Олег Владимирович Фурашов
Са, Иса и весь мир
Пока вся ошеломлённая честная компания раздумывала над тем, как расценивать столь неоднозначное поведение лекаря, тот стремительно ввёл метёлку в правую свободную ноздрю мальчугана и там пощекотал. Антипка зашёлся-задохнулся в глубоком вдохе, а затем…звонко и протяжно чихнул. И злополучный боб ракетой вылетел наружу, врезавшись в лоб Бато, который склонился над мальцом, контролируя лечебный процесс.
Надо отдать должное чувству юмора Бато: заполучив «хук» от фасолины, он взмахнул руками, вскрикнув: «Не надо, Шира!…» И всем своим громадным телом, подобно гигантской горилле, шмякнулся на лужайку.
Вот тогда-то весь народ разразился гомерическим хохотом, в котором была и радость за Антипку, и признание и любовь к истинно народному врачевателю Бато!
Но и это было ещё не всё! В общем веселье почти никто не услышал, как вскрикнул горемыка Сан. Он, не в силах оставаться в стороне от общей потехи, тоже загоготал…И вскрикнул от боли…И в эту же секунду его челюсть сама встала на место.
Когда эта весть дошла до собравшихся, вседеревенское веселье полыхнуло с новой силой.
Нескоро, но тишина и порядок на поляне всё же восстановились. Потому врачевателю оставалось только зафиксировать челюсть Сана пращевидной повязкой, а также проинструктировать его о том, как в дальнейшем принимать пищу. На этом лечебный сеанс был завершён, и восторженные жители Старого Ханаана повели Бато и Ису пировать.
Кстати сказать, в процессе угощения Бато куда-то неоднократно отлучался со смазливой крутобёдрой ханаанкой по имени Элисса. А по возвращении он всякий раз пел на вульгарном греческом припев из похабной песенки:
На щеке – затрещина,
А на сердце – нежность:
Пукнула мне женщина
Прямо на промежность!
Слушая его, Иса краснел. Бато же похихикивал и говорил: «Слышь, парень, тут одна на лужайке на тебя оч-чень завлекательно поглядывала…Может, тебе дать мужской чехол? У меня есть чистая бычья кишка? Га-га-га!»
Юноша, реагируя на его эскапады, осуждающе крутил головой. А в сердце у него возникала пульсирующая щемящая боль. То давала о себе знать мука от того, что он не в состоянии был забыть Ма из Далены. И страдание щемило, ибо то была душевная зарубка от девушки, не достойной светлых воспоминаний.
4
Вот так, от селения к селению, Бато и Иса постепенно приближались к Халкидону. Интересно, что движение, сначала по Финикии, а затем по Сирии, лекарь организовал особым образом: крупные города, такие как Тир, Сидон или Библ, путники обходили или миновали без остановок. Зато в сельской местности, где деревни располагались близко одна от другой, образуя своеобразный куст, они останавливались на день-другой. Такой подход наставник юноши объяснял тем, что в городах хватает своих лекарей. Всё это, конечно же, замедлял продвижение путников. Однако Иса с этим мирился. И не только потому, что с новым союзником ему было надёжно. Главное – вместе с Бато он помогал людям труда! Небольшой, но дружной командой они приносили им пользу. А ведь это как раз и составляло ту сущность, которой страстно желал заниматься молодой человек, но только в сфере богословия.
Оттого и родственное проповедничеству врачевание всерьёз увлекло юношу. Он жадно учился и овладевал новой ипостасью бытия. Тот, кто искренне любит добродетельных людей, – талантлив во всех проявлениях сострадания к ним. Под вдумчивым надзором Бато одарённый Иса шаг за шагом поднимался по ступеням врачебного искусства: от функций помощника (обработка инструмента, подготовка перевязочных материалов и пациентов, приготовление заживляющих мазей, обезболивающей настойки из мандрагоры, экстрактов из опийного мака или семян белены) до самостоятельного выполнения несложных медицинских манипуляций и операций (обработка поверхностных ран, наложение повязок, прокалывание или вскрытие гнойников с последующим удалением содержимого и обработкой полости раны).
И настал час, когда Бато разрешил своему чрезвычайно способному ученику лично провести сеанс врачевания с применением внушения, а сам выступил в качестве ассистента. Произошло это в сирийской деревушке Белус, куда целители пришли в предобеденное время.
Между тем, за несколько часов до их визита, в этом селении случился пожар – сгорел дом. И молодые родители с дедушкой, спасая детишек, обожгли руки. Вот их наперёд других пациентов юноше и предстояло лечить при немалом стечении народа.
Перво-наперво, с учётом характера повреждений, Иса сам выбрал полянку возле горного ручья. Затем они вместе с Бато подготовили всё необходимое по медицинской части. После чего молодой врачеватель усадил пострадавших и стал устанавливать с ними контакт на местном диалекте арамейского языка.
– Меня зовут Иса, – представился он. – А вас как?
– Саргон, – назвался молодой мужчина. – Это моя жена Ияри и отец Шимун, – повёл он рукой в сторону других потерпевших.
– Что случилось, Саргон?
– Да вот…Спали…Вдруг, пламя! Зачалось от очага. Кое-как спаслись. Ребят, а их у нас пятеро, укрывали халатами да разным тряпьём, когда вытаскивали. Сами тоже прикрывались, но не убереглись.
– Как детишки?
– О-ох! Подвезло нам: целы и невредимы…все до одного…
– Как их зовут?
– Два сына – Элия да Петрос, да три дочки – Иштар, Яфа и Лилит.
Юноша осмотрел руки пациентов: большей частью это были поверхностные покраснения кожи на кистях и предплечьях, но локально наблюдались повреждения с переходом от эпидермиса на дерму. В этих местах имелись как мелкие волдыри, так и пузыри средней и обширной величины. Хотя подкожный жировой слой от огня не пострадал, но выраженный болевой синдром у больных всё же присутствовал. Исходя из этого, Иса и определил тактику проведения первичной помощи.
Сначала Иса, действуя по принципу «делай как я», заодно с погорельцами подержал руки в проточной струе ручья. Во вторую очередь молодой врачеватель обильно напоил их тёплой водой с мёдом, а также настойкой из семян белены, ослабляющей ощущения жжения. Однако настойку он дал им не просто так. Следуя инструкциям Бато, Иса в вытяжку незаметно подсыпал концентрат. И на глазах у всех светлая настойка окрасилась в вишнёвый цвет, словно превратилась в вино. Подобная метаморфоза, конечно же, производила неигладимое впечатление. Теперь потерпевшие были подготовлены к следующей стадии лечебного процесса – внушению.
И начал внушение Иса с краткой молитвы. Читая её, впрочем, как и всегда, он отступал от канонических текстов, которые зачастую были устаревшими, невразумительными и содержащими выражения, непонятные пастве. Обращение к Богу юноша всегда творчески персонализировал и приспосабливал к особенностям текущей ситуации. Помимо этого он принимал во внимание, что боги у всех народов разные. Да к тому же, вера в единобожие существовала только в Древней Рее, в то время как прочие заблудшие были язычниками.
Иса на дух не переносил невнятный речитатив-бубнёж, повсеместно практикуемый священниками. Напротив, он говорил чётко, донося каждое слово молитвы (и до слушателей тоже) красивым звучным баритоном, который у него сформировался после юношеской ломки голоса.
Прошение Богу он адресовал, воздев руки и подняв выразительное лицо своё к небу:
«О! Вседержитель Всемогущий! Молимся Тебе я раб божий, а также сыны Твои Шимун и Саргон, а равно и дочь Твоя Ияри в святой надежде на помощь Твою! Сыны Твои и дочь Твоя свершили благое дело, спасая от огня детей Твоих – Элию, Петроса, Иштар, Яфу и Лилит, коими Ты их вознаградил. Искренне молим ниспослать врачебную силу Твою! Прикоснуться всемогущей дланью Твоей к телесам сыновей Твоих Шимуна и Саргона, а равно и к дочери Твоей Ияри! Исцелить их, угасив огневицу, и укротить немощь всякую, таящуюся в их душах и телах. Посети милостью Своей великою! Славься, Вседержитель Всемогущий, ныне и присно и вовеки веков! Амен!»
Плавно переключаясь от общения небесного на контакты земные, Иса обратился к пациентам, ободряюще известив их:
– Мы услышаны! Всё будет хорошо. Удобно ли сидеть вам?
– Удобно, – прошептали и согласно кивнули головами его подопечные.
– Расслабьтесь, опустите плечи, – всё более властно распоряжался молодой целитель, а больные следовали его указаниям. – Держите себя свободнее. Ещё…Ещё…Вот так. Доверьтесь мне, и всё будет хорошо. Сейчас я сниму с вас жар.
С этими словами в первую очередь он приблизил полукругом свои прохладные ладони ко лбу Ияри:
– Чувствуешь холодок?
– Да
– Хорошо. А теперь я сделаю так, что боль покинет тебя, – произнёс молодой знахарь, охватывая уже плечи пациентки и пристально глядя ей в глаза.
– Да, – благостно подчиняясь ему, проронила та, хотя её и не спрашивали.
– Ощущаешь, как пробегает лёгкий морозец?
– Да.
– Отлично. Закрой глаза, слушай меня и начинай засыпать, а я сниму жар с Шимуна и Саргона. И они тоже присоединятся к тебе.
Выполняя такие же манипуляции с другими подопечными, Иса не забывал об общем руководстве:
– Сейчас делаем так, как я говорю, и всё будет хорошо, а боль уйдёт. Выполняем глубокий вдох, и ощущаем, как ваши руки наливаются прохладой. Вдо-о-ох. Хорошо. Теперь делаем выдох, и вы чувствуете, что с выдохом боль вытекает из рук. Вы-ы-дох…Теперь снова вдох…И всё больше прохлады в ваших руках. Вы-ы-ы-дох…И остатки боли вытекают из рук прочь…Вдо-о-ох…
Излечиваемые послушно следовал врачебным командам. Речь Исы, постепенно замедляясь, лилась размеренно, успокаивающе и убаюкивающе, в одном ритме с дыханием пациентов. Его слова сопровождал звон колокольчика в руках Бато, звучавший в такт речи лекаря и сердцебиению пострадавших.
– Сейчас вы уснёте, а когда проснётесь, в ваших руках уже не будет жара, – продолжал настройку подопечных целитель. – Повторяйте за мной: вечереет…Полумрак…Сумерки… Потёмки…Стемнело…Пришла ночь…Наступил сон…Мы спим. Спи-и-им…
– …Пришла ночь…Наступил сон…Мы спим…Спи-и-им…, – смиренно вторили ему погорельцы.
И сон действительно смежил веки их осовелых глаз. Они задышали ровно. Рты их сами собою чуть приоткрылись. А из уголка рта дедули даже показалась слюна.
Бато, плавно и мерно раскачивая колокольчик, краем глаза окинул собравшихся, и узрел, что те заворожённо затаили дыхание, а рты у них оказались столь же непроизвольно разинутыми, как и у многострадального Шимуна. И гигант одобрительно подмигнул юноше.
Иса же, меж тем, продолжал священнодействовать.
– Итак, вы спите, – продолжал он диалог с подопечным.
– Да…Спим, – подтвердил те, не открывая глаз.
– Ваши руки наполнились холодом, боль покинула их.
– Покинула, – эхом откликнулась троица.
– Знайте, что Всевышний с нами! – торжественно возвышая тональность, провозглашал молодой целитель. – И сейчас я обработаю ваши руки и начнётся их полное заживление. А боли не будет, и крови не будет. Крови не будет. Ибо она застыла вместе с прохладой. Застыла вместе с прохладой…
С этими словами Иса приступил к обработке верхних конечностей потерпевших. Часть поверхностных покраснений, не вызывающих опасений в проникновении инородных тел, он вообще не трогал, а прочие бережно протёр свежей заблаговременно приготовленной мочой, взятой у маленького мальчика. На обработанные волдыри он наложил влажно-высыхающие повязки, пропитанные мёдом и отрубями, не прижимая плотно ткань к повреждённым местам. Но перед этим он осторожно подрезал у основания самые крупные пузыри обеззараженным ланцетом, выпустив жидкость и повторно обработав эти локации мочой.
Завершив собственно медицинские манипуляции, юноша приступил к выводу больных из внушённого состояния.
– Ияри, Шимун, Саргон, я пролечил ваши руки. Прохлада продолжает исцелять их, а вы начинаете постепенно просыпаться. Когда я скажу вам, что день пришёл – вы проснётесь и откроете глаза. А пока повторяйте за мной то, что я говорю. Начали: сон отступает…Ночь уходит…Полумрак…Светает…Наступает утро… День пришёл…Вы проснулись и открыли глаза!
– …Наступает утро…День пришёл…, – вторили ему излечиваемые. – Мы проснулись! – произнесли они. И открыли глаза.
Ияри и Саргун тотчас пришли в себя и поведение их было адекватным. Лишь старик Шимун во всеобщей тишине долго пялился сначала на Бато, потом – на публику, после чего осведомился у Исы, кивнув на окружающих:
– Это что за недоумки?
– Видите, он нас всех узнал! – деланно порадовался Бато.
И жители Белуса долго смеялись над высказыванием дедушки Шимуна.
5
Утром следующих суток, сделав перевязки погорельцам, странствующие лекари покинули Белус и двинулись своим курсом. В пути они впервые крупно поспорили.
Иса был чрезвычайно вдохновлён удачными сеансами с погорельцами. И делясь впечатлениями с неизменным попутчиком, он повторял: «В добрых свершениях Бог неизменно с нами!»
– Да какой, мама родная, Бог? – наконец не выдержал Бато. – Какой Бог? Наше умение всё и предопределило. Знания и навыки. И никакой мистики!
– Как?! – даже приостановился юноша, ногой тормозя тачку, самокатом двигавшуюся под уклон. – Ты же сам, дядя Бато, всегда перед процедурами, словно грек или римлянин, изображаешь оранту58! Вздымаешь руки кверху…
– Так то – для пущего впечатления! – перебил его тот. – Для недалёких боговерующих. А так – никаких богов нет. Это выдумки тех, кто слаб в жизни, задавлен судьбой, не в состоянии объяснить происходящих явлений.
– Дядя Бато, что за неуважение ко Всевышнему?! – теперь уже намертво застыл на дороге Иса.
– О каком неуважении ты говоришь? – явно ёрничая, улыбнулся тот. – Я-то Богу доселе кланялся очень долго, но ни на один мой самый вежливый поклон он так ни разу и не ответил. Значит, его нет! – твёрдо и без тени сомнения заявил великан.
Молодой аретец, услышав такое богохульство, даже голову втянул в плечи и боязливо взглянул на солнце. Он испугался, что сейчас его компаньона разразит громом…И от него даже кучки пепла не останется…Но нет, тот преспокойно продолжал стоять на тверди земной.
– Его нет, – уверенно подтвердил гигант.
– Ты, дядя Бато…страшный…человек! – с напряжением выдавил из себя Иса. – Никогда не говори так! Иначе Он покарает тебя…
– Так не покарал же, – насмешливо выпятил нижнюю губу циник. И с вызовом сделал оранту. – Его нет!
– А как же всё это? – повёл руками вокруг себя юноша. – Весь этот мир? Я? Ты?
– Это природа. То есть, естественные вещи. Если бы мои папа с мамой сорок пять лет назад не поработали на ложе, то и меня не было бы. И ни одна сила небесная не помогла бы. А так я есть. И это неоспоримо. Вот он – я!
– Ну, допустим, природа, – начал сердиться Иса. – Мы – от родителей. А остальное от кого?
– Травинка – от травинок, рыбка – от рыб, щенок – от собак, воздух – от воздуха, вода – от воды.
– Тогда кто породил первую травинку? Или первую собаку? – не отставал от лекаря его ученик.
– А никто. Начала нет. Они были всегда. Природа.
– Так покажи мне эту природу, – мёртвой хваткой вцепился в оппонента юноша.
– Вот это всё и есть природа, – показал на окружающее пространство Бато подобно тому, как минутой ранее это проделал Иса.
– Тогда твоя природа жалкое подобие моего Бога, – заявил юноша. – Я первый сказал, что Бог – это всё. Только твоя природа недостойна моего Бога. Она непонятная. И взялась ниоткуда. Ведь если она одинаково разлита и в собаке и в человеке, то почему ты, Бато, так разительно отличаешься от собаки? С какой стати ты, Бато, умнее и сложнее неё? А? Что-то не вяжется!
– Ого! Вспоминаю маленького Ису, что учил меня считать до трёх, – засмеялся великан.
– Зато в моей вере концы с концами сходятся, – не мог уже остановиться тот. – Есть Всевышний – непостижимо умный и могущественный! Вот Он-то и создал и простое, и сложное. Логично? Логично! И всё сотворённое Им растёт и тянется к Создателю. Если так, то мир един. А без Бога он рушится. Потому твоя природа, дяденька Бато, без такой веры распадётся как Вавилонская башня.
– Почему без веры? – пожал плечами атеист. – Я верю в сильных и добрых людей. Только они, объединившись, изменят этот мир к лучшему.
– Ага, как же…Объединились однажды шакалы с овцами!…– с несвойственным для него сарказмом осклабился Иса. – Что из этого вышло? Помнишь, дядя Бато? В том-то и суть, что многие люди не познали Бога! Заблудшие греки веруют в какого-то Зевса и в его распоясавшуюся компанию. Сбившиеся с пути праведного римляне – в какого-то Юпитера с весьма развратной свитой. И так далее…Меж тем Бог един и непогрешим! Потому-то Он и наказывает нас, что мы отступили от Его установлений. Лишь когда люди постинут подлинную веру, они объединятся как братья…
– Погоди, погоди, – перебил его великан, до того слушавший с интересом. – В том-то и суть, что всяк понимает установления по-своему. Вот вы, реи, бесконечно толкуете про божьи скрижали. Но где они? Их нет!
– Да и не надо! – вдохновлённо выполнил совершенно невообразимый для Бато пируэт в своих рассуждениях Иса. – Зачем нам эти каменюки? Ведь у нас есть самые главные скрижали от Бога!
– Это какие же? – скептически поджал губы Бато.
– Человек – вот первостатейная скрижаль Божья! Ибо Бог создал нас по Своему образу и подобию – с душой, которую поселил в тело. А суть души в том, чтобы любить родных и близких больше, чем себя. Вот ты, дядя Бато, себя больше любишь, или родных и близких?
– Ну, тут-то и спорить не о чем, – ответил целитель народный, – конечно, родных и близких.
– То-то же!– восторжествовал юноша. – Но помимо мира внутреннего, мира души, у нас есть второй мир – тело наше. Это значит, что окружающую обстановку мы должны обустраивать под тело наше. То есть, бытие наше невозможно без труда. И ежели кто не хочет трудиться, тот и не ешь! Но как обустраивать Землю нашу? По позыву души! Отсюда и главное установление Божье: «Творите мир земной, но по законам любви! И так придёте ко Мне!». Вот откуда единая вера людская. Вот что однажды нас всех объединит!
– …Силён! – немного опешивший от такого натиска, хитро прищурился Бато. – Но ты же сам утверждал, что шакалам с овцами вместе не быть. И ведь всегда пренепременно найдутся шакалы, которым собственная шкура ближе, чем ближние. С ними-то как быть?
– А вот с ними разберётся Господь…или мессия, которого он ниспошлёт нам. – вдохновенно импровизировал Иса. И мессия спалит шакалов в…Геенне огненной! Но не люди станут судить людей.
– Знаешь, как это называется? – ехидно засмеялся великан.
– Как?
– Отольются кошке мышкины слёзы. Кому не по зубам орешек, тот уповает на сказочного героя.
5
В течение нескольких месяцев путники двигались с юга на север, миновав таким образом Сирию. Далее глава экспедиции планировал повернуть на запад, во Фригию, чтобы в зимний сезон брести вдоль тёплого Большого моря59. Однако, нежданно-негаданно, с ними случилось происшествие, которое не только спутало им все карты, но и раскрыло подлинную причину того, почему Бато избегал крупных населённых пунктов.
В тот день Иса и Бато неспешно шагали по дороге и, как обычно, вели интересные разговоры. Сначала знахарь проинформировал юношу о том, что, когда они свернут к Большому морю, то, где-то через десяток дней, на их пути будет город Тарс.
– Известно ли тебе, чем знаменит этот самый Тарс? – осведомился Бато.
– Не-а, – поразмыслив, ответил ему Иса.
– А про Марка Антония ты наслышан?
– Ещё бы, – вспоминая уроки Мардохея, качнул головой юноша. – Он правил империей на пару с Октавианом. И ему достались восточные провинции.
– Именно. Так вот, когда Антоний был в Киликии60, то посетил и Тарс, куда вызвал Клеопатру…
– Царицу египетскую?
– Её самую. Хоть она и правила Египтом, но сама-то происходила из македонского рода Птолемеев, которые воцарились благодаря Александру Македонскому. И во времена Клеопатры Гай Юлий Цезарь уже подчинил Египет Риму. Тогда же, кстати, Цезарь и переспал с Клеопатрой. А когда его убили, то Клеопатра и обломилась Марку Антонию. Как раз в Тарсе и начались их шашни. Они даже совершили что-то типа свадебного путешествия в Иераполис. Там потасканная парочка купалась в лечебных источниках и любовалась белоснежными известняковыми террасами. Ну, это так, лирика, как говорят греки. Иераполис останется в стороне от нас, а вот на Тарс, мой юный друг, ты поглядишь…
– Противно! – неожиданно прервал повествование Иса.
– Что противно? – не понял рассказчик?
– Да шашни по очереди…С одной и той же…Катание на колесницах…Обжорство в три горла. Один презренный сундук по имени Мардохей, оправдывая римский разврат, даже ссылался на грека Сократа, который якобы говорил: «Никто тебе не друг, никто тебе не враг, но всякий человек тебе учитель».
– Не знаю что имел в виду упомянутый тобой Мардохей, – подумав, проронил Бато, – однако…Однако, Сократ, видимо, подразумевал то, что даже угнетатель тебя учит и тому, как надо жить, и тому, как не надо жить…Ещё один неглупый грек Протагор говаривал, что всё относительно, поскольку человек – мера всех вещей. Иначе говоря, с одной стороны, Рим – ярмо на шее. С другой – юбочники эти строят акведуки, виадуки, тоннели…
– Но ведь всё это из-под палки! – не выдержал даже косвенного признания заслуг захватчиков юноша.
– Не спорю, – одобрил его негодование наставник. – Вот если бы на место голозадых поставить справедливых диктаторов…А без таковых не обойтись. Суди сам, какие сейчас мы имеем выгоды: в пределах империи нет границ, торговля свободная, деньги единого образца, дороги общие. Вот мы с тобой, Иса, сколько идём, а никто нас не останавливает…
Впрочем, стоило только оратору произнести последние слова, как он осёкся, потому что из-за поворота показался встречный конный разъезд из двух всадников. То были пресловутые римские солдаты. И Бато кое-как успел предупредить Ису, что нужно делать вид, будто латынь они не понимают.
Патруль тем временем подъехал к ним:
– Стоять! Кто такие? Откуда идёте? – по-латински надменно обратился к ним старший и по виду более опытный воин.
– Не понимаем, – ответил им лекарь по-финикийски и приветливо улыбнулся.
– Откуда вы? Кто такие? – задал им вопросы второй патрульный уже на сирийском языке.
– Не понимаем, – продолжал стоять на своём знахарь.
Римляне переглянулись меж собой.
– Да пусть себе топают, – предложил младший разъездной старшему, не подозревая, что смысл их речи вполне доступен задержанным. – Кому они нужны?
– Погоди, погоди, – возразил первый, вглядываясь в Бато. – Смотри, какой здоровенный бугаина! Мы хоть и на лошадях, а он всё одно вровень с нами. Помнишь, нас предупреждали про верзилу из Фракии…Со шрамом на шее…А у этого шея видишь прикрыта?
– Ага, – не мог не согласиться с ним младший. – Надобно проверить.
– Эй, ты, чурбан! – повторно обратился старший патрульный к лекарю. – Ну-ка, шею покажь!
И римлянин жестами дал понять великану, чтобы тот обнажил шею. Знахарь пожал плечами, прежде чем принялся расстёгивать пенулу61…Ан тут…
Ан тут случился такой сюрприз, что застал врасплох не только римлян, но и заставил остолбенеть на миг-другой Ису…Нежданно-негаданно Бато выхватил из складок пенулы маленький свёрток и из него сыпанул какой-то порошок в глаза разъездным!…От боли и ужаса те истошно заорали, а кони в испуге сиганули и понесли всадников в разные стороны: одного в направлении Фригии, второго – к Финикии.
Старший патрульный не успел среагировать не только на выходку Бато, но и на крутой вольт лошади, выбивший его из седла. Он с такой силой грохнулся на каменистую дорогу, что, по-видимому, находился в спутанном сознании, поскольку на четвереньках полз вовсе не по тракту, а в кусты, и при этом нёс какую-то околесицу. Более молодой всадник успел ухватиться за удила, однако полностью укротить скакуна тоже не сумел, и тот, судя по дробному топоту и хор-рошему римскому мату, доносившемуся уже из-за третьего поворота, тащил со скоростью метеорита в какие-то, неведомые для того, тартарары…
Пока Иса в оторопи стоял и моргал глазами, Бато, подобно здоровенному породистому жеребцу увлёк его вместе с тачкой в третью сторону – по козьей тропе к нагорью, на север, прочь от Большого моря и Тарса, где Марк Антоний разводил шашни с Клеопатрой…
Бато и Иса, тяжело дыша от нагрузки, перевалили уже за вторую гору, прежде чем юноша пришёл в себя и остановился.
– Дядя Бато, – заявил он, – я дальше с тобой не пойду!
– Па…ик…па…ик…пачиму? – наконец осведомился знахарь, на которого вдруг напала икота.
– А зачем ты им в глаза?! Они хоть и римляне, но тоже – люди. А ты им, ни за что ни про что – в глаза…Не по-божески это…
– Ишь ты…ик…А они…ик…со всем…ик…миром…ик…Зар-раза!…ик…по-божески?…ик…
– Да мне до них дела нет! Мне надо, чтобы у нас всё было по-божески!
Сбавляя накал страстей, великан выставил вперёд громадную ладонь, давая Исе знать, что нужно взять паузу. И пока его юный попутчик молчал, лекарь достал из тачки кожаный мешок с водой, встал, низко наклонившись вперёд, и в таком положении сделал несколько глотков из бурдюка. Икота у него тотчас прекратилась.
– Давай, друг мой, присядем и поговорим спокойно, – предложил Бато. – И я тебе всё растолкую.
– Ну…давай, – не теряя ершистости, принял предложение к перемирию тот.
– Успокойся и не переживай за этих…соглядатаев, – и целитель, присаживаясь на траву, потянул за собой юношу. – Я ж им в глаза бросил смесь на основе перца. Умоются слезами, прочихаются, потарахтят задницами – и будут живы-здоровы.
– Ты правду говоришь? – опускаясь на землю рядом с Бато, недоверчиво уточнял Иса.
– А я хоть раз тебя обманул? Или, думаешь, тот, кто всю жизнь лечит, может вот так, запросто, ослепить человека? – усмехнулся многоопытный собеседник. – Другой вопрос, что я изведал кто такой Иса. И отныне, кумекаю, уже ты вправе знать, кто же такой Бато…
Он помолчал, собираясь с мыслями, и затем проложил:
– Эти римляне ошиблись. Они приняли меня за кого-то другого. Никакой я не фракиец. И шрама у меня на шее нет. Я далмат. Вот, видишь у меня стигма? 62
– С этими словами Бато отогнул край пенулы, обнажая правое плечо, на котором юноша увидел изображение конного всадника с копьём на фоне восходящего солнца.
– Это кто? – взглядом указал Иса на телесную картинку.
– Это Митра – наш воинский знак. Если римляне стигмой клеймят рабов и преступников, то у нас, далматов, Митра – символ веры и свободного непобедимого солнца. А ещё восходящее солнце свободы мы выражаем в виде поднятой над головой руки с раскрытой ладонью и разведёнными пальцами.
– А кто такие далматы?
– Есть такой народ в краю, называемом Иллирия 63.
– Иллирия?
– Да. Это прекрасная страна. Она расположена севернее той самой Греции, куда ты так стремишься. Собственно, греки нас иллирийцами и прозвали. Так же, как их самих обозвали греками римляне. Ведь греки, так же как и мы, иллирийцы, – объединение родственных племён. Там у них много чего намешано: и ахейцы с дорийцами, и эолийцы с ионийцами, и спартанцы с афинянами. Сами-то они себя иногда именуют эллинами. К чему я это рассказываю? Да к тому, что греки, как и мы, чаще грызлись меж собой, чем жили в союзе. Зато римляне сплотились прочно. И покорили и греков, и нас. А когда мы однажды восстали, жестоко расправились с нами.
– Однажды – это когда?
– Та-ак, тебе же, Иса, семнадцать?
– В сезон дождей исполнится.
– Здесь будет не сезон дождей, а настоящая зима.
– Значит, зимой.
– Та-ак, – принялся вычислять Бато. – Стало быть, когда я тебя лечил, тебе было годка три-четыре …Потом я уходил на восстание…Стало быть, тебе стукнуло шесть лет, как мы начали освободительную войну, и исполнилось девять, когда было подавлено наше восстание…Вот за эти четыре года Рим уничтожил сотни тысяч иллирийцев. В том числе мою мать, отца, братьев, – на мгновение прикрыл глаза рассказчик. – Рубили головы мечом, кололи тела копьями, распинали на крестах. Ты, разве, Иса, не видел, как это вершили в Древней Рее с Удой Илейским и его соратниками?
– С Удой?…Н-нет. Маленький был ещё…
– Но ты же не отрекаешься от Уды? – вперил испытующий взор в юношу иллириец.
– Что ты, дяденька Бато! – оскорблённо воскликнул Иса. – Моя душа с ним! И если что, я свою жизнь за любимых людей без раздумий отдам. Однако…Однако, чужую жизнь я не смогу забрать…Господь не давал мне такого права…
– Э-эх, Иса, – с горечью проговорил Бато. – Мне тоже не пришлось убивать. В годы восстания я лишь врачевал наших воинов и звал соплеменников на сечу с завоевателями. Да вот только не уверен, что я праведнее братьев своих…Братьев, кои, обагрив себя кровью врага, сгинули на поле боя за нашу свободу. Сей мир устроен так, что только силой можно отстоять себя. Да?
– Нет, дяденька Бато! – решительно замотал головой юноша. – Только с Господом в душе и с Божьим словом на устах мыслимо установить Царствие Божье.
– Эх, Иса, Иса, – засмеялся иллириец. – Молод ты ещё! Ну, да ладно…Давай о насущном: сегодня у нас одна дорога?
– Одна, – вздохнул его помощник по делам врачебным.
– То есть, ты идёшь со мной?
– Да.
– Тогда хватит рассиживаться, – поднимаясь, распорядился знахарь. – Идём на север. Правда, там нас ждёт горная суровая Каппадокия.64 Помёрзнем, конечно. Потратимся на тёплую одежду. Зато в этой стороне нет римлян.
Глава вторая
1
Полагая, что в Каппадокии нет вездесущих посланников с Апеннин, Бато заблуждался. Со времени его последнего посещения этих мест, здесь многое изменилось. Империя распростёрла свою жадную захватническую длань и сюда. Именно в этом году горная страна, куда прежде римляне вторгались эпизодически, стала провинцией Рима.
Уже на третий день пути путники едва избежали встречи с большим отрядом захватчиков – частью конных, а частью пеших. Неразлучная пара чудом успела спрятаться в горной расщелине, расположенной в стороне от дороги. Там они и стали пережидать опасность, пока колонна маршировала мимо них. В арьергарде колонны имелись пленные. Их было около трёх десятков. Они плелись кое-как и сдерживали темп движения всего строя.
– Куда их? – прошептал Иса.
– Куда-куда, – процедил Бато, – кого в рабство, а кого и казнят…
Лекарь не успел завершить фразу, потому что в последних рядах мрачной процессии произошло какое-то волнение, донеслись крики. Юноша перенёс всё внимание туда и рассмотрел, что один из конвоиров несколько раз ударил пилумом65 по спине высокого пленного, которому было лет двадцать от роду. Видно было, что высокий себя плохо чувствует: его стало тошнить.
– Что там опять застряли? – по-латински закричали из авангарда отряда.
– Да опять эта длинноногая дохлятина блюёт! – раздражённо откликнулся конвоир.
– Кончай его – и дело с концом, – последовало начальственное указание спереди. – Так мы и к ночи не доберёмся…
Иса даже не успел оценить суть последней реплики, как конвоир коротко размахнулся и всадил пилум снизу вверх в живот и далее – в грудь высокого. Тот даже не успел закричать. Вернее, он хотел, но не мог даже вскрикнуть и втянуть в себя воздух – настолько ему было больно. Наоборот, он с низким звериным стоном непроизвольно выдувал из лёгких остатки того, что там было. И затем свалился бездыханный столь стремительно, что своей тяжестью вырвал из рук римлянина копьё, застрявшее в теле. Именно в тот миг Иса по-настоящему осознал смысл слова «издох»…
