Софья Сергеевна Маркелова
Правитель Пустоты. Дети песков
Когда взгляд Ашарха случайно упал на развороченную рыночную площадь, то от увиденного его сердце болезненно сжалось. Ничего больше не напоминало здесь о том дивном приятном глазу месте, где профессор с Лантеей еще совсем недавно гуляли между торговых прилавков и отдыхали на террасе богатого ресторанного дома. Теперь это были руины. Обрушенные строения, выбитые окна, из которых валил дым. Судя по огромным темно-зеленым осколкам, торчавшим из крыш домов и усеивавшим весь пол пещеры, стеклянного купола больше не было. Солнце изорванным пятном света проникало на площадь сверху, и в его сиянии профессор собственными глазами увидел горы трупов, наваленных друг на друга. Разрушенная рампа, опаленные огнем здания, забрызганные чужими потрохами стены и кровожадные толпы… Толпы ифритов, напиравших друг на друга. Все они подступали к узкому выходу из пещеры, поторапливая своих соотечественников. Они жаждали пройти глубже в подземный город и стереть его в пыль.
– Берегись!
Испуганный окрик Манса, раздавшийся откуда-то со стороны, привел профессора в чувство, и он вовремя успел отреагировать на обрушившийся на его голову удар паты. Узкое лезвие столкнулось с металлом выставленного вперед гладиуса, и Ашарх отпрыгнул на несколько шагов назад, увеличивая разрыв между ним и противником, который в общей неразберихе сумел подобраться так близко с замершему столбом человеку. Высокий широкогрудый ифрит с длинными чернильно-черными волосами, забранными в хвост, ухмыльнулся, и верхняя пара его рук переплела пальцы.
– Azuma… Isa dagar! – грудным голосом воззвал к своей богине имперец.
Яркий янтарный свет соткался из воздуха перед краснокожим воином и через мгновение вспыхнул языками пламени. Огненная сфера мигнула, и Аш даже не успел понять, в какой момент она ринулась прямиком к нему. Вот только что она висела возле ифрита, и уже через долю секунды оказалась практически у груди Ашарха. И профессор мог лишь крепко зажмуриться.
Манс снес его с ног в молниеносном рискованном прыжке, грубо приложив плечом о каменный пол тоннеля. Из горла Ашарха вырвался хриплый стон, и он испуганно уставился на приятеля, который мгновение назад спас его от верной гибели. Юноша и сам был удивлен, что он успел вовремя, и теперь в его серых глазах страх сменился облегчением.
Он плавным движением перекатился в сторону и вскочил на ноги, ощерившись в сторону ифрита, чья сфера уже разбилась о стену, так и не найдя своей цели. Имперец рыкнул и, взмахнув обеими своими патами, в прыжке обрушил на Манса лезвия, вложив в этот удар всю силу. Слова воззвания к Эван’Лин сами скороговоркой сорвались с губ хетай-ра, и клинки с глухим звуком отскочили от тонкой песчаной завесы, соткавшейся перед фигурой юноши. Ифрита откинуло на шаг назад от собственного удара, и паты задрожали, мелко позвякивая от энергии, которая была в них вложена, но так и не нашла выхода.
И, рукой развеяв собственное заклинание, Манс уже бросился в атаку. Рассекая кинжалами воздух, он делал один выпад за другим, целясь в разные точки, чтобы сбить противника с толку. Но имперец легко и изящно уворачивался от всех ударов, парируя некоторые из них латными рукавицами. Он делал грузные и тяжелые взмахи патами, надеясь поймать хетай-ра на ошибке, но Мансу хорошо удавалось избегать этих сокрушительных атак. Зато своими быстрыми движениями он вынуждал ифрита шаг за шагом отступать и пятиться, совершенно не смотря себе за спину, так как имперец был вынужден сосредоточиться на своем щуплом, но на удивление гибком противнике.
И этим воспользовался Ашарх, о котором краснокожий воин имел неосторожность позабыть. В тот момент, когда ифрит сделал очередной перекат в сторону, то профессор со всей силы взмахнул своим мечом и всадил клинок в бедро неприятеля. Ему казалось, что ударом такой силы он должен был как минимум оставить имперца без ноги, начисто ее отрубив, но гладиус вошел в плоть лишь до середины широкой части своего лезвия и так и остался там торчать, разрубив кожаную юбку. Воин рявкнул от неожиданной резкой боли и повернул корпус в сторону человека, который посмел таким бесчестным образом напасть на него из слепой зоны.
А Мансу хватило этих нескольких секунд, чтобы броситься в сторону своего крупного противника и всадить оба кинжала в основание шеи. Клинки вошли в тело до самой гарды, и хетай-ра с усилием провернул их в стороны, чтобы расширить края раны. Ифрит пошатнулся, непонимающе хватая ртом воздух, и лицо его скривилось от мучительной боли. Он попытался что-то крикнуть, но лишь поперхнулся густой практически черной кровью, которая мгновенно пошла у него ртом.
Ашарх с отвращением выдернул меч из ноги, и имперец практически сразу же упал на колени, закашлявшись и заблевывая все вокруг своей кровью. Манс вытащит свои ножи из шеи воина и жестко толкнул его в спину, опрокидывая на пол. Еще полминуты он корчился на песчанике, содрогаясь от боли, без единой возможности полноценно вдохнуть или закричать. Вскоре эта агония прекратилась, а тело краснокожего ифрита замерло в луже крови.
– Ты в порядке? – сразу же спросил Манс у профессора, все еще пытаясь прийти в себя и восстановить дыхание после непродолжительного боя.
Вокруг в разных частях главного коридора велись мелкие стычки с отдельными имперцами. Хетай-ра не могли совладать с противником, превосходящим их числом, и лишь поодиночке устраняли ифритов, прорвавшихся слишком далеко от арочного входа.
– Да… – бросил Ашарх. – Нам нужно на ту сторону. И как можно скорее.
Неожиданно из гущи боя буквально вырвалась еще совсем молодая девушка в распоротой на животе броне из сыромятной кожи. Лицо ее было покрыто слоем копоти и песчаной пыли, и на нем двумя колодцами застыли широко распахнутые от страха глаза. Она крепко сжимала в руке короткий костяной меч с вплавленным в него стеклом, который был сломан посередине. Едва завидев офицера с плетью в руках, девушка подбежала к нему и что-то спешно проговорила на изегоне, постоянно опасливо оглядываясь по сторонам. Она была гонцом, которая прибыла с посланием из центрального здания гарнизона. Дослушав ее короткое донесение, воин скупо кивнул, потеснил девушку себе за спину, чтобы она могла перевести дух после бега.
– Matriarhum augrakasha hau-zwey omon! – громко отдал он приказ, стараясь перекричать шум.
Солдаты вокруг, не задействованные в сражениях за проход на площадь, видимо напряглись от слов своего начальника. Они сгрудились теснее, а некоторые и вовсе бросились к стенам тоннеля, вытягивая руки вперед и касаясь ладонями песчаника. Их губы зашевелились, в грохоте битвы трудно было расслышать слова воззвания к богине, но через мгновение песок под их пальцами начал таять, послушный волне творимой магии. Их соратники прикрывали боевым товарищам спины, не подпуская ифритов близко и давая время для того, чтобы закончить заклинание.
– Что происходит?! – крикнул профессор на ухо Мансу и схватил его за локоть.
– Матриарх приказать уничичтожить площадь! Магией обрушать стены, – спешно объяснил юноша, а после дернул Ашарха вниз, ничком падая на пол. – Лечь!..
Едва приятели повалились на холодный камень, как песчаник вокруг них вдруг задрожал. Стены тоннеля и пол мелко завибрировали, напитанные энергией, которую в них вкладывали воины хетай-ра, выплетавшие свою магию. Профессор инстинктивно прикрыл голову, но сам напряженно вглядывался в арочный проход, пытаясь понять, что же должно было произойти дальше.
Песчаник на стенах тоннеля размягчался и двигался, хаотичными волнами расходясь в разные стороны, будто поверхность воды, потревоженная дуновением ветра. Крошечные песчинки понемногу ссыпались вниз, золотистым снегом падая на головы сражавшихся воинов, припорашивая трупы и гася робкие языки пламени. Но на рыночной площади происходило совсем другое: там пространство содрогалось от сильных толчков, стены покрывались длинными змеящимися трещинами, а песчаная пыль безостановочным потоком рушилась на ифритов. Имперцы в панике вглядывались в своды круглой пещеры и пытались пробиться к выходу с площади, но хетай-ра выставили многослойные песчаные барьеры перед аркой, чтобы не пропустить никого из краснокожих захватчиков наружу. И даже несмотря на то, что многим удавалось преодолеть магическую защиту хетай-ра, в ловушке на рынке все равно осталось достаточно воинов, которые предчувствовали, что должно было произойти с минуты на минуту, но никуда не могли сбежать. А вот всех вырвавшихся из плена одиночных солдат, встречали глефы и мечи защитников Бархана, которые без труда расправлялись с такими беззащитными целями.
Стены обрушились сплошным потоком песка буквально в одно мгновение. С оглушающим шумом тонны золотистых песчинок рванули вниз, заполняя площадь и засыпая ифритов вместе со всеми строениями на рынке. Воздух дрожал от напряжения, а более не скованный магией песчаник слой за слоем продолжал стекать стремительным водопадом, до тех самых пор, пока не разрушился потолок, просевший вниз вместе с остатками разбитого стеклянного купола. Ашарх до последнего момента вглядывался в арочный проход, пока и он не опал вниз с шелестящим звуком. Рыночной площади больше не существовало, как и входа в Бархан – теперь ифриты вместе с частью города канули в небытие, навеки замерев в песчаном плену.
Однако даже когда хетай-ра, которые управляли этим сложнейшим заклинанием, отступили от стен, победно вглядываясь в творение своих рук, никто не ожидал, что все могло закончиться так быстро. Ссыпавшийся песок, переполнивший площадь, сплошным потоком хлынул в главный коридор, тяжелыми волнами ударяясь о противоположную стену и растекаясь в разные стороны.
– Дерьмо! – в сердцах воскликнул Ашарх.
Резко дернув на себя Манса, профессор мгновенно оказался на ногах и скорее бросился назад, в ту часть тоннеля, из которой они изначально пришли. Спотыкаясь и едва поспевая за приятелем, юноша бежал рядом, хрипло дыша и постоянно оглядываясь себе за спину, где освобожденный от сковывавшегося его заклинания песок перекрыл большую часть широкого коридора и все продолжал прибывать и прибывать из той части подземелья, где еще недавно был рынок.
Пробежав пару десятков метров, Аш и Манс остановились, обернувшись. Вместе с ними спасались от песка и выжившие воины хетай-ра, и теперь все замерли на своих местах, наблюдая, как постепенно замедлялась золотистая лавина. Шелковистые волны массивными валами накатывали друг на друга, с шелестом стекая вниз и все больше и больше разделяя главный коридор Бархана на две части. Теперь не могло идти и речи о том, чтобы пробиться к зданию гарнизона. Путь был отрезан. Но и неприятеля больше не было.
– Они все м-мертвы? – заикаясь, шепотом спросил профессор, поглядывая на своего приятеля, который, как и Аш, выглядел не самым лучшим образом. Весь запорошенный песком, местами вымазанный в чужой крови, юноша едва держался на ногах, а его обезумевший взгляд был направлен лишь на золотистый песок, заполнивший тоннель.
– Такое никто не переживет… – тихо ответил Манс.
Неожиданно впереди показалось какое-то явное шевеление. Все хетай-ра вокруг мгновенно напряглись, молча вглядываясь в песчаную насыпь. Пять секунд стояла неприятная тягучая тишина, нарушаемая лишь едва слышным шорохом песчинок, все еще ссыпавшихся на пол.
А после произошло невероятное. Песок в нескольких местах дрогнул и выпустил из своего плена сгорбленные фигуры ифритов, которые отчаянно прорывали себе путь наружу руками и оружием. Вокруг многих из них гасли яркие огненные щиты и сферы, которые, видимо, и уберегли их от верной гибели под песчаными завалами. Имперцы, с головы до ног облепленные пылью и песчинками, ожесточенно откапывали себя и выбирались наружу, помогая и другим соратникам. И с каждым мгновением все больше и больше краснокожих воинов появлялось из-под песка, а в какой-то момент один из участков боковой стены с грохотом обрушился, явив рваный провал, мгновенно исторгнувший из себя целый водопад песка. А следом за ним из дыры вывалился в тоннель целый отряд ифритов, которые то ли взрывчатыми смесями, то ли своей огненной магией сумели раздробить кусок стены и так же сбежать из песчаного плена.
– Залмар милостивый, этого просто не может быть… – с ужасом проговорил Ашарх, не веря собственным глазам.
Все слухи о невероятной стойкости имперских солдат, которые сражались без устали и выживали в самых непереносимых условиях, в один миг всплыли в голове профессора. И теперь он испугался по-настоящему, чувствуя, как кровь стынет в жилах.
– Ewan’Lin… Как им удалось выжить?! – прохрипел Манс, хватаясь за голову.
Хетай-ра вокруг сгрудились в тесную кучу, пребывая в суеверном ужасе. Прямо на их глазах заживо погребенные воины без каких-либо увечий и ран появлялись прямо из-под песка, будто мстительные призраки. И они явно горели желанием поквитаться за такое негостеприимство.
– Dzha-sharahat’ta! – пронзительно завопил откуда-то слева один из офицеров хетай-ра.
Его крик взвинтился в воздух и рассеялся между потерянными и испуганными солдатами, замершими на своих местах. Они переглядывались, будто пытаясь понять, нужно ли было им следовать приказу обезумевшего от страха командира.
– Dzha-sharahat’ta! – повторный окрик офицера разнесся по коридору.
И только тогда первые солдаты неуверенно сдвинулись со своих мест, разворачиваясь и бросаясь прочь в темноту тоннеля. Манс тоже схватил профессора за руку и потянул его в обратном направлении, подальше от поля битвы. Сражение было проиграно, и все, что оставалось делать выжившим защитникам Бархана, – лишь бежать.
– Отступать! Нужно отступать! – безостановочно твердил юноша, поторапливая Ашарха, который, путаясь в собственных ногах, едва поспевал за своим приятелем.
– Мы не спасемся от них! – отчаянно выдохнул преподаватель, стараясь не оглядываться себе за спину. Там позади уцелевшие и выбравшиеся из-под песка имперцы, заметив, как хетай-ра малодушно сбегают с поля боя, бросились в погоню, намеренные расквитаться с противниками.
Рассеявшись по всей ширине главного коридора, пустынники, тяжело дыша, попеременно то опережая друг друга, то подгоняя соратников пронзительными выкриками, торопились затеряться в темноте и добраться до эвакуационных тоннелей, где уже должны были собраться жители со всего Бархана. Большая часть дееспособных солдат хетай-ра оказалась отсечена песчаной насыпью от своих соплеменников и ифритов, а за то время, которое бы им понадобилось, чтобы проложить дорогу сквозь неожиданную преграду или же чтобы пробежать через весь полис, имперцы давно бы успели захватить половину города. Теперь подмоги ждать было неоткуда, и исчерпанный магический запас не оставлял даже малейшей надежды на победу.
Ашарх бежал наравне со всеми остальными, чувствуя лишь соленый привкус крови во рту и оглушительное биение сердца в груди. Он не позволял себе останавливаться или же тратить драгоценные мгновения, чтобы обернуться и еще раз увериться в том, что преследователи не отставали. Он и так знал, что имперцы дышали им в спину. Стремительные огненные сферы то и дело со свистом проносились мимо, врезаясь в стены или улетая вперед, тая в темноте. В какой-то момент одна из них со всей силы врезалась прямиком в спину того самого офицера, скомандовавшего отступление. Одежда загорелась на нем в считанные секунды. Перекинувшись на голову и взвившись рыжими языками, огонь охватил мужчину целиком. Он кричал так высоко и истошно, конвульсивно содрогаясь всем телом от чудовищной боли, что эхо разнесло этот вопль по всему тоннелю. И когда обгоревший труп остался лежать на каменном полу коридора, никто из солдат даже не обернулся взглянуть на него. Они боялись, что и сами могли за свое промедление стать мишенями для новых огненных сфер.
Когда впереди показались высокие арки, ведущие к Муравейнику и на дворцовую площадь, то в главном коридоре стало оживленнее: последние стражники и жители, еще не успевшие добраться до Диких тоннелей, торопливо спешили вдоль стен. Но стоило горстке выживших защитников, окровавленных и выдохшихся, появиться в зоне видимости, а одному из оставшихся офицеров несколько раз резко затрубить в сигнальный рожок, как тоннель начал стремительно пустеть. Горожане, поддавшись новому приступу паники, мгновенно хлынули в сторону врат, ведущих к Диким тоннелям. Больше ни у кого не было сомнений, что полис нужно покинуть.
Ноги сами вынесли преподавателя и Манса к распахнутым во всю ширь каменным створкам, где стражи загоняли внутрь толпы хетай-ра. Общая суматоха, царившая на входе, лишь усилилась при приближении измотанных после нелегкой битвы солдат. Все беспокойно оглядывались по сторонам, опасаясь, что не успеют попасть в убежище до того, как краснокожие захватчики окажутся у Диких тоннелей.
Из всех ответвлений и примыкавших залов главного коридора понемногу еще продолжали стягиваться жалкие остатки жителей Бархана. Они торопились, теряя на ходу свои полупустые мешки и сумки, неся на руках маленьких детей и подгоняя окриками пожилых родственников, с трудом поспевавших следом. Все бежали к узкому входу. У створок то и дело возникала давка, но напиравшие сзади пустынники с недовольными воплями каждый раз проталкивались вперед, и толпа все продолжала сдвигаться вглубь темного заполненного народом тоннеля, чтобы дать место прибывавшим хетай-ра, поток которых не иссякал.
Аш и Манс сами с трудом пробрались внутрь, но далеко протиснуться в тесной толпе им не удалось: весь тоннель на многие десятки метров вперед был заполнен громко причитавшими и переговаривавшимися хетай-ра, которые гораздо раньше успели эвакуироваться из города. Все собравшиеся жители нервно крутили головами, периодически вытягивая шеи и вглядываясь в светлый ореол прохода. Общее напряжение грозовым облаком нависало над толпой, а повсюду постоянно слышались то сдавленные всхлипывания, то приглушенный детский плач.
– Что будет дальше? – тихо спросил у своего встревоженного спутника преподаватель.
– Плохо. Все плохо, – скупо ответил юноша, голос его дрожал. – Если этим ифиритам не страшен песок, наша магия и оружие, то городу конец. Они смели нас без труда. А ведь погибать столько хороших воинов, столько хетай-ра…
– Их силы не безграничны, – возразил Ашарх. – Рано или поздно они упадут от ран или истратят всю свою энергии, не смогут больше творить огонь. Если ваш гарнизон подоспеет с другой стороны или успеет прорыть ходы в песке, который перекрыл главный тоннель, то их еще можно будет остановить… Все зависит от действий матриарха и приказов начальника гарнизона.
– Нужно послать им гонца! – решительно сказал Манс и потянул профессора за собой, пробиваясь вперед, обратно к выходу. – Объяснить положение дел как можно скорее!..
Где-то в отдалении один за другим раздались сильные взрывы, от которых песчаник задрожал под ногами.
Хетай-ра вокруг испуганно вжали головы в плечи. Со всех сторон послышались бормотания – жители взывали к Эван’Лин, складывая руки в молитвенных жестах. Однако богиня, увы, совсем не желала в этот день одаривать милостью своих верных детей.
Мансу и Ашу не сразу удалось протиснуться сквозь толпу к распахнутым створкам врат. Народа в тоннелях собралось очень много, и дышать становилось нелегко, будто потолок давил на голову, а окружающая тьма проникала в грудную клетку вместо глотков желанного кислорода. Почти у самых дверей, где освещение из главного коридора еще позволяло что-то рассмотреть, Ашарх почти сразу же разглядел в толпе Мериону и уверенно двинулся к ней вместе с Мансом.
Старшая дочь матриарха яростно командовала, помогая пропускать жителей в спасительное убежище. Около нее жались напуганные слуги, стража продолжала заталкивать прибывавший народ, но поток хетай-ра уже практически истощился, хотя было совершенно ясно, что в Диких тоннелях не собралось даже половины города. Манс бросился к сестре, не теряя времени, словно именно она была тем спасением, в котором сейчас так нуждался весь Бархан.
Но не успел сказать ей ни единого слова.
С противоположного конца подземного полиса неожиданно раздался новый сигнал рога, который хорошо было слышно даже в Диких тоннелях и рядом с ними. Он волнами расходился по темным широким коридорам, пронизывая опустевшие пещеры и залы, отражаясь от стен и заставляя светлячков срываться с места в хаотичный полет. Но звучание этого рога совершенно не было похоже на первый тревожный рокот рожка, изначально оповестивший весь город о нападении, – оно казалось куда более низким, раскатистым и зловещим.
Аш в слабом свете увидел, как все стоявшие рядом с ним хетай-ра замолкли во мгновение ока и изменились в лице, побледнев. Глаза их, застывшие и широко распахнутые от ужаса, неверяще смотрели за пределы тоннеля, туда, откуда доносился пугающий гулкий призыв рога. Некоторые пустынники внезапно начинали истошно и пронзительно выть, не сдерживая себя, другие разревелись в голос, проглатывая горькие слезы и невнятно причитая на своем языке.
Рог все продолжал петь свою протяжную песнь.
Манс на негнущихся ногах повернулся лицом к профессору. Губы его мелко подрагивали.
– Матриарх приказала разрушить Бархан… Засыпать город…
Ашарх почувствовал, как у него перехватило дыхание от этих слов. Манс перевел взгляд остекленевших глаз на свою сестру, неестественно выпрямившую спину. Она сжимала виски ладонями, крепко зажмурившись, словно звучание рога доставляло ей невыносимую боль.
Его тяжелая погребальная песня не прерывалась ни на миг.
В какое-то мгновение, резко убрав руки от головы, хетай-ра обвела замутненным взглядом всех собравшихся в Диких тоннелях горожан и громко отдала приказ:
– Hau-zwey Nard!..
И, даже не зная изегона, Аш понимал, что ее слова были озвученным приказом матери. И он не хуже остальных чувствовал, как тяжело было дочери правительницы говорить такое. Но голос Мерионы впустую разносился по молчавшей толпе. Никто не поддержал ее крик. Молодая женщина повторяла приказ срывающимся голосом раз за разом, а хетай-ра вокруг лишь смотрели на нее своими бестолково распахнутыми глазами, и слезы капали на их бледные щеки.
Тогда Мериона повернулась к замершим у прохода стражам и повелительно указала на них пальцем. Воины не могли ей не подчиниться, иначе их бы ждала мгновенная смерть.
Один за другим они вышли за пределы спасительного коридора и приложили руки к стенам тоннелей, начав творить заклинание, которое должно было уничтожить весь город, погребя его под завалами песка. Несколько жителей, из тех, кто стоял ближе всех к проходу, ведущему наружу, тоже бросились им помогать, будто стремясь все это скорее закончить: они коснулись руками пола и стен у самых врат, воззвав к богине, и массивные створки медленно начали сдвигаться, оставив в конечном итоге лишь неширокую щель для того, чтобы через нее могли вернуться стражи.
Однако далеко не все пустынники поддержали клич Мерионы. Были и те, кто яростно бросился к старшей дочери матриарха, выкрикивая угрозы, но слуги и ближайшие воины мгновенно встали грудью на ее защиту, укрыв молодую женщину своими телами от чужих взоров и ненависти. Хетай-ра вопили, не сдерживая себя, некоторые порывались выбежать из тоннелей в последнюю минуту, но неравнодушные горожане их сдерживали, насильно затягивая обратно в убежище.
Аш со смешанным чувством ужаса и неверия смотрел на проход, от которого осталась лишь узкая полоса света, пока Манс не сжал до боли его плечо, делясь собственным страхом. А через пару секунд профессор услышал потрясенные крики у самого входа. К вратам, ведущим в Дикие тоннели, по главному коридору полиса спешила целая толпа краснокожих ифритов, намеренных в последнюю минуту успеть добраться до спасшихся жителей Третьего Бархана.
Хетай-ра вокруг заволновались, и Манс скорее дернул Ашарха за руку, пытаясь дальше отвести его от входа, куда могли успеть добежать имперцы. И в этот самый момент стражи окончили свое заклинание, друг за другом протискиваясь обратно под защиту спасительного тоннеля. Песчаник под ногами и стены вокруг ощутимо дрожали, словно где-то глубоко внизу под слоем песка пробуждался ото сна чудовищных размеров змей, который должен был вот-вот поглотить весь Бархан, навсегда стерев его с лица земли. Больше для города не было никакой надежды.
Аш торопливо продвигался следом за Мансом вглубь толпы, пока за его спиной возгласы хетай-ра не сменились глубоким всеобъемлющим молчанием. Он обернулся ровно в то самое мгновение, чтобы увидеть, как коридоры Бархана осыпаются единой разрушительной волной песка, а сгрудившиеся у врат стражи из последних сил успевают изнутри окончательно запечатать проход, чтобы поток не добрался до тоннелей с жителями. От гулкого грохота на миг заложило уши.
И, когда могучие толстые створки сомкнулись, становясь монолитной преградой между хетай-ра и погребенным городом, то воцарилась абсолютная темнота. Несколько секунд в толпе стояла тишина, пеленой окутавшая всех и каждого в этих тоннелях, которая через мгновение взорвалась душераздирающим воплем.
Сотни голосов слились в едином плаче скорби, отчаяния и беспомощности.
