Сергей Александрович Арьков
Зомбосвят
– Да это ерунда, он уже передумал, – торопливо заверил его Андрей.
Но Цент посмотрел на Костю, который продолжал стоять на месте и медленно бледнеть, и заметил:
– Я никогда не бываю глух к гласу народному. Если хочешь что-то сказать, то говори.
По лицам гвардейцев Павел понял, что его новому другу крышка. Вероятно, за ним придут грядущей ночью. И хорошо, если не прихватят вместе с возмутителем княжеского спокойствия и его соседа по комнате.
– Ну, говори же! – повысив голос, потребовал у напуганного Кости Цент. – Ничего не бойся, будь мужиком. Но помни об ответственности за базар.
Костя, видимо, и сам уже пожалел о своей выходке, но отступать было поздно. И он, собравшись с силами, заговорил:
– Понимаете, я в Цитадели уже третий месяц. Нет, вы не подумайте, меня все здесь устраивает, я всем доволен. Тут очень хорошо.
Суровое лицо князя смягчилось.
– Просто, понимаете, – продолжил Костя, – когда я сюда прибыл, мне обещали, что через месяц или чуть больше дадут другую работу. Только вы не подумайте, что я чего-то требую. Я, если надо, готов свою профессиональную пригодность доказать делом. Нужно пройти какое-то испытание – я пройду. И мой друг, он тоже готов.
И Костя указал рукой на Павла. Тот понял – этой ночью они оба окажутся в теремке радости.
– Хм, – задумчиво прогудел князь, окинув Костю оценивающим взглядом, а затем таким же взглядом прошелся по Павлу. – А ведь действительно, парни молодые, здоровые. Неужто у нас для них иной работы не сыщется?
Последний вопрос был обращен к Андрею. Тот ответил:
– Да помню я о них, помню. Просто нет сейчас мест в поисковых группах. И гвардейцы нам более не требуются.
Он посмотрел на Костю, и продолжил:
– Как какая вакансия откроется, вы первые на очереди. Но обещать ничего не могу. Это может произойти завтра, а может через два-три месяца.
– Вот, видишь, ситуация на контроле, – сказал Цент, и дружески потрепал Костю по плечу. – Не расстраивайся. Верь в лучшее, трудись усерднее, и все у тебя будет хорошо.
Затем он окинул долгим взглядом картофельное поле, словно высматривая кого-то конкретного, тяжело вздохнул, развернулся и побрел обратно к воротам. Его многочисленная свита последовала за ним.
Когда делегация удалилась, Павел подошел к товарищу, и сказал ему:
– Если нас за твое обращение к князю умучают в теремке радости, я тебе этого никогда не прощу.
Бледный Костя попытался улыбнуться, но не сумел. Похоже, он тоже не верил в то, что дерзкая выходка сойдет ему с рук.
Глава 6
Они спокойно отработали день, и вечером побрели обратно в крепость. Обоих мучали недобрые предчувствия. Старожилы сообщили им, что гвардейцы обычно приходят в гости по ночам, так что причин для беспокойства хватало. Павла так и подмывало наговорить несдержанному другу гадостей, но он помалкивал, прекрасно понимая, что толку от этого не будет. Что случилось, то случилось. Теперь оставалось только ждать и надеться на лучшее.
Поужинав в столовой, они вернулись в свою комнатку и улеглись на койки. Несмотря на то, что за крошечным оконцем уже стемнело, а оба они сильно устали, сон не шел ни к одному из них. Мрачные думы отгоняли его. И еще нарастающий страх. Всякий раз, когда в коридоре возникали шаги, оба приятеля сжимались от ужаса, с трепетом ожидая, что вот сейчас дверь распахнется, и на пороге появятся люди с оружием. Но к ним так никто и не пришел. По коридору бродили прочие обитатели общежития, и только.
Наконец, Костя нарушил затянувшееся молчание:
– Я ведь хотел как лучше, – признался он виноватым тоном. – Думал, может хоть так удастся чего-то добиться.
– Добился? – резче, чем хотел, спросил Павел.
Костя немного помолчал, а затем ответил:
– Ну, по крайней мере, о нас не забыли. Слышал, мы первые в списке.
– В списке на попадание в теремок радости? – проворчал Павел. – Черт! Не делай так больше. А если что-то такое надумаешь, хотя бы меня предупреждай.
– Ладно, извини, – пробормотал Костя. Ему и самому было страшно, поэтому он прекрасно понимал и разделял чувства товарища.
– Проехали, – сказал Павел. – Давай спать.
Спали они этой ночью очень плохо, часто просыпаясь. Обоим снились сочные кошмары. И, тем не менее, когда утром их разбудил рев сирены, заменяющий в общаге будильник, оба были просто счастливы. Никто не пришел за ними ночью, никто не увел в кошмарный теремок радости. Значит, все обошлось, и можно дружно выдохнуть.
Коллеги на картошке очень сильно удивились, увидев их поутру. Похоже, они тоже ждали, что эти двое бесследно исчезнут прошлой ночью.
Когда все устроились для традиционного утреннего перекура, к Павлу и Косте подошел тот самый прыщавый мужчинка, который вчера благоразумно спрятался от князя. Он остановился напротив, какое-то время нерешительно мялся, а затем сказал тихо, так, чтобы не услышали остальные ударники:
– Не связывайтесь с Центом.
– Что? – удивился Костя.
– С Центом не связывайтесь, – повторил мужчинка.
– Да мы и сами это поняли, – ответил Павел. – Это вот он сглупил, – добавил он, указав на Костю.
Прыщавый мужчинка остался на месте. Он еще какое-то время молчал, а затем наклонился, и добавил совсем тихо:
– Держитесь от него подальше, он страшный человек!
– Князь-то? – уточнил Павел. – Да мы и так не возле него. К тому же, все уже в прошлом.
Но мужчинка посмотрел на него таким взглядом, который красноречиво говорил – нет, ничего еще не в прошлом. Но вслух больше не произнес ни слова, и отошел от приятелей.
– Странный он какой-то, – произнес Павел задумчиво. – Как будто хотел о чем-то предупредить.
– Да не обращай внимания на этого чудика, – отмахнутся Костя. – Если будем такими, как он, то и кончим так же. Надо быть смелее.
Павел вспомнил, как минувшей ночью смелый Костя неоднократно просыпался с криком, вырываясь из объятий кошмаров, но ничего не сказал. В конце концов, навечно застрять в должности чернорабочего ударника ему хотелось не более чем товарищу, и он на многое готов был пойти, чтобы улучшить свое социальное положение в местной иерархии.
В этот день уборщики урожая превзошли сами себя, и к вечеру над картошкой была одержана блестящая победа. Последний нагруженный клубнеплодами прицеп отбыл в Цитадель, а следом за ним туда же потянулись уставшие труженики.
– Интересно, куда нас бросят завтра? – вслух подумал Павел, плетясь рядом с Костей. После битвы за урожай у него болели руки, ноги и спина. Он вдруг подумал о том, что за месяц пребывания в Цитадели у него еще ни разу не было выходного дня. Только работа, работа и работа. Усталость, соответственно, накапливалась, и даже его молодой и достаточно крепкий организм не мог аккумулировать ее вечно. Рано или поздно она даст о себе знать.
– Куда бы ни бросили, там не будет легко, – мрачно проронил Костя. – Пока из нас все соки не выжмут, с живых не слезут.
– Но ведь Андрей пообещал….
– Обещанного три года ждут, – резко бросил Костя. – А иногда и дольше. Самые тупые всю жизнь ждут.
– Три года в таком режиме я не выдержу, – признался Павел. – Все-таки будем надеяться, что так долго не придется.
– Надейся, надейся, – безрадостно позволил Костя, но сам он, судя по его виду, полностью оставил всякую надежду на улучшение социального положения.
Поужинав, они поднялись в свою комнатушку и попадали на койки. Жизнь в колонии нравилась им все меньше и меньше. Теперь даже Павлу стало казаться, что на вольных хлебах было не так уж и плохо. Там, по крайней мере, не требовалось пахать с утра до ночи, да и питался он лучше – ему частенько удавалось добыть мясные или рыбные консервы. В Цитадели же его потчевали кашами да супами, и это были не самые вкусные каши и супы.
И все же он не хотел покидать колонию. Он боялся вновь оказаться в одиночестве, боялся того, что может вновь отравиться испорченными консервами, и тогда уже никто ему не поможет.
– Жрать охота, – произнес в темноте Костя.
Павел тоже чувствовал голод, хотя только что поужинал. Порции были большими, но предлагаемая пища не отличалась высокой калорийностью.
– Были бы там, снаружи, залезли бы сейчас в какой-нибудь магазин, загрузились бы тушенкой… – размечтался Костя.
Павел сглотнул набежавшую слюну. Хоть с тушенкой у него и было связано неприятное воспоминание, оно не охладило его любви к этому продукту. А после целого месяца разлуки жажда тушенки стала почти нестерпимой.
– Слушай, – сказал Костя, – может, и правда рванем, а?
– Давай немного выждем, посмотрим, как оно будет, – предложил Павел. – Уйти-то мы всегда успеем, но вот примут ли нас обратно?
– Да я обратно и не пойду, – проворчал товарищ. – Уйду, и скучать не буду.
Вспомнив, как он в одиночестве помирал от отравления, Павел заметил:
– Ты не зарекайся. Всякое может быть.
Костя ничего не ответил, только громко засопел, явно сдерживая злость. Павел тоже больше ничего не сказал. Пора было отходить ко сну. Завтра их ждал еще один день, наполненный самоотверженным физическим трудом.
Он уже почти провалился в сон, когда услышал в коридоре шаги. Внимания на них не обратил, решил, что бродит кто-то из жильцов общаги, но когда шаги замерли напротив двери в их комнату, с Павла мигом слетел весь сон. Он хотел разбудить товарища, но не успел – в дверь тихонько постучали, и Костя проснулся сам.
– Откройте, – раздался из-за двери незнакомый мужской голос.
Павел и Костя дружно вспотели, хотя в комнате было не жарко. Оба подумали об одном и том же – вот и явились по их душу представители карательных органов.
Стук в дверь повторился. Павел понял, что мешкать бессмысленно, да и, пожалуй, опасно, и, поднявшись с кровати, подошел к двери.
– Подожди! – чуть слышно зашипел Костя. – Не открывай!
Павел отмахнулся от него. Приятель как будто не понимал, что если ночные гости захотят войти, то войдут. А неподчинение приказу может быть расценено как отягчающее обстоятельство.
С тяжелым сердцем он выдвинул шпингалет и приоткрыл дверь. В глаза ему тут же ударил сноп яркого белого света. Похоже, в руках у ночного визитера был фонарик. Впрочем, он тут же опустил луч света в пол, и Павел сумел разглядеть гостя. Тот явно был гвардейцем. И еще он был один. А Павел-то ждал, что за ними придут минимум трое.
– Что случилось? – спросил Павел, стараясь сделать так, чтобы в его голосе не слышалась предательская дрожь.
Гвардеец окинул его взглядом, затем направил луч фонаря в комнату, и высветил сидящего на своей койке Костю.
– Одевайтесь, – сказал он. – Пойдете со мной.
Делать было нечего, пришлось подчиниться. Они быстро облачились в свою пахнущую потом и выпачканную грязью одежду, и вышли в коридор. Гвардеец поджидал их там. Из оружия у него был только пистолет в поясной кобуре, что навело напуганного Павла на мысль о побеге. Вдвоем они легко справятся с этим типом, а дальше…. А вот дальше их не ждало ничего хорошего. Ворота на ночь закрывают, да и охраняют их круглые сутки. Плюс за воротами блокпост, где тоже дежурят бойцы. Так на свободу не вырваться, а другого пути наружу вроде бы и нет. Разве что попытаться спрыгнуть со стены. Но Павел сразу же отмел эту глупую идею. Стена слишком высока, без травм не обойдется. Да и потом, на стенах ведь тоже дежурят караульные. А вокруг Цитадели голые поля. Пока будешь по ним убегать, успеют десять раз застрелить.
В общем, попытка побега не имела смысла. Оставалось покориться судьбе и добровольно идти на заклание. В теремок радости, так в теремок радости. Возможно, стоило послушать Костю, и покинуть Цитадель еще днем, но теперь уже поздно было кусать локтевые суставы.
Гвардеец повел их не по главным улицам, широким и хорошо освещенным фонарями, где, несмотря на поздний час, до сих пор шатались подвыпившие гуляки – посетители питейных заведений. Их путь пролег по самым темным и безлюдным закоулкам, словно они были преступниками, затевающими какое-то злодеяние. Ни Павел, ни Костя не спрашивали, куда их ведут. Оба и так догадывались, где завершится их ночная прогулка. А потому оба сильно удивились, когда гвардеец доставил их не к парадному входу в теремок радости, а к дверям какого-то невзрачного домика. Боец остановился, поднял руку и постучал в дверь. Спустя какое-то время та приоткрылась, и в щели, сквозь которую наружу хлынул красноватый свет керосинки, появилась физиономия еще одного гвардейца. Тот быстро осмотрел всех троих, после чего распахнул дверь шире, предлагая входить. Павел и Костя проследовали внутрь, их сопровождающий вошел последним, прикрыл за собой дверь и задвинул массивный деревянный засов.
Домик был крошечный, состоящий из одного помещения. Строение явно не было жилым. Вдоль стен стояли деревянные ящики, металлические бочки, штабелями лежали набитые чем-то мешки. В центре помещения высился стол, а за тем столом кто-то сидел. Расположился он так, что оставался в тени – свет керосинки на него не падал.
Гвардейцы встали у входной двери. Один из них сделал Павлу знак подойти к столу. Тот так и поступил. Друг Костя проследовал вместе с ним.
Когда они остановились напротив стола, человек, сидящий за ним на стуле, подался вперед, и вынырнул из скрывающей его тени. Приятели вздрогнули от неожиданности. Перед ними предстал сам князь.
– Вечер добрый, – произнес Цент.
Павел и Костя ответили на приветствие. Оба не понимали, что происходит, и все это здорово пугало их. С одной стороны, конечно, обнадеживало, что их не доставили в теремок радости, но с другой стороны оба ясно осознавали, что они еще могут оказаться в пыточном заведении.
Заметив, что гости напуганы, князь добродушно произнес:
– Да не бойтесь вы. Все нормально. Вот, присаживайтесь.
И указал на скамью, что стояла справа от стола. Павел и Костя устроились на ней, со страхом и любопытством взирая на огромную и свирепую фигуру лидера нации.
– Вот что, ребята, – заговорил Цент, – я мужик простой, а потому привык приступать к делу без предварительных ласк. Вы, как я понял, жаждете хорошей жизни. Это я одобряю. Физический труд – удел лохов. Крутой пацан стремится минимизировать трудозатраты и нарастить капитал.
– Да нет, мы не в том смысле, – быстро заговорил Павел. – Мы не против работы. Просто….
– Просто работа работе рознь, – с усмешкой произнес Цент. – Да ладно, мы сейчас в неофициальной обстановке, можете говорить прямо. Все я понимаю. Раствор месить да картошку копать, это не предел мечтаний. Если бы мне выпала такая горькая доля, я бы, вот вам крест, на себя бы руки наложил. Лучше умереть праздно, чем жить пахарем. Так что все я понимаю. Ну, куда хотите? В поисковики? В гвардию? Может, есть иные предпочтения?
– В поисковики, – выпалил Костя, который, похоже, наивно решил, что добрый князь прямо сейчас его на новую должность и назначит. Вот просто так, по причине душевной широты и неуемной щедрости.
А вот Павла охватили тревожные предчувствия. Что-то тут было не так. Заодно вспомнилось предупреждение прыщавого мужчинки, который заклинал их ни в коем случае не связываться с князем. Мужчинка как в воду глядел. Или он что-то знал. Что-то очень важное, о чем постеснялся рассказать.
– В поисковики, значит, – кивнул князь. – Ну, это дело хорошее. Поисковик – занятие почетное. И хлебное. Риск, правда, тоже есть, но кто не рискует, тот лох.
– Мы риска не боимся, – заверил князя Костя, и опять сделал это за них двоих. Павел неодобрительно покосился на товарища, как бы пытаясь ему намекнуть, что не уполномочивал того говорить и от своего имени тоже.
– А вот это хорошо, – одобрил Цент. – Это хорошо, что не боитесь. Потому как, ребята, Андрюха вам ведь правду сказал – нет сейчас свободных мест в поисковых группах, и неизвестно, когда они появятся. Я бы мог, конечно, своей княжеской волей вас туда назначить, но вот просто так, без причины, это ведь неправильно. Братва не поймет. Понимаете, к чему я клоню?
Павел понимал. Князь чего-то хотел от них. Чего-то такого, в награду за что они получат долгожданное повышение. И интуиция подсказывала Павлу, что дело это не будет ни легким, ни безопасным.
– Нужно пройти какое-то испытание? – попытался угадать Костя.
Князь откинулся на спинку стула и сложил на широкой груди свои могучие руки.
– Можно и так сказать, – согласился он. – Да, это испытание. Даже, пожалуй, не испытание, а важное задание. Очень важное. Чрезвычайно важное.
Павел и Костя внимательно уставились на князя, ожидая подробностей. Тот вновь заговорил. Говорил негромко, будто опасался, что кто-то снаружи дома может услышать его слова.
– В общем, дело такое, – почти прошептал он. – Есть один предмет. Там, снаружи. Предмет, представляющий чрезвычайную ценность. От этого предмета, не побоюсь этого слова, зависит многое.
– Судьба человечества? – вздрогнув, предположил Костя.
– Ну, не совсем, – ответил князь.
– Тогда судьба колонии?
– Нет, судьба колонии тоже не зависит.
– А что же тогда от него зависит? – растерялся Костя.
– Многое, – раздраженно ответил князь. – Хотя бы ваше светлое будущее, либо его отсутствие. Этого вам мало?
Этого Павлу и Косте мало не было, потому как оба они полагали, что глупо печься о судьбе своего биологического вида, если их самих не ждет впереди ничего хорошего.
– Вот, значит, задача такова – добыть этот предмет и доставить его в Цитадель, – сказал Цент. – А если точнее, то доставить его лично мне в руки. Сделайте это, и я в долгу не останусь. Станете поисковиками в тот же день. Жилье получите приличное, а не ту конуру в общаге. И в качестве премиальных каждому выдам по ящику тушенки. И по ящику пива. А, черт! И по мешку сухариков со вкусом холодца и хрена. Не по большому мешку, – быстро уточнил он, – а по вот такому мешочку.
И князь показал руками, какого размера будет ждущий их мешок. Тот и впрямь оказался небольшим.
Костя, судя по его восторженному виду, уже готов был согласиться на все не глядя, но Павел, в отличие от товарища, не утратил разума под напором щедрых обещаний.
– Предмет этот, как я понял, добыть непросто? – сказал он вопросительно.
Князь вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.
– Не знаю, пацаны, – признался он. – В том-то и дело, что не знаю я, где он. Знал бы….
И князь махнул рукой, давая понять, что тут и говорить не о чем.
– Значит, этот предмет неизвестно где, – тоскливо произнес Павел, который вдруг понял, что это невыполнимое задание. На то, чтобы облазить весь белый свет в поисках какой-то штуковины, не хватит и сотни жизней. А у них с Костей всего по одной штуке на брата, да и те уже частично израсходованы.
– Ну, кое-какая наводка у меня есть, – сообщил Цент. – Она сильно упростит вам задачу.
– Да? – оживился Костя.
Цент сунул руку за пазуху, задержал ее там, посмотрел на двух парней, и строгим голосом произнес:
– То, что вы увидите и услышите далее, является страшной государственной тайной. Вы должны хранить эту тайну до самой смерти. Никому ни слова, ни полслова. Иначе будут ужасающие последствия. Для вас в том числе.
Приятели переглянулись, после чего заверили князя, что скорее умрут, чем проболтаются хоть кому-то о предмете ночной беседы. Оба были заинтригованы, и про себя успели выстроить множество разных догадок касательно природы искомого предмета. Костя решил, что им предстоит найти какое-то секретное оружие, а Павел счел, что дело тут в некой важной информации. Так или иначе, но оба ждали чего-то значительного и реально судьбоносного.
Князь медленно вытащил из-за пазухи руку, в которой оказался сложенный вчетверо лист глянцевой бумаги. Цент бережно развернул его, и положил на стол, пододвинув к парням. Те подались вперед, ожидая увидеть на листе все, что угодно. Какую-нибудь карту, схему, чертеж, изображение некого предмета загадочного, а то и внеземного происхождения. Но реальность оказалась столь неожиданной, что ребята вначале долго глядели на глянцевый лист бумаги, а затем дружно подняли глаза и уставились на князя в полнейшем недоумении.
– Это что? – нашел в себе силы вымолвить Павел.
– Это вот оно и есть, – ответил Цент. – Его-то вам и нужно найти. Хотя бы в одном экземпляре. Но если притащите ящик, я вознагражу вас по-царски.
Приятели вновь посмотрели на лист бумаги перед собой. Это была рекламная листовка, сделанная дорого и со вкусом. Почти всю ее занимало изображение бутылки, наполненной некой темной жидкостью. На емкости имелась этикетка, покрытая множеством надписей на незнакомом языке. Что Павел, что Костя кое-как владели только английским, но это явно был не он. Возможно, испанский или итальянский, или даже французский. Или еще какой-нибудь. Впрочем, прочесть название напитка им обоим труда не составило. На этикетке крупными темно-красными буквами было написано:
«Krutio de konkreto».
– Крутио дэ конкрето, – неуверенно прочел Костя. – Это что – вино или коньяк?
– Коньяк, конечно же! – возмутился Цент. – Ты вот сюда смотри.
И указал на ряд звездочек на этикетке. Тех оказалось аж целых восемь штук. Павел не был большим знаком элитного алкоголя, но он почему-то полагал, что больше пяти звезд у коньяка не бывает. А тут целых восемь. Наверное, этот напиток был каким-то особенным.
– То есть, – силился понять Костя, – мы должны отыскать такой вот коньяк?
– Отыскать, и доставить мне, – уточнил задачу князь.
– Но…. Простите, конечно, но зачем?
Цент посмотрел на парня, как на идиота.
– Ты что, тупой или нарочно меня злишь? – недобрым голосом пророкотал он. – Ты прочти! Прочти! Название-то какое! Круто да конкретно! Ну и восемь звездочек, понятное дело. У такого напитка меньше и быть не может. А разве я, самый крутой и конкретный пацан из всех ныне живущих, не достоин вкусить этого пойла? Кто, если не я?
Павел и Костя переглянулись.
– То есть, – вновь попытался умом понять князя Павел, – вам просто хочется этого коньяка, и вы желаете, чтобы мы вам его привезли?
– Схватываешь на лету, – проворчал Цент. – А что, есть какие-то проблемы?
– Мы просто думали, что вы нас пошлете за чем-то другим, – честно признался Костя. – За каким-нибудь секретным оружием, или вроде того. В общем, за чем-то важным.
Сказал, и тут же пожалел об этом, потому что лицо князя налилось кровью и приняло свирепое выражение.
– А это, по-твоему, не важно? – едва не прокричал Цент, и Павел с Костей в страхе схватились друг за друга, ожидая от впавшего в ярость самодержца сиюминутной расправы. – То есть, по-вашему, это нормально, что я, будучи величайшим героем и мудрым правителем, а еще известным красавцем, интеллектуальным гигантом и непревзойденным скромником, сижу тут и страдаю?
– Вы страдаете? – испуганно пискнул Костя. Павел благоразумно помалкивал.
– Конечно, я страдаю. А как мне не страдать? Как представлю, что этот прекрасный напиток, самим небом предназначенный только мне одному, сейчас вливают в свои глотки какие-то лохи, то аж дурно делается. Он должен принадлежать только мне и питься только мной! Такова моя княжеская воля! Ясно вам?
Павел и Костя быстро закивали головами. При этом Костя кивал так быстро, что потянул шейные мышцы.
Князь вновь откинулся на спинку стула, и как-то внезапно успокоился. Выражение его лица приняло привычное сурово-злобное выражение, но уже не выглядело так, будто лидер нации намеревается прямо здесь и сейчас натопить кровавую баню.
– Задание, как вы сами понимаете, сугубо добровольное, – произнес Цент уже спокойно. – Я вас неволить не собираюсь. Решайте сами.
Павлу было страшно, огромный жуткий князь внушал ему трепет своей вспыльчивостью, но он все же рискнул задать вопрос.
– А почему вы не прикажете поисковикам добыть этот коньяк? – спросил он. – Или не пошлете за ним своих гвардейцев? Они бы его давно нашли.
Князь вытряхнул из пачки сигарету и сунул ее в рот. Затем бросил пачку на стол, и предложил парням угощаться.
– Почему да зачем, того вам знать не надо, – произнес Цент, поднеся огонек зажигалки к кончику сигареты, и выпустив носом две струи табачного дыма. – Могу сообщить лишь то, что ситуация непростая. В Цитадели орудуют внутренние враги. Мне приходится бороться с ними денно и нощно, и победа не всегда оказывается на моей стороне.
– Я не понимаю, – растерялся Павел. – Каким образом внутренние враги мешают вам заполучить коньяк? И почему вы до сих пор с ними не расправились?
– С ними расправишься, как же, – покачал головой Цент. – Эти бабы, они хуже любых демонов….
– Бабы? – удивленно переспросил Костя. – Какие бабы?
– Обыкновенные бабы, какие же еще? Пилят и пилят, достали уже. Делай то, не делай это…. Блин, пацаны, если они узнают, что я поисковиков или гвардейцев за бухлом послал, они же меня сожрут со всеми анализами. Вот почему так важно сохранить все это дело в тайне. Если дойдет до баб…. Ну, мне тогда только одна дорога – добровольное изгнание. Потому что в Цитадели они мне житья не дадут.
И князь глубоко затянулся сигаретным дымом.
– В общем, – вновь заговорил он, – расклад такой. Привозите мне коньяк, получаете приличную работу, жилье и мое расположение. Если отказываетесь от священной мисси, то крутитесь сами. Но предупреждаю заранее – в поисковые группы очередь, желающих попасть в них полно. В дело идут связи, подкуп, интим и прочие проверенные временем методы карьерного роста. Так что если и выбьетесь в люди, то это будет нескоро. Не хочу вас пугать, но есть реальный шанс задержаться в чернорабочих на год-другой.
Павел побледнел. Год-другой? Он отпахал всего месяц, а уже чувствовал себя так, будто состарился лет на десять. На Костю же и вовсе стало больно смотреть.
– Можно, мы все обсудим наедине? – спросил Павел.
– Обсуждайте, – позволил князь, и поднялся со стула. – Что надумаете, сообщите парням.
И он указал на стоящих у дверей гвардейцев.
– А я пойду, пока меня внутренние враги не хватились, – продолжил князь. – Иначе устроят допрос. Где, дескать, был, что делал….
Он бросил недокуренную сигарету в консервную банку, исполняющую роль пепельницы, и вышел из помещения. Гвардейцы вышли следом. Они прикрыли за собой дверь и остались снаружи.
– Ну, что думаешь? – спросил Павел, когда в домике не осталось никого, кроме них.
– А разве тут есть о чем думать? – удивился Костя. – Или ты хочешь задержаться в чернорабочих на два года? Я точно не хочу.
– Я тоже. Но это задание…. Оно странное.
– Ничего странного. Захотелось князю особенного коньяка, вот и все. У богатых свои причуды.
– Что у князя причуды, то факт, – не стал спорить Павел. – Но дело-то опасное. И когда еще мы этот коньяк отыщем? И отыщем ли вообще?
– А что мы теряем? – в свою очередь спросил Костя. – Если не сумеем найти это пойло, просто вернемся в Цитадель. Картошка да раствор от нас никуда не денутся.
На это нечего было возразить. И хотя вся затея решительно не нравилась Павлу, он все же осознавал, что это их единственный реальный шанс на карьерный рост. К тому же, он еще не успел забыть приобретенные на вольных хлебах навыки выживания, и не сомневался, что сумеет позаботиться о себе за пределами крепости. Главное внимательно проверять потребляемую пищу, а то после имевшего место быть отравления у него на этой почве сформировалась настоящая фобия.
– Ну, хорошо, – согласился Павел. – Давай попробуем. Но только условимся сразу, что не будем творить никакого самоубийственного героизма и прочих глупостей.
– В этом можешь не сомневаться, – заверил его Костя. – Я за княжеский коньяк умирать не собираюсь.
Приняв решение, они вышли из домика и сообщили гвардейцам, что согласны на княжеское предложение. Те приняли информацию к сведению, и велели парням идти обратно в их апартаменты.
– Завтра на работы не выходите, оставайтесь в общаге, – сказал один из гвардейцев. – С вами свяжутся.
На этой шпионской ноте оба бойца удалились, а Павел с Костей побрели обратно в свою берлогу.
