Сергей Александрович Арьков
Зомбосвят
Глава 28
Погода начала стремительно портиться рано утром, едва забрезжил рассвет. И первым тревожным сигналом того, что на дворе уже давно не лето, а самая настоящая осень, стал ветер. Он поднялся внезапно, и оказался таким холодным, что спавший у едва тлеющего костра Павел почувствовал себя замороженным полуфабрикатом. Рядом зашевелился Костя, буровя сквозь сон что-то неразборчивое, но явно неодобрительное. Прочие крестоносцы тоже стали пробуждаться, и тут же зябко ежились под порывами ледяного ветра.
– А как все было хорошо, – яростно зевая, заметил Костя. – Тепло, светло. Не могла погода пару дней потерпеть. Чего доброго хлынет ливень.
Но погода и так терпела столько, сколько могла. С рассветом ветер окреп, и к тому моменту, когда отряд свернул лагерь и приготовился к отъезду, не нашлось ни одного желающего прокатиться на броне. Какой там! Многие включили в автомобилях печки, а среди личного состава пошли разговоры о необходимости срочной добычи зимней одежды. Иван, ежащийся на ветру, предложил отцу Серафиму сделать крюк, и наведаться на армейский склад, до которого было всего-то сто пятьдесят километров, но духовный лидер крестоносцев отверг эту идею.
– Грядет великая победа над силами ада! – воодушевленно, с фанатичным блеском в глазах, заявил он. – Сейчас не до бушлатов.
Павел, в целом, был согласен с отцом Серафимом, и полностью осознавал важность предстоящего им дела. Только одного он не мог взять в толк – почему нельзя спасать мир и не мерзнуть одновременно?
Костя тоже был недоволен.
– Осталось только воспаление легких подхватить, – ворчал он, – и помереть от этакой ерунды. Нет уж! Раз зомби меня не съели, то какие-то микробы и подавно не возьмут.
Вновь колонна выдвинулась в путь. На этот раз отец Серафим путешествовал не в своем автобусе, а в головном автомобиле вместе с Иваном. Он указывал путь к тому месту, которое считал подходящим для ритуала объединения мощей.
Погода, меж тем, портилась на глазах. Небо, чистое последние недели две, начали заволакивать облака. Вначале те выглядели довольно безобидно – белые кудрявые барашки на голубом фоне. Но постепенно барашков становилось все больше, и сильный холодный ветер решительно сгонял их в плотно сбитую отару. А часа через два после того, как колонна выдвинулась в путь, на севере показалась какая-то эпическая чернота. Выглядела она так, будто надвигалась не просто туча, а сама тьма поглощала мир. И эта тьма неотвратимо наползала.
Никто из них троих не знал, куда они держат путь. Павел подозревал, что и прочих крестоносцев не ввели в курс дела. Дорогу указывал отец Серафим. Возможно, избранное им место отличалось особой духовностью, или еще чем-нибудь в этом роде. По мнению Павла, объединить мощи, и покончить тем самым, с заполонившим мир злом, можно было прямо здесь. Для этого не требовалось искать какое-то особое место. Но отцу Серафиму было виднее, а потому приходилось следовать за ним и не роптать.
– Поверить не могу, что сегодня все закончится, – признался Костя с заднего сиденья. – Вы только представьте – когда вечером мы ляжем спать, в мире не останется ни одного зомби. Вообще ни одного!
– Давай не будем радоваться раньше времени, – посоветовал Павел, опасаясь заочным восторгом по поводу еще не состоявшейся победы накликать неудачу.
– Это точно, – поддержала его Вика. – Мы ведь не знаем наверняка, сработают ли объединенные мощи, или нет. Лучше не накручивать себя заранее, тогда и разочарование не будет таким горьким.
– Ну, вы двое и пессимисты! – проворчал Костя. – Как хотите, а я уже сейчас начну изо всех сил мечтать о своем будущем кабриолете. Закрываю глаза, и вижу себя мчащимся по трассе. А впереди сплошное счастье….
Еще через два часа колонна, следуя примеру головной машины, сбросила ход, а затем съехала с трассы на довольно скверную дорогу. Павел не заметил никаких указателей на тему того, куда ведет этот путь. Судя по всем внешним признакам, вел он в какие-то дебри. Местность снаружи выглядела дико – деревья, кусты, овраги, и все это сменялось внезапно выскакивающими пустырями. Походило на то, что они заедут либо в дремучий лес, либо в болото. И оба эти места, по мнению Павла, одинаково мало годились для проведения священного обряда.
Тьма, ползущая с севера, к тому времени закрыла небо над их головами. Это было скопище тяжелых, низко плывущих туч, с которых с равным успехом, могло грянуть все, что угодно. В том числе и снег. Для него стало в самый раз, поскольку к полудню шкала прикрепленного к лобовому стеклу термометра почти доползла до нулевой отметки. Ветер и не думал стихать. В салоне было тепло и уютно, но снаружи доносилось зловещее завывание. Павел видел сквозь окна, как раскачиваются деревья, с ветвей которых ветер тысячами срывает пожелтевшие листья. Из-за накрывшей весь небосвод колоссальной тучи стало темно, как в вечерний час, и всем автомобилям пришлось включить фары.
Наконец, они прибыли на место. И на первый взгляд оно не показалось Павлу сильно отличным от любого другого. Единственной достопримечательностью, что сразу бросалась в глаза, являлся высокий и довольно крутой холм, гордо возвышавшийся над всей округой. Выглядел он странно и чужеродно на фоне, в целом, равнинного пейзажа, что наводило на мысль о его искусственном происхождении. Но нет, это была вполне себе естественная природная структура. Вряд ли кто-то стал бы городить эту гору посреди ничего, а на древний курган холм совсем не походил – для этого он был слишком велик и высок.
Вокруг холма не было ничего, за что мог бы зацепиться взгляд, только деревья да кустарник. Паршивая дорога обрывалась у его подножия.
– Только не говорите, что мы сейчас полезем на эту гору! – простонал Костя.
Павлу тоже не хотелось заниматься экстремальным альпинизмом. Никакой тропинки, ведущей на вершину, он не видел, а корячиться по крутому склону будет тем еще удовольствием. Особенно, если лезть придется не с пустыми руками.
Они вышли из машины, и их сразу же оглушил вой ветра, а его ледяные порывы пробрали до костей. В лица непрерывно летели листья и песок.
– Да блин! – обхватив себя руками, взвыл Костя. – Серьезно, пацаны, давайте обождем.
Многие крестоносцы были бы не против того, чтобы переждать непогоду. Но отец Серафим не собирался откладывать окончательное решение инфернального вопроса, какие бы причины его к тому ни принуждали. С решительным видом он выбрался из головного автомобиля. Ветер яростно трепал его белую мантию и вздыбливал длинные волосы, но духовный лидер крестоносцев не замечал буйства стихии. Он быстро зашагал вперед, навстречу густым зарослям кустарника, и смело вломился в их дебри. Иван неотступно следовал за ним. Прочие крестоносцы остались у машин, ожидая дальнейших распоряжений.
Забравшись в самую гущу кустарника, отец Серафим какое-то время бродил там вместе с Иваном, а затем повернулся к своей пастве и призывно махнул рукой.
– Идем, – сказал Павел. – Поглядим, что он там нашел.
Только подойдя ближе, все они с удивлением выяснили, что заросли скрывали под собой какие-то старинные развалины. Точнее, даже не развалины, а просто фундамент, вокруг которого были разбросаны камни и щебень, прежде являвшиеся частью некоего сооружения.
– Осторожнее, – прокричал им Иван. – Смотрите под ноги.
Совет прозвучал вовремя. Костина нога едва не провалилась в узкую, скрытую кустарником, щель между камнями.
– Что это такое? – спросил он раздраженно. – Куда мы приехали?
Его вопрос достиг ушей отца Серафима, и тот ответил:
– Это священное место.
Духовный лидер крестоносцев не замечал ни холода, ни диких порывов ветра. Его широко распахнутые глаза горели фанатичным огнем.
– Священное место? – с сомнением повторил Костя и огляделся. – Больше похоже на развалины какого-то коровника.
Отец Серафим пропустил эту реплику мимо ушей. Он продолжил:
– Когда-то на этом месте стояла старинная церковь.
– Здесь? – удивился Павел.
Щурясь от ветра, он огляделся по сторонам. Вроде как церкви обычно строились либо в населенных пунктах, либо вблизи от них, то есть рядом с местом обитания будущих прихожан. Здесь же наблюдалась полнейшая глухомань. Куда ни глянь, везде либо рощи, либо пустыри. Да еще этот холм рядом. Кто бы стал строить церковь у его подножия? Тот неминуемо заслонял бы любое сооружение подле себя.
– Да ну, откуда здесь церковь? – засомневался Костя. – Вокруг же ничего нет.
– Сейчас нет, – заметил отец Серафим. – Раньше было.
Павел раздвинул руками стебли кустарника и взглянул на старинный фундамент. Ну, даже если отец Серафим и был прав, то чем именно это место так приглянулось ему? Мало ли церквей на Руси? Больше чем школ и больниц, вместе взятых. Выбирай любую, на свой вкус.
Отец Серафим словно бы услышал его мысли. Перекрикивая шум ветра, он провозгласил:
– Это особенное место. Место, где некогда произошло великое чудо. Сто пятьдесят лет назад здесь повторилось то, что однажды совершил сам Иисус.
– Кто-то превратил воду в алкоголь? – тихо произнес Павел, но никто, кроме Кости и Вики, не расслышал его реплики. К счастью для него, поскольку и отец Серафим, и многие крестоносцы, пребывали в великом религиозном возбуждении, и могли счесть его комментарий непростительно кощунственным.
– На этом самом месте, в церкви, что некогда высилась здесь, повторилось чудо воскрешения Лазаря, – взвыл отец Серафим, дико сверкая очами. – Легенда гласит, что некий старец, пришедший из неведомых краев, силой молитвы поднял из мертвых скончавшегося человека. Три дня уже пролежал тот во гробе, но сила господа возвратила душу в его почившее тело. И встал он, и пошел.
Многие крестоносцы взирали на отца Серафима с восторгом и обожанием, жадно и без тени сомнений ловя каждое его слово. Стоило отдать духовному лидеру должное – тот умел пронять до мурашек. Говорил он с таким вдохновением, что даже Павел почувствовал легкую дрожь восторга и благоговения перед могуществом божественной воли. Сам он никогда не слышал о чудесном воскрешении из мертвых, имевшем место быть всего-то полторы сотни лет назад. Но в его случае в этом не было ничего удивительного. Он вообще никогда не интересовался подобными вещами. А вот отцу Серафиму, явно бывшему прежде духовным лицом, положено было обладать всей полнотой информации по теме совершенных чудес.
– И сегодня, – возвысив голос, прокричал отец Серафим, – сегодня, братья и сестры мои, чудо свершится повторно, но в несравнимо большем масштабе. Ибо к жизни возвратится не просто человек, но множество святых, слитых воедино. И силой своей повергнут они полчища адовы, и ввергнут их обратно во тьму и огонь преисподней. А теперь не станем же мешкать. Начнем же. Начнем же скорее, ибо каждая секунда, пока демоны топчут сотворенную богом землю, невыносима.
По команде отца Серафима крестоносцы принялись за дело. Орудуя взятым из машин инструментом, лопатами, граблями и секаторами, они быстро расчистили от кустарника площадку в центре фундамента. Затем отец Серафим вместе с Иваном и еще несколькими бойцами скрылся в своем автобусе. Павел, Костя и Вика в это время занимались прополкой. Но когда ушедшая группа вышла наружу, они, как и все прочие крестоносцы, бросили свои дела и уставились на то, что несла на армейских носилках четверка идущих впереди бойцов.
Это был состоящий из металлических трубок антропоморфный каркас на шарнирах, позволявших его рукам и ногам двигаться в произвольном направлении. Штука напоминала огромную, в рост человека, марионетку. Или грубое подобие скелета. Или отечественную, не имеющую аналогов, версию терминатора со всеми ключевыми признаками импортозамещенности – Г-800 выглядел убого и не работал.
– Это еще что такое? – потрясенно выдохнул Костя, с опаской глядя на железный каркас.
Павел молчал, начав кое о чем догадываться, но не спеша высказывать свои предположения вслух.
Следом за каркасом крестоносцы несли ящики с мощами. Тех оказалось неожиданно много. В числе последних из автобуса показался отец Серафим, нежно прижимавший к груди квадратный ларец с доставленной вчера головой. А за ним наружу выволокли прежде сидевшего в клетке зомби. Чтобы тот не кусался, на голову ему надели кожаный мешок, а руки сковали цепью. Двое крестоносцев с трудом удерживали эту тварь, которая яростно рвалась на волю и злобно рычала сквозь мешок.
– А этого для чего ведут? – спросил Павел.
За всем дальнейшим двум друзьям пришлось наблюдать со стороны. Все действия осуществлял лично отец Серафим, не доверяя это важное дело даже ближайшим соратникам, вроде того же Ивана. Он сам выбрал место на очищенном от растительности участке фундамента, где именно следовало положить каркас. Затем, поочередно извлекая из ящиков мощи, стал раскладывать их на каркасе в соответствующем порядке – руки к рукам, ноги к ногам, ребра к ребрам, словно собирал некий конструктор. Выглядело это дико и жутко, и в иной ситуации данная процедура вызвала бы у Павла в лучшем случае отвращение. Но сейчас он был слишком сильно охвачен предвкушением скорой победой над силами тьмы, чтобы достаточно трезво анализировать происходящее. К тому же за минувшие полтора года он успел повидать столько дичи и жути, что почти разучился чему-то удивляться.
В последнюю очередь отец Серафим добавил голову. Он бережно извлек ее из ларца, и с благоговением приставил туда, где ей и надлежало быть, нанизав на длинный штырь каркаса, исполнявший роль шеи.
– И что дальше? – тихо, скорее сам у себя, нежели у кого-то еще, спросил Павел, когда отец Серафим закончил раскладывать мощи. В комплекте с каркасом они представляли собой довольно жутковатое и мерзкое зрелище. В отрыве от смысла происходящего, выглядели они как куски мумифицированной плоти, разложенные вокруг ростовой железной марионетки.
Покончив с делом, Отец Серафим выпрямился. Его лицо приняло торжественное выражение. Он воздел руки к затянутому темными тучами небу, и начал молиться. И молился он так, что если бы где-то действительно существовал бог, он не мог не услышать такого воззвания. Отец Серафим не бубнил текст неразборчивой монотонной скороговоркой, словно исполняя приевшуюся и порядком надоевшую службу. Он с яростной одержимостью, с надрывом, со слезами и гневом взывал к небесам, не столько моля, сколько требуя. Казенные слова святого писания в его устах обретали новое рождение, наполняясь неподдельной искренностью и жизнью. Возможно, именно так они звучали две тысячи лет назад в устах первых христиан, охваченных искренней верой в скорое возвращение спасителя и неминуемое наступление царства божьего на земле. Отец Серафим действительно верил. И верой своей умел заразить окружающих. Даже такой твердолобый скептик, как Павел, и тот проникся настолько, что ощутил влагу на своих щеках. И до слез пробрало далеко не его одного. Кое-кто из крестоносцев опустился на колени и молился, задрав к небу озаренные внутренним светом лица. Покосившись на Вику, Павел с изумлением обнаружил, что девушка тоже рыдает и бормочет что-то неслышное, торопливо шевеля губами. Даже Костя, и тот преисполнился умилением. Молитв он не бормотал, потому что не знал ни одной, но духовность из него так и перла.
Единственным, кто не разделил всеобщего духовного подъема, оказался приведенный из автобуса зомби. Тот с самого начала вел себя буйно, рычал и вырывался, но стоило отцу Серафиму затянуть свою молитву, как в проклятую тварь словно вселился бес. Еще один, в добавление к тому, что уже сидел в ней изначально.
Зомби принялся рваться на волю с невиданной прежде яростью. Двое крестоносцев уже не могли удержать его на месте. Пришлось навалиться вчетвером. Но даже четыре человека с огромным трудом удерживали взбесившуюся тварь. Зомби, вконец осатанев, брыкался и беспрерывно рычал. А когда молитва отца Серафима достигла кульминации, монстр не придумал ничего лучшего, как протяжно и страшно завыть, издав такой звук, что самый матерый волк, услыхав его, напустил бы под себя лужу и ссался бы затем до конца своей волчьей жизни. Этот его вой едва не испортил всю торжественность момента. Иван с искаженным злостью лицом выхватил из кобуры пистолет и навел его на скрытую мешком голову мертвеца, намереваясь заставить того замолчать. Но отец Серафим, заметив это, предостерегающе крикнул:
– Нет! Оставь его. Он нам еще понадобится.
Иван хотел объяснить, что убивать мертвеца не собирался, да и едва ли сумел бы, просто решил проделать пару-тройку дырок в его башке – глядишь, поутих бы немного. Но тут случилось нечто, заставившее всех забыть о непрерывно воющей нежити.
Мощи, разложенные отцом Серафимом вокруг каркаса, вдруг зашевелились. Мертвая иссохшая плоть обрела активность и начала жутко копошиться, жадно приникая к металлу. Она стала стремительно растекаться по трубкам скелета, стремясь слиться в единый организм.
– Свершилось! – в полнейшем экстазе воскликнул отец Серафим, полными восторга очами следя за преображением святых мощей.
Павел почувствовал пробравшую его дрожь, вызванную отнюдь не порывами ледяного ветра. Существо, нареченное Костей зомбосвятом, стремительно обретало форму. Черная засушенная плоть растекалась по каркасу, скрывая его под собой. Сморщенная голова судорожно дернулась и рывком насадилась на железную шею. Затем из нее, вниз к металлической грудной клетке, заструились ручейки плоти, на глазах превращающиеся в заново сформированные мышцы.
– Охренеть! – выдохнул Костя. Он, как и все остальные, не мог отвести взгляда от нарождающегося существа.
Пленный зомби вконец обезумел. Он впал в такое неистовство, что уже и четверых человек оказалось недостаточно, чтобы удерживать его на месте. К ним присоединились еще двое. Они повалили мертвеца на камень фундамента и прижали его сверху. Только так и можно было удержать осатаневшую нежить, которая непрерывно выла, и в вое ее Павлу слышалась не столько ярость, сколько панический ужас. Трудно было в это поверить, но, похоже, зомби, был смертельно напуган. В целом, ему и положено было бояться, ведь согласно гипотезе отца Серафима в каждом зомби сидел демон. Вот он и бесновался, чуя близость своего смертного часа. Или часа изгнания обратно в ад, поскольку едва ли демона можно было уничтожить окончательно и бесповоротно. Но Павел, слушая вой мертвеца, почему-то подумал о том, что зомби может быть напуган и по иной причине. Не потому, что чует присутствие бога. А хотя бы потому, что обнаружил подле себя монстра стократно более жуткого, чем он сам. Сущность, стоящую несравнимо выше в инфернальной иерархии. Не просто рядового демона, а крупную адскую шишку.
Павел гнал от себя эти мысли, но ему все равно было не по себе. Особенно при виде того, какие очертания приобретет тело зомбосвята. Это существо и близко не напоминало человека. Сросшиеся на железном каркасе мощи образовали тварь куда как более омерзительную и страшную, чем любой из зомби. И было ясно, что метаморфоза по своему завершению не сделает зомбосвята сильно краше.
– Да! Да! – ликующе кричал отец Серафим. – Восстань же, посланец небес! Изгони дьявольские орды обратно в преисподнюю! Верни нам наш мир!
Мертвая плоть продолжала растекаться по телу зомбосвята, формируя мышцы и сухожилия, когда его веки дрогнули и приподнялись. Глаза мумифицированной головы давно выгнили, и Павел рассчитывал увидеть под веками пустые провалы. Но увидел нечто иное. Нечто такое, что заставило его похолодеть от ужаса.
Там двумя бездонными озерами плескалась тьма. Та самая тьма, что плескалась в глазах каждого зомби на этой богом проклятой планете.
Глава 29
Зомбосвят начал вставать. Павел услышал, как скрипнули шарниры его металлического скелета. Увидел, как напряглись заново сформированные мышцы. Медленно и неуверенно существо совершало свои первые движения.
Рядом бесновался отец Серафим. Он буквально выпрыгивал из рясы, ликуя по поводу скорого очищения мира от темных сил. Духовный лидер нес уже что-то совершенно нечленораздельно, захлебывался мешаниной молитв, ликующих воплей и бессвязных благодарностей в адрес небесной администрации. За его спиной пленный зомби выл и рвался на волю. Крестоносцы из последних сил удерживали на месте взбесившуюся тварь.
Зомбосвят выпрямился. Он стоял, покачиваясь, и медленно водя головой из стороны в сторону, словно впервые видел этот мир. Получившееся существо было выше любого из крестоносцев. Зомбосвят оказался дылдой под два метра ростом. Из-за того, что плоть едва облепила его железный каркас, он был неимоверно худым, и, казалось, очередной порыв ветра неминуемо повалит на землю это дистрофичное создание. Но зомбосвят и не думал падать. С каждой секундой он все тверже держался на ногах.
– Вот! Вот! Сюда! – поманил его отец Серафим, указав за скованного цепью зомби.
Зомбосвят шагнул к приготовленной жертве. Крестоносцы, что удерживали мертвеца, отпустили его и отпрянули, напуганные приближением существа. Но и зомби тоже перестал брыкаться и выть. Он замер, словно почуяв близость более грозной и могущественной силы.
Зомбосвят какое-то время стоял перед ним, опустив тонкие руки вдоль туловища. Мертвец, съежившись, смиренно ждал своей участи, не отваживаясь даже скулить. Пауза затянулась. Решив подсказать зомбосвяту, как тому следует поступить, отец Серафим полез со своими советами.
– Давай же! – настаивал он, чуть не тряся зомбосвята за руку. – Давай, очисти его! Ну же! Ну!
Все крестоносцы застыли, затаив дыхание. Никто не двигался, никто не разговаривал. Все взгляды были прикованы к зомбосвяту. Все ждали обещанного чуда. Чуда, ради которого они рисковали жизнями и теряли друзей. Чуда, ставшего их общей надеждой на возвращение прежней нормальной жизни.
– Чего же ты ждешь? – прокричал отец Серафим, которому не терпелось больше прочих. – Исполни свое предназначение. Убей его! Убей их всех! Очисти наш мир от....
Зомбосвят стремительно повернулся к нему всем телом. Отец Серафим прекратил орать, замолчав на полуслове и со страхом уставившись на высящееся перед ним чудовище. Он словно увидел его впервые. Впервые разглядел того монстра, что был сотворен его собственными руками. Отец Серафим попятился, но было поздно.
Рука зомбосвята рванулась вперед, длинные пальцы обхватили голову отца Серафима, а затем начали сжиматься с безжалостной и страшной силой, медленно сдирая кожу и мясо с лица духовного лидера. Брызнула кровь. Болезненный вопль отца Серафима сменился булькающим скрежетом ломающихся зубов. Тело священника болталось в какой-то дикой пляске. Ноги и руки выделывали жуткие кренделя, а из-под белой мантии лилось и сыпалось содержимое кишечника и мочевого пузыря.
Иван первым вышел из ступора. Он вскинул автомат, и заорал:
– Отпусти его!
Зомбосвят и не думал прекращать своего дела. Садистски медленно он продолжал срывать лицо с отца Серафима, сминая кожу и мышцы в своей пятерне. Священник в последний раз резко вскинул руки, словно находился на концерте и тем самым хотел выразить свой восторг, а затем его тело обмякло и начало оседать. С противным мерзким треском оторвались последние клоки кожи и мяса. Упавшее на камни фундамента тело отца Серафима уже не имело лица. На его месте осталось жуткое месиво из окровавленных, вдребезги переломанных, костей. Все стальное было сжато в кулаке у зомбосвята. Тот поднес добычу к своему сморщенному лицу, осмотрел черными озерами глаз, а затем, разверзнув пасть, принялся запихивать в нее физиономию отца Серафима.
В этот момент громыхнула автоматная очередь. Иван в упор разрядил в зомбосвята весь рожок. Он мало что соображал, иначе поостерегся бы поступать подобным образом, но жуткая гибель духовного лидера, которому Иван был беззаветно предан, слишком сильно потрясла его. И он, забыв обо всем, попытался прикончить жуткую тварь, обманувшую их коллективные ожидания.
Пули, насквозь прошедшие сквозь тощее тело зомбосвята, угодили в стоявших по другую сторону крестоносцев. Двое из них с криками повалились на землю. Кто-то заорал Ивану:
– Не стреляй в своих, дебил!
Но Иван никого не слышал и мало что соображал. Он продолжал давить на спусковой крючок автомата, хотя рожок уже давно опустел. С ужасом взирал он то на тело отца Серафима, то на зомбосвята, невозмутимо жующего лицо священника.
Началась паника. Кто-то бросился к раненым, кто-то схватился за оружие. Иван что-то закричал, срывая голос. Получился какой-то бессвязный вопль, полный ярости и обиды. А затем, вконец обезумев, он бросился на зомбосвята, и попытался ударить его прикладом в лицо. Но сделать этого ему не удалось. Лапа чудовища молниеносно перехватила автомат и легко вырвала его из рук Ивана. Тот потянулся к кобуре на поясе, и в этот момент зомбосвят оторвал ему голову. В буквальном смысле – обхватил ее, резко крутанул туда-сюда, и рывком отделил от тела. Кровь тугими струями ударила из разлохмаченной раны на шее. Тело повалилось под ноги монстру. Зомбосвят обхватил голову руками, воздел ее над собой и резко сдавил. Хрустнули кости черепа. Из раздавленной головы вниз хлынул поток крови и какой-то розовой жижи. Зомбосвят распахнул пасть, жадно ловя ею льющееся сверху лакомство.
К еще шевелящемуся обезглавленному телу Ивана бросился скованный цепью зомби и впился в него зубами прямо сквозь надетый на башку кожаный мешок. Зомбосвят не обратил на нахлебника никакого внимания. Выдавив из головы Ивана все соки, он уронил на землю смятый комок раздробленных костей и окровавленного фарша, и медленно повернулся к крестоносцам.
Выстрелы загремели как по команде. Сразу пять или шесть человек открыли огонь, поливая зомбосвята свинцом. Пули вонзались в его тело, отрывали куски мертвой плоти, оставляли в нем сквозные отверстия. Но тварь и не думала подыхать. Она сорвалась с места и бросилась на людей с проворством, совершенно не свойственным обычным зомби. В три огромных шага зомбосвят достиг ближайшего крестоносца, палящего в него из автомата, и ударил его кулаком по голове, легко проломив череп и убив беднягу на месте. Следующей оказалась девчонка, с визгом разряжающая в зомбосвята обойму пистолета. Монстр сграбастал ее длинные волосы и одним резким движением вырвал их вместе с мясом. А когда оскальпированная героиня с визгом повалилась на землю, наступил ей на голову и размазал ту в лепешку.
Стремительность и жестокость, с которой зомбосвят принялся истреблять отряд крестоносцев, ввергла Павла в замешательство. Он внутренне готовился к тому, что обряд пойдет не по плану, но никак не ожидал подобного результата.
Вместо того чтобы действовать, он стоял столбом и тупо глазел на зверские выходки зомбосвята. Он не услышал друга Костю, заоравшего что-то прямо ему в ухо. Не заметил, как Вика выхватила пистолет и принялась палить в монстра. Его охватило чувство глубочайшего разочарования, перешедшее в отчаяние. Ведь он действительно успел поверить отцу Серафиму, успел убедить себя в том, что их план обязательно сработает, и им удастся отчистить мир от монстров. Вместо чего они собственными руками породили еще одного, всем монстрам монстра.
– Да очнись ты, осел! – заорал Костя, и влепил Павлу сочную оплеуху.
Грубое физическое воздействие привело его в чувства. Он тряхнул головой, и едва собрался решить, что ему делать дальше, когда увидел зомбосвята. Тот мчался прямо на них, огромный, жутко тощий, с залитым кровью лицом и оскаленными гнилыми зубами. Павел инстинктивно шарахнулся назад, оступился, и рухнул в кусты.
Сквозь грохот выстрелов по его ушам резанул пронзительный вопль, в котором он не сразу узнал Костин голос. Друг визжал так, будто его заживо рвали на куски. Путаясь в стеблях кустарника, Павел сумел приподняться как раз затем, чтобы увидеть самое страшное. Зомбосвят схватил Костю за горло, поднял его, оторвав от земли, а затем запустил руку в его живот и принялся выгребать наружу внутренности. Костя уже перестал орать, и только его тело сотрясалось конвульсиями, когда лапа чудовища погружалась в выпотрошенный живот и волокла оттуда потроха.
Кричащая от ужаса Вика в упор палила в зомбосвята из пистолета. Судя по всему, девушка от страха утратила возможность соображать трезво, и приблизилась к твари почти вплотную. За что и поплатилась. Зомбосвят вдруг уронил Костино тело себе под ноги, и резко развернувшись, ударил Вику рукой. Та отлетела прочь как тряпичная кукла, упала на камень фундамента и замерла без движения.
Все это заняло считанные секунды. Павел ничем не мог помочь ни Косте, ни Вике, ни кому-либо еще из крестоносцев. Да и помогать уже было некому. Весь отряд лежал на старом фундаменте разрушенной церкви. Люди, еще недавно живые, были зверски разорваны, изувечены и мертвы.
В этот момент к Павлу метнулся тот самый зомби с мешком на голове, прежде увлеченно глодавший обезглавленное тело Ивана. Ненасытная тварь хотела добавки. Она успела прогрызть в мешке дыру, сквозь которую наружу выглядывали ее редкие гнилые зубы.
Павел вскинул дробовик и первым же выстрелом снес монстру башку. Следующие два заряда картечи оставили зомби без обеих рук. Но даже после этого тварь все равно бросилась на него. Павел оттолкнул монстра, и следующим выстрелом по колено отстрелил ему правую ногу. А затем вновь повернулся к зомбосвяту.
Тот сидел на корточках перед Костиным телом и деловито пожирал его внутренности. Вел он себя совсем не так, как рядовые зомби. Не хватал кишки охапкой и не пихал их в пасть с жадным урчанием. Напротив, кушал он культурно, тщательно выбирая из представленного ассортимента блюд наиболее лакомые кусочки, помещая их в рот и старательно разжевывая, словно стремился насладиться всеми оттенками вкуса человечины.
Дрожащая рука Павла потянулась к патронташу. Он вытащил патрон, не удержал и уронил его под ноги. Зомбосвят этого не заметил. Он вообще не уделял никакого внимания последнему уцелевшему человеку, продолжая сидеть и жрать еще теплые внутренности. Над ними полыхнула молния. Порыв ветра толкнул Павла в спину, но тот не почувствовал холода. Его дрожащая рука вытащила второй патрон, и кое-как с третьей попытки, заправила его в дробовик. Он заряжал оружие, не отрывая глаз от чудовища. Рядом, в кустах, копошился зомби, оставшийся без головы и почти всех конечностей. Зомбосвят его не тронул. Вероятно, потому, что оба они происходил из одной преисподней, разве что стояли на разных ступенях демонической иерархии.
Последний патрон оказался в дробовике. Павел понимал, что это оружие не способно ни убить, ни ранить зомбосвята. Понимал, что сам он обречен, потому что ему не сбежать от этой твари. И зомбосвят, похоже, тоже все понимал. Потому и не торопился браться за него. Решил оставить на десерт.
