Полина Александровна Раевская
За любовь
Следующий день, а точнее, вечер встретил их немилосердно, но Аня даже была рада: физическая боль притупляла ту, что разрывала где-то в районе груди.
На телефоне куча пропущенных звонков и столько же сообщений, но она удалила их, не читая. Слез не было, был холод и пустота, хотелось снова забыться. Ревность, горечь и боль отравляли своим ядом.
Аня действовала, словно робот: душ, макияж, прическа, черный кружевной корсет, трусики в тон и телесного цвета чулки. Коротенькое, черное платье от Версаче, со вставками из сетки у груди и пупка, едва прикрывающее резинку чулок, кожаные ботфорты на высоком каблуке. Аня довершила свой образ шикарной шубкой из соболя от Фенди. Когда Оксана увидела ее во всей красе, то чуть в обморок не упала.
– Ань, я просто в ахере! Ты великолепна, детка. Да эта Мейсон – просто тухлая вобла по сравнению с тобой! – восторгалась подруга, пытаясь ее поддержать.
Аня усмехнулась и благодарно кивнула, однако легче от столь лестной оценки не стало. Выбрал –то он «тухлую воблу», а не ее.
Через полчаса Аня на такси отправилась в клуб к однокурсникам; забываться, лечить втоптанную гордость, приводить себя в чувство.
На входе ее встретил Андрей. Когда он ее увидел, то присвистнул, глаза восхищенно загорелись.
– Ты невероятна!
Аня невесело улыбнулась и прошла внутрь. Отношения с Андреем, несмотря ни на что, оставались дружескими: они всегда были вместе в университете, часто болтали по телефону и иногда даже гуляли. Им было легко вместе, он был ее тихой гаванью и отдушиной, после бури под названием Маркус Беркет. Однако сейчас Аня посмотрела на него, как на мужчину, пытаясь решить для себя что-то, но так и не смогла. Весь вечер она пила, танцевала, ловила на себе раздевающие взгляды мужчин. Она не стеснялась быть сексуальной, но только один взгляд мог заставить ее дрожать. Это бесило и причиняло боль, она хотела вырвать эту проклятую зависимость.
Ближе к трем ночи пьяная она засобиралась домой, чувствуя, что с нее хватит. Эти жалкие попытки забыться бесполезны.
Андрей вызвался проводить до дома, и она не стала отказываться, хоть и понимала, что поступает неправильно и по отношению к Андрею, и к себе, и даже к этой блудливой скотине.
– Анют, что-то случилось? – спросил Андрей, когда они вышли из такси.
– С чего ты взял, все прекрасно, – холодно улыбнулась Аня, останавливаясь перед домом, она уже начала трезветь.
– Я же вижу, – подошел он почти вплотную и обдал горячим дыханием. Ее затрясло, ощущение было странным и неприятным, но она отмахнулась от него. Ее вдруг захотелось все же сравнить, но было страшно разрушать даже те малые крохи, что остались. В конце концов, кому нужна эта глупость? Только ей будет хуже.
– И что же ты видишь? – прошептала она. Но вместо ответа его губы прижались к ее, чужой язык так медленно и нежно проник в рот, что она на мгновение задохнулась, а после поняла, что ничего не чувствует, все – не то.
Но осмыслить до конца происходящее не удалось, Андрея вдруг резко оторвало от нее, и она, словно в замедленной съемке, смотрела, как он падает. Тут же рядом с ним возникла высокая черная тень и со всей силы ударила в живот, а потом еще и еще. Аню накрыл ужас, не понимая, что делает, она кинулась к Андрею, пытаясь помочь.
– Прекратите, что вы делает?! – истошно закричала, хватая нападающего за плечо, но через секунду лицо обожгла резкая боль от удара локтем. Она была отброшена в сторону, как тряпка. Не чувствуя боли, Аня вскочила на ноги и снова попыталась остановить этот кошмар, но застыла в нескольких шагах от драки, когда черные глаза обожгли огнем ярости.
– В машину села, быстро! – любимый голос звенел от гнева. Его тело работало, как машина: он безжалостные наносил удары ногами, а потом поднял Андрея, как мешок, встряхнул и нанес удар кулаком в челюсть, в живот. Еще и еще…
– Прекрати, прошу, не надо! – визжала она, хватая его, но он, будто не слышал ее, продолжая безжалостно бить уже бесчувственного парня.
– Пожалуйста! – прорыдала она, оседая рядом с Андреем. Снег окрасила его алая кровь, ударов больше не было.
– Вставай! – прорычал зверь, прожигая ее диким взглядом.
– Оставь нас. Боже, ты с ума сошел! – тихо прошептала она сквозь слезы, не замечая, как его лицо приобретает пепельный оттенок.
Острая боль, в глазах потемнело. Он схватил ее за волосы, поднял на ноги и потащил к машине.
– Не трогай меня! Не смей, убери свои грязные руки! – кричала она, вырываясь, пиная его.
– Заткнись! – дернул он еще сильнее и швырнул ее в машину, она вскрикнула от боли, ударившись головой. Через секунду он запрыгнул на водительское сидение и резко нажал на газ, машина рванула, унося их. Город стремительно проносился мимо, машина с каждой секундой набирала бешеную скорость. Аню трясло, как в лихорадке от шока, от страха и ужаса. Она боялась даже взглянуть на Маркуса, но и вперед смотреть было тоже страшно. Это было безумие, что-то запредельное, игра со смертью, все чувства были обострены, инстинкты вопили. Она зажмурила глаза, зубы стучали. В голове проносился калейдоскоп картинок его безумства.
Господи, Андрей, бедный Андрей! Аня вытащила телефон и позвонила в «скорую».
– Пожалуйста… помогите… муж…чина избит… лежит на Кутузовском проспекте, дом восемнадцать, да… – договорить не получилось, машина резко затормозила, сильная рука вырывала телефон из ее холодных, трясущихся пальцев.
Через минуту телефон был выкинут в окно. Аня рванулась, чтобы выскочить из машины. Безумное лицо Маркуса вызывало ужас, но он резким движением руки схватил ее за воротник шубы и дернул на себя.
– Сядь на место! – процедил он приказным тоном. Его жесткие пальцы обхватили ее скулы и сдавили так, что она поморщилась от боли. – Что, не нравится? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Убери свои руки! Не смей меня трогать! – отчаянно прошептала она.
– А кто тебя смеет трогать? Тот кусок дерьма? – побледнел он, сильнее сдавливая ее лицо. Она закрыла глаза и отвернулась, но он резко повернул ее обратно. – На меня смотри, бл*дь! Сучка, думала меня надуть, да?! – прорычал, а ее заколотило от страха.
Она мотала головой, рыдала, захлебываясь слезами. Он же, не обращая внимание на эту истерику, схватил ее за волосы и впился в ее рот, кусая губы до крови, наказывая ее.
На рецепторах осел металический привкус крови, но Маркусу было все равно: он продолжал насиловать ее рот, намеренно причиняя боль.
– Мне больно! Прекрати! – прохрипела она. Но он лишь жестко усмехнулся, его язык скользнул по ее щеке, потом по шее, горячая рука накрыла колено и медленно двинулась вверх, обжигая через нейлон чулок.
– Больно, да?! – горячо прошептал он ей на ухо, слегка прикусывая. – Пидор тот, нежнее? – голос звенел от злости, рука скользила по ноге, медленно поглаживая. Он укусил ее за шею, затем облизал и втянул в себя кожу, оставляя засос.
Его слова рвали душу, она до ужаса боялась его такого… Все ее прежние страхи, будто в один миг воскресли и придали ей сил, Аня оттолкнула его и выскочила из машины. Холодный воздух обжег разгоряченную кожу, но ей было плевать на риск слечь с пневмонией или еще чем-то, сейчас главное было бежать. Паника нарастала, когда она почувствовала его дыхание за спиной, через секунду он схватил ее за шубу и дернул. Аня упала, разбивая коленки об лед, но долго лежать ей не пришлось, сильные руки подхватили и понесли обратно к машине, кидая ее на заднее сидение, где началась борьба.
– Не трогай меня! Пошел вон! Нет… – истошно кричала она, когда его руки грубо вытряхнули ее из шубы, оставляя в тоненьком платьице.
– Лучше заткнись! – выплюнул он, а потом окинул ее оценивающим взглядом. – Ну, надо же, как для этого гондона приоделась… Только вот забыла за чьи бабки. Это ведь я оплатил эти тряпки, сука? Я? А знаешь, что это значит? Это значит, что только мне! Мне и никому больше позволено их снимать с тебя. Я плачу за то, что только я один буду трахать тебя, поняла? Только я! – презрительно процедил он, переворачивая ее на живот. Аня громко всхлипывала, не веря, что это происходит с ними, что это тот человек, которого она любила.
– Думала, я не узнаю, что ты, как шлюхп своей задницей перед всеми крутишь? – прохрипел он, удерживая ее. – Хотела, чтобы тебя трахнул тот кусок дерьмища, да? Сейчас, солнышко, сейчас я тебя так оттрахаю – ног не соберешь.
– Пожалуйста, не надо! Ничего не было! – зарыдала она, больше не сдерживаясь, почувствовав, как его руки задрали платье до талии, оголяя ягодицы. Он, не обращая внимания, стянул с нее трусики до резинки чулок, пальцы скользнули между ног, она была сухая. Не хотела она его, не так… Маркус подхватил ее рукой под живот и поставил в коленолоктевую, а затем наклонился, прижимаясь грудью к ее спине, и издевательски прошептал, растягивая слова:
– Я знаю, что не было, Эни, иначе я бы просто убил тебя.
Он лизнул ее щеку, затем поцеловал шею. Она задрожала, ненавидя его и свое тело за это унижение. Но, когда смысл его слов дошел до нее, гнев затопил, и она стала сопротивляться. Дернулась, пытаясь сбросить его, но он лишь сильнее прижал ее к себе, не прекращая ласкать, ей осталось только просить.
– Маркус, пожалуйста, не трогай меня!
Он не отвечал, смочил пальцы слюной и увлажнил ее, затем раскрыл ее складочки и медленно вошел, не прекращая ласкать клитор. Аня услышала его стон, от которого все внутри сжалось в тугой узел, а через мгновения он начал двигаться в ней, крепко сжимая ее талию, руками помогая себе, насаживая ее на член. С каждой минутой он двигался быстрее, мучительно глубоко входя и полностью выходя из нее, разжигая в ней пожар. Несмотря на все неприятие происходящего, с каждым проникновением она становилась еще более мокрой. Тело жило отдельно от разума, оно вопреки всему, хотело. Аня изо всех сил сдерживала стоны, кусая губы.
– Не сдерживайся, я же знаю, как тебе хорошо: такая влажная, горячая, тугая, – обжигал Маркус вкрадчивым шепотом.
Окна в машине запотели, стало душно, они оба покрылись потом. Аня стонала все громче и громче по мере того, как Маркус глубже проникал в нее, дразня. – Скажи, что хочешь, чтобы я трахнул тебя сильнее!
Она перестала думать связно, каждое движение было подобно смерти, она готова была рыдать от этой чувственной пытки, когда он поршнем двигался в ней.
– Давай…– надавил он.
– Да, ублюдок, я хочу, чтобы ты меня трахнул сильнее! – не выдержала она, и тут же получила резкий удар бедрами.
Маркус входил в нее все быстрее и чаще, толкался так мощно и яростно, что она уже не просто стонала, она кричала под ним, взлетая все выше.
– Ты моя, поняла? – прохрипел он ей в спину, наращивая темп и хватая ее за волосы.
– Да, – простонала она, когда он дернул ее на себя, разворачивая к себе и прожигая собственническим взглядом.
– Что, да? Скажи! – приказал он, больно оттягивая ее голову назад, заставляя спину прогнуться. Рука надавила на горло, перекрывая кислород, в глазах потемнело, голова кружилась от наслаждения. – Не слышу! – кусает он ее губы.
– Твоя, – выкрикивает она, когда он сжимает ее соски, входя со всей силы, очень глубоко, вызывая боль и экстаз. Это безумие длится, не прекращаясь, они протяжно стонут. По телу проходит волна судорог, он дрожит и кончает в нее, она следует за ним: мышцы судорожно сжимаются вокруг его члена, заставляя тело трястись, как в лихорадке от удовольствия. Но оно тут же обрывается. Не дав ей прийти в себя, Маркус выходит из нее.
Щелчок молнии. Оказывается, он даже брюки не снимал, и это стало пусковым крючком. Вся обида, несправедливость, унижение и его жестокость – эта пошлая, скотская жестокость, – прорвались наружу. Аня без сил упала на сидение, утыкаясь в него лицом, задыхаясь от беззвучных рыданий, впиваясь ногтями в кожу ладоней, чувствуя, как по ногам стекает сперма.
Какая мерзость! Какая грязь! Вот значит, какой ты, Маркус Беркет. Жестокая, эгоистичная скотина!
Глава 19
Маркус сидел, облокотившись на руль. Внутри было пусто, словно все выкачали, в голове тоже ни единой мысли. Странное состояние. Ничего не хотелось. Так задумчиво, упираясь взглядом в свои ноги, он сидел, пока не услышал что-то похожее на всхлип. Он не хотел даже смотреть на нее, это резало по-живому.
Жалел ли он? Пожалуй, но в тоже время чувствовал удовлетворение. В следующий раз девочка подумает, прежде чем посмотреть на другого мужика, а то хорошо пристроилась, сучка.
Когда не стала с ним разговаривать накануне вечером, Маркус все понял: увидела новости и восприняла так, как ей казалось более вероятно. Наверное, учитывая его репутацию и их непростые отношения, это было правильно. И все же его это задело, сам не понимал почему.
Он звонил всю ночь, метался по квартире, как зверь в клетке. Волновался, мать ее, очень волновался! У него впервые в жизни появилось желание все объяснить, оправдаться. Весь день Маркус был, как заведенный: то понимал ее обиду, то злился. Он не мог сосредоточиться, постоянно думая об Ане. В конце концов, не выдержал и полетел частным самолетом, хотя планировал эту поездку только через три дня.
По приезде в Москву его вдруг осенило, когда увидел цветочный магазин: он ведь даже цветы ей ни разу не подарил. Остановился, долго выбирал, не зная, что купить, но взгляд привлек букет белых пионов. Купил, помня, что она любит белый цвет.
Когда подъехал, Ани не оказалось дома, а он второпях забыл ключи от квартиры. Проклиная все на свете, снова звонил девчонке каждую минуту, но ответ был тот же. Маркус не знал, что ему думать. Первая мысль – съехала, но консьержка развеяла его опасения, сообщив, что ее просто нет дома.
Однако на часах было уже три часа ночи, а ее все не было.
Маркус уже засыпал, когда увидел подъезжающее к подъезду такси. Когда из него вылезли парень с шикарной девочкой, он сначала расслабился и снова откинулся на сидение, только свет фонаря осветил пару, и мир будто замер. Внутри, словно часы, медленно затикало сердце, желудок сжало в каком-то болезненном предчувствии. Ситуация была красноречивой. Маркус окидывал парочку медленным взглядом, подмечая каждую деталь: от дорогой, шикарной одежды до проникновенных взглядов.
Пара фраз, парень подходит к его Эни, а она и не против, тварь такая, принимает поцелуй. Все похолодело внутри, ярость огнем разлилась по венам. Маркус сам не понял, как вышел из машины. Перед глазами стояла красная пелена, в голове же, словно набатом стучала одна мысль –наказать потаскуху.
Он не чувствовал ни холода, ни боли. Ничего, кроме желания убивать. И он бы убил этого идиота, посмевшего тронуть то, что принадлежит ему, если бы не ее крики и попытки остановить, хотя это вывело из себя окончательно. Хотелось убить и ее тоже, когда она упала на снег рядом с этим ничтожеством, лихорадочно проверяя его пульс, рыдая и прося оставить их.
Это «их» сорвало все планки.
Значит, он, как последний придурок переживает, что его бедная девочка не так все поняла, расстроилась, летит на всех парусах объясниться, а взамен получает разодетую за его счет бл*дь. И для кого? Для сраного гандона, который даже за свою задницу не может постоять!
Маркуса трясло от ярости. Засунул ее в машину и дал по газам. Хорошо, что у нее хватило мозгов молчать, иначе придушил бы суку. Он несся на бешеной скорости, пытаясь успокоится, и даже почти получилось, но ее звонок уничтожил все его усилия. Так она беспокоилась об ублюдке, тварь, что дышать становилось нечем, разрывало на части от желания: унизить, сделать больно, показать, где ее место. Наказать за обман, за разочарование, за боль.
Наказал. Однако легче не стало. Тошнило от самого себя. Он же ее отымел, как шлюху какую-то. И тут же, словно ушатом холодной воды понимание, что он в очередной раз забыл про резинку. Эта кошмарная мысль отрезвила его. Стать отцом он еще не был готов.
– Ты принимаешь таблетки? – резко спросил, понимая, что это совсем не то, что он должен сказать сейчас, но мысль была такой навязчивой, что он не мог молчать.
Уже светало, когда она подняла голову с сидения и взглянула в зеркало заднего вида, их взгляды встретились, и он будто получил удар поддых. Ее вид был ужасен: губы искусаны в кровь, на щеке синяк, волосы всклочены и этот взгляд: осуждающий, полный горечи и разочарования, от которого внутри все заледенело.
– Нет, – хрипло прошептала она. – Не вижу смысла, у меня нет регулярных…
– Я понял! – перебил он ее, поморщившись. Это был упрек с ее стороны. – Сейчас поедем в аптеку купим таблетки, которые принимают после…
– Да, после… – с усмешкой кивнула она, отворачиваясь к окну. – После того, как тебя изнасиловали.
Маркуса взбесил этот пафос.
– Да, что ты?! Напомни мне в следующий раз, что я тебя изнасиловал, когда будешь также визжать от удовольствия подо мной! – сказал он снисходительным тоном, заводя машину. Он не стал смотреть, как она отреагировала на его колкость, все это было слишком мерзко.
Всю дорогу до аптеки, а потом до квартиры они молчали. Когда зашли в пентхаус, Аня закрылась в спальне, а ему ничего не оставалось, как ждать, что он и делал весь последующий день. Пару раз Маркус не выдерживал и подходил к двери спальни, но постояв немного, так и не решался постучать.
За время ожидания он позвонил Джо, попросил утрясти проблемы с мальчишкой, они ему сейчас были совершенно ни к чему. Ему бы с Аней разобраться. Он много думал, понимая, что перегнул палку. Нужно было извиниться и поговорить. Однако, когда она вышла, собираясь куда-то уйти из квартиры, все благие намерения в очередной раз пошли по одному месту.
– Куда ты? – эхом отозвался его резкий голос в огромной квартире. Аня замерла в прихожей. На ней теперь была простенькая курточка и джинсы, она снова превратилась в его милую девочку. Но, когда она повернулась и с гневом посмотрела на него, он не нашел в ее лице ничего милого.
– Иди к черту! – кинула она ему и пошла дальше.
– Я спросил, куда ты собралась? – подорвался Маркус с дивана, пока она рылась в шкафу, ища что–то и игнорируя его. – Ты слышишь меня? Анна? Анна, я с тобой говорю! – повысил он голос, когда девушка схватила сумку и также молча пошла к двери. Маркус схватил ее за локоть и развернул. – Отвечай! – прорычал он ей в лицо. Она резко вырвала руку из его захвата.
– А то что? Что? – процедила она, дерзко заглядывая ему в глаза. – Боже, ты такая скотина! – горько закончила она, качая головой. Волна гнева снова поднялась в нем.
– А ты, мать твою, чиста аки ангел небесный! Ты вчера себя видела? Вырядилась, как шалава! И вообще, что за херню ты вытворяла? Собиралась трахнуться с этим уродом? – он опять не контролировал свои эмоции, воспоминания о вчерашней ночи распаляли его.
– Да пошел ты! Как ты смеешь, претензии мне предъявлять после того, как облизывал свою певичку? – вскричала она.
– Смею, бл*дь! А ты запомни на будущее, что еще один подобный выкрутас, и вчерашнее тебе покажется сладкой сказкой! – вскричал он в ответ. В ее глазах промелькнули слезы, губы задрожали, и она тихо прошептала:
–Я жалею о нашей встрече. Жалею, что села в твою чертову машину!
–Что-то с трудом в это верится, – сыронизировал он, обводя взглядом квартиру.
–Вот именно поэтому и жалею: ты ничего обо мне так и не понял, а вот это всё того не стоит, – резюмировала она с горькой усмешкой. Ему стало вновь от самого себя противно. Ибо всё он давно понял, просто привык к рыночным отношениям, а с ней, как ни старался, не получалось, но тем не менее, не удержался от насмешки:
–Не стоит, говоришь? Да ты хоть знаешь, что приходится многим делать, на что они идут ради того, что ты получила просто так? Да о такой жизни каждая с пеленок мечтает!
– Да что ты? Мы мечтаем о любящем мужчине, о том, что он ворвется в нашу жизнь, подарит любовь, семью, себя, стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Но ни одна не ждет, что однажды этот мужчина скажет: «эй, детка, я купил тебе крутую тачку и квартиру, так что раздвигай ножки пошире и будь счастлива».
– Слушай, Эни, чего ты хочешь от меня? – устало произнес он, чувствуя что-то похожее на стыд.
– Того же, что и все женщины, Маркус, но ты на это не способен, – твердо сказала она и вышла из квартиры. Он не мог ее просто так отпустить, он слишком много вложил сил, средств и нервов. А главное, он не мог без нее. И, наверное, пора действительно что-то менять в их отношениях. Поэтому он выскочил из квартиры следом.
Она стояла и нервно тыкала в кнопку лифта.
– Эни… – тихо позвал он.
Она перестала дергаться и посмотрела ему в глаза.
– Почему?
Он понял, что она хочет знать, но как же тяжело говорить о своих чувствах.
– Ты была с ним… – боже, как по-детски, это звучало, но его действительно убивала ревность.
– А ты с ней… – тихо парировала она.
– Это была месть?
– Случайность.
– Это тоже была случайность, Эни.
Аня просто кивнула, из ее глаз покатились слезы.
– И все же конкретней, – повернувшись, настойчиво потребовала она.
А он думал, что ушел от ответа.
– Мне это не понравилось. Дай мне шанс, Эни!
– Тебе не понравилось? Ты чуть не убил его, просто потому что тебе не понравилось? Я дала тебе шанс, Маркус, но взамен ты сравнял меня с очередной своей потаскухой или даже хуже! – ее голос сорвался, она изо всех сил держалась, чтобы не разрыдаться. Марку же не мог больше выносить эту пытку. Подошел к ней и обнял, она не вырывалась, а просто тихо заплакала.
–Шш.Прости, Эни, прости меня! – шептал он, вдыхая запах ее волос. Он гладил ее подрагивающие плечи и не понимал, как мог сделать с ней такое. Ему было так мучительно и горько.
Сколько же еще он будет терзать ее и себя? Может, хватит?! Сколько можно себе врать? Привычное с ней не срабатывает, без нее – никак, значит остается один выход…
Аня продолжала рыдать, он подхватил ее на руки и занес в квартиру, положил на кровать и укачивал, как маленькую девочку, гладя по голове. Она постепенно успокаивалась. Лежала, отрешенно глядя в потолок, он лег рядом, укрывая их теплым одеялом. За окном уже было темно. Аня повернулась к нему и тихо сказала:
– Знаешь, я всегда жила и верила в лучшее. Верила в Бога, верила в людей, верила в чудеса! Я полюбила тебя не за то, что ты олицетворяешь, а просто так, полюбила тебя хорошего и плохого. Я знала с самого начала, что это ошибка, что я тебе не пара. Тебе другая нужна, а я… я не твой уровень, мы слишком разные. Но я верила в чудо, верила, что в жизни бывает сказка. И знаешь? Я ведь до сих пор верю, несмотря на все эти унижения. Наверное, я – дура, но всю жизнь я живу надеждой. Верю в лучшее, в людей, верю в нас…
Он сглотнул образовавшийся ком, все внутри щемило от нежности, от чего- то до дрожи странного. Протянув руку, Маркус аккуратно стер ее слезы, нежно гладя по такому милому и дорогому лицу.
– Ты и есть чудо, Эни. Чудо, которого я недостоин, – прошептал он, притягивая ее к себе.
Они просто лежали, всматриваясь в переплетенные руки. Было так спокойно и тепло, хотелось, чтобы это продолжалось вечно.
И разве этому что-то мешает? – спрашивал он самого себя. Ведь он так и хотел. Хотел, чтобы его дом был наполнен теплом, уютом и покоем. Он же о ней мечтал всегда. Именно такая, как она, в его мечтах была идеальной женой, идеальной матерью. В чем же проблема? А в том, что он далеко неидеален. Он слишком много перевидал, слишком многое перепробовал и ожесточился, когда зубами выгрызал свое место в этой жизни. Видел, что мир наполнен дерьмом, особенно, его мир. Такие, как она, в нем не выживают. Их ломают там, втаптывают. Ибо у них есть что-то, что дорого и ценно. Для таких же, как он, ничего не ценно, кроме собственного комфорта. Даже она ему нужна для комфорта и спокойствия. Такие, как он идут по головам, стоит только тронуть их зону комфорта. Как сегодня ночью. Разве он думал о ней, разве он о чем-то задумался на секунду? Нет, он просто делал то, что требовала его гордость. Он не умеет жертвовать, не умеет понимать. Но в любом случае им пора что-то менять в отношениях.
– Эни, – тихо позвал он, проверяя, не уснула ли она, но она подняла голову и взглянула на него вопросительно. – Послезавтра ежегодная новогодняя вечеринка в гостинице Great John Street Hotel, я должен там обязательно присутствовать.
– Да, конечно, я понимаю, поезжай, – усмехнулась Аня тоскливо, перебивая его.
– Помолчи! – строго приказал Маркус, не переставая при этом гладить ее по голове. – Я бы хотел, чтобы ты пошла со мной. Что скажешь?
Она замерла в его руках, приподнялась и заглянула в лицо недоверчивым взглядом, как бы спрашивая, в своем ли он уме. Однако он, как никогда был уверен, что принял верное решение.
Хватит их отношениям быть какой-то тайной. Хватит прятать ее, приезжая на пару часов, чтобы удовлетворить свои потребности. Она ведь еще такая юная, верит в любовь, ждет широких жестов и романтики. Почему бы и не подарить ей все это? Разве ему сложно?
От мыслей его отвлек стук хлопнувшей двери, Маркус и не заметил, как Аня встала и ушла. Он пошел следом, она стояла на кухне, повернувшись лицом к окну, вглядываясь в ночной город. Он обнял ее за плечи, прижавшись к ее спине. Она плакала.
– Эни, чем дело, милая? Если ты не хочешь, к черту всё, мы никуда не поедем, я останусь здесь, с тобой. Только ты и я, и плевать на всех! Только прошу, не плачь, моя девочка, только не плачь. Прости меня, пожалуйста, прости! Ты свела меня с ума, но ты – самое лучшее, что со мной случилось, – он сцеловывал каждую ее слезинку, проклиная себя. За все, что сделал, за все, что заставил почувствовать и, наверное, за все, что еще сделает, хотя хотелось верить, что этого не произойдет. Она же такая ранимая, такая нежная, такая еще наивная его маленькая женщина, подарившая ему все, что у нее есть – душу, сердце, тело. Она – его чудо, его ангел. Его и только его!
Она подняла влажный взгляд своих небесных глаз и счастливо улыбнулась, и на ее щечках заиграли прелестные ямочки. Аня приподнялась на цыпочки и легонько прижалась к его губам, нежно касаясь. Он замер, потому что боялся ее трогать после предыдущей ночи, боялся, что напугает, боялся сделать больно. Ее губы были припухшими, Маркус знал, что они болят.
Но Аня, словно не обращала внимания на боль, целовала его, прижимаясь сильнее, вызывая дрожь в теле и заставляя сердце биться сильнее. Это не было желание, это было что-то другое: чувственное, жертвенное. Что-то, что сближало сильнее, чем плотская близость, что-то, чего он не понимал. Ее целомудренный поцелуй стал каким-то откровением. Ей удалось вложить в него массу чувств: любовь, боль, всю себя.
– Милая… – прошептал Маркус, прислоняясь лбом к ее лбу, пытаясь прийти в себя, но ничего не получалось. Они стояли и наслаждались этой минутой, этой необыкновенной близостью. Больше ничего не было сказано, все было понятно без слов. Они вернулись в спальню и просто лежали, прижавшись друг другу, скрестив руки и глядя на огни ночного города, постепенно засыпая.
Утром тоже особо не разговаривали, оба находились в какой-то прострации. Но в Норхолте им пришлось войти в реальность. Это был аэропорт для частных самолетов, поэтому, когда они прилетели, не было ни журналистов, ни суеты. Только Джо встречал их на лимузине. Аня сконфуженно оглядывалась, тогда Маркус взял ее за руку и повел к машине.
– Добрый день, мисс Гончарова, добрый день, мистер Беркет! – торжественно поприветствовал их его личный помощник.
– Привет, Джо! – махнул он, садясь в лимузин.
– Здравствуйте, мистер? – неуверенно улыбнулась Аня.
– Райли, – улыбнулся в ответ обычно холодный Джо, Маркус даже удивился.
– Приятно познакомится, мистер Райли, – протянула она руку.
– И мне, добро пожаловать в Лондон! – ответил уже более официально мужчина, заметив недовольный взгляд Маркуса.
– Поехали, – приказал он водителю.
Всю дорогу он вместе с Аней смотрел в окно. Она, как ребенок, радовалась, удивлялась, показывая ему то, что ей казалось красивым и интересным. Оказывается, прожив столько времени в Лондоне, он много чего не замечал. И сейчас, словно знакомился с этим городом заново.
Подъехав к своему дому, он отпустил водителя и Джо, хоть тот и пытался обсудить с ним какие-то дела, но об этом они поговорят позже. Маркус почему-то волновался, когда они поднялись в его пентхаус. Он с какой-то нервозностью ждал ее оценки. Она медленно оглядывала все, а потом резюмировала:
– Потрясающе, но тебя я здесь не чувствую.
Маркус был в шоке от того, как точно она подметила. Долго удивляться не пришлось, потому как квартиру огласил ее радостный возглас.
– Маркус, ты играешь? – удивленно спросила она, указывая на фортепьяно.
– Нет. Вообще не знаю, зачем мне этот агрегат. Для красоты, наверное, – пожал он плечами. – Как насчет того, чтобы принять душ, а потом поужинать где-нибудь?
– Давай.
– У меня четыре гостевые комнаты, выбирай какая тебе больше по вкусу, – было странно предлагать ей это, словно они только познакомились, но его жестокость стерла четыре месяца отношений, поэтому приходилось быть деликатным. Аня смущенно кивнула, а он отправился в душ. Через час Маркус постучал в комнату, которую она выбрала, но ему никто не ответил. Еще несколько раз постучав, он приоткрыл дверь и увидел ее мирно спящей. Аня казалась такой хрупкой на большой кровати, словно Дюймовочка. Он постоял еще немного, любуясь ей.
Красивая, она была такой красивой. И как это раньше она казалась ему обычной? Идиотом был не иначе. Он бы так и любовался ею, но ужасно хотелось есть. Поскольку поход в ресторан отменялся, Маркус позвонил в Atrium и заказал ужин домой. Его доставили через час, как он и просил, надеясь, что Аня проснется к этому времени. И угадал.
– Привет, – тихо сказала она, прислонившись к двери кабинета. Маркус решил заняться делами, пока она спит. Аня была в шелковом халатике, заспанная и сконфуженная. – Прости, я заснула. Мы ведь собирались поужинать.
– Ничего, я заказал на дом. – успокоил он ее. – Ты голодна?
– Очень.
– Тогда пойдем. Нам должны были накрыть на террасе. Тебе понравится, вид на озеро потрясающий.
– Ничего, что я так? – спросила Аня, погладив себя по халату, который натянулся от этого движения и подчеркнул ее грудь, и отсутствие белья. Маркусу стало жарко, возбуждение, словно искра, проскочило по телу. Но мужчина тут же подавил его, тихо выдохнув и кивнув, вышел из кабинета. Весь ужин Маркус старался не смотреть на нее. Куда угодно, только не на нее. Они с удовольствием разговаривали на самые разнообразные темы. Аня рассказывала ему о медицине, он ей о футболе, о разных смешных случаях в жизни. Странно, что они именно сейчас могут спокойно разговаривать, как друзья. Раньше они чаще спорили, шутили, но никогда не касались личного, каждый был сам по себе. По сути, что он знал о ней, а она о нем, кроме того, что написано на каждом углу?
