Руслан Григорьев
Петля Сергея Нестерова
– Понял, товарищ полковник.
– Не ёрничай, Сергей Владимирович. Дело серьезное.
– Все нормально, Андреич. Какие-то дополнительные указания будут?
– В Охтинск собирайся сегодня. Внимательно осмотрись: как машину поставить, чтобы за спину меньше подходов было. Яковлева заодно проверишь, он со среды там аппаратуру настраивает. Кроме того, поможешь сориентироваться командиру отделения из «Альфы», он через три часа будет на месте. Найдет вас сам. Представится он как, – начальник отдела заглянул в бумаги, лежащие на столе, – Корешков Сергей Викторович. Пароль на все времена один: «Привет от Владимира Андреевича!». – Моренов и Нестеров уже стояли друг против друга. – Ну, давай! Держись, чертяка! – Владимир Андреевич хотел обнять друга, но передумал: чего нежности разводить – работа есть работа.
В Охтинск Нестеров попал к обеду. «Кулибин» был в своем репертуаре. Начиная от поворота с шоссе и дальше, понаставил маячков, а саму поляну так утыкал скрытыми камерами видеонаблюдения, что, кажется, живого места не осталось. Наблюдательный пункт, где поставили восемь мониторов, Яковлев разместил на просторном чердаке дачи, стоящей метрах в пятистах на окраине поселка. С хозяином, работающим на местном секретном предприятии, полюбовно договорился оперуполномоченный КГБ, дав честное слово, что ничего в доме не порушат и не поломают.
Около часа Нестеров и Яковлев потратили, пока не нашли подходящего варианта размещения машины: чтобы и на мониторах все было видно и Сергей зря спину не подставлял. За себя он особенно не беспокоился: как-никак с тринадцати лет боевым самбо занимался, подзабыл, конечно, кое-что, но главные элементы сидели в подкорке четко. Так что в лоб на дурачка его не возьмешь. Опять же, дагестанцы наверняка помнят, как он пригрозил: взорвать их к чертовой матери. Но мало ли, что в их дурные головы полезет?
Когда Сергей с Владимиром Николаевичем стали размечать место, где должен встать Нестеровский «Жигуль», из кустарника, полукругом охватывающим поляну, вышел круглолицый, невысокий, средних лет и комплекции мужчина, одетый в просторную светлую куртку, темно-коричневые брюки, с кепочкой в правой руке.
– День добрый, товарищи! Помощь не нужна?
– Да вроде и сами справляемся, – настороженно ответил Яковлев и в свою очередь спросил нежданного гостя: – Гуляете?
– Можно и так сказать. А кто из вас Нестеров будет? Вы? – Он безошибочно задал свой вопрос Сергею и, получив молчаливое согласие, представился: – Корешков Сергей Викторович. Вам привет от Владимира Андреевича.
«И этот сморчок-мужичок из «Альфы»? Может, штабной?» – В недоумении подумал Нестеров. Он, конечно, знал, что сотрудники наружного наблюдения, откуда все бойцы этого подразделения, должны ничем не выделяться из общей людской массы. Но все-таки? Пусть хоть комплекцией, что ли, покрупнее будет. Он же на захват террористов идёт, а не на прогулку по бульвару. Интересно посмотреть, как этот мелковатый Корешков будет крутить бугая Идриса?
А сотрудник «Альфы», судя по всему, чувствовал себя вполне комфортно. С легкой, ироничной улыбкой Корешков обратился к будущим соратникам по общему делу.
– Если вы – Нестеров, тогда, вы – Яковлев Владимир Николаевич. Очень приятно. Наслышан про вас. – Яковлев, конечно, был польщен, даже порозовел немного. – Задачу мою вы знаете, поэтому говорить буду по сути. Я здесь больше часа и местность изучил вдоль и поперек. Слева от нас – проселочная дорога, которая просматривается на километр, справа – ее продолжение, метров пятьсот–шестьсот до ворот садового товарищества. Пространство открытое, незаметное передвижение исключается, за кустарником тоже особо не спрячешься. А нам надо за очень короткое время нейтрализовать гостей из славного Дагестана, и, чтобы ко всему прочему, без потерь. Правильно я говорю, Сергей Владимирович? Вы у нас самый заинтересованный в этом отношении человек. – Нестеров заметил, что, несмотря на ироничный тон, Корешков очень внимательно следит за реакцией своих собеседников. – Мое предложение следующее. Если ваша машина, насколько я понимаю, будет стоять здесь, то, примерно, на это место, – «альфовец» показал на точку метрах в пяти–шести, – наши специалисты поставят бортовой тракторный прицеп с досками под самую завязку, и под ними будет шесть бойцов, включая меня. Как только дадут команду, мы выйдем наружу и нейтрализуем всех находящихся на поляне, в том числе и вас, Сергей Владимирович. На все про все понадобиться до тридцати секунд. – Корешков посмотрел на одного, потом на другого и закончил. – Вот, такова диспозиция. Конечно, до утверждения руководством вариант неокончательный, но серьезной альтернативы я не вижу.
«Интересно, как они успеют за это время выскочить из прицепа, под завязку забитого досками?» – задал себе вопрос Нестеров, но ответа, естественно, не услышал. Зато со стороны командира из «Альфы» прозвучало предложение, от которого, памятуя поручение своего непосредственного начальника, он не мог отказаться. Корешков попросил его подробно описать дагестанцев: как выглядят, рост, вес, физическая подготовка, черты характера, на что способны в критических ситуациях. Пообщавшись в наступательной манере минут пятнадцать, офицер «Альфы» по рации вызвал машину и, как-то естественно, необидно перейдя на «ты», сказал:
– Спасибо, брат. Помог и нам, и себе. Такие нюансы подмечаешь, другой бы и внимания не обратил, чувствуется подготовка. Все будет нормально, не переживай, мы не подведем.
Пока он говорил, на полной скорости подъехала машина и остановилась, подняв облако пыли. Корешков протянул руку, и по рукопожатию Нестеров понял, какая сила скрыта в этом небольшом по габаритам человеке.
С утра стали расставляться.
Сергей облачился в повседневную форму прапорщика, съездил на склад и по оформленным документам получил пятьдесят пистолетов Макарова и цинк с патронами, после чего выехал к месту проведения операции. Рацию для связи установили в его машине. По ней он и узнал, что группа захвата прибыла на служебном автобусе еще раньше, но к месту операции будет выдвигаться по команде, незадолго до приезда дагестанцев.
Наблюдательный пункт на чердаке дачи занял Куренков с корреспондентами и двумя сотрудниками отдела. С ним Нестеров без свидетелей проговорил, что, когда «сделка» пройдет, он снимет и тут же наденет фуражку – это и будет условным знаком, после чего должна пойти команда на захват.
В отличие от вчерашнего, день откровенно не задался: периодически шел мелкий противный дождь, и порывами дул холодный ветер при температуре чуть выше десяти градусов. Нестеров с двенадцати сидел в машине, и, когда становилось совсем холодно, включал двигатель и печку, но приходилось экономить – забыл заправиться, а бензина оставалось на кошкины слезы. Время от времени он запрашивал Куренкова: нет ли новостей с той стороны? И первый заместитель начальника отдела со свойственным ему лаконизмом без объяснений отвечал: «Приказано ждать, Сергей Владимирович!».
Моренов заступил на вахту в Охтинске с восьми утра. По телефону его периодически информировали, что происходит в Клинске. Сначала все было в порядке: дорогие гости встали, поели, попили, потом раздался телефонный звонок – и, поговорив, они стали собирать вещи. Затем прошел второй звонок, после чего началась ругань. Что случилось, никто кроме самих дагестанцев не знал – переводчика с лакским языком у них так и не было. А ведь просили, еще как просили. В одиннадцать, крайний срок выезда, к гостинице подъехала забрызганная грязью «Волга» с дагестанскими номерами, из которой вышел заросший до глаз черной бородой мужчина с небольшим чемоданом и быстрым шагом направился в номер к объектам разработки. С его появлением ругань прекратилась. Открылся чемодан: Максуд получил пистолет «ТТ» и ручную гранату, а Идрис и Умар – наганы. Полученную с визуального контроля информацию Моренов тут же передал старшему группы бойцов из «Альфы» и на пункт управления Куренкову, запретив что-то сообщать Нестерову. От гостиницы дагестанцы выехали двумя машинами, но на середине пути «Волга» заглохла. Вчетвером они минут пятнадцать стояли под открытым капотом, что-то дергали, трогали, ругались матом, естественно на русском языке, но сделать ничего не смогли. Тогда из «Волги» в багажник «Жигулей» перегрузили две коробки и, оставив земляка на дороге, Идрис, Умар и Максуд двинулись дальше. К повороту с Клинского шоссе машина подошла почти с часовым опозданием. Дождик не прекращался. Нестеров сидел в холодной машине, зуб на зуб не попадал, бензин кончился и печка, естественно, не работала. Поэтому, когда по рации Куренков передал долгожданную новость, Сергей обрадовался, будто приехали долгожданные, дорогие родственники. И тут же появился трактор с бортовым прицепом, на котором с верхом горой лежали необработанные длинномерные доски, стянутые, к удивлению Нестерова, металлическим тросом. «Японский городовой, как же они будут выбираться оттуда? Опять, что ли, самому отмахиваться?» – подумал Сергей, глядя на уходивший грузовой колесный транспорт. Он вышел из машины замерзший, как обезьяна на Северном полюсе, и злой, как сто чертей.
– Салам аллей кум! – традиционно приветствовал Нестерова Максуд и оскорбленный несоблюдением традиций услышал:
– Да пошел ты со своим «саламом»! Я уже битый час вас жду, давно бы уехал к чертовой матери! Только куда я это приданое дену? – Сергей кивнул в сторону багажника своего пикапа.
Чувствуя свою вину, Максуд, отбросив восточную вежливость и необходимые в этом случае извинения, спросил напрямую:
– Привез?
– Все, как договаривались. Проверять будете? – Максуд коротко утвердительно кивнул. – Тогда сами. Багажник открыт, ящик с пистолетами тоже, цинк с патронами я не вскрывал. Если хотите, милости прошу – мне лишние хлопоты ни к чему.
Максуд дал команду, и Идрис с Умаром двинулись к «Жигулям». Сам он хотел подойти к Нестерову, но, сделав первый шаг, услышал:
– Стой, где стоишь! Стреляю без предупреждения! Где деньги?
– В багажнике. Мы всю сумму собрать не успели. Поэтому половину – деньгами и половину – золотом. Кольца, перстни, браслеты, украшения разные…
– Вы что, с ума посходили? – Взвился Нестеров. – Как я это проверять буду? Куда я все это дену? Мне деньги, слышите, деньги нужны, а не какие-то побрякушки.
– Ты не переживай, Сергей. Слово даю, именем отца клянусь: не обманываю тебя, в накладе не останешься. Там золота намного больше, по дешевке в комиссионку сдашь, все возьмут. Еще благодарить будут.
«Прапорщик» понимал, что другого выхода нет – надо принимать навязанные правила игры.
– Ладно. Скажи своим: пусть вытаскивают коробки и ставят сюда, – Сергей указал место рядом с собой. – Я буду проверять деньги и золото. Они – оружие. Никто не подходит ко мне, стреляю на поражение, будете ждать у своей машины. Закончу, скажу. Тогда все перегрузим. Возражения есть?
– Согласен.
Порядка пятнадцати минут шла процедура проверки. Дагестанцы, быстро пересчитав и проверив оружие, стояли у своей машины, о чем-то переговариваясь между собой. Несколько раз вскидывался Умар, но каждый раз Максуд успокаивал его. Наконец, Нестеров жестом разрешил перегрузку багажа из машины в машину, и, когда процесс был завершен, со словами: «Ну, кажется все», – он быстро снял и надел фуражку. И, казалось, в ту же секунду, несмотря на стягивающие металлические тросы, в воздух взлетели скрепленные между собой особым замком доски, и, как из поднебесья, в невиданных ранее шлемах с забралом, одетые в камуфляж, с автоматами в руках, с устрашающим криком на землю прыгнули люди. Дагестанцы остолбенели, на лицах – страх и ужас. Но насладиться этой прекрасной картиной Нестеров не успел. Получив сильнейший удар в солнечное сплетение, от которого потемнело в глазах и перекрыло дыхание, он оказался прижатым лицом к земле. Еще один нещадящий удар приняли его почки, руки заломили за спину, на запястьях щелкнули наручники, и знакомый голос подал команду: «Пакуйте! Этого отдельно, чтоб не договорились между собой!». Нестеров услышал звук подошедшей машины, которая почти тут же покинула поле боя. Сергея поставили на ноги, и он увидел перед собой улыбающегося Корешкова.
– Извини, брат. Служба, сам понимаешь. Мы как, не очень тебя помяли? Наручники снимите с него.
– Да пошел ты, тезка хренов! Мог бы и полегче, в конце концов.
– Мог бы, но тогда правды жизни нет и наши славные гости догадались бы, что ты – подстава. А нам таких заданий, сам понимаешь, не ставили. Так что еще раз извини, брат, издержки производства. Предлагаю: завтра, в шесть вечера, в пельменной на Кузнецком, рядом с магазином музыкальных инструментов. Там мы проясним характер наших взаимоотношений за счет приглашающей стороны. Идет, брат?
– А куда мне деваться? Еще настучишь по почкам за отказ.
Подошел автобус и Корешков с мужиками в полной амуниции пошли на погрузку.
Моренов после подробного доклада начальнику Управления позвонил заместителю Председателя.
– Леонид Николаевич, здравия желаю! Моренов. – И дальше по бумажке он зачитал заранее подготовленный им текст. – В порядке проведения следственных действий в рамках уголовного дела, возбужденного следственным отделом УКГБ по Клинской области по признакам статей двести восемнадцатая и двести восемнадцатая прим УК РСФСР, при проведении сделки по незаконному приобретению оружия и боеприпасов проведено задержание объектов оперативной разработки: Магомадова Максуда Бикбулатовича, Ахмедова Умара Гафуровича и Керимова Идриса Зафаровича…
– Хорошо, если в рамках уголовного дела… – протянул зампред.
– А как же по-другому, Леонид Николаевич? Мы только так. Хотел поинтересоваться: вы-то наши предложения, что в записке, одобрили?
– Одобрил.
– И что написали, если не секрет?
– Какой секрет? Все равно записка с резолюцией к вам вернется. – Леонид Николаевич зашуршал бумагами. – Сейчас. Вот, значит: «Согласен. Запятая. При условии строжайшего соблюдения социалистической законности. Точка».
Моренов не выдержал и расхохотался.
– Смейся, смейся, – с обидой загудел Леонид Николаевич. – Федор Федорович с Фемидой в обнимку не только над тобой стоит.
В тот же вечер все, за исключением Яковлева со спецами, снимавшими технику, были в Москве. А через день в «Советской России» на целый разворот появилась большая статья, описывающая подвиги современных чекистов в борьбе с террористами и всякой прочей нечистью. Казалось, что для Нестерова и не только для него, операция «Капкан» завершилась успешно, но это было только на поверхности. Сергею не давало покоя, что чеченцы – заказчики этого преступления остались безнаказанными. Это все равно, как с Пашей – англичанином: ну, ушел он из школы, и что? Устроится в другую и будет там заниматься своим грязным делом. Неправильно все это – истинное зло всегда должно быть наказано.
Через пару месяцев Нестеров подобрал момент и при очередном докладе Моренову высказал ему все, что думает по поводу раздирающих его душу сомнений.
– Смотрю я на тебя, Серега, и диву даюсь, – с грустью начал говорить его начальник и друг. – Видно, не перевелись еще в нашей чекистской среде идеалисты и романтики. А таких быть не должно – работе мешает. Давай, разберем твой скелет по косточкам. Сначала про дочь, вернее, эту сволочь английского пошива. Как его там?
– Павел, – подсказал Нестеров.
– Вот. Сам же говоришь, что законным путем его не прищучишь. И ты тогда что? Встретишь Пашу в темной подворотне и, чтоб не баловал больше гад, отрежешь ему яйца? – И тут же сам ответил на свой вопрос, специально коверкая русский язык. – И тебя тогда посодют, причем совершенно на законных основаниях. Человечеству, естественно, будет хорошо, а тебе? Ты понимаешь: о чем я говорю? Ты что думаешь: Ольга у тебя одна такая на всем белом свете? Больше за себя постоять некому? Тут, знаешь, каждый сам за себя в ответе. А кто поддается на эти штучки, значит сам или сама, так или иначе этого хотели.
Раздался сигнал селекторной связи. Моренов нажал кнопку и сказал, что занят и перезвонит позднее сам.
– Теперь по дагестанцам. Здесь ты тоже не прав, друг мой дорогой. Хотя, может, и наша недоработка есть. Куренкову скажу, пусть учтет на будущее. Надо было ознакомить тебя с некоторыми материалами. Дело в том, что мы наконец-то получили перевод их разговоров, и там есть два момента, касающиеся тебя.
Во-первых, история с чеченцами, захватившими жен и детей бедных дагестанцев, легенда, рассчитанная на то, чтобы вызвать сочувствие у таких, как ты, а себя представить в роли жертв, эдакими беленькими овечками. На самом деле, по заказу местного уголовного авторитета они налаживали постоянный канал поставки оружия в Дагестан и Чечню.
Второе. После завершения сделки Идрис и Умар хотели застрелить тебя. Они к тому времени были вооружены, мы не стали говорить тебе, чтоб глупостей не наделал. Не выдержат нервы, и положишь джигитов одного к другому. А спас тебя – Максуд. Как человек, более или менее интеллигентный, он оказался больше всех под впечатлением твоей игры на сцене этого драматического театра, полностью поверил тебе. За что, собственно, и пострадал. К счастью для нас, – через короткую паузу добавил Моренов. – А вообще ты не о том думаешь, Сергей Владимирович. Скоро тебя в Главную военную прокуратуру вызовут в рамках до следственной проверки по факту оказания содействия в совершении преступления полковниками Мореновым и Куренковым и превышения указанными лицами должностных полномочий.
– Не понял… – протянул обескураженный Нестеров.
– А чего тут понимать? Дорогой Федор Федорович не успокоился и подал жалобу на наши действия в Главную военную прокуратуру. Мы с Михаилом уже по первому разу общение со следователем прошли…
– Может, разберутся, и крест поставят на этом деле?
– Вряд ли. Я главного военного прокурора еще по Нагорному Карабаху знаю. Тот еще фрукт, хоть и водку вместе пили. Я уже тогда обратил внимание на его абсолютную безграмотность с точки зрения полномочий и компетенций нашей организации. Он мне в те времена так говорил: «А что, КГБ не может поставить пушки, и расстрелять этих бузотеров». Я отвечаю: «Подожди, дорогой товарищ, какие пушки?». «Ну, у вас же есть танки, самолеты». Я вообще обалдел: «У нас есть горотдел, – говорю, – двенадцать оперативных работников, у них – двенадцать пистолетов и один автомат на всех». «Да? – спрашивает он меня и потом с таким высокомерием и вызовом заявляет: – А я всегда думал, что вы – мощная организация». Я тут, честно тебе скажу, не сдержался – назвал его именем одного подходящего животного, и сказал: «Интересные у тебя понятия. Ты, как в другом государстве живешь. Естественно, мы – мощная организация, но все-таки в другом смысле». Вот такой, Серега, он специалист – правовед. Два сапога пара: Федор Федорович и главный военпрокурор. Гляди, как бы еще не посадили нас. – Моренов задавил жгущий пальцы окурок, и завершил внезапно вырвавшиеся откровения двумя фразами. – Извини, это мои проблемы. Надеюсь, ты все понял и…
Его прервал звонок аппарата правительственной связи. Моренов поднял трубку, выслушал сообщение и ответил:
– Хорошо, я записал: Главная военная прокуратура, шестнадцатого в одиннадцать часов, четвертый кабинет.
Положил трубку и с тихим вздохом, кажется, сам себя спросил:
– Когда же кончится вся эта тягомотина?
Кончилась она в последней декаде августа тысяча девятьсот девяносто первого года. Не до того стало.
Рассказ командира опергруппы Моренова
«Знаешь, я многое из того, что произошло, прекрасно помню, на всю жизнь в памяти осталось. Да и как забудешь?
Начну, наверное, с субботы, семнадцатого августа девяносто первого года. По-моему, это была первая суббота, когда меня не вызвали по тревоге, потому и запомнил так хорошо. Я тогда с приятелем за грибами поехал в Талдомский район. Все было нормально, ничего не предвещало напряженности. Стоял хороший денёк, мы набрали много грибов и, довольные, счастливые, вернулись в Москву.
Конечно, мы знали из средств массовой информации, что велись какие-то переговоры в Ново-Огарево, где обсуждался никому не нужный, навязанный вопрос, что у нас будет: Конфедерация, Союз нерушимый или ещё какое-то государство? Нам это было непонятно, поскольку в марте прошел референдум, и семьдесят процентов проголосовало за сохранение Союза, а в некоторых республиках эта цифра доходила вообще до девяноста процентов проголосовавших, в том числе и в Прибалтике.
Ну и какие там новоогаревские совещания, зачем они? Мы далеки были от всего этого, никто нас по-настоящему не информировал о происходящих процессах. Но мы и сами чувствовали, что обстановка в стране накаляется. Появились народные фронты, какие-то боевики. За полгода мы банд шесть ликвидировали. Работали на подставах, сами внедрялись в бандформирования, на местах тоже неплохо работали по боевикам. Результаты были очень даже неплохие, и наш отдел хорошо был известен руководству Комитета в первую очередь по эффективности и значимости своей деятельности.
Восемнадцатого числа, воскресенье, хорошее утро, никакой чрезвычайкой не пахнет. Собрались мы идти в кино. Решили пообедать, а потом махнуть в кинотеатр «Витязь». Только поели, звонок, дежурный по Управлению. Дает сигнал: «Пламя!», а это значит, тревога и надо собираться. Я единственное, что спросил: в штатском или в форме? Уточнить надо было, сам понимаешь: если ехать на боевые действия, то лучше в форме, а если – на оперативные мероприятия, то тогда, конечно, по «гражданке». Дежурный сказал: «Лучше в штатском».
Где-то через час я уже был в приемной начальника Управления, в тамбуре народ толчется. Дежурный по Управлению капитан Петров Виктор, ты его знаешь, он дежурным еще в Управлении контрразведки работал. Так вот, Петров, как только меня увидел, доложил руководству, начальник сразу вышел и говорит: «Заходи». Там уже Саша Ветров, начальник отдела и Толя Сайкин, замнач соседнего отдела. Генерал вводит нас в курс дела: «Зона ответственности нашего Управления вот здесь. – И показывает на карте. – Давайте выбирайте, кто куда», и обращается к Ветрову: «Ты куда хочешь?» Тот отвечает: «Я, наверное, сюда». Потом ко мне: «А ты куда?» «Да, мне, – говорю, – все равно. А в чем, собственно, дело?» «Да в том, что двадцатого, во вторник, должно быть подписано Новоогаревское соглашение». Я говорю: «Ну, и нехай будет подписано. А нам-то что?» «Да это – конец Советскому Союзу», – говорит генерал. Мы так и выкатили глаза: «Как это конец?». «Да, потому что Союза Советских Социалистических Республик не будет, и создадут конфедерацию государств, независимых и суверенных. А это значит, что в каждой республике, как и положено, в суверенном государстве, будет своя армия, свой КГБ. Все будет свое, и без всякого подчинения единому центру. А это уничтожение того, что создали наши деды и защищали в войне с фашистами наши отцы и старшие братья». – И дальше продолжил в том же духе. – «В республиках сейчас крайне сложная обстановка. Есть абсолютно реальные силы, выступающие за отделение от Союза, и во главе этих сил стоит, что б вы знали, руководство республик. Но, с другой стороны, есть еще значительная часть населения и, в первую очередь, это наши, русские люди, которые не хотят никакого отделения и так называемой независимости. В этой связи, мы не исключаем возможность возникновения массовых беспорядков.
С учетом сложной в политическом и оперативном плане ситуации, принято решение: вас, как специалистов по урегулированию массовых беспорядков, направить во главе опергрупп, чтобы помочь здоровым силам быстрее стабилизировать положение».
Вот такое объяснение нам было дано руководством КГБ.
– Теперь, – говорит генерал, – идите, набирайте себе оперов.
– Сколько человек? – спрашиваю.
– Ну, набирайте по тринадцать человек, чтобы были специалисты в разных областях: религии, интеллигенции, студенты, другие вопросы.
Я набрал «каждой твари по паре» и получилось тринадцать человек, чертова дюжина. Восемь – из нашего Управления и пять человек – из Управления военной контрразведки.
Обстановка в стране была такая, что устойчивая связь поддерживалась только по линии особых отделов, откуда мы и получали достоверную информацию. А по каналам территориальных органов дело было «швах»: многие руководители подстраивались под местные условия, под народные фронты, и шло целенаправленное искажение информации, а некоторые сотрудники прямо вставали по другую сторону баррикад, пошло брожение и среди офицерского состава. Ситуация, в принципе, была хреновая.
Когда прибыли ко мне пять «особистов», составили списки и пошли ждать автобус. Он почему-то опаздывал, и мы сначала стояли во внутреннем дворе, а потом вышли на улицу и ждали уже со стороны Кузнецкого моста.
Ты представляешь, август месяц, теплый летний воскресный вечер, в центре города народу никого, ни машин, ни людей. Стоит только группа здоровых мужиков с сумками, и редкие прохожие, глядя на нас, наверное, думали: «Опять эти чекисты собрались куда-то ехать? Чего им все неймется?»
Пришел автобус, отвезли нас во Внуково, где стоял известный всем с черным клювом самолет Председателя КГБ Союза. Туда и посадили наши группы.
Рекомендации были такие: наладить связь с Москвой, по прибытии доложить, быть в состоянии полной боевой готовности, принять меры к изучению оперативной обстановки, все дальнейшие инструкции получать по телефону. Необходимое требование – конспиративно разместиться в городе; встречать будут сотрудники особых отделов, которые подскажут, где можно расположиться.
Первую посадку сделали когда, по-моему, светло еще было. Вторую группу высадили уже затемно, часов десять было. Ну, а мы приземлились вообще часов в одиннадцать или в двенадцать. Нашли своих особистов. Машины они спрятали в кустах, за аэродромом. Прошли, разместились и поехали в дивизию, обыкновенную мотострелковую дивизию.
Всего в ней насчитывалось человек шестьсот солдат, и это, брат, вся дивизия, хотя нормальная дивизия, как ты знаешь, десять тысяч человек. Из этих шестисот, человек четыреста были постоянно на полевых работах, как мы говорим, на картошке, и двести солдат несли службу. Из этих двухсот – человек восемь отвечало за стадо свиней, которых выращивали, поскольку дивизия по поставкам мяса была на самообеспечении.
Там были солдаты, которые за два года службы вообще автомат не видели и не знали, что такое несение нарядов. Перед ними стояла другая, не менее важная задача: свиней выхаживать, кормить, убирать, выгуливать их, мыть, чистить. Вот чем занимались эти «вооруженные силы».
Разместились мы в особом отделе, часа два ночи уже было. Переговорил я с начальником.
– Ничего не знаю, – говорит. – Никаких инструкций, заданий для вас, товарищ полковник, не передавали. У меня приказ руководства: принять, разместить, накормить, оказывать содействие.
Что он, в общем-то, и делал.
Мы расположились прямо на стульях. Мне, как начальнику, кресло дали. Перед сном пошел представляться командиру дивизии, а у него как раз был заместитель командующего округом Степан Васильевич Соколов. Очень хороший дед, генерал-лейтенант, участник войны. Мы с ним как-то сразу друг друга поняли, подружились.
Первый вопрос генерала:
– Какие у вас указания из Москвы?
– Да никаких пока, – отвечаю. – Завтра наладим связь с Центром, и указания будем получать оттуда. А у вас что?
– Да тоже практически ничего. Знаю только, что в 6 часов утра по Всесоюзному радио выступит Михаил Сергеевич Горбачев, скажет, что заболел и до своего выздоровления передает власть временному Комитету, который будет управлять страной. И последующие как бы действия, все последующие команды должны идти по радио, а мы должны все слушать и выполнять эти указания.
Обалдеть можно! Честно говоря, мне это напомнило картинку из всемирной истории: события в Испании в тысяча девятьсот тридцать шестом году. Тогда командой к началу действий фашистов стала условная фраза: «Над всей Испанией безоблачное небо».
Ну, да ладно. Радио так радио.
Пришла к нам на усиление комендантская рота морских пехотинцев. Их было человек где-то сто восемьдесят – как оказалось, наша основная ударная сила. Очень бравый подполковник, командир роты. Появилась подробная карта города, и всех его, в том числе подземных, коммуникаций.
Там работала русская радиостанция и вокруг нее группировались русскоязычные силы, которые выступали против националистов. И вот этой же ночью пришел руководитель этих людей и говорит, что мы, мол, готовы к выступлению, разбились на отряды, назначили командиров, и передал нам поименные списки с указанием адресов и телефонов. А у них много людей было, больше, чем в нашей мотострелковой дивизии.
А пришел он к нам зачем, как ты думаешь? Правильно, просить оружие. Но мы ему сказали: «Подожди, друг, рано еще, мы тебе дадим знак» и записали его координаты. С тем он расстроенный из дивизии и ушел.
Я еще вот что скажу.
Как мне доложили, за дивизией велось круглосуточное наблюдение. На воротах стояли люди, члены националистических организаций. Они были вооружены и отслеживали, кто входил в дивизию, кто выходил оттуда, из ворот. За некоторыми устанавливали наблюдение. Несколько автомашин у них было, и при необходимости они использовали их для слежки за объектами.
Это нам сильно вредило, достали они нас, гады. Поэтому я дал команду и в течение ночи мы незаметно прокололи у всех машин шины, чтобы прекратить это безобразие. А поутру они проснулись! Очень на нас обиделись, мы же их без транспорта оставили. Зря, конечно, обиделись, мы ведь просто пошутили, немножко похулиганили в нашем стиле и все. Они ведь еще не знали, на что мы по-настоящему способны.
Обо мне персонально и прибытии нашей группы знал первый заместитель Председателя республиканского КГБ Холмогоров Федор Иванович, генерал-майор. Я с ним связался той же ночью, и он сразу прилетел к нам. Пошептались мы с ним вдвоем, выпили для согрева по стаканчику горячительных напитков и улеглись спать. Он на кресле спал, и я на кресле спал, как два начальника. Утром Иваныч, позавтракав, поехал к себе на работу. Ну а мы, естественно, с шести утра уже не спали, притом, что легли где-то часа в четыре – включили радио и телевизор, сидим, слушаем, смотрим.
В шесть утра передают постановление номер один о создании ГКЧП с такими-то функциями и полномочиями, введении чрезвычайного положения в некоторых районах СССР, еще чего-то, а выступления самого Горбачева нет. А ведь, как нам говорил заместитель командующего округом, Михаил Сергеевич должен был выступить и сказать, что он сам передает власть ГКЧП. Значит, думаем, все пошло как бы немножко не так. Какой-то там ГКЧП сам по себе создался, постановление номер один издал, потом постановление номер два, номер три. Форменная хреновина с морковиной, ничего не понятно.
