Олег Владимирович Фурашов
Са, Иса и весь мир
Так дни шли за днями, пока не произошли события, круто изменившие их судьбу.
2
В то утро счастливая парочка проснулась от удивительного ощущения того, что их никто не будит. Они не спеша поднялись, привели себя в порядок, перекусили тем, что было, и даже немножко побаловались. Затем, устав от однообразия, влюблённые посмотрели за окно: нет, там они не увидели тётку Вентлу, кособокой походкой спешащей домой. Да и на улице было непривычно пустынно.
Тогда два голубка выпорхнули наружу, поражаясь безлюдности окраины. Зато на подступах к центру города жизнь кипела: там царило настоящее вавилонское столпотворение. Горожане перемещались толпами и что-то возбуждённо выкрикивали. Многие из них смеялись и радовались. Но часть которцев хмурилась, была напугана, а некоторые даже плакали.
Вскоре, по репликам людей, молодые догадались, что явилось причиной такой метаморфозы.
– Так ты, говоришь, в Ризоне? – спрашивал одноглазый иллириец другого земляка – с тремя пальцами на правой руке.
– Да-а! – отвечал ему тот. – Там наши перебили весь гарнизон! Подчистую! И в Доклее83 – почти всех. Якобы, только одной когорте голозадых удалось улизнуть…
– Чему вы радуетесь? – перебивал их третий, с одной ногой. – Дале-то что?
– Дале? – широко улыбался одноглазый. – А дале пойдём на Рим!
– Ага, обрадовались! – саркастически делал нетипичное ударение в слове хромоногий инвалид. – Нас осталось-то – битый да грабленый! Почитай всех могутных в прошлое восстание положили. А кто выжил – драпанул в Дакию да в Скифию…
– Ничё, вернутся! – пребывал в оптимистическом дурмане одноглазый. – Да ишо нас поддержуть бревки, албаны, дарданы, яподы, далматы…Шалишь, нас, иллирийцев, так просто не прищучишь!
– Дык, – поддерживал его трёхпалый, – ты ишо про даков и фракийцев забыл! Они тожа покажуть, где есть Спартак!
Возвращаясь на окраину, молодые увидели у жилища Вентлы вооружённого иллирийца, державшего на поводу двух лошадей. Пройдя в дом, они застали там Бато и Вентлу. Племянник о чём-то инструктировал тётку. Увидев входящих, великан обрадованно шагнул им навстречу и, по-свойски хлопнув Ису по плечу, горделиво осведомился:
– Ты хоть в курсе, что происходит?
– Это правда, что вы перебили два гарнизона римлян? – отреагировал тот вопросом на вопрос.
– И всё еще впереди! – азартно подтвердил Бато. – Сегодня выступаем в направлении Сингидуна84. Что называется: трепещи, Рим! А ты, Иса, что же, остаёшься в стороне от сотворения истории?
– Дядя Бато, ты же знаешь, что за справедливость мне ничего не жалко, – заговорил Иса, – но убивать, даже римлян…
– Э-эх! – перебил его великан. – Жаль…Ещё увидимся! Я из тебя ещё сделаю главного священника. Га-га-га!
Бато выбежал из дома. В окно было видно, как вооружённый иллириец подвёл ему коня. Они разом вскочили в сёдла и поскакали вверх по улице.
3
Двое суток о повстанцах не было ни слуху ни духу. Которцы не ведали о том, что враги встретили народное ополчение на линии рек Сава и Драва – там после Иллирийского восстания были сосредоточены мощные регулярные военные части империи. Обещанной поддержки от других племён бунтари не дождались. В результате остатки непокорного иллирийского движения были разбиты. Получилось не восстание, а так – небольшой мятеж.
Подавив бунт, римляне двинулись туда, где он возник. Следовало провести показательные карательные мероприятия, дабы оставшимся вольнолюбивым иллирийцам неповадно было впредь поднимать головы выше плеч пред Великим Римом. Дабы знали, что всякая гордая голова незамедлительно будет снесена гладиусом85.
В самую рань сводный отряд римлян поднял жителей Котора из тёплых постелей и согнал к центру города. В их числе были и Иса с Зайкой. На площади уже лежал грубо сколоченный деревянный крест, облизывавшийся в предвкушении своей жертвы.
Едва были стянуты к месту расправы стар и млад, в центр действа на могучем скакуне выехал командир сводного карательного отряда. Иса тотчас опознал в нём Туллия Лициния Келсия. По сигналу Келсия к нему доставили пленённого бунтаря – это был Бато. Несмотря на то, что руки мятежника были связаны, сопровождали его шестеро легионеров. Тело великана представляло собой сплошной кровоподтёк. Одежда на нём была изорвана. Вели его босым.
Предводитель римлян, воздев верх указательный палец и широко раззявив пасть, вознамерился было произнести устрашающую речь…Да вот только всё пошло не по его плану…
Оказавшись перед соотечественниками, Бато так двинул руками, что узы, сковывавшие его, лопнули, а конвоиры посыпались в стороны будто горох. Нет, исполин из Котора не имел намерения опуститься до пошлой драки. Ему нужно было доказать неукротимость иллирийского духа. Едва освободившись, он воздел над головой десницу в виде Митры – символа свободного восходящего солнца. И тотчас Бато зарокотал своим могучим басом над притихшим Котором: «Иллирийцы! Не гните головы свои перед голозадыми! Не стойте на коленях…»
Гигант не успел закончить фразы, поскольку один из набежавших легионеров нанёс ему удар дубиной по затылку. Бато закачался и рухнул. И пока он был бессознателен, Келсий проорал одному из подчинённых: «А ну, режь ему поджилки!»
Оказалось, что римляне тоже неплохо знают анатомию – в той части, которая им нужна. Легионер шустро подскочил к Бато, лежавшему ничком, и мечом перерезал ему коленные сухожилия. После такой экзекуции великан уже не в состоянии был подняться. Однако, придя в себя, на всём протяжении пытки, в том числе пока его прибивали к кресту, Бато остервенело продолжал призывать к борьбе за свободу с «юбочниками и голозадыми». Его настрой и сила внушения были таковы, что над ними была невластна нечеловеческая боль. Он уже пребывал в следующем измерении – в бессмертии.
Зайке не под силу было смотреть на издевательство над человеком, ставшим ей таким родным. Она с самого начала казни припала к груди Исы и плакала. Иса изо всех сил поддерживал её, иначе бы она упала на землю. Земляки Бато охали и ахали, вполголоса цедили проклятия, но никто не выступил открыто против изуверов. Если бы не Зайка с малюткой внутри, Иса, конечно, не сдержался бы. Но отныне он был в ответе не только за себя.
Прибив Бато, хилые римляне скопом принялись поднимать распятие. Ан не тут-то было…Когда крест вставили в яму, он чуть наклонился вперёд, и вертикальная стойка, не выдержав гигантской нагрузки от тела великана, со страшным треском переломилась. Бато упал вместе с обломком столба наземь. От удара иллририйцу смяло нос. И стоило ему приподняться и сесть вместе с обломком столба, как все увидели в середине его лица зияющий жуткий провал с обломками костей и обрывками хрящей. Но даже в таком состоянии Бато всё равно пытался что-то сказать народу, но лишь харкал жидкой кровью…
И тогда толпа затрепетала, в ужасе завопила и, несмотря на все старания оцепления, ринулась прочь…
До главаря карательного отряда мгновенно дошло, что это провал показательной казни, и он, крайне раздражённый, приказал добить непокорённого иллирийца. Свора легионеров набросилась на Бато и принялась колоть бунтаря копьями и мечами.
Иса во всеобщем гвалте лишь успел прокричать: «Прощай, дядя Бато!», как его и Зайку подхватила людская лавина и понесла с площади прочь. Он успел поймать любимую Капельку и оттащить в сторону. Но возле забора их сбили. Иса, прикрывая суженую телом, думал только о том, чтобы уберечь самое дорогое, что есть у него на этом свете…
4
В ограде дома Ису и Зайку уже поджидала заплаканная тётка Вентла. Она разрешила им взять с собой только самое необходимое, и повела к лесу, что располагался сразу за огородом.
– Бедный мой Бато, – пробормотала Вентла, едва троица вошла в чащу и стала подниматься в горы. – Прости меня, мой мальчик, что, быть может, даже не доведётся похоронить тебя по-людски.
– Почему не доведётся? – спросил её Иса.
– Да потому, что сейчас энти юбочники начнут зверствовать. Будут терзать всех, кто с повстанцами связан. Дома пожгуть, добро и скотину разграбють.
– А-а-а…А мы куда идём?
– Есть одно место, где можно переждать, – коротко пояснила провожатая.
– Тётя Вентла, давайте чуть тише пойдём, – попросил Иса, заметив, что Зайка стала отставать. – Она же в положении.
– Ой, давай, милок, – согласилась та. – А то я раздухарилась.
Иса обернулся и с тревогой обнаружил, что его судьбой наречённая жена приближается, держась за живот и прикусив губу.
– Что, что такое, Капелька моя?! – бросился он к ней.
– Живот, – пожаловалась ему любимая. – Ударилась я там, на площади. Да и не поспеваю за вами. Тяжело.
– А живот, что? Болит?
– Не то чтобы болит…Но как-то…побаливает.
Мили через полторы они добрались до пещеры у горного ручья. Вскоре туда стали по одному подтягиваться мужчины – знакомые тётки Вентлы. Как догадался Иса по обрывкам фраз, это были уцелевшие соратники Бато.
Когда собрались все, кого ждали, иллирийцы устроили совет.
Молодые сидели в сторонке у костра и ждали решения своей участи. Зайка уже не могла плакать – выплакала все слёзы. Она лишь горестно качала головой.
– Что, милая? – спросил её Иса.
– За дядю Бато переживаю, – коротко ответила девушка.
– Я – тоже, – присоединился к ней Иса. – До сих пор всё перед глазами…Знаешь, что самое страшное было для него?
– Всё!
– Нет, Заинька моя. Ведь я смотрел до конца. Об великий дух Бато голозадые сами зубы обломали. Да в этом-то я и не сомневался. Весь ужас в том, что Бато, умирая, осознал, что его вера умирает вместе с ним…А вот вера подлинная, вера истинная – неуничтожима…
По окончании схода тётка Вентла присела к костру с двумя мужчинами.
– Меня зовут Дюрже, – представился один из мужчин. – А это – Вецл, – указал он на боевого товарища. – Мы обсудили, что делать дальше. Вам, ребятки, в Которе оставаться нельзя…Юбочники начнут расправы над всеми, кто хоть как-то причастен к нам. Бато завещал: вас не бросать. В бухте нас ждёт корабль. На нём мы пойдём по своим делам, ну и вас заодно прихватим. Высадим там, где более или менее безопасно. А дальше – вы уж сами.
При прощании тётка Вентла сунула в руки Исе фоллис с монетами и сказала, что это от Бато. «Шибко он переживал за вас», – добавила она, и слёзы выступили у неё на глазах.
5
Конспиративное плавание длилось почти месяц. Оно было удачным. Вместе с тем было одно важное «но»: живот у Зайки болел с каждым днём сильнее. Ребёночек в утробе вёл себя беспокойно, а лекаря на корабле не оказалось. Иса же в вопросах чисто женского здоровья был недостаточно сведущ.
Молодую пару повстанцы высадили близ греческого поселения Антиполис86, а сами отправились дальше.
Оказавшись на берегу, молодожёны прежде всего разыскали повитуху. Та, выслушав жалобы и осмотрев беременную, через Ису спросила её:
– По подсчёту, какой срок?
– Приблизительно…Наверное, около восьми лун.
– Как считала?
– М-м-м…, – порозовела Зайка. – Когда…Когда это было первый раз…
– До этого с мужиками жила?
– Нет, – густо покраснела молоденькая женщина.
– Понятно.
Повитуха аккуратно, но тщательно прощупала живот, после чего вынесла свой вердикт:
– Плод лежит правильно. По размерам где-то соответствует заявленному сроку. Што до болей, то тут уж роды покажуть, чё там…Могу тебе тока посоветовать вам сходить в Массалию87. Там есть очень хороший омфалотом88 – грек Стакратис. Уж он-то подскажет.
– А туда долгий путь? – озаботился Иса.
– Где-то недели две. Вот к родам и поспеете. Зато, ежели чё, Стакратис поможет выходить.
6
Это случилось тогда, когда до заветной Массалии оставалось рукой подать. В тот день, на заре, Иса и Зайка выдвинулись от безвестной приморской деревушки в сторону запада. Они расчитывали к вечеру оказаться на приёме у всемогущего Стакратиса.
Однако, вскоре после обеда Зайке стало совсем плохо. С утра у неё уже что-то было наподобие схваток. И вот сейчас она внезапно остановилась, наклонилась, обхватила живот и застонала.
– Что?! Что, Капелька моя? – забеспокоился Иса, прижав её к себе и целуя в висок.
– Ой, Исонька, – охнула она. – Вроде бы, у меня начинается…
– Что?! Что начинается?! – встревожился Иса.
– Ну, они…Роды…
– Ой-ёй-ёй! – беспомощно оглядел молодой мужчина пустынную дорогу. – Что, совсем начинаются? – задал он дурацкий вопрос.
– Да, совсем, даже шагнуть не могу.
Иса перенёс Зайку в близлежащую низинку к ручью и положил на пригорок. Роды развивались стремительно. Только отошли воды, и тотчас начались раскрывающие, а через четверть часа – изгоняющие схватки.
– Надо тужиться, милая моя! – молил муж свою молоденькую жену. – Потужься, миленькая моя! Потужься!
– Да! Да! – старалась бледная, как мел, Зайка.
– Тужься! Тужься, моя ненаглядная! – из последних сил стремясь сохранить твёрдость воли, просил её Иса. – Как будто какаешь…Как будто какаешь…
– Да! Да! – из последних сил напрягалась Зайка.
…Вскоре Иса увидел затылок малютки. Он придал верхней части плода правильное положение, и головка прорезалась через предверие влагалища. Лицо ребёночка было совсем синим. И едва его подбородочек миновал край материнской плоти, как он раскрыл ротик, жадно хватил воздух и заплакал.
Иса подправил сначала правое плечико малыша, затем левое, после чего младенец беспрепятственно выскользнул из лона матери и оказался у него на руках. Он положил его на предусмотрительно приготовленную простынку и, за неимением лучшего, взял сполоснутый в ручье обычный нож, чтобы им обрезать пупочный канатик.
Пуповина не пульсировала и была ненаполненная, поэтому молодому папе стало понятным, почему его сынишка (это был мальчик) так рано задышал. Ротик у наследника был свободен, так что Исе оставалось только обтереть его второй половинкой простыни и прикрыть, чтобы он не замёрз.
Теперь настал черёд позаботиться о молодой мамочке, которая,
несмотря на крайнюю слабость, спрашивала, кто родился, и просила показать новорождённого.
– Иса, кто, кто у нас? – слабо шептала она. – Покажи мне его.
– Сейчас, сейчас, моя умничка! – успокаивал её тот. – Потерпи немножко.
Он бережно помог Зайке освободиться от последа. Чуть обмыв жену, он накрыл её чистым халатом, а затем показал ей мальчика.
– Страшненький, – дрогнувшим голосом прокомментировал он увиденное ей. – На меня похож.
– Славненький, – поправила его Зайка. – Да, на тебя похож. Но давай назовём его Бато.
– Давай. Бато так Бато.
– Положи его ко мне.
Иса хотел уж было выполнить волю суженой, но тут обратил внимание на то, что маленький Бато дышит прерывисто, неровно, с какими-то всхлипами. И если сразу после рождения он порозовел, то сейчас опять начал синеть. Это уловила даже Зайка, вопреки своему крайне неважному самочувствию.
– Исочка, что…с нашим…Бато? – взволнованно произнесла она. – Почему он…так…дышит?
– Не знаю, – не в состоянии оказался скрыть своё смятение отец. – Он…Он…
– Что?! Что он?!
– Он…Он задыхается!
– За…Задыхается?!
– Да!
– Иса…Исочка! – ни секунды не раздумывала Зайка. – Я тебя…прошу, Мой…Спаситель… Спаси…нашего…сыночка! Спаси …нашего Бато!
– Как? Я не знаю что делать!
– Беги. Неси его скорее…К этому…К греку…
– Но я же не могу тебя бросить! – почти закричал Иса.
И лишь в этот миг он обратил внимание, что кожные покровы его любимой не просто побледнели, но стали синеть, а на чистом халате, которым он прикрыл Зайку, проступила кровь. Иса отбросил полу одежды и увидел, что из промежности жены тонкой-тонкой струйкой, но изливается кровь. Это был дурной знак. По опыту родов Иллы и со слов учителя Бато ему было известно, что вместе с детским местом и немного после него выходят остатки крови из утробы беременных. Но в данном случае имело место кровотечение…
– Исочка, ты…ещё…здесь? – уже не в силах открыть глаз, из последних сил молила его Зайка.
– Любимая моя, я не знаю…Я не знаю…как мне быть, – не по-мужски растерянно подал голос молодой отец.
– Ради…нашей любви…Мой Спаситель…я прошу…сохрани …нашего сыночка…
И она запрокинула голову.
Смутно сознавая, что он творит, Иса поцеловал Зайку и побежал наверх, к дороге…
Прижимая маленького Бато к груди, Иса словно в тумане спешил в сторону Массалии. Мальчик хоть и подавал признаки жизни, но всхлипы его раздавались всё реже и реже. Приблизительно через полторы мили пути он прерывисто втянул в себя воздух в последний раз, а затем замолчал навсегда.
Иса застыл столбом на дороге, прижимая остывающее тельце к себе, словно надеясь его отогреть в лютую стужу. Но надежды были тщетны: маленький Бато не дышал. Пометавшись туда-сюда, Иса повернул обратно. Поначалу он беззастенчиво и совсем не мужественно плакал, безостановочно повторяя: «Боже Мой! Боже Мой! Зачем Ты нас оставил!…» Ибо Иса знал, что его ждёт у ручья. Однако, затем он будто отупел и в таком психическом ступоре шагал туда, где оставил любимую…
Спустившись к ручью, он обнаружил там бездыханную Зайку. Так он в одно мгновение вечности утратил всё самое дорогое, что было в его жизни. Оказалось, что он не сумел стать Спасителем…Оказалось, что высшую цену имеет вовсе не белый свет, но исключительно белый свет с бесценными любимыми существами.
Он похоронил в укромном, известном только ему местечке, Зайку и маленького сынишку. И положил камешки. И навсегда оставил там своё сердце…А для людей в своём осиротевшем теле он оставил свою бесконечно добрую и саднящую душу…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
I
Минуло немало лет. В селение под названием Халкиса входил высокий стройный мужчина с выразительным лицом и следами пережитого в жизни земной. Это был Иса. После Антиполиса и Масалии он прошёл юг Галлии89, а также Испанию, Мавретанию и Киринею90. Он побывал в Карфагене, который римляне (называвшие другие народы варварами) разрушили дотла.
Он повидал мир. И повсюду он встречался с простыми работящими людьми, что жили в трудностях и лишениях. Но при всём при том в семьях их царили любовь и согласие.
Однако где бы он ни был в мире, устроенном по-римски, лишь только дело доходило до отношений между сословиями, племенами, народами, странами, везде одинаково царили несправедливость, угнетение и взаимное недоверие.
По истечении долгого времени Иса добрался до Александрии, где смог в качестве наёмного матроса попасть на корабль, направлявшийся в Афины. Из Афин он добрался на остров Эвбея, где в городе Халкида пытался найти следы своего отца. Увы, там, как и в Халкидоне, поиски эти не увенчались успехом. И вот сегодня странник достиг Халкисы – небольшого рыбацкого посёлка на западном побережье Пелопоннеса, не ведая, что ожидает его здесь.
Иса шагал по окраине, направляясь в сторону причала и рынка, поскольку знал, что там, скорее всего, он сможет получить искомую информацию. Но не успел он миновать и нескольких домов, как вдруг услышал позади себя удивлённое восклицание: «Аркадий!…Аркадий! Ты ли это?!»
Путник замедлил быстрый шаг и оглянулся. Он увидел старика, который стоял в позе оранты, поражённо вскинув руки.
– Прости…Прости меня, о, незнакомец…, – продолжая стоять с воздетыми руками, промолвил старик, увидев, что неизвестный остановился. – Прости, я…обознался, поверив своим немощным глазам. Должно быть, под старость я совсем свихнулся. Как же ты можешь быть Аркадием, если…если …Да и тебе, к тому же, вестимо, не больше двадцати годков?
– Мир тебе, уважаемый! – меняя направление движения, ответил Иса, приближаясь к старцу. – Ты ошибаешься в том, что я столь молод – мне уже двадцать девять лет. Но ты прав в том, что мне нужен Аркадий из Халкисы.
– Тебе нужен Аркадий? – теперь, напротив, отказывался верить своим ушам пожилой собеседник.
– Да. Очень нужен.
– А-а-а…А зачем он тебе?
– Затем…, – запнулся в речи Иса. – Затем, что он…мой отец.
– То-то я гляжу…, – вновь едва ли не вонзил свой пристальный взор в него старожил Халкисы. – Чудны дела твои, Гименей!91 Н-да…Как твоё имя, молодец, и откуда ты?
– Меня зовут Иса, а прибыл я…издалека. Из Древней Реи.
– Будем знакомы. Моё имя Никеас. Давай сделаем так: я провожу тебя к одному человеку, а он уж решит, как быть. Здесь недалеко.
Никеас и Иса, миновав не более стадии, вошли в небольшую лавку, расположенную непосредственно в жилом доме. Внутри сидел торговец – мужчина лет пятидесяти.
– Мир тебе, Протеус! – поприветствовал его Никеас.
– Мир, достопочтенный Никеас, – откликнулся тот. – Как твоё здоровье?
– Смотри, кого я тебе привёл, – вместо традиционного ответа загадочно проговорил Никеас.
И стоило Исе показаться из-за старика, как Протеус вскочил, сделал оранту и долго, но молча рассматривал гостя.
– Каково?! – первым прервал молчание довольный старик.
– Вылитый Аркадий! – не отводя взора от Исы, отозвался хозяин лавки.
– Этого молодца зовут Иса. Прибыл к нам…это…издалека. – Представил гостя Никеас. – И с его слов, он – сын Аркадия!
– Да? Очень может быть, – пребывая в состоянии лёгкой прострации, допустил такую гипотезу Протеус.
– А это Протеус – брат…кгм-кгм…Аркадия, – теперь обращаясь к визитёру, закономерно продолжил процедуру знакомства словоохотливый старик.
– Я рад встрече, – обратился Иса к Протеусу.
– Присаживайтесь, – предложил хозяин пришедшим, а когда те разместились, спросил чужестранца: – Кто ты? Откуда?
– Иса. Я из Древней Реи. Из селения Арет.
– Кто твоя мать?
– Её зовут Ма.
– Я потому выспрашиваю, – пояснил Протеус Никеасу, – что Аркадий по большому секрету поведал кое-что только мне и родителям…Да подыскал отцу и маме Аид место на Елисейских полях!…Брат рассказывал и про Древнюю Рею, и про Арет, и про любимую девушку Ма…Аркадий мечтал, чтобы она стала его женой.
– Стало быть! – аж подпрыгнул старичок. – Иса – твой племянник!
– Стало быть, так! – ответил Протеус. – Слово Аркадия для меня свято. Да и какие могут быть сомнения, если его копия сидит передо мной.
– Я был бы очень признателен, если бы мне сказали, где мой отец, – сдержанно напомнил Иса о своём интересе.
– Да, да! – лаконично подтвердил его право дядя по крови. – Тут такая история, родной мой Иса…Аркадий же был легионером. И когда он полюбил твою мать, то не мог больше убивать её…м-м-м…соотечественников. Он был воин, но не палач. А римляне порой не церемонились ни со стариками, ни с детьми…Однако, со службы просто так не отпускают. Брат же давал сакраментум92. А тут ещё связь с женщиной из бунтарского племени. И Аркадий вынужден был бежать. За это полагалось отсечение головы. Довольно долго брат скрывался здесь, в горах. Но однажды его выследили. Он не сдался. Погиб в схватке. Драться он умел. Похоронить его на общем кладбище не позволили. Он погребён недалеко. На отшибе.
На скромной могиле отца Иса по обычаям предков Аркадия выпил разбавленного водой красного вина с Протеусом и Никеасом. Вместе с тем, уже по обычаям своих пращуров со стороны матери, он возложил на место погребения памятный камешек.
– Ну, и кто же ты теперь? – не без любопытства осведомился у него дотошный старичок. – Рей или спартанец?
– Я и рей, и спартанец, и иллириец, и просто Сын Человеческий, – лаконично ответил ему Иса.
II
Год спустя Иса на корабле прибыл в порт Яффу. Путь от Яффы до Арета занял у него неделю. На закате он приближался к своей маленькой Родине. Теперь он знал, кто он.
Ныне он ведал и то, где должно ему быть. Ибо здесь он родился. В Арете его заждалась мама. Тут находилась могила Оса. Здесь были его друзья: Андрей, Пётр и другие товарищи. Да даже легкомысленная Ма-Волнистые волосы и легковерный Уда Изриот нуждались в нём.
Отсюда он начнёт своё служение, принеся людям Великую Веру, дарованную Са. Веру, которую невозможно растоптать. Веру, с которой люди обретут счастье.
На околице селения у него случилась знаковая встреча. Его окликнула какая-то женщина. Присмотревшись, он узнал Ма-Волнистые Волосы. Вид у Ма был какой-то…потасканный. За минувшие годы он растеряла всю свою красоту. Равным образом она утратила и независимое, самоуверенное выражение лица. Напротив, она стала какая-то потерянная.
– Мир тебе, Ма! – приветствовал он её.
– Иса, – призналась ему женщина, – а ты стал ещё привлекательнее, чем был прежде.
– Для мужчины это совершенно неважно, – ответил он ей.
– Ты так долго был за морями и лесами, – словно не слышала его Ма. – Вероятно, ты привёз много-много сокровищ, которых у тебя прежде не было.
– Я принёс вам всем неизмеримо более дорогое, – сказал ей Иса. – Божье Слово!
