Олег Владимирович Фурашов
Са, Иса и весь мир
Вот только маленький романтик оказался вовсе не готов к тому, что произошло дальше.
Шимон и Магид, услышав его фантастическую заявку, переглянулись и…дружно загоготали. А вслед за ними захохотали и остальные. Даже Уда Изриот смеялся и тыкал пальцем в сторону Исы, будто показывал на ишака, как это делал минутой раньше Шимон.
– Вы поняли? – оторжавшись, заорал Магид, снова пришедший в себя. – Поняли, что это нечестивец?! А?…И чтоб больше никто с ним не играл! Поняли? А не то!…Вот ты понял? – ткнул он пальцем в грудь подростка, ковырявшего в носу.
– Понял, понял, – поспешно заверил ковырятель, оставляя ноздрю в покое.
– Что ты понял?
– Он – нечистый. И я с ним никогда больше играть не буду.
– А ты? – двинулся по кругу угреватый дознаватель.
И каждый, к кому подходил Магит, соглашались, что Иса – чужак, с которым грех общаться. Даже Уда Изриот, которого никто за язык не тянул, по личному почину вдруг выкрикнул: «Магид!…Магид! Шимон! Я с ним тоже не хочу знаться. Он инакий. А орешки я таперя толкать не стану». И ни один человек не подал голос за Ису. Никто за него не заступился.
– Ну, чё стоишь, не понял, что ли? – завершая процедуру остракизма, окрысился на Ису Магид под всеобщее гнетущее молчание. – Ты проходимец! Пшёл вон!
– …Э-эх, вы! – выдержав паузу, бросил презрительно Иса пацанам, как в пустоту, поскольку никто из них не смотрел ему в глаза. – Я что, нарушал правила? Я что, обманул кого-то? Нет. Всё делал по-честному. А вы со мной так…А эти…, – кивнул он в сторону троицы богатеев. – Да Шимон за римлян воевал…Не за Рею…А вы перед ними…пресмыкаетесь…
И Иса, не опустив головы, развернулся и направился с поляны прочь. Куда глаза глядят.
– Пшёл вон, проходимец! – под гогот Магида и Шимона, собачонкой из подворотни выкрикнул ему вслед, тряся брыластыми щеками, Маруф.
Так последнее слово осталось за слюнявым ничтожеством. Изгнание состоялось.
3
Иной раз события так меняют внешность человека, что про него говорят: «Да на тебе лица нет!», «Ты сам не свой!», «Не в себе!». Вне всякого сомнения, Иса находился именно в таком состоянии, когда он пришёл домой. Потому что мама, взглянув на него, испуганно воскликнула: «Исочка, сын мой, ты ли это?» В первые мгновения она узнала его; скорее догадалась по фигуре, походке и одежде.
«Мама, кто мой…отец?», – вместо ответа, сам озадачил её сын. И при этом у него был такой вид, что Ма, готовившая ужин, растерялась и замерла с кухонной утварью в руках. «Мама, кто мой отец?» – взыскательно повторил Иса. И, поскольку отклика с той стороны не последовало, мальчик, вперив в ответчицу свой взгляд, в котором таяла вера, жёстко спросил иначе: «Мой отец грек Леопард, да? Грек? Да? Леопард? Да? Говори!»
Иса так страстно надеялся, что его самый любимый человек вдруг да скажет нечто такое, от чего всё разъясниться, и ему и ей станет легко-легко. Вот ведь прямо сейчас она удивится и скажет: «Грек Леопард? Какой ещё грек Леопард? Сыночек, чего ты выдумываешь?»
Однако, вместо ответа мамочка, услышав его слова, вздрогнула, будто от удара кнутом. И даже прикрыла лицо рукой. И даже обессиленно выронила плошку. И даже, склонив голову, присела и беззвучно заплакала. Слёзы ручейками текли по её прекрасному лицу…И сын всё понял: таким образом она просила прощения у того, кого тоже любила больше всего на свете…За то, что так получилось…
Сыну нестерпимо хотелось броситься к маме, припасть щеночком к ней и слизнуть с её лица слёзы, но…Но грек Леопард стоял между ними…Внутри у Исы что-то надломилось, отчего руки и ноги у него задрожали и затряслись…Не в силах больше выносить такое мучение, он бросился прочь…
Выбежав из дома, Иса поднялся наверх, к пастбищам. Там было пустынно: пастухи отогнали стадо далеко от Арета. Только тут мальчик дал волю чувствам. Он упал в траву и горько заплакал…
Иса никогда не был нюней и слюнтяем. Но сейчас обида взяла верх над его волей. Смятение оказалось слишком сильным. Ведь он свято верил, что старательно возводил вместе с мамой и Осом свой маленький, добрый и светлый мир. Свой Храм Святости. Он строил его по заветам Са. И вдруг небесный свод рухнул!
Но мало того…Даже на этих суровых и жестоких обломках реальности для Исы не находилось места. Ведь он же нечистый. Бракованный. С изъяном. Он изгой. Отщепенец. Хуже, чем прокажённый…Разве он заслужил такую участь? От досады и бессилия мальчик даже вызывающе выкрикнул несколько раз в небо: «Что? Что я делал не так?» Однако молчали Высшие Силы…
Впрочем, Иса недолго лил слёзы – не в его характере это было. Правильно говорят: «Слезами горю не поможешь». И он, присев на пригорке, уже хладнокровно стал рассуждать о причинах происшедшего. Ведь всё из-за чего? Вернее, из-за кого? Ах да!…Из-за мамы…Если бы она не…
И тут вся душа мальчишки воспротивилась этому выводу…Он даже вскочил и принялся возбуждённо ходить. Да разве ж его милая мамочка желала ему зла?! Да разве ж не она изо всех сил растила и лелеяла его?! Да разве ж не она всегда ласкала его, точно маленького котёнка?! Ну, кто его, кроме неё, любит больше жизни? Как единственного на Земле! Нет, мамочка тут не при чём! Нет и нет…Только не это…
Иса стал искать выход из тупика. И вспомнил о Священном Писании. При его абсолютной памяти воспроизвести и «пролистать» текст рукописи не составило труда. «Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина… И еще родила брата его, Авеля…Вот родословие Адама…»
Мысленно пробежавшись по священному манускрипту, мальчик радостно обнаружил, что в нём ни слова не говорилось о реях как о национальности. Более того, ему, кстати, вспомнилась выдержка, в которой говорилось, что изначально «на всей земле был один язык и одно наречие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык…». Это уж потом люди расселились, обособились и стали отличаться друг от друга и говорить на разных языках. Стало быть, любой человек на Земле – дитя Всевышнего. И от этого логичного и правильного умозаключения Исе стало хорошо, и он даже засмеялся.
«Другое дело, – продолжал рассуждать про себя Иса, – кто из нас дитя, достойное Бога Нашего? Да тот, кто ведёт себя праведно: работает, соблюдает заповеди, живёт честно, любит ближнего своего…Ан дитя, достойное Бога Нашего, – не всякий, но лишь тот, кто стремится жить по правде и по заповеди. Так?…Так! А что, слюнявый и праздный бездельник Маруф, которого на ишака подсаживает раб, праведник? Нет! А что, прыщавый Магид, похваляющийся своим папашкой, праведник? Нет! А что, кривоногий Шимон, поклоняющийся римлянам, праведник? Или рей? Да ничуть не бывало! Настоящий рей тот, кто живёт праведно и не даёт Родину в обиду!…И ещё…Родина тоже обязана стоять за честных и справедливых!»
4
Тем временем пастухи прогнали стадо в Арет. Темнело. И хотя душевная рана саднила, Иса понял, что пора возвращаться домой, где его, несмотря ни на что, ждали самые родные люди.
Он направился в селение, строя про себя планы на будущее: «Всё равно я стану проповедником. И донесу до людей Истину Божью! Чтобы все знали, кто есть истинный рей. И с нами Древняя Рея станет общей Страной Счастья! И женщины в ней будут равны мужчинам…Ну, или почти равны…Молиться станем все вместе…Но…женщин надо наставлять…Чтобы они отличали правду от сохаза и езды на осле. И чтобы не было безотцовщины…А когда я принесу людям истинное Слово Са, когда меня признают, то я поучу мамочку мою милую: «Та матерь моя, коя будет исполнять волю Отца Моего Небесного…»
И едва Иса подумал о маме, как на фоне пламенеющего закатного неба различил две фигуры, поднимающиеся с окраины Арета к пастбищу. То были Ос и Ма, которые искали его. Увидев сына целым и невредимым, Ма заплакала от радости, не решаясь приблизиться к нему. Зато Ос приобнял его, и троица стала спускаться к жилищам.
На полпути к дому Ос спросил Ису о том, что с ним случилось. И мальчик, уже без эмоций, сухо и кратко поведал ему о происшествии на поляне у реки.
– Эх-ма, – проронил старик, лишь только Иса завершил свой монолог. – У породистых реев больно много гонору. А те, что правят в Салеме, ещё спесивее…Хотя кормят их простые незнатные скотоводы да хлебопашцы. Вот в Каперне совсем иной народ. Проще и душевнее.
– Уж скорей бы нам коптильню строить, – как о деле решённом, высказался мальчик.
– Надеюсь, Ма не будет против, – уравновешенно сказал Ос.
– Мы, мужчины, сами решим, – неожиданно жёстко ответил ему Иса. – Мне будет уже двенадцать. А ещё через год я стану взрослым…Совершеннолетним…
Пришли домой. И там сын, будто взрослый (ростом был уже выше Ма) сам обнял маму и примирительно поцеловал её в щёчку. Мама снова заплакала, припала к нему тесно-тесно, а затем стала целовать его, точно они не виделись сто лет.
И Иса был счастлив! И ему было хорошо! Всё-таки жить стоит, вопреки всему, хотя бы ради таких мгновений…
А ночью Исе приснился Са. И сквозь играющие языки священного пламени чуть проступили очертания Его лица. Оно было благообразно. В новинку было также и то, что Он общался с Исой не громогласно, но вполголоса и доверительно.
«Сын Мой, – сказал Он, – не поспело ещё время Моей помощи. Тебе надлежит пройти чрез много испытаний, прежде чем ты станешь тем, кем Я предписал быть. Так уж я устроил Мир Земной. Но ты заповеди мои чтишь, а значит – на верном пути. Умница! И быть посему!»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОБРЕТЕНИЕ СЕБЯ
Глава первая
1
Наконец-то закончился нескончаемо-надоедливый сезон дождей. И с началом весны Ос с Исой тронулись в дорогу. В Каперну. К Сисою-Большая Задница. Строить коптильню. К заработанным деньгам Ос и Ма намеревались присовокупить предыдущие накопления и на весь капитал закупить необожжённого кирпича, чтобы построить дом.
Разумеется, такой любознательный мальчик как Иса не мог не выведать у Оса подробности предстоящего маршрута. И к его радости подтвердилось, что на пути в Каперну будут лежать две крупных деревни: Кана, а затем – Далена. Та самая Далена, где жила Ма-Волнистые Волосы! Потому подросток заблаговременно сходил к родственнику Ма – дяде Шэру, у которого девочка гостила семь лет назад. И тот ему рассказал, как найти пещеру, в которой проживала семья красавицы. Вот почему Иса стремился вперёд с особым чувством.
В путь тронулись засветло, чтобы к вечеру поспеть на ночлег. В двух тележках путешественники везли не только пищу, одежду и кое-какой плотницкий инструмент, но и подарки. Ос взял с собой два глиняных кувшина с незаброженным вином. Мама Исы для своей двоюродной тёти Деворы, что жила в Кане, отправила гостинец в виде браслета. Наконец, имелся сувенир, предназначавшийся для Ма-Волнистые Волосы. Это была изящная фигурка танцующей девочки, которую Иса выточил из обломка мрамора (не без помощи Оса). Ведь Ос был не только замечательным плотником, но и отличным каменотёсом. И значительную часть дохода он получал за счёт изготовления надгробий.
Помимо статуэтки пылкий и верный поклонник также приготовил для объекта своего обожания три плитки сохаза. Однако сласти были так – довеском к главному сувениру (чтобы слюнявый Маруф не больно-то воображал).
Итак, скоро мальчугана ждала романтическая встреча…Ну, а пока путники брели по гористой местности и Ос по просьбе Исы рассказывал об Уде Илейском:
– …и похоронили его на полпути между Даленой и Каперной. Римляне не дозволили даже сделать надгробие. Мы с братом и друзьями раньше много раз тайком устанавливали его, но чужеземцы вместе с предателями Древней Реи всякий раз разоряли могилу…
– У тебя есть брат!? – перебивая повествование, воскликнул Иса.
– Старший брат. Был. Уж несколько лет, как он умер. А почему нет? – улыбнулся рассказчик.
– Я думал…ты сам по себе…
– Так не бывает. У меня в Каперне живут сын Савл и две дочери…
– Да-а-а?!
– Да. Сын женат. Дочери замужем. Была и жена…Давно уж умерла. Вот я Савлу и оставил дом, а сам перебрался в Арет. А ты думал, для кого я прихватил с собой кувшины с вином?
Так, за разговорами, странники и скоротали дорогу до Каны.
2
В Кане путешественников ждал сюрприз: у тёти Деворы восемь дней тому назад родился внук. Потому сегодня её сын Самсон устроил скромное торжество наречения. Новорождённого назвали Нафаней. Вот на этот семейный праздник, который уже близился к концу, гости нежданно-негаданно и угодили.
Само собой, после приветствий, наперёд всего, прибывшим показали младенца. На растроганного Ису маленький родственник произвёл такое впечатление, что он счёл своим долгом хоть что-то подарить ему. Пусть и не без некоторых терзаний. Но положение обязывало. Тем более что двенадцатилетний гость приходился малютке дядей.
– Вот, держи, Нафаня! – сказал Иса и под общий смех положил рядом с сосунком плитку сохаза.
– К свадьбе съест, однако, – заметил Самсон, усилив веселье компании. – Иса, придёшь на женитьбу Нафани?
– Приду, – дал искренний зарок тот.
Затем Ос вручил тёте Деворе браслет, после чего компания уже в новом составе продолжила трапезничать. Хозяева жили в весьма скромной пещере. Соответствующим был и ужин: пироги, каша из спельты да немного вина и ягодного сока. Но разве это главное? Главное, что общение было живым и интересным.
– Мы сегодня гуляли по Кане с Нафаней, – рассказывала молодая жена Самсона Теила. – Проходим мимо капелеи18, ну, или, как сейчас стали называть, мимо таверны19, а оттуда так вкусно пахнет жареным мясом. Я и сказала Самсону: «Ой, как вкусно!»
– А я и говорю ей, – подключился к диалогу Самсон. – Тебе понравилось? Ну, давай ещё раз пройдём мимо…Понюхаем!
Все засмеялись, и только тётка Девора обозлилась и заявила:
– С нашими-то правителями только и осталось, что нюхать…Ох, доведут богатеи народ!
– Все беды от их скупердяйства, – поддержал тётку Девору её муж – Мисаил.
– Да-да, – поддакнул тому Самсон, таинственно понижая голос и оглядываясь по сторонам (не подслушивает ли кто). – Говорят, что однажды к самому салемскому первосвященнику Анану на исповедь пожаловал его же зять Каифа и признался: «Батюшка, самого уже замучила собственная жадность. Избавь!». А тот и молвит в ответ: «Избавлю. Но за услугу возьму дорого!»
Сотрапезники дружно захохотали. Лишь тётка Девора не поддержала общее веселье, так как её нутро продолжала глодать обида на власть имущих.
– Вот, аж сегодня, когда давали имя Нафанечке, пожертвование
приняли, и немалое, а ритуал выполнили абы как…Сам ребе20 молитву читать не стал – передоверил служке. А тот и слова-то многие забыл, и требника-то21 при нём нет…Так и хотелось обоим дать по башке! Прости меня, Гос-споди!
В застолье образовалось неудобное затишье…Однако его неожиданно заполнил Иса. Он приблизился к новорождённому, который лежал с открытыми глазами и, казалось, внимал беседе родственников. Подросток бережно возложил правую руку свою на грудь Нафани и по памяти стал воспроизводить молитву о милосердии, усиливая канонический текст собственными экспромтами: «Возлюбим ближнего нашего новорождённого Нафанаила как самих себя, ибо послан он в этот мир Господом Нашим, Отцом Нашим Небесным. И в знак послания своего, Всевышний дал имя ему – Нафанаил, что значит Дар Божий! И да укрепит всемерно Господь здоровье и душу Нафанаила на долгие-долгие годы! И скажем слова благодарности матушке Нафанаила – Теиле, что родила его, не щадя живота своего! И да укрепит всемерно Господь здоровье и душу Теилы на долгие-долгие годы! А также пожелаем благости отцу земному Нафанаила – Самсону, а равно родственникам Самсона и Теилы! И выразим надежду, что имя наречённого, дарованное самим Богом, всю жизнь будет освещать его стезю земную светло и с душевной теплотой! И так он преодолеет свой путь вместе с нами и во имя нашей любимой Древней Реи! Да услышит нас Владыка Небесный и будет так! И скажем: «Амен!22»
И с самого начала этой импровизированной молитвы, едва юный проповедник нежданно приступил к чтению её, взрослых точно волшебная сила подняла со своих мест. И они вознеслись, и со священным трепетом зашевилили губами, присоединясь к откровению пастыря младого. А тот обращался к Небу столь боговдохновенно и проникновенно, столь выразительно и упоённо, с таким подъёмом и окрылённостью, что увлёк паству за собой в высь небесную. И та на несколько чудодейственных мгновений приподнялась из этой земной юдоли печали до высот вселенских!…
Когда же Иса промолвил «Амен!» и умолк, то все тоже прошептали «Амен!» и затихли, пока Теила благодарно не сказала:
– Как ты, Исочка, хорошо молитву-то молвил: я будто сама в гостях у Бога побывала.
– Но Господь всегда с нами, всякий миг, – серьёзно разъяснил ей и остальным необыкновенный мальчик – Он с нами и не покинет нас, пока мы искренне заботимся друг о друге! Ведь у Него всё не случайно…Вот почему он завещал нам пить молоко козы, но запретил есть свинину? Ведь свинья даёт не меньше: и колбасу с окороками, и холодное с горячим, и кожу со щетиной…
Иса обвёл всех испытующим взором. А затем продолжил:
– Да потому, что коза даёт нам от себя при жизни своей…А не на послед…Коль не будем мы жить по-свински, коль будем любить ближнего своего здесь и сейчас, то никакие богатеи нам не страшны, ибо Всевышний пребудет с нами. Только так. И только тогда и дарует Он нам Царство Божие на Земле!
И потрясённые, молчали они долго, пока тётка Девора, придя в себя, не сказала: «Надо же! Какого сыночка Ма ниспослал Владыка Небесный…» И Мисаил обронил: «Да-а…». И остальные проговорили: «Да-а-а…»
А затем Самсон вернул компанию на землю, заявив, что такие правильные слова лучше всякого тоста. И это надо отметить. Однако тут же выяснилось, что выпивка у хозяев закончилась. Закончилась в самый пафосный момент. И застолье почти сконфузилось, если бы в очередной раз его не выручил Иса.
– Так ведь у нас же в тележке лежит вино! – глядя наивными детскими глазами на Оса, радостно воскликнул он, недоумевая, отчего тот сам не догадается.
– Эх-ма! – крякнул старик, в уме прикидывая, что останется сыну Савлу, который ждал его в Каперне. – Любить ближних своих, говоришь…Ну, давай, Иса, тащи один кувшин на стол.
Так Иса спас от фиаско крестины в Кане.
3
Переночевав в Кане, поутру путешественники двинулись дальше. Под вечер они были уже на подступах к Далене. Завидев деревню, подросток попросил Оса остановиться. Иса нарвал в поле красивых цветов, коих в это время года в верховьях Древней Реи – полным-полно.
Придя в Далену, путники разместились на ночлег у знакомых Оса. Поставив свою тележку и разложив вещи, Иса с подарками отправился на поиски Ма-Волнистые волосы. Благодаря инструкциям дяди Шэра он без труда добрался до пещеры, где проживала юная дама его большого сердца. Возле жилища играла детвора, и с их помощью кавалер из Арета вызвал на улицу ту, воспоминания о которой грели его душу все минувшие с момента расставания семь лет.
Выйдя наружу и увидев Ису, Ма покраснела от неожиданности и смущения. Мальчик сказал ей, чуть преклонив голову: «Мир тебе!». Она же лишь буркнула в ответ: «Я сейчас». И убежала назад. Некоторое время спустя она появилась причёсанная и в красивом платье.
Если в первую минуту встречи Иса воспринял Ма как девочку, то теперь, разглядев её, он осознал, что перед ним – девушка. Из-под платья у неё явственно проступали груди, формы её тела округлились, вся она стала ещё прелестнее. Очи же её ярко сияли. Точно звёзды. Такой же красоты глаза были только у мамы Исы. Но если глаза мамы излучали глубокую-глубокую нежность, то очи Ма-Волнистые Волосы были лукавыми-прелукавыми и игривыми-преигривыми.
– Мир тебе! – сказала она. – У-у-у, как ты подрос! Был маленький, а стал выше меня.
– А ты была красивой, а стала ещё краше! – признался Иса, вручая ей букет. – Даже этим чудным цветам стало стыдно, что они такие невзрачные по сравнению с тобой.
– Да! – и не думала скромничать девушка. – Мной все восхищаются.
– Это тоже тебе, – вновь чуть склонившись, визитёр передал ей статуэтку.
– Ого! – воскликнула красавица, рассматривая сувенир. – Это что за масимусечка!
– Масимусечка?…Нет, это не масимусечка, – засмеявшись, мягко поправил её автор творения. – Это Танцующая Ма.
– Я-а-а? А я даже сначала не узнала себя! Похожа. Спаси Бог тебя, Иса! – поблагодарила Ма, целуя мраморную фигурку. – Такого мне ещё никто не дарил! Будет стоять около моей лежанки.
– И вот ещё, – протянул гость ей сохаз.
– Сладости? – несколько свысока отреагировала Ма, тем не менее, принимая плитки. – Иса, я же уже взрослая. Мне, как-никак, четырнадцать исполнилось.
– О! Ты всё-таки научилась счёту. Молодец! – порадовался тот.
– Да нет, – последовал по-женски противоречивый ответ. – Запомнила. Мне не так давно об этом папа напоминал. Когда от родителей Маруфа шадхан23 приходил. Сватался. Маруф хочет взять меня замуж.
– Опять Маруф? Этот…слюнявый?! – поразился верный поклонник девушки.
– Ага.
– Вот диббук!24 – резко изменившись в лице, впервые в жизни выругался Иса. – И что?
– Я сказала, что не хочу…Да и папочка меня любит. Он им отказал. Хотя шадхан говорил, что никакого приданого за мной не надо, а все расходы они берут на себя. Но папа ответил, что надо подождать, пока мне станет больше лет…Это…
– Пятнадцать?
– Да, пятнадцать…
– Фу-у, – облегчённо выдохнул Иса. – А-а…А этот слюнтяй позже снова не припрётся?
– Откуда ж мне знать, – пожала плечами Ма. – Да ты лучше про себя расскажи. Мы столько не виделись, а толкуем про какого-то Маруфа.
– Да ты как сказала, что тебя могут взять замуж, у меня всё остальное из головы вылетело, – признался ей юный обожатель.
– Иди сюда, – поманила его девушка, шагнув за купину25.
И когда подросток приблизился к ней, Ма внезапно прижалась к нему и поцеловала его в щёку. Иса стоял ошеломлённый, и не знал, как себя держать. А красавица, опомнившись, отпрянула от него, а – Малышня увидит, что мы спрятались, – пояснила она, выходя на полянку перед пещерой, – и начнут дразнить женихом и невестой. – Я тебя сегодня как увидела, так сразу всё вернулось. Поняла, что хочу только за тебя. Но ты не тяни, что-то делай, а то меня всё равно отдадут за кого-нибудь. За меня уже многие просили. Понял?
– Да, – торопливо ответил Иса. – Мы сейчас с Осом идём в Каперну строить коптильню. Заработаем денег, и в следующий сухой сезон построим в Арете дом из необожжённого кирпича. Мне исполниться тринадцать. Я уже стану мужчиной. И тогда сам пошлю к вам шадхана. А через два года поженимся. Хорошо?
– Хорошо, – шепнула ему девушка. – Тогда ты – мой тайный жених, а я – твоя тайная невеста. Но об этом знаем только мы. Да?
– Да-да!
– Ну, тогда расскажи мне что-то интересное, мой женишок…Мой суженый…, – приглушённо-ласково попросила его Ма. – Как тогда, около дома дяди Шэра. Мне было без тебя так скучно.
– Интересное…, – впервые в жизни ощущая себя настоящим желанным мужчиной, счастливо произнёс Иса, ощущая, как напряжение его постепенно отпускает. – Интересное…Вот сейчас вспомнил, как ты в Арете последний раз приходила к нашей пещере. Но я не хотел расставаться с тобой. И когда ты уходила, я всё смотрел на тебя. А мама спросила меня: «Что, не можешь от Ма оторвать глаз?». Я же тогда был ещё маленький, потому обиделся
на неё и сказал: «Мама, зачем же я у Ма буду отрывать глаз, если я её люблю!»
И Ма смеялась как прежде, на давних каникулах в Арете. И она снова попросила его:
– Ещё!
– Ещё, – задумался Иса. – А…Вот! В Арете есть один пьяница и скандалист Ихим. Зато огород, доставшийся от отца, у него ухоженный. Ухоженный потому, что его жена Фима и детишки на нём от зари до зари трудятся. И повадился туда кто-то ночами за морковкой. Причём, не уносит, а выдернет и тут же хрумкает. Да больше надкусит, чем съест. И этот самый Ихим утром как обнаружит очередную потраву, так сразу начинает рвать на своём теле растительность во всех местах и орать на весь Арет: «Ну, погоди, обжора поганая, попадёшься ты мне! Я те заместо моркови-то все волосёнки повыдергаю!». И при встрече знакомые и соседи у Ихима спрашивали: «Ну, чё?…Выдергал?». А Ихим, как назло, не мог поймать любителя полакомиться. Но однажды воришку Ихим всё же застукал. Оказалось – такой же пропойца. Иовом26 звать. Напьётся, а закусывать лезет в огород. Схватил его Ихим, а выдёргивать и нечего – Иов-то лысый!
И рассказчик задорно и заразительно захохотал. За ним засмеялась и Ма, влюблённо глядя на Ису. С ним ей было так славно! И она опять попросила: «Ещё!»
– Ещё, – припоминая минувшие события, потрогал подбородок подросток. – А…Вот! Слушай…
Переночевав в Далене, в Каперну Ос и Иса выходили с первыми петухами. Под крики этих вестников зари, как было условлено, проснулась и Ма. Она встретила путников на дороге, что пролегала близ её жилища. Девушка пожелала им доброго пути, а они ей – исполнения заветных желаний.
И Ма долго смотрела им вслед и махала рукой. Иса постоянно оглядывался, не в силах оторвать от неё глаз, и также прощально салютовал ей. Он несколько раз запнулся о тележку Оса. Один раз даже упал. Со стороны, должно быть, это выглядело потешно. Но Ма не смеялась. Когда Иса свалился, лицо у девушки испуганно вытянулось: она боялась, чтобы он не ушибся. Но её тайный суженый, вскочив с земли, тут же показал жестом, что у него всё в порядке.
И это трогательное расставание продолжалось до тех пор, пока странники не скрылись за поворотом…
4
Во второй половине дня путники поднялись на высшую точку перевала, с которой их взору открылась во всём своём великолепии Илейская долина с Илейским озером и рекой Иордан.
– Родина! – с наслаждением втянув воздух полной грудью, проговорил Ос.
– Па-ап, а почему ты про Илею говоришь «Родина»? – спросил мальчик старика – Ведь наша Родина – Древняя Рея.
– Илея – часть нашей страны, – ответил тот. – Особенная. Здесь прошла моя молодость. Здесь другие люди. В большинстве своём – открытые. Душевные. Добрые. Не то, что в Арете, не поминая уж Салем. Там у всех на уме только деньги.
– Здесь другие люди-и, – раздумчиво протянул Иса. – Но они – тоже реи?
– И реи. И финикийцы. И сирийцы. И греки из Десятиградия. А также итурейцы с пирейцами. И прочие…И все живут в мире и согласии. Ведь неважно, какой ты народности, важно – что ты за человек. Здесь простые греки и сирийцы на равных трудятся с нами. Обычные люди. И между нами нет границ. Нам нечего делить…А погляди краса какая! – дополнил монолог Ос, плавно поведя рукой слева направо: – Вот Илейское озеро, вот река Иордан, что берёт начало у горы Хермон, протекает через озеро и впадает в Мёртвое море.
– И расступились воды Иордана, и Авин провёл реев аки посуху, завершив их многолетние скитания в поисках заветной Древней Реи, – по памяти прочёл Святое Писание Иса. – Да-а…В сравнении с Иорданом наша Кохаба – ручеёк. А Илейское озеро – это ж целое море!
– Да, – согласился с ним старик. – Громадное. И глубокое. Однажды, ещё в детстве, в нём чуть не утонул один мальчишка. Я его вытащил. Итцик его звали…
– Итцик – значит смеющийся, – автоматически сделал перевод с арамейского языка Иса.
– Ага, – охотно подтвердил Ос. – Он с того времени всё хохочет и никак остановиться не может.
– Остановиться не может…, – вслед за упомянутым Итциком хихикнул Иса. – А ты, папа, оказывается, настоящий спаситель. Воображаю, как Итцик и его родные тебе благодарны были…
– Ага, – подтвердил рассказчик. – Его мамочка две недели пилила меня: «Что ж ты, когда Итцика из воды вытаскивал, шапочку-то его не выловил?!»
Теперь они хохотали уже вдвоём.
– Ну вот, – подытожил подросток, – а ты говорил, что тут живут простые люди…
– Женщины – это особая статья, – ответил старик. – Ладно. Передохнули? Двинули дальше.
Так, за разговорами, дружная парочка спускалась в низину. И вскоре они добрались к месту погребения Уды Илейского.
Захоронение местного героя было покрыто каменным надгробием, расколотым в нескольких местах. Погребальная стела с надписью вообще отсутствовала.
– Почему так? – нахмурился мальчик.
– Римляне и их прихвостни из Салема, – пояснил Ос. – Пакостят. Поначалу вроде унялись: могила-то в диком поле. Далёко от людских глаз. Надеялись, что сотрётся в памяти народной. Не тут-то было! Видишь, какую дорогу илейцы протоптали. И чисто вокруг…
– А сколько камешков они принесли! – подхватил Иса, доставая из кармана штанов речную гальку, которую он нёс от самого Арета, и бережно укладывая её на погребальный холмик. – А зачем кладут камешки на могилку?
– Затем, что римляне разрушили наш главный храм в Салеме. Но истинные реи, хотя бы вот так, воздвигают наше святилище.
– Ведь храм – он не в камне, он в душе! Да?
– Да. Я свой камешек тоже положил: в виде этой плиты и памятного столбика, что поганцы выдрали.
– Ты-ы! – воскликнул Иса, с восхищением взирая на родного ему человека.
– Да. Тайно. В год его гибели.
– Папа, я тебя люблю! – признательно прошептал Иса, прижимаясь к Осу.
И его искренний и порывистый жест был весьма кстати, иначе подросток увидел бы, что у старика выступили слёзы на глазах. А тот, как настоящий мужчина, этого боялся.
– Но почему, почему Уду победили?! – чуть успокоившись, с отчаянием и сожалением спросил Иса.
– Его не победили, его убили, – поправил мальчика Ос. – Ибо духом он не пал и остался непокорённым.
– Да, непокорённым, – смиренно принял замечание подросток.
– А убили потому, что с Римом поручкались наши денежные мешки – жирные сундуки из Салема. Наша мамона неправедная27 предпочла лизать пятки Риму, чем жить по заветам Господа. Почему так? Да потому, что никто не может служить двум господам сразу. Ими выбор был сделан: общее римско-салемское войско возглавил Тиберий Александр. Он хоть и рей от рождения, но уже и имя у него римское. И на праздники ездит в Рим. И якшается с ними…
5
В Каперне путники из Арета, разумеется, остановились у Савла – сына Оса. У того, кроме жены Милки, также было три дочери. Семья была дружная, гостеприимная, Савл характером напоминал Оса, и Иса быстро почувствовал себя среди них своим. Но, несмотря на это, здесь подросток из Арета всё же не задержался, поскольку быстро подружился с сыновьями Ионы – брата Милки. И с разрешения взрослых Иса перебрался жить в дом Ионы.
У Ионы было два сына: Андрей и Пётр. Андрей был ровесником Исы, а Пётр – годом младше. Так как в городке мужчины в основном занимались рыбачьим промыслом, то мальчишки быстро обучили Ису ловле на удочку. И это пригодилось, поскольку весной рыба в озере нерестилась28, а потому ловить её сетью разрешалось только с наступлением лета.
В ожидании путины рыбаки, составлявшие большинство мужского населения Каперны, по заказу Сисоя-Большая Задница участвовали в строительстве коптильни на берегу озера, а также ремонтировали бассейн для разведения мальков. Мальчишки крутились здесь же, по мере возможности помогая своим дедам, отцам и старшим братьям. Они приносили обед, выполняли мелкие работы и поручения. Короче, были на подхвате.
