Петр Вяземский
Князь Козловский

Полная версия

Обратимся к воспоминаниям о Венском конгрессе графа Де-Лагарда. Вот что он говорит о князе Козловском: «Один из наших собеседников, князь Козловский, Русский посланник в Турине, был призван на конгресс государем своим, чтобы содействовать присоединению Генуэзской области к Пиемонту. Он запивал рюмкой Токая каждое шутливое слово и каждую эпиграмму, которые беззаботно и почти невольно пускал он то в свою державу, то в державу, при которой был он уполномочен. Его открытая и одушевленная физиономия носила на себе выражение искренности, которая имела что-то особенно-привлекательное и рождало желание с ним сблизиться. Внук человека, которого Екатерина отправила к Вольтеру, как образец Русского просвещения и Русской вежливости, князь Козловский признан был одним из умнейших людей этой эпохи, в которой ум был однакоже не особенная редкость; разговор его, исполненный разнообразия, огня и красноречия, мог бы признан быть совершенным, если бы у него монолог не слишком часто был исключителен». Хотя в этом отношении словоохотливый Француз мог быт пристрастен, но должно признаться, что суждение его не лишено справедливости. Впрочем, эта монология разговора не должна касаться одного Козловского. Все люди, особенно владеющие даром слова, причастны этой погрешности, если можно назвать в них это погрешностью.

После Венского конгресса, князь Козловский занимал место Русского посланника при Стутгардском дворе. Позднее провел он довольно много времени в Англии. В сей стране, важной и степенной, но в которой любят все поднимать на смех, был он предметом разных карикатур и ими почти гордился. (Впрочем эти карикатуры относились более до его физического сложения и необыкновенного дородства). Так, например, в одной из них представлен он был танцующим с княгиней Ливен, которая была очень худощава. Под каррикатурою написано было: долгота и широта России. К этому должно прибавить, что княгиня Ливен занимала не только по своему официальному положению, но и по уму и по любезности своей блестящее и почетное место в исключительном и по преимуществу аристократическом Лондонском обществе. рассказывают, что Княгиня накликала на себя эту карикатуру ответом своим довольно неловкому англичанину, который предлагал ей с ним вальсировать: «je ne danse qu'avec mes compatriotes».

Князь Козловский был в милости у Императора Александра, которого забавлял своими остроумными выходками. Он сам был искренно предан величию и славе своего отечества. Но со всем тем мне казалось, что он сам думал о возможности попасть в немилость или даже в опалу. Такова была сила и меткость некоторых его замечаний, что говори он в Петербурге то, что свободно говорил в Вене, не удивился бы я, если бы фельдъегерь и кибитка унесли его в Сибирь, чтобы там научиться молчаливому умозрению, которое, казалось, должно было быть необходимою принадлежностью его дипломатического звания.

Говоря о принце Де-Линь граф Де-Лагард продолжает: «Если при старом фельдмаршале любовался я сокровищами его опытности и благоразумия и этою тонкою, деликатною оценкою общества, то находил я в Русском Князе возвышенность воззрении и независимость выражений и суждений о людях и политических событиях, столь редкие между дипломатами. Беседа его, исполненная пыла, притягивала в нему, а искренность его внушала приязнь и уважение».

Далее приводит наш автор некоторые речи князя Козловского:

«Знаете ли вы (сказал он автору) этого прекрасного кавалера, который прошел мимо нас? Это молодой граф ***. До ныне был он только известен успехами своими при дамах. Он хочет быть послом. Вы может быть думаете, что он много путешествовал, что он знает свет, что он изучал отношения и свойства потребностей народов. нисколько! Но во всей обстановке и внешности его есть какой-то отпечаток отличия, а лице его одно из тех, которые женщин сводят с ума. Княгиня ***, которой доброту и чувствительность вы знаете, принимает живейшее участие в этом дипломатическом искателе: не пройдет недели, и он будет послом. Такие ли еще чудеса совершит конгресс!»