Олег Владимирович Фурашов
Са, Иса и весь мир
– Х-хо! – вошёл во вкус губошлёп, высыпав монеты на ладонь. – Мало. Мой трофей дороже.
– Сколько же ты хочешь?
– Втрое.
– Втрое?! – лишь на миг впал в замешательство Иса.
– Втрое!
– Что ж, ты сам назвал цену, – спокойно и твёрдо ответил юноша, не глядя на брыластое ничтожество, но обозревая
согнанный на площадь народ.
– Да, – подтвердил Галлус, довольный собой.
– Люди добрые! – громко обратился трибун из Арета к присутствующим. – Сделаем сообща богоугодное дело – спасем сиротку!
Краткое, но ёмкое обращение к простому люду Иса сделал на вульгарной латыни, на койнэ, а также на иллирийском диалекте, с которым был знаком от Бато. И пошёл к обществу с протянутой рукой.
Первые три медных лепты вместе с глиняной чашей юноше протянула пожилая женщина, тихо пробормотав: «Из рук в руки деньги не дают – всю жизнь с протянутой рукой ходить будешь». А дальше поток медных монет от бедного люда пролился в чашу и быстро заполнил её. Особенно приятным было то, что в числе подающих мелькнула и громадная десница Бато, отсыпав изрядную толику металла.
Когда Иса передавал народный сбор губошлёпу, то случайно уловил одобрительный взгляд Туллия Лициния Келсия. А тот, поняв это, деланно нахмурился и подал команду отряду: «Концерт окончен! Вперёд!»
Губастый легионер отпустил руку пленницы, которая держалась из последних сил, и она, теряя сознание, упала бы на землю, если бы её не подхватил Иса.
2
Так их стал трое. Сам ход событий сложился таким образом, что новенькая влилась в их маленькую семью непреодолимо, как фатум. И даже у Бато не возникло сомнений, что могло быть по-другому.
В процессе оказания первой помощи спасённой, когда её выводили из обморочного состояния, Иса сказал лекарю на арамейском: «Прости меня, Бато! Не сдержался я…». Тот, вытирая лицо девушки смоченным льняным бинтом, неожиданно покаялся: «Это ты прости меня, Иса! Не ты, но я должен был быть на твоём месте…Какой смысл в победе над Римом, если это не ради людей?»
От прохладных прикосновений девушка пришла в себя. Она открыла глаза, и знахарь осторожно напоил её водой.
– Как тебя зовут, милая? – спросил он.
– …Зайка, – ответила она и снова обессиленно смежила веки.
Неделю после происшествия троица провела в лесной деревушке близ Одива у знакомых Бато. В первый же вечер целитель обследовал Зайку. У неё была жара, сотрясение головного мозга, а также перелом носа и травматический надрыв мочки уха. Больной дали настойку из мандрагоры, и она уснула.
– Что будем делать? – озабоченно осведомился Иса.
– Повышенная температура – в большей степени реакция на события, – пояснил Бато. – Душевное потрясение. Температуру собьём, а вот с переживаниями справиться сложнее. Тут время лечит и эмпатия, сострадание. Череп у неё не пострадал. Так что, сотрясение скоро пройдёт. Нужен покой. Перелом носа несложный, одинарный, закрытый, с минимальным смещением. Отклонение носовой перегородки. Операция элементарная. На нос положим холод. Сделаю внушение. Затем одной рукой основание носа аккуратненько оттяну книзу, а пальцем второй руки перегородку верну на место. Да…, мочку пришьём.
– Так легко? – впервые усомнился в прогнозе Бато его ученик.
– Ты как тот Куссар из Хаттусы, – усмехнулся лекарь. – Беспокоишься?
– Беспокоюсь, – признался юноша. – Душа болит за неё.
– По соматической части всё действительно просто. Но затягивать нельзя. Чем дальше – тем сложнее будет править. Завтра и приступим. А вот что касается душевной травмы – тут сложнее. В душу ланцетом не залезешь. И словом Зайку тревожить не следует. Особенно поначалу.
3
Бато не ошибся: хирургические операции прошли без сучка без задоринки. Но он оказался прав и в том, что внутренний мир Зайки оказался тайной за семью печатями. Туда не допускался никто. Она не вступала в разговоры. В лучшем случае ограничиваясь односложными ответами. А когда на Фракию опускалась ночь, и нужно было спать, бедняжка, отвернувшись к стене, сворачивалась калачиком и беззвучно плакала в своей постели. Об этом Иса догадывался по её содрогавшимся плечикам.
И если Бато, намаявшийся за день, моментально отключался, то совсем не так было с Исой. Он не в состоянии был безмятежно отдыхать, когда рядом с ним мучилась душа горемычная. Потому он тихонечко вставал, подсаживался на лежанку к Зайке и гладил её по головке, точно котёночка. Постепенно она успокаивалась. И таинственная ночная дрёма укутывала её. А Иса укрывал её накидкой.
Спустя неделю троица выступила в путь. И тогда с Зайкой произошло настоящее преображение от Господа. Опухоль на её лице окончательно спала, ссадины зажили, а кровоподтёки сошли. И Иса про себя ахнул от того, какую красавицу он проглядел. Он и вообразить не мог, что такое прелестное существо может быть на белом свете. То уже была не девчушка, а девочка-девушка – настолько она была переполнена свежестью наступившей юности.
Особенно поражали её глаза – не просто очи, но бескрайняя небесная синева, которой Са щедро поделился, чтобы осчастливить того, кому доведётся заглянуть в эту глубину. Очертания лица этого создания были утончённы и нежны, а белокурые волосы эффектно обрамляли его…Её кожа, фарфорово-белого цвета, превосходила свежевыпавший холодный снег Каппадокии не только своей белизной, но и тем, что источала энергию жизни…И от миловидной особы веяло ощущением того, что её облик – выражение её непорочного сокровенного естества. Внешняя привлекательность Зайки отражала её привлекательность внутреннюю.
И ещё…Тело девушки источало какой-то дивный аромат. То был незнакомый для Исы запах. Эту загадку он разгадал некоторое время спустя, когда угостился земляникой, что в изобилии росла на опушках и в лесных травах Фракии. Да-а-а…На Диком Севере произрастали не только диковинные ягоды, каковых не рождала земля Древней Реи.
«Э-эх, да что там…, – втайне размышлял молодой мужчина. – Эта северная прелестница несравненна! Нет, конечно, спохватывался он, – женщины Востока тоже хороши. Вот моя мамочка – красавица из красавиц…И всё же, если бы Са захотел иметь Дочь Небесную, Ему не нужно было бы беспокоиться – Она уже есть!»
И с этих пор Иса забыл о Ма-Волнистые волосы. Его сердцебиение учащалось лишь в тех случаях, когда он думал о Зайке или о маме.
4
На первых порах Зайка ожидаемо была молчаливой и малообщительной. Зато приятным сюрпризом явилось то, что она умела вкусно и быстро готовить – в дороге это было просто бесценным качеством. Она также мыла посуду и стирала одежду. Словом, выполняла типично женские обязанности, делая это к месту и по личному почину. Становилось понятным, что у мамы это была прилежная дочка, для которой путевая жизнь – не в новинку.
Поскольку у девушки своего сменного облачения не было, то первоначально с ней кое-чем поделился Иса. Да и позже, когда для неё на рынке подыскивали одеяние, Бато намеренно приобрёл предметы мужского гардероба. Сделано это было по подсказке самой Зайки, которая страшилась чужого непрошеного внимания. Ей хотелось стать незаметной. Слиться с природой Фракии. Потому в итоге получилось, что вместе с двумя мужчинами по просёлкам и пролескам шествовал не просто хорошенький, а препривлекательный мальчишечка.
При этом выяснилось, что в горах «мальчишечка» – свой человек. Когда Бато решил миновать Филипполис80 (там стоял гарнизон римлян) горной дорогой, то на опасном перевале Зайка чувствовала себя увереннее всех. По острым камням она двигалась столь грациозно, что даже бесстрашная козочка Дося, будь она жива, позавидовала бы ей. К слову сказать, и Бато отметил это, назвав девушку горной козочкой.
Именно на том обходе у Исы возникла идея запечатлеть Зайку в форме статуэтки. И в течение недели на досуге романтик, в который раз с благодарностью поминая Оса, скрытно вырезал скульптурку из каштана. Он воплотил образ девушки в виде козочки, которая застыла на вершине скалы, но при этом у неё было прелестное личико девочки-мальчика с ма-а-аленькими рожками.
Задумка осуществилась на вечернем привале у костра. Они вкусно покушали. Бато выпил забродившего вина. Девушка сидела рядом с молодым мужчиной. И потому всем было хорошо. По крайней мере Иса был почти счастлив. И чтобы достичь полноты чувств, он и вручил Зайке своё творение.
Бато, со стороны оценив сувенир, искренне восхитился образностью реализации замысла. И долго смеялся. Зайка дар приняла благосклонно. Поблагодарила. И мужчины впервые увидели до чего же у неё славная улыбка. Иса вообще не в силах был отвести взгляд от юной красавицы. А та, ощущая это, нежно зарделась и потупила свои дивные очи. Великан, посмотрев на них, одобрительно крякнул:
– Кха, хорошо-то как у нас!
– Хорошо! – подтвердил Иса, с натугой переключаясь на Бато.
– Хорошо, Зайка? – спросил у неё Бато.
– Да, – стеснительно ответила та, поглаживая козочку.
Теперь на неё снова смотрели оба мужчины. И тогда Иса, чтобы сгладить неловкость и отвлечь от неё внимание, сказал:
– Вот бы во всём мире стало так же!
– Х-хо, – хохотнул лекарь. – Так не будет никогда.
– Нет, ну вообрази сам, дядя Бато, как это было бы замечательно: отношения из семьи распространить на род, на племя, на весь народ, на всю страну…
– Семья семье рознь, – возразил великан. – Вон, у Батона Паннонского сыновья и дочери такие были, что за мамону неправедную готовы были самому батяне глотку перегрызть.
– Я имел в виду честные трудовые семьи, – поправился молодой мужчина.
– Я с Исой полностью согласна, – впервые по собственной инициативе вступила в разговор Зайка, по-прежнему не поднимая глаз.
И тут уж даже Бато перестал спорить.
5
Бурные события последних недель так круто повлияли на Ису, что его планы внезапно поменялись. Вернее, намерения у него вызревали постпенно и подспудно, но решение созрело неожиданно.
Ведь после неудачи в Халкидоне он планировал в поисках отца самостоятельно идти в Халкиду, что находится на греческом острове Эвбея. Для этого следовало свернуть на юг вскоре после Филипполиса. Но…появление милой девушки спутало все карты: чтобы идти в Грецию, надлежало расстаться с Зайкой.
Потому однажды, когда их хлопотунья осталась готовить обед, а лекари отправились в обход по очередному селению, Иса осторожно поднял животрепещущую тему.
– Дядя Бато, – заговорил он, – как ты посмотришь на то, что я с тобой…ну, и с Зайкой…пойду сначала до Иллирии? До твоего родного места?
– А что так? – хитро прищурился тот.
– Так оттуда недалеко до Халкисы, что на побережье Ио. Вдруг мой отец там.
– А коли не там?
– Тогда оттуда – в Халкиду.
– А дальше?
– Дальше…Вернусь за Зайкой.
– Зачем? – ещё хитрее прищурился великан.
– Как зачем? – густо покраснел молодой мужчина. – Позабочусь о ней, пока она на ноги не встала.
– Каким образом?
– Как каким…Работать буду. Тебе помогать, если не прогонишь. Или плотничать пойду…Или ещё что…
– Га-га-га! Ох, молодёжь-молодежь! – останавившись и запрокинув голову, загоготал Бато. – Ладно, так и быть…Но уговор: слушайся меня и не высовывайся, куда не след. Договорились?
– Ага!
6
Меж тем, текучая вечность меняет всех. И если в первые дни Зайка отстранённо шагала бок о бок с мужчинами, даже не интересуясь, куда они идут, то затем, мало-помалу, она стала прислушиваться к их разговорам. Иса судил о её медленно просыпающемся интересе к жизни по косвенным признакам: взгляду искоса, шевелению губ, непроизвольному уместному жесту рукой в качестве реакции на обмен мнениями между мужчинами.
Это случилось в августовский солнечный полдень, когда их маленькая команда брела очередным просёлком. И Бато с Исой опять завели дискуссию о том, что способно сломить диктатуру Рима.
– Всех, а не только римлян, победит тяга людей к добру, данная им Богом, – стоял на своём юноша.
– Иса! – горячился великан. – Тупых юбочников можно одолеть только силой или хитростью. И вот тебе случай. Однажды к римскому императору привели одного, настроенного против власти. Правитель и говорит: «Наслышан я, что ты недоволен нами. Изволь сказать мне правду. И коль увижу я, что ты прав, то отпущу тебя целым и невредимым. Ежели ж соврёшь, не сносить тебе головы!» Тяжко вздохнул хитрец и сказал: «К Риму я отношусь так же, как мы относимся к своим жёнам». Насторожился император и потребовал: «Поясни». И растолковал проныра: «Немножко люблю и немножко боюсь, немножко хвалю и немножко ругаю, но хочу всё же другую». Рассмеялся император и отпустил умного плутишку.
– Нельзя вставать с недостойными на одну доску, – возразил Иса. – Да и пример неудачный. Зайка даже покраснела.
– Да, я покраснела, – внезапно вступила в разговор девушка. – Мой папа про мою маму так никогда бы не сказал!
– Это ж всего-навсего притча, – неожиданно застыдился Бато.
– Всё равно, – настаивала на своём Зайка. – Про святое не шутят. Что до вашего спора…Я думаю, что сегодня прав дядя Бато, но завтра прав будет Иса…Однажды к людям явился Бог Ясного Неба. Люди повинились ему и стали жаловаться, что в мире много лжи, насилия, войн. «Вам не нравится всё это?» – спросил их Бог. «Конечно!» – воскликнули люди. И Бог ответил: «Тогда не делайте этого!»
И спорщики замолчали. А Зайка впервые прямо взглянула на Ису.
7
За разговорами неразлучная троица и не заметила, как пришла в одно из фракийских селений. Там они оказали краткосрочную медицинскую помощь нуждающимся. И затем, по обыкновению, вознамерились двинуться дальше, но вынуждены были задержаться на пару дней по просьбе пожилой женщины по имени Дула.
– А что такое? – осведомился Бато у просительницы, когда она его остановила.
– Та у меня дочка Илла на сносях, вот-вот должна разродиться, а ребёночек-то в утробе нетак лежит, – посетовала Дула.
– С чего ты взяла?
– Так её бабка-повитуха смотрела три дня тому как.
– Так сама бабка пусть и примет роды?
– Дак днесь она, как помре. А боле некому. Да и бабка-то баила, что роды будут чижёлые, не совладать ей – стара она ужо. А у дочки и первые роды были таки же. Уж ты будь любезен, глянь, – поклонилась ему в пояс Дула. – Шибко боязно нам.
– К-хе, – крякнул целитель, собравшийся, уж было, в дорогу. – Ну, веди нас.
Придя в избу и обследовав беременную, Бато убедился, что покойная повитуха была права: предлежание плода было нетипичным – малютка располагалась поперёк полости матки. «Помогать придётся», – коротко бросил он Исе, которого привлёк к осмотру. «У-гу», – через силу выдавил молодой мужчина, которого не просто смущала необычная мизансцена – он был шокирован приватностью ситуации.
Назавтра, с утра пораньше, роды начались – отошли околоплодные воды. Великан-акушер принялся хлопотать над женщиной, а помощник подавал ему нужные инструменты и материалы. И если вчера Иса был несколько ошеломлён интимностью обстановки, то сейчас быт людской открылся для него ещё одной, внешне неприглядной стороной, которая отталкивала своей физиологичностью и животным натурализмом: Бато подмыл пах у роженицы, подбрил его, а затем принялся развигать плоть как инструментом, так и пальцами, заглядывая внутрь.
Происходящее вызвало у Исы ощущение тошноты. А вот для лекаря это была обыденность. Он, между прочим, попутно напевал знакомую песенку про женщину, которая дала ему затрещину, а также деловито уведомлял ученика о том, что раскрытие шейки матки составляет около двух его пальцев. «Значит, это четыре моих…», – ощущая непривычную вялость, автоматически произвёл вычисления помощник.
От плотской части процедуры Бато перешёл к технической. Вместе с Иллой он выбрал наиболее удобную для неё позу – почти на корточках. С учётом этого лекарь оборудовал место для сидения повыше: чтобы удобнее было принимать новорождённого. И в тот момент, когда он разместил женщину, та, обеспокоенная неправильным положением крохи в утробе, встревоженно не то спросила, не то констатировала:
– Больно будет?!
– Мне – нет, – усмехнулся акушер. – А ты соберись, оскаль зубы. У тебя же вторые роды. Сама всё знаешь. Давай-давай…
И хоть Иса был предупреждён, что психическое состояние рожениц требует несколько брутально-бесцеремонного обхождения, тем не менее, на его взгляд, слова великана прозвучали чрезмерно грубо. Однако и «сюсюкать» было недопустимо, так как неуместное сочувствие лишь демобилизовывало рожениц. Потому единственное на что он сподобился, так это нейтральным тоном сказать Илле:
– Настраивайтесь.
– Вот-вот…А мы покамест передохнём, – известил Иллу и её мать Бато таким тоном, словно только что они с Исой перепилили
десятое по счёту толстенное бревно.
И он потянул ассистента на выход.
Во дворе их поджидала Зайка, которая играла с трёхлетним
первенцем Иллы. Неподалёку от них на чурке сидел муж роженицы. Девушка, увидев Бато и Ису, схватила кувшин и стала поливать из него им на руки. Умывшись, мужчины чинно присели на чурбаны, с наслаждением втянули в лёгкие свежий воздух и задумались. Зайка устроилась неподалёку от них.
– А мы не слишком долго сидим? – первым заволновался Иса. – Как она там?
– Да не-е-е, – отмахнулся Бато. – Всё просчитано. Вот ты думаешь, парень, почему у этой Иллы уже вторые роды затяжные и плод поперёк лежит?
– Не знаю.
– Да потому, что есть такие прозаики81, как мы с тобой.
– Это кто ещё такие?
– Прозаики-то? Да те, кто ведает родовспоможением. Ибо Проза – римская богиня, коя отвечает за обычное рождение, то есть, когда ребёнок вылезает башкой вперёд. Хотя ясно, – сокрушённо покрутил головой малопоэтичный прозаик, – что в случае с Иллой нам понадобится другая богиня.
– Это я усвоил. Но при чём тут прозаики?
– Да при том. Раньше ведь бабы были здоровые. И рожали соответственно: воды отошли – сигнал всему организму. Тотчас схватки начинаются. И идут они по нарастающей. Сначала – раскрывающие, потом – изгоняющие. А там и младенец вылез. И всё это моментом. Но если, вдруг, у роженицы сбой один за другим, задержки множатся, плод лежит поперёк и тому подобное, то такая баба прежде умирала. Таким образом и происходил отсев негодного материала. А потом появилось родовспоможение. Стали спасать всех подряд. Результат – всё больше нетипичных случаев. Помяни моё слово: ежели такая практика укоренится, то лет через сто бабы и вовсе станут рожать целый день, а ляльки в мамках будут лежать и поперёк, и книзу попкой, и как попало. Уловил?
– В целом, да.
– Ну что, вперёд? – вставая, хлопнул себя лекарь по ляжкам.
– Вперёд, – следуя за ним, вскочил Иса, выдохнув из себя воздух.
– Погоди, – остановил его учитель. – Чего ты такой бледный? Плохо, что ли?
– Да не-е-е, – отмахнулся молодой мужчина. – Так просто.
– Ты смотри, – предупредил его Бато. – Сейчас начётся самое главное. И неприятное: крики, слёзы, вонь и прочее…Некоторые тяжело переносят. Писаются, а кое-кто даже и какает…
– Ну…, обкакаюсь так обкакаюсь! – с силой сжимая кулаки и челюсти, заявил Иса, набираясь решимости.
И при этом он так и не понял, почему его наставник захохотал.
Роды проходили тяжело и долго. Акушер постоянно подправлял плод. Однако, самое сложное заключалось в том, что систематически приходилось стимулировать роженицу, которая вела себя пассивно. В критический момент, когда показалась головка младенца, а матери требовалось тужиться особенно активно, Бато даже заорал: «Да ты хоть посмотри, чего ты тут нарожала-то! Ужас чё напарила!» И он принялся так материться и махать руками, что можно было подумать, будто на белый свет появляется ужасный монстр.
Подействовало: до того отстранённая Илла взрогнула, напряглась и стала заглядывать себе между ног. В результате головка ребёнка почти прорезалась. Но тут Илла потеряла сознание. И Бато пришлось вылить на неё ведро воды, а также бить по щекам, вопя дурным голосом, что она хочет уморить дитя.
В этой фазе родов нашлась работа и для Исы, который поддерживал головку новорождённой, помогал освобождать её шею от перепутавшейся пуповины, а чуть позже положить девочку на приготовленную тёплую простыню. Несмотря на все перипетии, тельце девочки было лишь чуть синюшным, поскольку пуповина была хорошо наполнена и пульсировала. И только когда Бато перерезал пупочный канатик, ребёнок начал быстро сизеть, раскрыл рот, начал тянуть в себя воздух и закричал.
По завершении родов, Бато отпустил ассистента, с честью справившегося со своими обязанностями, а сам задержался в избе. Иса вышел на улицу совершенно измотанный. Прежде всего, психологически. И некоторое время стоял неподвижно у порога, набираясь сил и давая глазам привыкнуть к солнечному свету.
Зайка подбежала к нему, взяла за локоть и отвела в сторонку. Там при содействии помощницы парень умылся, после чего присел на лежащие рядом брёвна.
– Как малыш? – впервые напрямую к нему обратилась девушка.
– Малышка, – поправил её Иса. – Всё хорошо.
– Как ты? – впервые осведомилась о его самочувствии Зайка.
– Не обкакался, – усмехнулся тот, не без иронии и уже осознанно применяя данное выражение.
Собеседница понимающе обозначила уголками губ улыбку, а затем взяла чистый льняной бинт, смочила его, отжала и принялась стирать вновь выступившие капельки пота со лба Исы. От девушки пахло свежестью и земляникой. И молодой мужчина, не сдержавшись, поцеловал её руку.
Зайка вздрогнула. Убрала руку. И, выбрав место, опустилась на брёвна. Но села возле Исы.
8
Мужчины промышляли рыбу в горной речушке, а Зайка на пригорке готовила обед. Иса ловил рыбу на удочку. Но хариуса было так много, что Бато приноровился колоть его самодельным гарпуном. Иногда они делали перерывы, в которых обсуждали дела предстоящие. В одну из таких пауз Иса и завёл разговор о том, что его волновало.
– Дядя Бато, кгм-кгм, – стеснительно покашляв, окликнул он наставника.
– Да, Иса.
– Ты говорил, что мы одной ногой уже в Иллирии.
– Да-а. Во-он за той лощиной – уже моя Родина.
– Но ты никогда не говорил, куда именно тебе нужно в Иллирии.
– А почему ты этим интересуешься? – насторожился великан.
– Ну как, мы же условились, что пока я отлучусь в Грецию, Зайка будет при тебе. И я хотел бы знать, когда наступит этот
момент.
– А-а-а…Вот оно что…, – протянул Бато. – Видишь ли, Иса, сейчас осень. А на месте мне нужно быть весной. Точнее я и сам пока не знаю. Это зависит не от меня. Ясность наступит уже в Иллирии. Кстати, там я иногда буду, скажем так, пропадать ненадолго. Так пусть тебя это не беспокоит. Я буду у своих друзей…
Позади них послышался шелест травы – то к ним спустилась Зайка. В руках она держала кое-что из нехитрой кухонной утвари путешественников. С течением дней она в новой компании более или менее освоилась и стала держаться менее скованно.
– О чём это вы секретничаете? – шутливо спросила хозяюшка.
– Да так, о сугубо мужском…О рыбалке, – в тон ей ответил Иса. – Ты не скучала?
– Особо скучать не приходилось, – склонив голову набок, ответила девушка. – Сейчас вот вымою посуду, и пойдём кушать.
9
Кочевая жизнь по городам и весям продолжалась. Только отныне это происходило в долинах и предгорьях Иллирии. И с этой поры у Бато свободного времени вовсе не оставалось, так как он занимался не только целительством, но и своими тайными делами. Пристроив своих подопечных в какую-нибудь крестьянскую избу, он мог исчезнуть на целый вечер.
Зато в период его отсутствия Иса и Зайка могли поболтать вдосталь. Они всё лучше узнавали друг друга. И девушка почти всецело доверяла ему, естественно, за исключением того, что составляло разницу между мужчиной и женщиной. При этом она всё настойчивее осведомлялась о будущем их компании. Такой интерес, в частности, выражался в её сакраментальном вопросе: «И долго мы ещё так будем ходить?»
По понятным причинам Иса уклонялся от ответа, пока Зайка, что называется, не подняла предмет обсуждения на принципиальную высоту. Был зимний вечер. Они сидели в одной половине крестьянской избы, хозяева – в другой. Бато, что становилось уже обычным, отсутсвовал.
– Ты знаешь, почему я спрашиваю тебя про будущее? – спросила Зайа, сидя на своей лежанке.
– Догадываюсь, – вздохнул молодой мужчина, вставляя зажжёную лучину в светец82. – И даже догадываюсь, что тебя мой ответ не устроит. Но ведь воистину, мы можем только предполагать, а располагает Всевышний.
– Тогда я скажу иначе, – упрямилась девушка.
– Ну, скажи, – присел парень на свою лежанку.
– Хорошо. Только ты не сердись, – предупредила Зайка.
– Пожалуйста, – насторожился Иса, поскольку это была новая постановка проблемы.
– Помнишь, вы с Бато рыбачили в горах?
– Когда у меня ещё таймень сорвался?
– Да.
– Ещё бы, такое и захочешь – не забудешь.
– Так вот, когда я спускалась к вам, то случайно услышала, как ты говорил, что уйдёшь в Грецию, а я останусь. Это так?
– Э-э-э…, – Исе только и осталось, что невразумительно поиграть воздухом в глотке.
– Вот видишь! – укорила его Зайка. – Нет, конечно, я понимаю, что я для тебя – никто! Я и не претендую ни на что…Кто я такая?
И хоть она сказала одно, то, что предполагала, но в действительности ей хотелось совсем другого…Поэтому она опустила голову. И слёзы повисли на её длиннющих ресницах росинками…
– Стой! – негромко вскрикнул Иса, хотя никто никуда не убегал.
И он ощутил болезненный укол в сердце, до того ему было жаль это милое создание, и без того повидавшее и пережившее в своей жизни ужасное. А сейчас получалось, что ещё и он причинял ей страдания.
– Стой! – ещё тише повторил Иса, опасаясь, что его услышат хозяева во второй половине избы. – Это не так…Ты для меня – самое главное! Ты – звёздочка путеводная в моей жизни!
И он рассказал Зайке о том, почему ему нужно в Грецию.
По окончании повествования Исы, они долго молчали. Пока безмолвие не прервала девушка:
– А если с тобой там…в Греции…что-то случится? И ты не вернёшься?
– Остановить меня на пути к тебе может только смерть, – так искренне и твёрдо произнёс мужчина, что ему поверил бы даже неверующий Фома из Каперны.
– Но ведь я тогда останусь одна, – прошептала девушка. – Нет! Только не это! Возьми меня с собой…
– Куда с собой?
– В Грецию!
– Так ведь ты же правильно сказала, что там всякое может случиться…
– Пусть! – не слушая его возражений, замотала головой Зайка так, что её слёзы упали на лицо Исы. – Возьми с собой!
– Но ведь я ещё никуда и не иду, – обессиленно развёл руки тот.
– Всё равно, скажи…
– Но как я могу повелевать, если я для тебя никто?
– Нет! Ты Мой Спаситель! – всхлипнула девушка. – Скажи…
– Хорошо, – стыдясь такого своего могущества, промолвил Иса. – Я возьму тебя с собой. Но не только в Грецию. А на всю жизнь!
И после этой искренней клятвы Зайка метнулась к Своему Спасителю, прижалась к нему тесно-тесно, так, что он ощутил упругие холмики её грудей, и замерла. А на Ису снизошло осознание того, что он самый счастливый мужчина на Земле, поскольку это Са подарил ему в жёны Дочь Небесную. И тогда он неумело поцеловал жену свою и познал её неумелую, но такую сладкую и неповторимую любовь…
10
Повенчанные Са и судьбой, молодожёны лежали тесно прильнув друг к дружке. Даже лучу света не под силу было протиснуться между ними.
– Ты Мой Спаситель! – горячо шептала ему Зайка. – Ты меня спас не только от римлян…Ты меня уберёг тем, что мне снова захотелось жить. Раньше мне не хотелось просыпаться, потому что во сне со мной были папа и мама. А наяву, лишь только я открывала глаза – они исчезали. И так было долго-долго…Пока однажды мне снова не захотелось увидеть тебя!… Ты Мой Спаситель!
– Я – ничто, – целуя суженую, возражал Иса. – А ты – Моя Жизнь. Я буду стараться хоть чуть-чуть возместить твоих папу и маму. Ведь они-то жили душа в душу «от и до». Да?
– …Не совсем так, – с задержкой, неожиданно уклончиво ответила Зайка.
– То есть!?
– Видишь ли, любимый мой, мама…долго не воспринимала папу…
– Вот не думал. Почему же?
– Он же…захватил маму.
– Как так?!
– Папа был вождём племени. И много лет назад вожди наших племён…даков…совершили набег на север. Там папа увидел маму и сразу влюбился в неё. И силой привёз на свою родину. Но прошло больше года, прежде чем она согласилась быть его женой.
– Ты убила меня! – простонал Иса, откидываясь в сторону. – Она вышла за…захватчика?
– Да. Она полюбила его, – улыбнулась Зайка.
– Но разве можно полюбить…завоевателя?
– Ага, если бы ты знал, как он любил её! Он завоевал её своей любовью.
– Странно! Непостижимый вы народ…женщины…, – дезориентированно посетовал Иса.
– Такова жизнь, – по-женски мудро ответила на его сентенцию Зайка. – Вот почему я сказала, когда вы спорили с Бато, что сегодня прав он, но будущее – за тобой.
– Пусть так, – миролюбиво проговорил Иса. – Ведь сегодня Великий день…А скажи мне, любимая, ты похожа на маму или на папу?
– Папа говорил, что мы с мамой как две капельки воды. Точнее так: одну капельку поделили, и получилась я.
– Ах, ты моя Капелька! – нежно притянул к себе Зайку Иса.
– Да, я твоя Капелька! – счастливо прижалась к нему девушка. – Можешь меня выпить. Только не бросай!
Глава пятая
1
В начале весны следующего года путники наконец-то добрались до малой родины Бато – города Котор, что располагался на побережье Адриатического моря. Там они остановились у тётки Бато по имени Вентла, проживавшей на окраине. Хотя, сказано не совсем точно: устроились у Вентлы не «они», а только Иса и Зайка. Сам лекарь где-то пропадал целыми днями. Тётка Вентла целиком была на стороне Бато, поскольку её муж и два сына погибли в Иллирийском восстании.
Бато пребывал в каком-то ином измерении. Он целиком был поглощён своими нелегальными делами. , несмотря на весь свой богатейший медицинский опыт, очевидная беременность Зайки для него стала откровением. Да и то это произошло уже тогда, когда изменения в её положении уже было невозможно скрыть.
С удивлением взирая на выступающий живот Зайки, он не нашёл ничего более оригинального, чем сказать: «Н-да, молодёжь, даёте вы жару! – И поскольку высказывание прозвучало грубовато, дополнил его: – Ну, а чего ты хотел, Бато? Да обломись тебе такая красавица, ты бы проклял и холостяцкую клятву и постанческую жизнь».
Впрочем, Зайка с Исой тоже пребывали в ином измерении. Они целиком были поглощены собой. Будучи чужими в Которе, они или сидели в доме, или работали на огороде у тётки Вентлы, или фантазировали о будущем. И вновь нечёткость в выражении: чем бы они ни занимались, всё равно они видели только друг друга и грезили о светлом. А мечты их сводились к обустройству собственного очага, где они заживут втроём: их первенец, Зайка и Иса.
Причём, Иса желал, чтобы родилась девочка, а вот Зайке хотелось мальчика. Когда же речь заходила о внешности малютки, то будущий отец и мысли не допускал о том, что Всевышний одарит её не Зайкиными чертами. От Исы ребёночку «доставались» искючительно уши, да и то, если это будет малец.
