Полина Груздева
Чудачка
Видно, бывают в жизни такие моменты, когда человек идет за своим желанием вопреки всем наставлениям и понятиям, и никакие ограничения не могут его остановить. Да и судьба будто хранила набедокуривших девчонок: никто в отряде об их преступном марафоне так и не узнал.
Как ни печально, всему приходит завершение. Сказке тоже.
Прощай, Артек!
Ребята отряда «Волга» расстаются с вожатыми Верой и Ларисой, друг с другом, с навсегда полюбившимся лагерем «Прибрежный», с Артеком. Они уже сдали артековскую форму, оделись в свою одежду и ждут прибытия автобуса, который помчит их по знакомой горной дороге, доставит в место пересадки, Симферополь, откуда, теперь уже бывшие артековцы, разлетятся кто куда на просторах огромной любимой страны − СССР.
Прощай, Артек!
Расставание вызывает у отъезжающих искренние слезы. Мальчишки и девчонки, стесняясь нахлынувших чувств, пытаются беззаботно балагурить, смеяться, похлопывают друг друга по плечам, обнимаются, целуются. И дружба, родившаяся в Артеке, будет долгие годы греть сердца этих ребят.
Прощай, Артек!
Людка обнимается с друзьями. Долго держит в объятиях Катьку: их связывают многие воспоминания. Никитина улетит в Каракалпакию, Самсонова – в Латвию. Как далеко одна от другой эти республики! И как приятно будет их жительницам получать друг от друга весточки. Они обещают обязательно писать. В этом и состоит дружба: не забывать друг друга, даже если расстояние между друзьями тысячи километров.
Глава 27
Новый учебный год – выпускной для восьмиклассников – начался как обычно с заезда воспитанников интерната. Теперь, входя в комнату общежития, девчонки радостно бросались в объятия не только друг друга, но и Людки Никитиной. За два года совместной жизни все они повзрослели, многое узнали о каждой, с кем-то прочно сдружились, с кем-то остались в деловом общении, с кем-то характерами так и не притерлись.
Но ежедневные режимные правила, уроки, подготовка к ним и различным школьным мероприятиям, девичьи секреты и тайны создали среди выпускниц этакую атмосферу солидарности и единения, в которой все чувствовали себя достаточно комфортно.
Теперь в классе никто старшеклассников не рассаживал по усмотрению классного руководителя: они сами выбирали себе партнера, с кем-то договаривались или, в крайнем случае, мирились с соседством не очень приятной особы. Но правило «мальчик-девочка» соблюдалось, за редким исключением, неукоснительно.
Людку пригласил в соседки Джантуреев Адаш, и девчонка сразу же согласилась. Ей, конечно же, очень хотелось изо дня в день видеть с собой рядом Рашида, но он опять оказался рядом с Кларой. У подруги был другой объект для воздыханий, поэтому Людка успокоилась. Да и после Артека у нее с неразговорчивым, но внимательным и мужественным Адашем установились дружеские отношения.
Никитина всерьез занялась учебой. Она и до этого училась хорошо, но не фанатела, не рвалась за оценками, не сидела часами над заданиями. Некоторые изменения случились после разговора с Каримом Бекмурадовичем, завучем школы.
– Людмила, – однажды на перемене остановил ее завуч, – зайди ко мне в кабинет, нужно поговорить.
Как и прежде, девчонка внутренне сжалась в комок от ожидания каких-либо неприятностей. Но делать нечего. Раз вызывают, надо идти.
– Люд, чего от тебя хотел Карим Бекмурадович? – озабоченно спросила подругу Клара, с которой до этого они повторяли стихотворение.
– Не знаю, сказал прийти в его кабинет.
– Как ты все-таки думаешь – зачем?
– Может, географичка нажаловалась? Я Мишке Утемисову на контрольной помогла. Он мне карандашом пол-урока в спину тыкал. А географичка, ты же слышала, несколько раз мне замечания делала.
– Да-а-а! Ну, может, и не из-за этого. Давай иди, не дрейфь. Думаю, все обойдется. – И Клара дружески обняла подругу.
Кабинет заведующего учебной частью находился на том же этаже школьного здания, где и класс 8-Б. Войдя после стука в дверь и разрешения войти, Людка оказалась в небольшом помещении с обычной канцелярской мебелью. Карим Бекмурадович общался по телефону. Увидев ученицу, он указал ей на стул и продолжил разговор. «Галина Антоновна! – говорил он густым мужским голосом в микрофон аппарата. – Я вам отправил черновой вариант нагрузки учителей».
Людка, от нечего делать пробежав взглядом по портрету Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева над головой завуча, по развешенным на стенах плакатам и таблицам, отражающим учебно-воспитательную работу интерната, в ожидании беседы сосредоточилась на внешности хозяина помещения.
Карим Бекмурадович смотрел перед собой в какой-то документ, лежащий перед ним на столе, что-то в нем чертил и слушал. Ответ собеседницы по поводу его слов вызвал на лице мужчины озабоченность. «Да, хорошо, внесем изменения. До свидания!» – вздохнув, он положил трубку и некоторое время молча, серьезно, всей плотной фигурой в сером костюме на белоснежной рубашке с синим галстуком, будто это Людка каким-то боком имела отношение к важному разговору, смотрел на сидящую перед ним ученицу.
– Ну что, Людмила, поговорим? – наконец произнес он, и лицо его просветлело. – Как отдохнула в Артеке?
– Хорошо, – открыла рот Людка.
– Ну и славно! Значит, теперь в полную силу за учебу.
– Но я и так стараюсь! – удивленно взглянула девочка на учителя.
– Знаю, знаю, что не ленишься. Но ведь вот какое дело. Ты уже в выпускном классе, а у тебя в первой четверти намечаются четверки. Учебный год пролетит быстро. И нам бы хотелось по окончании тобой учебы в школе-интернате вручить тебе не только свидетельство о восьмилетнем образовании, но, как всегда, и похвальную грамоту как отличнице. Что скажешь? Сможешь получить все пятерки по предметам в этом году?
Людка не знала, что ответить. А вдруг она не справится? Если обещаешь, то обязательно держи слово. Девчонка одарила взглядом пол, затем посмотрела на учителя.
– Извините, Карим Бекмурадович! Я не буду давать обещание. Я постараюсь.
– Молодец, Никитина! – засмеялся педагог. – Хороший ответ! Но ты уж постарайся. Можешь идти! – отпустил он девочку и, после того как за ней закрылась дверь, еще некоторое время покачивал головой и улыбался. – С характером Никитина! Ишь ты! Не обещает, но постарается. Поглядим, поглядим в конце июня, на сколько ты постаралась, – добродушно подумал он и снова поднял трубку телефона.
Разговор с завучем пробудил в Людке смятение, медленно переходящее в твердое желание доказать самой себе и всем учителям, что она может быть лучшей и все для этого сделает. Так зародилась в ней уверенность в собственных способностях и силе воли…
– Девочки, кому нужны голубые тени? – вопросительно глядя на подруг, протягивала коробочку с косметическим средством для глаз Аброськина Лида.
– Мне бы хороший карандаш, мой наводит ужасные стрелки, – хныкала Карпенко Аня.
– Господи, ну что за тушь! – возмущалась Родионова Тамара. – Склеила ресницы. Ужас!
– Девчонки, как вам мой наряд? – кружилась в голубом платье, подпоясанном красным поясом, Макаричева Наташа.
Девушки по очереди вертелись перед небольшим зеркалом, укрепленном на стене, наносили на лицо имеющиеся у них средства косметики, делали начесы, укладывали локоны. Вся суматоха была связана с подготовкой к вечеру отдыха. Каждая из обитательниц девичьей комнаты хотела выглядеть на нем роскошно, поэтому любая деталь внешнего вида, будь то макияж, костюм или обувь, имела чрезвычайное значение и подвергалась придирчивому осмотру и оценке хозяйки и подруг.
Никитина Людмила тоже волнуется страшно. Ей сегодня нужно выглядеть как можно лучше: на вечере будет Рашид. С недавних пор он частенько стал оказываться рядом с Семеновой Наташкой. Людка девушку хорошо знает: ее родители тоже работают на буровой «Шахпахты».
С Наташкой и ее братом Ваней дети Никитиных водились на буровой все каникулярное лето. Даже фотографировались вместе: на фото Наташка и Людка на заднем плане, в пионерских галстуках, Ванька, Светка, Витька и Валька − перед ними. Это было в прошлом году. Семенова учится здесь же, в интернате, в параллельном классе. Она, в отличие от Никитиной, уже комсомолка. Дочь Екатерины и Николая на год младше своих одноклассников, не дотягивает по возрасту до комсомола.
Когда Людка впервые открыла для себя, что Рашид симпатизирует Семеновой, она вмиг забыла, что они с Наташкой друзья, что их связывают приятельские отношения родителей, нехитрые устюртские забавы и открытия.
– Представляешь, – поделилась она своим негодованием и обидой с Кларой. – Рашиду нравится эта длинномордая Наташка, из 8-А. Я видела, как они мило общались на перемене.
– Что ты выдумываешь? – пыталась успокоить приятельницу Клара. – Может, они какие-то комсомольские дела решали.
– Комсомольские дела? Да ты бы видела, как эта бледнолицая дура пялилась на него и как он ел ее глазами.
– Скорее всего, тебе это показалось, из-за ревности. Не стоит так нервничать.
– Да, не стоит, а у меня слезы закипают.
Но волноваться Людке действительно было из-за чего.
Правильные черты бледного утонченного лица, обрамленного ореолом русых кудряшек отрастающих волос, мягкая улыбка выразительно очерченных губ, две толстые косы, почти всегда уложенные в корзинку и закрепленные по бокам затылка небольшими бантиками, в сочетании с высокой, стройной девичьей фигурой были очень привлекательны.
И еще. Наташа Семенова относилась к той категории девушек, что несли в себе особый внутренний свет, на который юноши, тонкие и впечатлительные, как Рахимов Рашид, слетались, словно ночные бабочки на огонь, и относились они к источнику этого света по-особенному: как-то бережно, деликатно.
В то время, когда в отсутствие учителей раззадоренные парни, как угорелые, носились по классу за ускользающими хохочущими девушками, тискали их в углах помещения, слыша в ответ на толчки и прижимания к девичьим плотным выпуклостям как бы сердитое «пошел ты на х…й», Наташу они не задевали. Она, сидя на своем месте за партой, только изредка улыбчиво поглядывала на бесшабашных одноклассников, не осуждая и не одобряя их возню, листала учебник.
В отличие от своей соперницы, старшеклассница Никитина Людмила в таких играх принимала самое деятельное участие: дразнила парней, сочно материлась, ощущая от вылетевшего запретного, взрослого слова какое-то странное, непонятное ей самой удовольствие. И в то же время, когда какой-нибудь «охальник» показывал ей «похабные» рисунки, она, сопровождая действие словом «дурак!», отбрасывала их от себя как что-то липкое и гадкое.
Старшеклассницы разнились и внешностью. В отличие от утонченной Натальи, к выпускному классу Людмила оформилась в упитанную девушку с безудержно рвущейся из-под ткани платьев и кофточек грудью, объектом вожделений парней как застенчивых и сдержанных, так нескромных и горячих. Объемные формы груди и бедер при тонкой талии наводили разбирающихся в женских достоинствах людей на мысль, что у девушки хорошая фигура, но сама обладательница от нее в восторге не была.
Полнота не мешала старшекласснице заниматься многими видами спорта: ей нравилось бегать на разные дистанции, толкать ядро, метать диск, играть в волейбол. От этих занятий тело становилось крепче и сильней, но на душевное равновесие девушки это не сказывалось никак.
Да и как можно было себе нравиться, если к тому же Людке не давали покоя обыкновенные подростковые прыщи. Борьба с вульгарными высыпаниями стала одним из смыслов ее существования. Все попытки удалить с лица предательские бугорки приводили только к временному результату. К тому же миленький курносый нос казался ей огромной выпячивающейся шишкой. «Какая я уродина!» – в отчаянии думала она.
Жизненная сила и познавательный интерес старшей дочери Никитиных не ограничивались физическими упражнениями. Людмила обожала все, что волновало впечатлительную душу: самозабвенно пела «Главное, ребята, сердцем не стареть», надоедала подругам стихами Е. Евтушенко и А. Вознесенского, пластично двигалась под самые разные мелодии. Жизнерадостную круглую мордашку восьмиклассницы можно было увидеть там, где находила удовольствие ее любознательность и неугомонность. Это была живая, общительная, интересная натура с хорошими задатками, считающая себя гадким утенком.
Никакие уверения подруг в том, что она очень симпатичная, не меняли ее отношения к себе. Людка окончательно решила, что она некрасивая. Мысль о том, что ее нельзя считать привлекательной, и в то же время желание нравиться, этот симбиоз противоположностей разума и души наводил на грустные размышления и, вообще, портил ей жизнь.
А сейчас девушка в надежде завоевать внимание Рашида рылась в обшарпанном чемодане, перебирая юбки, кофточки и платья, и, не находя ничего подходящего к предстоящему вечеру, с унылым видом разочарованного в своем гардеробе существа уселась на кровать, глядя на действия подруг, но думая о своем.
– Клара! – наконец обратилась она к подруге, завязывавшей перед зеркалом бантики на пушистых хвостиках. – Посоветуй, что мне надеть?
– Сейчас, только бант довяжу, – готовая в любой момент прийти на помощь, ответила Клара и, распрямляя на ходу ленту в пышный бант, подошла к печальной сверстнице.
Склонившись над вещами подруги, выудила из вороха одежды кофточку и протянула ее хозяйке:
– Вот эта подойдет.
– А юбку?
– А юбку?.. – задумалась Клара, а потом решительно продолжила: – Я тебе дам свою.
Интернатские девчонки частенько менялись одеждой между собой. Людка этого делать не любила: ей претила одежда с чужого плеча. Да и мама наказывала никогда ничего чужого не надевать. Хоть и не было достатка в семье Никитиных, но гордости и самолюбия хватало, существовали и свои правила жизни, которые домочадцы старались не нарушать. Поэтому дочь Никитиных сначала отказалась воспользоваться предложением одноклассницы.
– Ну что ты, Клара! Я не могу. Она такая красивая, тебе самой надо.
– Я ее давно не надевала, и сегодня она мне не нужна: я надену платье.
И Людка сдалась: Кларина юбочка ей очень нравилась. Приодевшись в выбранный наряд, пышно начесав коротко стриженные темно-русые волосы, нанеся на веки коричневые тени, на ресницы – тушь и, подкрасив слегка красным карандашом губы, Людка застыла перед подругой, ожидая ее приговора.
–Ты такая модная и красивая! Как какая-то артистка! – искренне восхитилась Клара.
– Скажешь тоже! – возразила девушка. – А не слишком я намазалась? Увидела бы меня мама.
– Что ты! Это же на вечер. Я думаю, твоя мама не была бы против. Она у вас красится?
– Красится немного. Отец страшно не любит, когда она губы помадой подводит, а она все равно красит. И мне это нравится.
– Вот видишь, значит, мама не будет против, чтобы ты на праздник делала макияж. Пошли, а то все девчонки уже в актовом зале.
Неуверенная в своей привлекательности, Людка вслед за подругой вышла из комнаты.
Азиатский осенний вечер овеял принаряженных старшеклассниц легким теплом. На улицу проникали звуки музыки. И девушка повеселела.
Вечер только начинался. Принаряженные, взволнованные предстоящим весельем мальчишки и девчонки, сбившись в стайки, образовали перед сценой полукруг. У них под ногами вертелась малышня. Взбудораженные громкой музыкой, пацанята бесцеремонно вклинивались в толпу, шныряли в ней, толкались, выбегали на открытое пространство, затем снова бросались в круг девушек или парней, получая от тех и других толчки и подзатыльники, но не успокаивались, продолжали озорничать.
Зазвучала мелодия вальса. Она расшевелила кучкующуюся молодежь, и самые смелые девчонки стали парами выходить на круг и двигаться так, как умели. Остальные с любопытством, с похмыкиванием и усмешками поглядывали на первых танцующих, о чем-то переговаривались, смеялись.
Трудно было назвать вальсом то, что выдавали ноги большинства смельчаков. Шаг вправо, шаг влево − вот, собственно, и все. Иногда шаг сбивался, пара старательно налаживала синхронность в движениях и продолжала танец. Те же, кто умел действительно вальсировать, кружились самозабвенно и легко. Но мастерство в танце для детей не было главным. Слияние с мелодией, веселое настроение побороли все: и робость, и скованность, и неуклюжесть.
Вальс закончился, и танцующие поспешно присоединились к своей стайке.
– Девочки, и долго мы будем стоять? – вся в нетерпении обратилась к подругам Людка. – Так и вечер скоро закончится, а мы и не натанцуемся.
– Да ладно, сейчас пойдем, – протянула Родионова Тамара. – Вот только джаз поставят.
– Ну да, Томка, ты у нас руками и ногами махать лучше всех умеешь, – посмеялась Аброськина Лида.
– А чего там танцевать? Двигай всем, чем можешь, – скривила в ухмылке губы Тамара.
Пауза в музыке затянулась, и Людка поискала глазами Рашида. Он стоял в толпе ребят, о чем-то оживленно разговаривая, иногда бросал взгляд в сторону девчонок. Людка проследила за его взглядом. В шумящей красочной толпе девчонок из параллельного восьмого она увидела Наташку. Юноша смотрел на нее. И Людка потемнела. Она отвернулась к подругам, пытаясь скрыть зависть и ревность.
В это время ее кто-то окликнул. Девушка в недоумении обернулась и увидела перед собой Гордополова Петьку.
– Никитина, ты нравишься стиляге, – услышала она.
– Кому?
– А вон тому чуваку с коки на голове, – махнул головой Петька в сторону мальчишек.
Девушка перевела взгляд с одноклассника на группу интернатских парней и среди них увидела незнакомца. Он открыто поедал ее глазами. Это был худощавый парень среднего роста, разительно отличающийся от всех тех, кто стоял рядом. Зауженные зеленого цвета в красную клетку брюки обтягивали его худые ноги. Мешковатый коричневый пиджак прикрывал белую рубашку, на которой пестрел яркий узенький галстук. На голове модника торчал петушиным гребнем аккуратно зализанный кверху черный чуб. Парень был смешной и чужой.
«Господи! – подумала Людка. – Это что еще за чучело?»
– Ну и что? – обратилась она к Петьке.
– Он хочет с тобой танцевать.
– Еще чего! – отрезала она и отвернулась к подругам: модный парень был ей не интересен, не нужен.
Зазвучал джаз, и публика оживилась. Живая ритмичная мелодия прогнала скованность и стеснение, зажгла в юных душах бесстрашие и веселье. Пустое пространство наполнилось молодыми беснующимися телами. Они сталкивались друг с другом, задевали локтями, но эти столкновения вызывали только всепрощающий хохот и неиссякаемое буйство чувств.
Людка не отставала от подруг. Зеленая кофточка, пышная желтая юбка, перетянутая в талии широким черным поясом – весь ее яркий наряд, ее загоревшееся удовольствием лицо, свободные движения юного тела преобразили девушку. Танец сделал ее поистине восхитительной, и незнакомый стиляга не сводил с нее глаз.
Но Людка о нем уже забыла. И даже Рашид в ее сознании отдалился, ушел за горизонт ее мучений и желаний. Главной в этот момент была всепоглощающая и раскрепощающая душу и тело энергия джаза.
Глава 28
Весна. Легкий майский загар уже покрыл лица и открытые части тела взрослых и детей, воздух наполнился шумом свежей глянцевой листвы, тонким ароматом цветов на пестрых клумбах, на цветущих кустарниках и деревьях.
Весеннее разнообразие красок и запахов не тревожило, не волновало старшеклассников школы-интерната №6 им. Хамзы города Ходжейли: заканчивался учебный год и восьмиклассники готовились к выпускным экзаменам. Как все ее товарищи, Никитина во время подготовки к урокам повторяла пройденные темы. По всем предметам у нее был высший балл. Осталось сдать экзамены. Эти последние испытания она должна пройти на отлично. Ведь сказала Кариму Бекмурадовичу, что постарается вытянуть на «пять» все предметы.
– Людка, ты как, к экзаменам готова? – легонько шлепнула ее по спине тетрадкой сидящая за соседней партой Пьянкова Светка, когда Тамара Ахмедовна, организовавшая дополнительное занятие по математике, вышла из класса.
– Не знаю, боязно как-то, – повернувшись вполоборота к подруге, вздохнула та.
– Да ладно притворяться, что боишься. Если ты переживаешь, что мне-то делать? – влез в разговор девушек Петька, в то же время вертя головой в ожидании реакции других ребят.
– А тебе, Гордополов, на экзаменах бекать-мекать! – сердито отреагировала Никитина на колкость своего недруга и, вернувшись в прежнее положение, нахмурила брови.
Кое-кто захихикал.
– Подумаешь, бекать-мекать! На троечку я сдам. На большее мне и не надо. Пойду в профтехучилище. У меня отец был токарем, и я буду, – ответил пренебрежительно на прозвучавшую реплику парень.
– А я пойду учиться на портниху, – послышался тихий голос Макаричевой Наташи. – Мне нравится работать на электрической швейной машине. Светлана Петровна молодец: многому нас научила в мастерской.
Первые фразы выпускников нарушили деловую тишину класса. Аудитория оживилась, загалдела. Людка искоса посмотрела на Рашида. Он тоже оторвался от книжки, выражение лица из сосредоточенного перешло в расслабленное и улыбчивое. Вот он что-то сказал Кларе, затем повернулся к Цыганкову Володьке, сидящему против него на соседнем ряду. Володька, наклонившись длинным, как у жирафа, телом к парте Рашида, толкнул его учебник. В ответ Рашид шлепнул его тетрадкой по голове.
«Какой дурак этот Володька! – мелькнуло в голове Никитиной. – Боже, а меня девчонки еще хотели заставить с ним целоваться».
История с поцелуем произошла в седьмом классе. Тогда Карпенко Аня пригласила одноклассников к себе домой. Пошли не все, компания составилась немногочисленная, но веселая. Всю дорогу до Аниного дома перебрасывались шутками, запихивали друг другу за воротники сорванные листья деревьев, низкие ветки которых пробегали по ребячьим головам, добродушно толкались.
Аня жила с матерью в разборном многоквартирном доме на первом этаже. Старшая Карпенко была на работе. «У меня мама повар, – перед походом сообщила друзьям Аня. – Дома ее не будет. Повеселимся!» Перспектива отдохнуть без надзора взрослых порадовала всех, поэтому, когда Аня открыла ключом дверь квартиры, толпа без стеснения ввалилась в чужое жилье.
Людка сразу заметила скромность обстановки и чистоту двух небольших комнат: спальни и кухни. Самым интересным предметом интерьера оказался большой сундук, покрытый цветным ковриком. Заглядывать в него гости, конечно же, не стали, но посидеть захотел каждый. В борьбе за место на этом замечательном предмете мальчишки и девчонки выталкивали друг друга попами, визжали, хохотали.
– Хватит вам плюхаться на сундук, – остановила разгулявшуюся компанию Аня. – Пора пить чай. Кто со мной на кухню?
Маленькая кухонька всех помощников не вместила, часть осталась сидеть и стоять в спальне за просмотром семейного альбома, предупредительно положенного хозяйкой на круглый стол. Людка на кухню не пошла и вместе с друзьями склонилась над фотографиями. Черно-белые карточки, снятые профессионалом или любителем, аккуратно вставленные в рамки альбома, представили зрителям страницы прошлого и настоящего скромной семьи Карпенко: мама Ани – очень миловидная худенькая девушка, сама Аня – смешная лупоглазая малышка на руках мамы, Анька садовского возраста на стульчике, какие-то взрослые, дети.
Поглазев на альбом, Никитина отошла от стола и уселась на не занятый никем сундук. В это время из кухни вышли помощники хозяйки с чашками и тарелкой с печеньем. Хихикая, они поставили посуду на стол и уставились на Людку.
– Никитина, – хитро усмехаясь, обратилась к ней Тамарка. – А тебя хочет поцеловать Володька. – И подтолкнула парня к сундуку.
Вся компания замерла. Новость привела Людку в недоумение. В то время, как она, обалдевшая, широко раскрытыми глазами смотрела на смущенного до покраснения Володьку, все с коварным любопытством ждали ее реакции.
– Слышь, Никитина? Ты что, уснула? Тебя хочет поцеловать Цыганков, – дернула ее за руку Анька.
Краска залила лицо Людки. Целоваться с парнем ей совсем не хотелось.
– Отстаньте, не буду я ни с кем целоваться. Если хотите, целуйтесь сами! – раздраженно бросила она, встала с сундука и, растолкав толпу, отошла к стене.
Так и не поняла Людка, что это тогда взбрело в головы бесшабашных друзей заставить ее целоваться с Володькой. Ведь после этого он никогда не предлагал ей дружбу, не смотрел на нее так, как Ростик: влюбленно и преданно. И ей он был безразличен. Просто одноклассник! В отличие от Рашида. Вот с Рашидом бы…
«Интересно, а что будет делать Рашид после выпуска? – подумала Людка. – Такой скрытный! Никогда у него ничего не добьешься. Скорее всего, пойдет в девятый. Он не отличник, но по многим предметам у него пятерки. А в физике он вообще ас. Мне физика дается с трудом. Приходится прямо-таки зубрить ее. А Рашид задачи на раз решает. Занимается в техническом кружке».
Она вздохнула и отвернулась к окну. Там в голубом небе подгоняемые ветром плыли облака. Они были разной формы и ослепительно белые. Вот от рамы к раме медленно проскользил кудрявый барашек. Следом за ним – свернувшийся в клубок котик. Вдогонку за котиком пустился медведь, ну, не весь медведь, а его голова. Понаблюдав за меняющимися картинками в далеком небе, Людка снова вернулась к реальности и прислушалась к болтовне одноклассников.
– Интересно, а кто-нибудь из нас пойдет работать? – услышала она твердый голос Хирного Виталия.
– И куда именно? – поинтересовался Степанов Володька.
– Пожалуйста, в Тахиаташе есть ГРЭС, «великая стройка века»! Рабочие там нужны. Конечно, сразу только учеником возьмут, а учиться дальше можно в вечерней школе, – ответил Хирный.
– Можно пойти на ученика слесаря, газосварщика, строителя, – подключился к разговору Хан Леня.
– На газосварщика не возьмут, – с видом знатока возразил Хирный. – По возрасту не возьмут.
– А Родионова, конечно же, в девятый пойдет, потом – на исторический, а в будущем дорастет до секретаря горкома или райкома комсомола. Карьерный рост, так сказать, нашего комсомольского вожака, – не унимался Петька.
– А что, может быть, – отреагировала Тамарка. – Хорошая перспектива!
– А кто у нас отвечает за работу с отстающими? – обратился с вопросом к классу Крапивин Олег и здесь же сам ответил: – Это Никитина. Так что быть ей учителем.
Девушка с удивлением взглянула на парня. Мысль стать учителем ей в голову никогда не приходила.
– Может, и буду, кто знает, – улыбнулась она. – Раньше хотела лечить людей, а сейчас не знаю. Вообще, сейчас о будущей профессии не думаю. Пойду в девятый. А дальше видно будет.
– И я не знаю, – печально признался Ким Боря.
– Кто не знает, так это точно я, – уверил одноклассников Утемисов Мишка.
– Что родители скажут, – вздохнул Аким Сулейменов.
– Да хватит вам о будущем! Тут хоть бы экзамены сдать, – попытался переключить на другую тему разболтавшихся не в меру сверстников Цой Костя и, как настоящий агитатор-пропагандист, назидательно продолжил: – Главное сейчас – это что? Знания! Так что продолжим поднимать свой образовательный уровень.
– Верно, Костя! – улыбнулась вошедшая в класс Тамара Ахмедовна.
Она слышала последние слова парня, поэтому, подойдя к учительскому столу, уже серьезно продолжила:
– Стремление к знаниям, ребята, трудолюбие помогут вам добиться цели в жизни. Верьте в силу науки. Любите книгу. Интересуйтесь новинками культуры и техники.
И снова улыбнувшись, сказала:
– А сейчас, как рекомендовал Костя, продолжайте «поднимать свой образовательный уровень». Степанов, принеси мне свою тетрадь.
Глава 29
Конец июля для семьи Никитиных наполнился серьезными хлопотами: Людка завершила учебу в интернате. Перед родителями встал вопрос о смене места жительства, чтобы старшая дочь могла продолжить обучение. Еще зимой Николай списался с Сабиром Рахматуллиным. Товарищ отца по Шахпахты уволился с буровой, устроился на работу в поселке Караулбазар. Бывший сотрудник писал, что устроиться на работу можно в нефтеразведку, есть в поселке детсад и школа. И заработок неплохой.
Оставив детей на попечение Людки в снятом в Кунграде жилье, Екатерина и Николай отправились на разведку, чтобы воочию убедиться в подходящих для них условиях переезда и на месте обмозговать, стоит ли обживаться в неизвестном поселке.
Родители уехали. Их не будет дня четыре. Сегодня идет третий день. С утра нечем дышать: по-июльски жарко, душно. Всей компанией детвора сходила в магазин, купила продукты. Теперь малышня бегает на улице, Валька наблюдает за ними (местность чужая!). Людка варит суп.
«Как там мама с папой? – думает она, опуская очередную очищенную от кожуры белую картофелину в миску с водой. – Какой он, это Караулбазар? Интересно, почему так назвали этот поселок? Кто-то кричал: «Караул, базар!»? А чего кричать? Разве может на кого-то напасть рынок? Смешно! Может, от слов «караулить базар»? Это более правдоподобно. Да-а-а! Все-таки интересное название!»
Следующий оголенный ножом клубень присоединяется к товарищам в глубокой посудине. Заодно Людка опускает в воду руку. Прохладная влага касается горячей кожи. Приятно! Сейчас бы искупаться в каком-нибудь арыке или речке. Но здесь, в Кунграде, негде: окраина пустыни Устюрт!
Скромный обед готов, дети накормлены. Полегли на кровати, тормошат друг друга, отдыхают. Людка садится за свободный от тарелок стол, открывает альбом, подаренный ей в школе-интернате ко дню рождения. Сразу под переплетом красного цвета, украшенного открыткой с цветущей розой, обнаруживается большая фотография. Это выпускная виньетка ее класса.
Людка берет фото в руки, рассматривает. Вверху – изображение Ленина в профиль. Дальше надпись: «Выпуск…». Внизу – герб СССР. Слева от него – ученик, руки по швам; справа – пионерка, ее правая рука поднята в пионерском салюте. В самом низу виньетки крупными буквами лозунг: «Наша цель – коммунизм!».
А на всем серединном пространстве они, выпускники школы-интерната 63-64 учебного года. И она среди одноклассников. Лица у всех серьезные, глаза смотрят прямо на Людку. Она и сама смотрит на себя. Смешно! На нее смотрит и Рашид. Он в том же ряду, через два человека от нее. Почти рядом. Фотографии с надписями, в овальных рамочках. А у преподавателей рамочки прямоугольные, с закругленными углами. Учителей вместе с директором девять. Их фото в самом верху.
Александр Владимирович − их воспитатель – среди своих воспитанников. Справа от него – Родионова Тамарка, слева – Людка. Они отличницы, и у них снизу, по бокам рамочек, листья лавра. Надо же! Лавровым венком когда-то давно награждали победителей.
«У нас с Тамаркой, – думает Людка, – на фото только макушки лавровых ветвей, но все равно приятно. Выходит, что мы тоже в какой-то степени победители? А что! Действительно, победители. Сдать выпускные экзамены на высший балл не так-то просто».
Она вздыхает. Подходит заскучавшая Валька, садится рядом, заглядывает в виньетку.