Петр Ингвин
Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой
Глава 13
Душераздирающий вой двери, защищавшей покой хозяина, заставил выплыть из небытия.
– Прости, разбудила. – Голос звучал виновато, а лицо соседки налилось безысходным отчаяньем. – Обед. Вот.
Она приблизилась с тарелкой в одной руке и кружкой в другой. Золотые локоны убраны под шлем, на латах перевязь с мечом. Сапоги. Я что-то проспал.
Медленно прояснявшийся взгляд обнаружил рядом с собой глиняные миску и кружку с остывшим завтраком. Зарина расположила их на освободившемся табурете. Теперь поставила рядом еще один комплект: дымящийся и очумело пахнущий.
– Скоро построение. – Она протянула мне ложку. – Форма боевая, но не по тревоге и не для занятий. Что-то готовится во дворе. Все равно тебя разбудили бы.
Щурясь со сна, я выглянул в окно. Солнце стояло в зените. К готовому с вечера помосту приделали три ступени, к ним вела ковровая дорожка. На помосте разместили троны – так я их определил. Трон в моем понимании – принадлежащее высшему начальнику большое кресло с огромной спинкой, непробиваемой сзади стрелой или копьем, высотой по затылок с короной. Вот именно оно стояло там в количестве четырех штук.
У меня под боком оказался комплект чистой одежды.
– Тоже ты принесла?
– Угу, – зарделась Зарина и умчалась.
Пока я одевался, действительно раздалась команда к построению. Пришлось ускориться. В момент, когда я выскакивал к остальным, у школьных ворот произошло движение, створки начали отворяться.
– Гонец!
Зарина, как штык примкнувшая к моему плечу с другой стороны от Томы, посерьезнела:
– Наши цвета.
У гонца, въехавшего в сопровождении пары конных бойников, на копье развевался флажок. Бело-синий, с красной буквой В.
– Новости для цариссы Варфоломеи! – громко доложил флагоносец.
Его препроводили в помещения, нас оставили стоять. По прошествии времени постепенно появилось начальство всех видов. Вышли три цариссы, сестрисса, папринций, мужья царисс, и со всех сторон подтягивались войники. Построение оказалось действительно общим.
Сестрисса Аркадия совместно с тремя цариссами поднялась на помост и заняла крайний трон слева. Рядом опустилась Дарья, потом Варфоломея. Последней расположилась Евстигнея. Выровнявшись перед ними в шеренги, все замерли. Слышно было, как на кухне гремят посудой, кормя прибывших посланцев.
Варфоломея поднялась. Острая, хищная, но какая-то потускневшая.
– В моей семье произошло новое несчастье. – Ее взор нашел в ученических рядах Зарину. – Крепись, дочка. Позавчера от полученных ран скончалась Лисавета.
Долгая тишина сопроводила сообщение. Все ждали.
– Вчера не стало Карины, – последовало тихое продолжение. – Еще раньше ушла от нас Милослава. Череда непостижимых несчастий. Но еще до последних известий я приняла решение, поддержанное присутствующими здесь цариссами и ее преосвященством. Для утверждения были необходимы сестрисса и две цариссы или три цариссы в случае невозможности привлечения сестричества. У нас кворум присутствует и даже избыточен. Тем лучше. Говорю!
Тишина стала просто звенящей. Скрежет собственных мыслей слышался громче стука сердец.
– Я удочеряю маловозрастных ангелов Василису, прозвищем Чапа, и Тамару.
Сбоку тихо охнула Зарина. Варфоломея продолжила:
– Сообщение об этом подписано высокими сторонами и отправлено в крепость, копия передана в сестрырь. Чапа и Тома, подойдите. Зарина, тоже подойди.
Сюрприз так сюрприз. Ковровая дорожка привела наши ноги на возвышение. Что у меня, что у Томы лица были малость ошалевшие. Зарина не отставала.
– Ангелы, поднимите правые руки, – приказала Варфоломея, когда мы приблизились.
Она вытащила небольшой нож. Два быстрых реза – и наши ладони процарапались ровно настолько, чтобы засочилась кровь. Затем царисса сделала подобные надрезы на обеих своих ладонях. Нож отправился обратно в поясные ножны, открытые кровоточащие ладони соединились с моими и Томиными. Узловатые пальцы переплелись с нашими, сжав стальным капканом. Постояв так с минуту, Варфоломея разорвала ритуальную сцепку и отступила назад.
– Чапа и Тома, преклоните колени, – объявила со своего места царисса Дарья.
Мы преклонили. Точнее, бухнулись – сказалось отсутствие опыта.
Сестрисса Аркадия величественно поднялась. Подойдя сбоку, отчего выпирающий эфес скрытого меча почти коснулся моего виска, она заговорила громко и торжественно:
– Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями, как цветок, он выходит и опадает, убегает, как тень, и не останавливается. Но сказано: просите, и дано будет вам. Ищите, и найдете. Стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, ищущий находит, и стучащему отворят. Есть ли между вами такой человек, который, когда дочь его просит хлеба, подал бы камень? Так и Алла, да простит Она нас и примет, сурова и справедлива, но неизмеримо милосердна при своем всемогуществе. Неисповедимы Ее пути. То, что одной рукой забирает, другой дает. Высшее несчастье в семье благородной Варфоломеи обернулось счастьем обретения новых дочерей.
Голова нашей будущей мамы склонилась к говорившей. Руки сестриссы вознеслись и сняли со шлема Варфоломеи корону. Повернувшись, она поочередно повенчала наши с Томой головы кратковременным водружением.
– Именем Аллы всеблагой и всемилостивейшей, да простит Она нас и примет, сочетаю в единую семью доблестной Варфоломеи новых членов. Отныне ангел Чапа, четырнадцати полных зим, помимо титула ангела, что изменится лишь в крепости, будет зваться царевной Василисой Варфоломеиной. Ангел Тома, пятнадцати полных зим – царевной Тамарой Варфоломеиной. Соединенные кровью и высшей благодатью, да примут они на себя все положенные права и обязанности. Да будет так. Алле хвала!
– Алле хвала! – поддержала заполненная площадь.
Глаза Томы сияли. Ей нравилось происходящее.
Все-таки не по Каринину душу ехала сюда сестрисса Аркадия, как предполагали ученицы. Причиной были мы с Томой. Как и причиной многого другого, закрутившегося в гигантский непонятный узел. Что-то разрешилось, но не все. Далеко не все. Обидно чувствовать себя пешкой. Пусть даже офицером, званием ангел или царевна, но все равно не игроком, а управляемой фигурой на доске.
– Поднимитесь, – раздалось над ухом.
Руки цариссы помогли нам встать.
– Обернитесь.
Теперь все собравшиеся оказались перед глазами. Откуда-то изнутри всплыло ощущение праздника, окутывая организм покалывающей энергетикой счастья. Черт подери, хоть я и мальчик… да, главное, не забывать, что я мальчик – настолько оказалось приятно коронование в царевну. Наши с Томой руки приветственно взвились.
За спиной аналогично отсалютовали Варфоломея и Зарина. Народ ответил бурно и громко.
– Всех благ новым царевнам! – неслось оттуда. – Да здравствуют царевна Тома и царевна Чапа! Да будут неисчислимы зимы милосердной Варфоломеи и поддержавшей благородное дело пресвятой Аркадии! Алле хвала!
Длинные руки Варфоломеи широким охватом сграбастали всех троих, стоявших перед нею, а губы припечатали каждому горячее материнское лобзание.
– Мои девочки! – ввергнув в изумление, растроганно всхлипнула она, доселе казавшаяся непробиваемой и бесчувственной. – Вместе мы сила. Мы им покажем. Они еще узнают, кто здесь чего заслуживает. Поцелуйтесь, мои родные, теперь мы одна семья.
До этого момента все шло приемлемо. Последнее предложение поставило в тупик всех трех «сестер». Не сговариваясь, Тома с Зариной отвернулись от меня и влажно чмокнули друг дружку в губы, сопроводив кратким объятием. Затем оторвались и… замерли, застеснявшись.
– Что же вы? – поторопила Варфоломея. – Да воцарится отныне мир и спокойствие в нашей семье. Алле хвала!
– Алле хвала! – привычно отозвалась глазеющая площадь.
Сурово склонив головку, Зарина сделала нетвердый шаг ко мне. Тома решительно шагнула с другой стороны. Как Матросов на амбразуру. Покромсав сомнения какими-то убийственными доводами, она опередила маленькую царевну и первой достала мои губы своими. Латы врезались в латы. Звонкий звук ознаменовал окончание процесса.
Не успел возникший в мыслях туман позволить мозгу осознать случившееся, как маленькая Зарина, задрав голову, требовательно склонила к себе мое лицо своими вскинутыми руками.
Сестренка, понимаешь. Едва хватило воздуха пережить ее «сестринский» поцелуй.
Пряча глаза, мы разлепились. Облегченно выдохнули. С чувством выполненного долга, если здесь дозволено это выражение, дружески обнялись втроем. Лица вновь обратились к собравшимся.
– Тома и Чапа, познакомьтесь с новой семьей. Зарина, проводи и представь.
Одна из шеренг распалась, из нее вперед выдавило несколько фигур. Зарина подвела к ним меня и Тому, взяв за руки:
– Знакомьтесь. Царевич Ерофей, царевич Феофан, царевич Алексий. Мои… наши отцы.
Три головы синхронно опустились в приветствии. На вид «папашам» было тридцать пять, сорок и сорок пять лет – по возрастающей. То есть, примерные одногодки цариссы, чей возраст внешне гулял как раз в этих пределах. Крепкие, статные, в инкрустированных затейливым орнаментом доспехах, они казались грозными и добродушными одновременно.
– Царь-войник Митрофан, наш брат, – сообщила Зарина, указав на молодого воина лет восемнадцати-двадцати.
Вот как. Брат. До сих пор говорили только о сестрах, как о единственных достойных упоминания. При местной системе наследования это вполне логично. Я тоже говорю лишь то, что спрашивают. И то не все.
– Войница Агриппина Варфоломеина, – перешла «сестренка» к представлению последних из вышедших, жавшихся чуть поодаль. – Войники Ефрем и Бакула Варфоломеины.
Она оглянулась на мать, вывалилось быстрое добавление:
– Есть еще несколько семейных войниц, сейчас они охраняют вотчину.
Это упоминание как бы придало семье больше мощи и значимости в глазах окружающих.
– Будем отныне вместе в горе и в радости, в беде и в счастье, что идут рука об руку, иногда переплавляясь одно в другое, – завершила Варфоломея утомительный для меня ритуал. – Идите сюда, дочери мои.
Из-за ворот донесся конный топот. Ржание. Дежурный махнул рукой, ворота заскрипели.
По очереди на территорию внеслись три тройки крепостных на лошадях.
– В деревнях чужие! Отбирают еду, чинят беспредел. Защитите!
– Какие деревни? – Дарья быстро поднялась.
Никакого гонора по поводу, что не бухнулись в ножки. Одно слово – хозяйка. Уважаю.
– Жданка, Сисюниха, Левая.
– Кто?
– Шайки рыкцарей. Много и одновременно.
Дарья бросила построению:
– По коням! Руслан, разберешься в Жданке.
Другими распорядиться она не успела, перебили Варфоломея с Евстигнеей:
– Остальное берем на себя.
Не получилось. С ворот и противоположной стены одновременно прозвучал сигнал:
– Неприятель в прямой видимости!
Лицо Томы, обращенное ко мне, переполняло недоумение. Если это Малик… зачем? К скольким смертям приведет бойня?
– На стены! – приказала Дарья. – Ученицы – в распоряжение Астафьи, остальные – по утвержденным местам. Прибывшим крепостным выдать оружие и форму бойников и отдать в подчинение Никандру. Занять оборону!
Глава 14
Все разбежались в стороны, но порядок и выучка чувствовались во всем. Ощетинившаяся оружием школа наблюдала, как сразу с трех сторон высыпают из леса горстки нападающих, останавливаясь на дальности полета стрелы своих самодельных… гнуков. С каждой минутой количество врагов вырастало, из леса выходили новые и новые. Я в составе пятерки из Томы, Зарины, Клары и Варвары под руководством последней встал на стене за верхушками острого частокола. В случае надобности его можно перемахнуть с нашей стороны, крутой склон оказался как раз под нами. Атакующим требовались штурмовые лестницы или веревки. Или таран для взятия ворот. Или передвижная башня. Хотя бы сколоченные большие щиты, чтобы добраться до стены беспрепятственно. Ничего этого не наблюдалось. Пока.
Каждой ученице раздали по два боевых копья, ворохи учебных охапками выносили на поле, несколько бойников спешно приделывали к ним бронзовые наконечники. Помимо копий и имевшихся при себе мечей нас обеспечили щитами. Очень правильно, ведь у рыкцарей – дальнобойное оружие, гнуки. Да, отныне никаких луков в повествовании, только эти самые. Нужно привыкать к местной терминологии. С волками жить, по волчьи выть… можно было сказать, если бы волки здесь выли, а не лаяли.
Замершую в обороне школу окружили за пару минут. Мы прятались за верхушками кольев, страшась возможных стрел, но вместо атаки рыкцари выслали переговорщиков. Два мужчины и женщина в кожано-пластинчатом легком доспехе не самой лучшей выделки. Некоторые части одежд оторочены мехом, отчего смотрелись страшновато. Как в кино про варваров.
– Грозна Святая, Таскай Прибрежный и Напрас Молчаливый приветствуют доблестных защитников школы, – выкрикнула женщина, останавливаясь метрах в сорока, то есть до границы точного броска копья.
Перешептывания между ученицами сообщили, что эти трое – не простые разбойники, а известные руководители отрядов из разных местностей.
– Как и Кудеяр Лесной? – шепнул я оказавшейся рядом Кларе.
Тома в этот момент тихо переговаривалась с Зариной. Видимо, тоже о лесных бандитах. К Варваре, после того как сначала заложил сестриссе ее похождения, а потом поймал подружку, обращаться за информацией желания у меня не возникло.
– Угу, – подтвердила Клара, не спуская с главарей пожирающих глаз.
Замечательно. Малик в этом кровавом балагане не замешан.
Вопрос все же долетел до Варвары, она хмуро пояснила с места:
– Кудеяра прищучили царберы. Хорошо бы заодно зашли сюда без дополнительного приглашения. Кто-то ведь мог заметить, что несколько шаек сбиваются в кучу. Не только мы посылали сообщения.
– Никогда такого не было, – непререкаемо заявила Зарина, – чтобы несколько отрядов вместе…
– Главари никогда не ладили друг с другом, – согласилась Варвара. – Все боролись за верховенство и боялись предательства.
Зарина кивнула:
– А теперь они вместе. Что-то происходит.
– Мало того, оно происходит здесь, – со злой усмешкой прибавила Варвара.
Глядя на врага, я вдруг внутренне улыбнулся. Главари смотрелась типичной троицей из кино в жанре фэнтези. По аналогии: эльф, гном и человек. Высокая стройная красавица невнятного пола ввиду необычайно жесткой суровости на лице, низкорослый могучий крепыш и усредненная модель двух предыдущих. Стоящий столбом «эльф» зловеще щурился, «гном» поигрывал мечом, их производное спокойно разглядывало окрестности.
– Почему – школа? – слезно встряла Клара. – Мало ли мест можно пограбить!
С высоты разницы в возрасте Варвара обобщила известные данные для самой маленькой нашей воительницы:
– Каждая шайка обреталась на своей территории, с нее кормилась. Если они бросили все и пришли сюда вместе, им нужна именно школа. Ничто иное. Тихо, собираются говорить.
Дождавшись, когда на стене появилась Дарья в шлеме с короной, видной издали, Грозна Святая (ведь иначе в этой компании «эльф» называться не мог) обратилась в ее сторону:
– Приветствуем, царисса. Долгих зим и здоровья тебе и твоей семье.
– Не могу ответить тем же. Вы пришли не с добром.
– Мы не желаем напрасных жертв.
– Уходите, – повелительным жестом указала царисса вдаль. – И жертв не будет.
– Мы уйдем, – кивнула Грозна, – после выполнения вами одного условия.
Ученицы заволновались. Дарья высокомерно бросила:
– Условия грабителей для нас не существуют.
– Это условие сильного слабому, – ужесточила тон «эльфичка». – Такие условия называются требованиями. Но мы озвучим как предложение. Мы уйдем вместе с ученицами школы.
В этот момент нас можно было брать голыми руками. Ошарашенные лица застыли в шоке. Никто не смотрел на врага, все глядели друг на друга: испуганные, недоумевающие, с открытыми ртами и распахнутыми глазами.
– Естественно, мы на это не пойдем, – ответила Дарья. – Но хотели бы знать: зачем ворам, насильникам и грабителям понадобились наши воспитанницы?
– Вы построили несовершенный мир, – донесся ответ. – В нем нет места многим и многому. Мы знаем, что сделать, чтобы счастливы стали все, а не только избранные. Особенно, если эта избранность не завоевана своим умом, а дана по праву рождения.
– Кто был никем, тот станет всем? – едко усмехнулась царисса Дарья.
– Хороший лозунг, – согласилась Грозна. – Возьмем на вооружение.
Дарья буркнула под нос что-то нехорошее, а вслух объявила:
– Собрались воевать со всем миром? Вы, которые между собой годами не могли договориться и которые разбегутся в стороны при первой же проблеме? Скоро подойдут царберы, и вы узнаете все о своих силах и своем единстве.
– Не будем зря сотрясать воздух, – сказала Грозна. – Мы заберем учениц, живых и здоровых, и уйдем. Либо школа будет уничтожена, сопротивляющиеся убиты, а раненые сожжены вместе с остатками школы. Ученицам же мы гарантируем жизнь и полную неприкосновенность.
Последние слова вызвали заинтересованный шепоток, пролетевший по рядам школьниц. Дарья откровенно ухмыльнулась:
– Думаете, кто-то поверит слову рыкцаря?
– Думаем, – серьезно кивнула Грозна. – Потому что ученицы станут нашими заложницами. Они помогут открыть ворота башен. В обмен на жизнь обитателей башен.
Хороший план. Простой и логичный. Его даже скрывать не надо, наоборот, озвучка и распространение привлекут новых сторонников из среды недовольных. А недовольные есть всегда и везде. Кому суп жидкий, кому бриллианты мелкие. Каждый мечтает о райской жизни, из самых лучших побуждений поддерживая порой такие начинания, что потом спать не может: как я мог на та-а-акое согласиться?! И это я, такой умный?
– Почему вам должны верить? – воскликнула Дарья.
Она с удивлением замечала, что ученицы хотят верить. Просто потому, что альтернатива – смерть. Здесь и сейчас. А в словах рыкцарши – надежда.
– Если три-четыре из каждых пяти башен перейдут под знамя рыкцарей и примут жизнь по новым законам, никакие царберы ничего не сделают. Они могут отвоевать одну башню, ну две. Пусть пять. Но не пятнадцать-двадцать. Освобожденный народ восстанет против них и будет убивать везде, где встретит. Говорю это для того, чтобы сами царевны, которые, наверняка, слышат меня, поняли, сколько жизней находится в их руках. Сколько судеб зависит от их решения. Не нашего и не твоего, царисса. От их собственного. Если они выйдут и пойдут с нами, у вас и у нас есть будущее. У всех есть. Если нет… – Грозна демонстративно развела руками, – они обрекут на смерть и себя, и родных, к которым мы все равно придем, но позже, когда нас станет еще больше. Несравнимо больше. Когда к нам примкнут силы, о которых вы даже не подозреваете. Война продлится дольше, жертв будет неисчислимо больше, только и всего. Сейчас есть шанс обойтись без жертв. Без единой царапины. Даем десять минут на размышление.
Трое вождей развернулись и пошли к своим.
– Кто-нибудь знает, почему у нее кличка – Святая? – отчего-то заинтересовалась Тома.
Откликнулась Клара:
– Она из сестер. Покинула сестырь после какого-то недоразумения. Все думали – погибла, а она… – Девочка горестно махнула рукой.
Придержав меч, Дарья легко спрыгнула со стены во двор. Начались тихие обсуждения с другими цариссами и сестриссой. Учениц, конечно, к совещанию не подпустили. У нас было свое совещание. На стене.
– Обманут? – с надеждой на обратное спрашивали многие.
– Рыкцарям нужна только добыча, – резонно говорила Варвара. – Всегда так было. Мы – хорошая добыча. За каждую из нас можно получить огромный выкуп. А за всех вместе…
– Рыкцари не держат слова!
– Держат! Когда дело касается выкупа или добычи.
– О каких новых законах она говорила? – спросил я.
Ученицы все вместе в недоумении поджали губы.
– О своих, разбойничьих.
Вспомнилась Запорожская сечь. Тоже бандитское государство, жившее набегами на соседей. Но ведь как-то жившее. Ведь государство. И в мое время неоднократно возникали квази-государства, пытавшиеся отменить все, что человечество создало до них. Итог печален. Всегда. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем» – увы, не работает. Точнее, работает, но только до запятой.
Но мечта не умирает. Каждое поколение стремится построить свое, новое, лучшее. И я хочу. И буду. Если получится. Хотя бы здесь, в этом королевстве кривых зеркал. Только сначала, прежде чем рушить хочу понять, что здесь и как. Танцы на граблях истории меня не вдохновляют. Сначала информация, потом осмысление, в конце действие. Только так.
А меня подталкивают. Вот эти, живущие грабежом и разбоем. Сомнительная компания. Но другой нет. Если не принять их «предложение», погибнут все. Страшно погибнут. В том числе ваш покорный слуга. Получается, что шантаж подействовал? Нам не оставили выбора, поэтому мы обязаны согласиться? В смысле, подчиниться. «Предложение, от которого невозможно отказаться». Классика.
К нам наверх снова поднялась Дарья. Следом – Варфоломея, Евстигнея, Аркадия. Весь высший состав. Они встали перед опустившим глаза нервничающим стадцем.
– Загрустили? К мамам захотели? – гневно обратилась Дарья. – Готовы довериться разбойникам? Вспомните про честь! Ну-ка, громко, все вместе, «возвышенку»! Алле хвала!
– Алле хвала! Алле хвала! – хором рявкнули-пискнули еще секунду назад сомневавшиеся, готовые сдаться девичьи голоса.
– Я отдаю жизнь и мысли Алле-возвысительнице, да простит Она нас и примет, – гремела Дарья, и ей вторили цариссы с сестриссой. – Я берегу честь и репутацию, ведь потом они сберегут меня…
– …я берегу честь и репутацию… – рефреном неслось над стеной.
Ситуация изменилась до неузнаваемости. Уже никто не думал о сдаче. Все оказались готовы умереть – здесь и сейчас. За честь. За репутацию. Просто потому, что мы – люди.
– Я не ною и не жалуюсь. Я пересиливаю!
– Я не прошу. Я действую! – уносилось далеко за пределы стены, прекрасно слышимое противником.
– Для меня нет невозможного, – мощно выдавала Дарья, заражая выплескивающейся энергетикой окружающих. – Трудно – да, долго – может быть, но не невозможно. Я слушаю умных, но верю только верным. В этом состоит мудрость. Я никогда…
– …никогда не сдаюсь. Меня можно убить, но нельзя сломать! – уже в трансе воинственного восторга орали ученицы. – Я так живу и примером учу детей! Алле хвала!!
– Алле хвала! Алле хвала!! Алле хвала-а-а!!! – подхватил весь гарнизон школы, свой и новоприбывший.
Это было сказочно. Захотелось броситься со стены вниз и бежать на врага, размахивая мечом, пока не перестанет рубить рука, и пока рана «не совместимая с жизнью» не прервет лунатический бег божественного экстаза.
– Встать! В шеренгу! Лицом к врагу! – скомандовала Дарья.
Ученицы мгновенно выстроились рядком. К удивлению, крайними поставили незаметно приведенных Глафиру, Фому и Аглаю – в доспехах, но без оружия. Позади них присела на корточки охрана – бойники с копьями: на всякий случай, и чтобы не мозолить глаза тем, кто снаружи.
– Мы вас внимательно выслушали, – крикнула Дарья через стену, где заволновались разбойники – они не понимали происходящего. – Теперь послушайте нас. Вам нужны ученицы. Живыми. Иначе вы не уйдете. Мы вас поняли. Аглая!
Все лица обратились к недавней наследнице верховной власти – свои и чужие. Одна из поднявшихся на стену монашек передала церемониальный нож. Он походил на серп: округлый, с острейшей внутренней кромкой. Таким я представлял меч сестриссы, спрятанный под накидкой. Только меч большой, а нож маленький. Маленький по сравнению с мечом, естественно.
– Я – Аглая, назначенная возможная преемница Верховной царицы, – заговорила девушка так, чтобы слышали все.
– Умница, – шепнула ей Дарья. – Теперь как договаривались. Иначе кладбище.
На Аглаю было страшно смотреть. Еще не отошедшая от ледяной недвижимости карцера, пахнущая холодом и тьмой, она выглядела странно спокойной и умиротворенной. Она приняла решение. Теперь нужно сделать так, чтоб о ее решении говорили. Остаться первой хотя бы таким способом. Первой навсегда.
– Пусть месть царицы из дела общественного перейдет в личное. Пусть ей станет больно, как мне сейчас. Пусть она сделает все, чтобы такое не повторилось. Моя кровь на вас. Алле хвала!
Зажатый в ладони серповидный клинок полоснул по шее слева направо – длинно, хлестко, с красочным взбрызгом и последовавшим захлебывающимся хрипом.
Нож выпал из руки. Бойник кратко ткнул сзади копьем, чтобы Аглая не мучилась. Мертвое тело рухнуло со стены наружу.
Крик ужаса пронесся по рядам рыкцарей.
– Фома, – шепнула Дарья, подхватив с пола окровавленный нож. – Тебе предоставлена возможность сохранить честь семьи. Никто не запятнает ее позором. Объявят, что подвиг во имя чести совершила истинная дочь Евпраксии Феодора, а не обманщик Фома, чье место в позорном списке и на кладбище. Выбор за тобой.
Фома принял нож.
– Я – царевна Феодора Евпраксина, – объявил он во всеуслышание. – Моя семья отомстит за меня. Будет мстить до последнего человека, будет мстить сама и завещает детям. Те завещают внукам. Не будет топтать землю нога ни одного детоубийцы или их выкормышей. Моя кровь на вас!
Поперечный порез вышел не чистым. Фома поперхнулся кровью. Глаза полезли из орбит.
Копье бойника прекратило мучения, и второе тело полетело вслед за первым.
– Остановитесь! – закричала Грозна Святая. – Мы не желаем крови! Не хотим мести, не хотим, чтобы нас проклинали за смерти детей, к которым мы не причастны! Что вы делаете?!
– То, что должны! – горя диким взором, огрызнулась Дарья. – Раньше вас не считали большой проблемой и особо не трогали. Теперь не будет в вотчинах человека, который не мечтал бы о вашей смерти. Страшной смерти! Такой, какой вы заслуживаете! Вы будете бояться собственной тени! От вас отвернутся родители и не станут признавать дети! Счастье ваших родителей, детей, сестер и братьев в том, что им не жить долго, имея таких родственников. Умрут они все, умрут страшно, умирая долго!
Среди рыкцарей начался разброд. Одни кричали на других, третьи молча уходили в лес, оставив командиров.
– Вы хотели получить учениц? – бесновалась Дарья. – Берите! Вот, они вышли к вам. Одна, вторая. Что же не оказываете им обещанного гостеприимства? Где же ваше слово, Грозна Святая, Таскай Прибрежный, Напрас Молчаливый, а? Глафира!
Глафира дрожала, очумелые глаза блуждали по лицам в поисках помощи. Умирать она не хотела. Ни сейчас, ни потом. Ее рано созревшее тело требовало жизни, оно было переполнено жизнью, оно хотело дарить жизнь.
Дарья зашипела:
– Боишься? Правильно боишься. Но представь, что будет, когда тебя доставят на кладбище. Смерть с честью, о которой будут рассказывать детям… или кладбище? Тоже будут рассказывать. Но другие, и показывая пальцем на родню. Тебе выбирать. Решай. Решайся.
Она протянула Глафире нож.
Ни слова не говоря, та схватила и мощно резанула поперек шеи. То есть, совершила единственное, на что хватило решимости. Но она сделала это.
Умерла сразу. Бойник на всякий случай помог. Третье тело ужасной птицей полетело вниз.
– Их кровь на вас! – крикнула Дарья вдогонку разбегавшемуся разбойничьему сброду.
Колени подкосились от страшного напряжения, и она осела там, где стояла.
– Мы победили, сестра, – сказала ей сестрисса, подхватывая за руку, чтобы царисса не сползла наземь полностью.
– Да, – кивнула Дарья. – Мы победили. Мы.
Ее пробрал истерический смех.
