшей степени в зоне астероидного поля Кельвина, в связи с двумя недавними инцидентами, произошедшими недалеко от нас и что, вполне возможно, вскоре будет объявлена всеобщая эвакуация, которая, весьма вероятно, продлится в плоть до выяснения всех обстоятельств произошедшего.
Все мрачно переглянулись, прекрасно понимая, что при всеобщей эвакуации все планы по покорению материи, возможно, придется отложить почти на год. Первым установившееся молчание нарушил академик Эльзер:
– Ар, ты же знаешь, что мы не можем себе позволить откладывать этот эксперимент. Мы в одном шаге от величайшего научного триумфа в истории человечества. Поэтому, пожалуйста, свяжись с капитаном «Везувия» и попроси его выслать челнок, и забрать меня со станции. Я полечу на Селену и поставлю на уши весь Научный Совет и Союз Учёных, но добьюсь, того чтобы нам позволили закончить нашу работу.
Профессор Арьендо, прямо посмотрев в глаза старому товарищу, упрямо сказал:
– Нет, Георг! Это только моя битва. Я вас всех сюда затащил и зажёг своей идеей, а значит, мне же её и оберегать! Я сам полечу на Селену и переверну там всё вверх дном и, если придется, я сам созову Всесоюзный Верховный Совет, но не дам заморозить наш проект!
– Послушай, Ар, не пори горячку! Подумай о том, что ты в первую очередь нужен здесь! Ты нужен ребятам, чтобы вдохновлять и направлять их. Ты сердце этого проекта! – не согласился с другом пожилой академик.
Арьендо нахмурившись, посмотрел на академика и ненадолго задумался, а затем, отрицательно покачав головой, ответил ему:
– Я не могу, Георг! Это мой долг, как руководителя, и моя ответственность. Тем более ты знаешь, что я не привык отсиживаться за спинами товарищей и сейчас не стану. Давай поступим так. Я лечу на Селену, а ты временно берёшь на себя руководство проектом. Лады?
Немного расстроенный ошибочной, по его мнению, позицией друга, Эльзер сокрушённо произнёс:
– Ар, ты был всегда упрям, как осёл и прямолинеен как…
– Как баран, – улыбаясь, закончил за друга профессор и выжидающе посмотрел на академика.
– Ладно, будь по-твоему. Я возьму на себя временно общее руководство, но с тебя потом причитается, – сдался, махнув рукой выдающийся физик.
– Нет уж, Георг, ты ещё вчера израсходовал весь лимит моего благорасположения к себе, когда я стоически терпел твои «ехидные» тирады. Так что довольствуйся теперь скромными лаврами будущего Повелителя материи, в качестве наказания, без всякой сатисфакции, – со смехом пробасил Арьендо, и пожав всем на прощание руки, и пожелав удачи, поспешил к стыковочному шлюзу, перед этим сбросив на свой коммус по просьбе Феликса послание для Полины.
Едва Арьендо покинул помещение, как Эльзер связался с капитаном «Везувия», и вкратце обрисовав ему ситуацию, попросил его выслать челнок и забрать Арьендо со станции, а затем срочно отбыть на Селену. Закончив разговор, Эльзер озабоченным тоном обратился ко всем присутствующим:
– Друзья мои, я считаю, что работу по проекту «Локи» надо срочно форсировать, потому что я не уверен в том, что у профессора Арьендо получиться убедить Штаб Флота сделать для нас исключение даже при прямой поддержке Союза учёных и Научного Совета вместе взятых, потому что, как вы все знаете, их девиз гласит – «Безопасность людей превыше всего». А значит, они будут исходить только из приоритетов безопасности. И их нельзя винить за это, я бы на их месте поступил точно также. Единственное, что наверняка может получиться у профессора Арьендо так это выиграть для нас время. И я думаю, он это прекрасно понимает и будет стараться изо всех сил затягивать решение об эвакуации станции, но всё равно времени у нас в обрез. Так что все ресурсы и кадры проекта, я предлагаю бросить в первую очередь на работу группы Феликса и организовать её посменную работу для большей эффективности, а с остальными направлениями, я считаю, надо пока повременить.
Феликс и остальные руководители групп сразу же выразили своё горячее согласие с предложениями пожилого академика, прекрасно осознавая предстоящие риски и безвыходность ситуации, в которой они все сейчас оказались. А Эльзер теперь обратился уже непосредственно к Феликсу:
– Теперь, мой юный друг, всё зависит от результатов вашей работы.
Феликс кивнул в ответ и, вместе со всеми покинув совещательную комнату, срочно отправился в свою лабораторию перестраивать рабочий процесс исходя из новых приоритетов.
Следующие три дня для Феликса и всего научного персонала «Артемиды» прошли в круглосуточной авральной работе, при не покидающем их умы чувстве неопределённости от постоянного ожидания приказа об эвакуации и свёртывании работ по проекту, но, вместо уныния, это волнение только ещё больше подстёгивало научный коллектив. Каждая смена длилась по шесть часов. Георгу и Феликсу, как ведущим физикам, приходилось работать по две смены в режиме один через один, чтобы в каждой рабочей смене был хотя бы один человек, способный грамотно определить подходящую тактовую частоту колебаний. Распределённая по сменам группа кибернетиков Марии, оккупировав почти все мощности СКИ «Артемиды» и ККИ «Локи», постоянно модулировали симуляции различных доступных частот и реакцию частиц на взаимодействие с ними, на основании постоянно корректируемых для каждой фундаментальной частицы математических моделей, выдаваемой ребятами Инессы. А затем все полученные выкладки перекочёвывали в руки физиков, во главе с Георгом или Феликсом, которые выбрав наиболее результативные, воспроизводили их в специально оборудованной испытательной вакуумной камере, где стоял небольшой электромагнитно-волновой излучатель. Инженеры же Нельсона, по итогам эксперимента физиков, со специально приданными им несколькими математиками и кибернетиками, обсчитывали и соотносили возможные затраты энергии на воспроизведение результата, полученного в испытательной камере с возможностями термоядерного реактора «Локи» при повторении его на множестве размещённых по всему корпусу корабля излучателях, и потом выдавали своё заключение. Несколько раз за это время Нельсон, Мария, Инесса, Георг и Феликс собирались вместе в столовой и во время приёма пищи устраивали импровизированные мозговые штурмы, на которых выдвигали, рассматривали и оспаривали различные гипотезы о том, почему частицы пока никак не реагируют на их воздействие. Георг в шутку даже прозвал их периодические собиравшуюся компанию – «Клубом будущих дистрофических ораторов», имея в виду то, что они вместо того чтобы есть, постоянно тренируют свои речевые навыки.
Но, не смотря на это, и четырехсменную организацию работ, благодаря которой они выиграли для себя где-то четыре дополнительных обычных рабочих дня, результат был пока мизерный. Им удалось получить только небольшой отклик от кварков, частиц образующих нуклон – основу ядра атома – хребта мироздания, но добиться от них какой-либо чёткой последовательности реакций пока не получилось.
На четвёртый день, после второй суточной смены, сильно вымотанный Ветров, наконец, вернувшись в свою комнату, принял душ и устало упал на свою кровать, но его разум упорно отказывался падать в манящие объятья Морфея, и словно, заезженная пластинка продолжал крутить в его голове бесконечный калейдоскоп мыслей: «Глюоны, фотоны,… W+, – бозоны…будет плюзон, минзон. Надо не забыть…ещё нользон и хигзон… Ха! Не плохо. Потом поделюсь с профессором, вместе посмеёмся! Но всё таки, где же ключ?…, Фермионы, лептоны, электроны, мюоны, тау…кварки, шкварки образуют влюблённые парки и тройки для попойки…Бред!…Не то… кварки…кварки часто образуют триединый и двуединый адрон, но лишь ноль плюс барион рождает нуклон. Уже лучше!… Почему же всё таки они не реагируют?…Где я ошибаюсь?! Чего я не понимаю?!… В чем система?! А её нет. Нет, может такого быть! Всё система! Но надо понять!…Надо! Кварки… Тьфу! Опять прицепились! И всё же зачем они держаться друг за друга, и кварк тянется к кварку? Они, словно, не хотят быть одни и бояться одиночества? Совсем как мы. Барион – мама, папа, я вместе дружная семья… А можно и так – Полина и я мы – мезонная семья… Нет, есть ещё кварко-глюонная плазма,…хотя и это тоже пара, только похожая на брак по расчёту. Хм. На что только не пойдешь, чтобы не остаться в одиночестве… Да уж мы такие разные, но одновременно, как же мы всё таки похожи… словно, они наши родители, а мы их дети. Как… как же заставить вас отвечать?!». Наконец, немного раздражённый не к месту проявившейся бессонницей, он решил побороть её с помощью искусства и через коммус воспроизвел своё любимое музыкальное произведение выдающегося композитора Андре Гамазина под названием «Вселенская рапсодия». И когда Феликс, слушая величественную мелодию, закрыл глаза убаюкиваемый гармонией звука, положив правую руку себе под голову, в его голове мелькнула последняя осознанная мысль – отблеск засыпающего разума: «Музыка – это настоящий язык нашего мироздания, находящая коллективный отклик в наших душах». Последовавшая за тем молния осеняющей мысли, в одно мгновение, словно цунами, смела тело Феликса с постели и заставила его, словно сумасшедшего, крича во всё горло: «Эврика!», – понестись в сторону лаборатории в одном нижнем белье.
Когда облачённый только в одни обтягивающие трусы и раскрасневшийся от возбуждения Ветров, сверкая безумным взглядом, пробежав через четверть научного яруса станции, непрестанно выкрикивая: «Эврика!», – и, повергая всех встреченных им ученых в шок, достигнул лаборатории, то застал там очередную рабочую смену во главе с Георгом и Марией, горячо обсуждавшую текущий результат, завершенного ими только что эксперимента. При виде представшего, пред их взором, во всём великолепии Феликса, дискуссия сразу же прекратилась, и всё внимание переключилось на него. Георг и Мария отреагировали совершенно по-разному. Эльзер сохраняя присущую ему ледяную невозмутимость, лишь высоко поднял бровь, которая у него означала высшую степень удивления. А Мария в полном соответствии с производимым её внешностью и нравом впечатлением, окинув круглыми от удивления глазами, представшую перед ней эпическую картину явления Феликса, сначала прыснув, слегка по девчоночьи покраснела, а затем, звонко и заливисто рассмеявшись, и хлопнув ладошкой себя по бедру, сквозь смех произнесла:
– Похоже, я стала, живым свидетелем рождения из пены морской Аполлона Бельведерского во всей красе. Срочно меняю имя на Сандро, беру в руки палитру и начинаю писать картину. Уверена успех мне обеспечен.
А Феликс меж тем, совсем не обращая внимание на произведённый им в научной среде фурор, подбежал к Георгу, и схватив престарелого академика за плечи, и глядя ему в глаза, скороговоркой бессвязно произнёс:
– Георг Оскарович! Эврика! Арьендо прав понимаете?! Они живые! Все! Как мы!
Эльзер попытался успокоить перевозбужденного Феликса и усадить его в ближайшее кресло.
– Спокойней, молодой человек, присаживайтесь и попробуйте мне объяснить всё по порядку.
Но Ветров, словно, не слыша академика и находясь мысленно в другом месте, медленно отпустил Эльзера, а затем, подойдя к огромному сенкрану развернулся и безапелляционно объявил всем присутствующим:
– Надо собрать всех здесь, я хочу выдвинуть новую гипотезу!
Мария посмотрела на Эльзера, и в её взгляде читался немой вопрос: Медиков вызывать? В ответ, уже заинтригованный словами Феликса, опытный академик, интуитивно почувствовавший в бессвязном лепете Феликса какое-то здравое зерно, отрицательно покачал головой и принялся оповещать научный коллектив о срочном сборе.