Оксана Тарасовна Малинская
Сокрушенные
Глава 14
Комната встретила ее обычным на этой планете свечением. Здесь не играла музыка, не были слышны дружелюбные разговоры друзей или семьи. Здесь не работала кибернетическая сеть, по которой она могла бы посмотреть какой-то фильм. Здесь не было ничего, кроме кровати, шкафа с одеждой, дивана, ванной с косметикой и кухни с коктейлями. Она была совершенно одна не только на этой планете, но и во всей Вселенной, потому что все дорогие для нее люди умерли. А друзья отвернулись и объявили ее сумасшедшей. Может, она чего-то не понимает? Может, она и вправду сошла с ума?
Маривонн устало опустилась на диван и закрыла лицо руками. Все ее тело было покрыто каплями пота от жары, но она не обращала внимания. Она попыталась собраться с мыслями и еще раз все проанализировать.
Пункт первый. Вечный свет. Отсутствие ночи и необходимость создавать ее искусственно раздражала ее, но не то чтобы это было сильно уж неправильно. Даже на оставленной много лет назад Земле были области, в которых день длился по несколько месяцев. Это не было чем-то, что должно было послужить признаком опасности.
Пункт второй. Отсутствие кибернета и инопланетян. Гармония при всей своей открытости оставалась изолированной планетой, не пускающей сюда чужаков. И если кибернет можно было заменить телепатической сетью, то где остальные существа помимо людей? Только сейчас Маривонн начала вспоминать, что другие инопланетяне не очень жаловали гармонианцев. Интересно, почему? Впрочем, некоторые создания, например, элайосцы, были излишне религиозны, возможно, они считали подобных световых существ насмешкой над Богом, и потому избегали их?
Пункт третий. Ограниченная телепатия. Гармонианцы имели доступ в мысли каждого человека на этой планете, при этом в своих головах (или что у них там было на их месте) открывали очень немногое. Они могли скрывать что-то от людей, и никто бы об этом даже не догадался. Но, с другой стороны, кто сказал, что они что-то скрывают? Конечно, большинство людей, имея такую возможность, наверняка завели бы кучу секретов, и, скорее всего, плохих, но что, если гармонианцы просто по-другому устроены? Если они телепаты и могут читать мысли друг друга – может, они даже не предполагают, что что-то можно держать в тайне?
Пункт четвертый. Что еще ей здесь не нравилось? Жара. На ее взгляд 27 градусов – это гораздо больше приемлемой температуры для человека, но, может, она просто судит об этом как тиморовянка? Может, ей просто трудно привыкнуть к такому после холодов?
Пункт пятый. Семья Кук ни разу не вспомнила о своем сыне/брате за двадцать пять лет. Любой любящий человек обязательно захотел бы проведать Вина, но они этого не сделали. Ей это казалось странным. Хотя… может, они действительно просто хотели отгородиться от боли и воспоминаний о прошедших трагедиях? Почему она обвиняет людей в том, что они не хотят больше страдать?
Пункт шестой. Скарлетт и Хлои уже около тридцати, но они ни разу в жизни не любили. Это ненормально? Но, в конце концов, в мире полно асексуальных людей. Тем более здесь они живут вечно. Может, они правы, и любовь – не что иное, как влечение к существу противоположного пола с целью продолжения рода? Если им не нужно продолжать род, то при чем здесь любовь?
Пункт седьмой. Коктейли. Ой, ну это совсем уже не серьезно. Если только в них не подмешивали наркотики, что маловероятно, то каким образом коктейли могут кому-то навредить на планете, на которой все живут вечно?
Маривонн казалось, что этот мир – неправильный, но на основании чего она так думала? Из-за того, что здешние жители отпустили все беды и тревоги и стали жить мирно? А что в этом плохого? Может, это она неправа, когда лелеяла свою боль и подогревала ей себя, готовя к битве, которой не суждено было состояться?
Людям промывают мозги? А в чем им промыли мозги?
Возможно, Маривонн совершенно не права в оценке того, что происходит здесь. Возможно, она как солдат, который просто не может жить мирно, и ищет любой повод подраться. А возможно, она просто погрязла в чувстве вины перед человеком, которого больше нет, и который никогда не сможет простить или не простить ее. Так есть ли смысл бесконечно себя терзать?
Да, она дала ему обещание. Но что, если Вин ошибся? Что, если Ева врала ему все эти годы, и на самом деле его семью в плену никто не держал? Что, если ей вовсе не нужно их спасать? Что, если здесь нет никаких миноров, и никогда не было?
Что, если Мэдисон, Скарлетт и Хлои на самом деле так понравилось жить мирно, что они просто перестали думать о том, что могло им напомнить о темных днях? В конце концов, разве люди – не эгоистичные создания? Разве так уж трудно поверить в то, что они не вспоминали о нем не потому, что кто-то изменил их мысли, а потому, что сами того захотели?
Может, просто ей слишком больно, и это все – ее собственный способ уйти от боли?
Нет никакого плена. Есть только три женщины, которые поступили, как последние сволочи: забыли брата/сына, который спас им жизнь. Но надо ли их в этом винить? Может, им и вправду было слишком больно, чтобы это терпеть?
Может, и ей нужно просто забыть Вина? Что бы она ни сделала, ей его не вернуть. Он мертв. И всегда теперь будет мертв. Она должна оставить его в прошлом и двигаться дальше.
Но как она может это сделать?
Скарлетт вернулась с работы очень грустной. И, когда они втроем пили коктейли и слушали релаксирующую музыку, а Хлои заливалась соловьем о новейших технических разработках, девушка молчала и сидела, опустив голову. Мэдисон какое-то время наблюдала за ней, а потом отложила свой бокал и спросила:
– Скарлетт, что случилось?
Девушка грустно вздохнула и сказала:
– Маривонн восприняла все в штыки. Она даже смотреть на операцию не стала и убежала еще утром. Я не знаю, куда она пошла, но я очень беспокоюсь за нее.
Разумеется, в этот момент в комнате появился гармонианец и сообщил всем троим:
– После больницы Маривонн Уорд отправилась к своей подруге Хильде в надежде, что хотя бы та примет ее сторону относительно положения дел на планете, но та тоже совершенно разумно заметила, что Гармония – тихая и мирная планета, что на ней нет никаких миноров и никто никого не удерживает. Расстроенная Маривонн отправилась к себе домой. Она сейчас в своей комнате и уже начинает сомневаться в верности своей теории. По-моему, нам все-таки удастся ее убедить.
– Ну вот, это же замечательные новости! – улыбнулась Мэдисон. – Уверена, завтра она уже успокоится и тоже примет наш образ жизни.
Скарлетт слабо улыбнулась и протянула:
– Но ей, наверное, очень трудно сейчас. Она до сих пор переживает из-за смерти Вина, а теперь ей еще придется пересмотреть все свои взгляды и убеждения. Возможно, ей требуется поддержка. Может, мне стоит пойти и поговорить с ней?
Она спрашивала у матери и сестры, но ответил ей гармонианец:
– Мне кажется, что ей действительно нужна поддержка. И, если вы спросите моего мнения, я бы все-таки рекомендовал ей пройти облучение. В ее душе много боли, и вряд ли она сможет справиться с этим сама.
Скарлетт нахмурилась и покачала головой:
– Насильно я ее принуждать к этому не буду. Если она сама придет к выводу, что без специального лечения ей не обойтись, тогда, конечно, я с радостью ей помогу. А пока я просто пойду и поговорю с ней.
– Конечно, – кивнула Мэдисон. – Ты самая чуткая из нас, Скарлетт. Ты сможешь ей помочь.
Девушка кивнула и решительно встала.
Плеча Маривонн кто-то коснулся. Она с трудом отняла руки от лица, повернула голову и посмотрела прямо в теплые ореховые глаза. На какую-то секунду ей показалось, что это Вин сидит рядом с ней. Но потом она моргнула и осознала, что это Скарлетт смотрит на нее с тревогой.
Девушка осторожно обняла Маривонн и спросила:
– Что, все так плохо?
Маривонн неожиданно для себя всхлипнула. Она смахнула слезу и как можно серьезнее произнесла:
– Скарлетт, а что, если вы все правы? Что, если нет никаких миноров на Гармонии? Может, я действительно делаю это все только потому, что мне плохо, и что я не смирилась с его смертью?
Какое-то время Скарлетт успокаивающе гладила девушку по спине. Ей самой не раз приходила мысль – а что, если Маривонн права? Что, если эта глобальная телепатическая сеть настолько прокомпостировала им мозги, что они забыли про Вина? Что, если они на самом деле в плену, только совсем этого не осознают?
Но озвучить свои сомнения сейчас значило только еще больше запутать девушку, а она пришла, чтобы ее успокоить. Именно по этой причине Скарлетт произнесла следующее:
– Тебе нужно успокоиться. Мы живем на этой планете уже двадцать пять земных лет, и за это время не заметили никого, кто хотя бы отдаленно напоминал минора. Ты хочешь исполнить последнюю просьбу Вина, и я это понимаю. Но Ева солгала ему. Нас никто в плену не держит.
Лицо Маривонн стало окончательно страдающим. Сейчас она напоминала маленькую девочку, которая потерялась и не знает, как найти дорогу домой. Скарлетт очень хотела бы ей помочь, но она понимала, что и сама почти ничем от нее не отличается. Она и сама не знает, где ее дом, и можно ли верить своим глазам.
– Скарлетт, мне так плохо без него, – тихим голосом произнесла Маривонн. – Я не уверена, что смогу с этим справиться.
Скарлетт произнесла как можно более уверенно:
– Сможешь. Я знаю это.
Но Маривонн покачала головой:
– Если все действительно так, как ты сказала… я не смогу. Я хочу пройти облучение.
Скарлетт изумленно открыла глаза:
– Ты уверена? Еще сегодня утром ты была против…
– Скажи мне, – Маривонн ее перебила. – Маршалл, он теперь счастлив?
Девушка вздохнула и улыбнулась, вспомнив посветлевшее лицо мужчины:
– Да. Он счастлив.
– Я тоже хочу, – тоном маленькой девочки сказала Маривонн.
Скарлетт крепко прижала ее к себе и сказала:
– Ты будешь. Ты обязательно будешь счастливой.
Глава 15
На следующее утро Скарлетт стояла у дверей операционной вместе с Маривонн, у которой на лице застыло усталое и безнадежное выражение. Сколько можно бороться? У нее уже просто не хватало сил. Вин ошибся – его семья не была в плену. Они просто эгоистично забыли о нем. Такова была правда, и ей настала пора принять ее. А также отпустить любимого и жить дальше.
Но Скарлетт вовсе не была уверена, что девушке так уж необходимо было облучение. Со смерти Вина прошел всего месяц – довольно маленький срок. Мало кто после этого времени приходит в себя. Облучение было показано в том случае, если прошел уже год или больше, а человек все еще скорбит. По крайней мере, так ей рассказывали, когда она еще училась. Конечно, на деле можно было пройти и раньше – если в результате события была получена психологическая травма, как с Маршаллом. Маривонн скорбела, да. Но она не была больна. Поэтому то, что главный врач в их больнице согласился на проведение облучения, удивило и насторожило Скарлетт. Что, если они хотят что-то сделать с мыслями Маривонн? Что, если они сочли ее опасной? Но девушка опять-таки приняла свое собственное решение. И она не могла заставлять что-то делать или не делать.
Однако она еще раз спросила ее:
– Ты уверена, что хочешь этого? Возможно, ты можешь поправиться и без облучения. Тебе совершенно не обязательно воздействовать на свой мозг, чтобы избавиться от боли.
Но Маривонн покачала головой:
– Нет, Скарлетт. Все вы проходите облучение, неважно по каким причинам. И со всеми вами все в порядке. Вы живете вечно в мире без болезней и горя. И я тоже так хочу. Со мной ничего не случится.
Скарлетт помялась немного на пороге, закусив губу, но больше аргументов, способных отговорить девушку от операции, не придумала. Тогда она кивнула и коснулась двери.
Помещение было залито желтоватым светом. Посередине стоял операционный стол, больше напоминающий высокое кресло, покрытый каким-то мягким блестящим материалом. Он зловеще светился, остерегая, но Маривонн не обратила внимания на это. Повернувшись к Скарлетт, она спросила:
– Мне нужно на него лечь?
– Да, – Скарлетт подошла к прибору и стала что-то выставлять в его настройках. – Ты ложись, мне нужно подготовиться.
Маривонн неуклюже забралась на высокий стол, поправила светлый топ и широкие брюки, несколько раз вздохнула, и легла на спину. Глаза ее уставились в потолок. На любой другой планете на нем бы висели лампочки, помогающие хирургу сделать точные разрезы, но здесь он был пустым и блеклым. Свет был разлит в самом воздухе, да и резать ничего не было нужно. Странная поверхность неприятно холодила ее обнаженные руки и плечи, отчего по коже пошли мурашки. Сама мысль, что вот сейчас ее будут оперировать, пока она будет в сознании, пусть даже это понятие больше не означает хирургического вмешательства, нервировала ее, но, в конце концов, это поможет ей исцелиться и зажить тихой и мирной жизнью.
Прибор, над которым колдовала Скарлетт, странно гудел, когда девушка вдруг почувствовала, что что-то ледяное обхватило ее ступни и запястья. Вздрогнув от неожиданности, она подняла голову и обнаружила, что в указанных местах вокруг нее обвились металлические кольца. Маривонн попробовала дернуть ногой, но у нее ничего не получалось.
Недовольно сморщившись, она спросила у все еще занимающейся подготовкой Скарлетт:
– А это обязательно? Клянусь, я не буду дергаться. Может, обойдемся без наручников?
Скарлетт недоуменно обернулась:
– Чего? Каких нар…, – и увидела металлические кольца вокруг конечностей девушки. На ее лице отразился шок. – Маривонн, вот честное слово, у нас такого раньше не было. И я совершенно точно не нажимала ничего, что могло бы их включить.
Сердце Маривонн быстро заколотилось. Несколько раз недовольно дернув руками и ногами и не добившись этим ничего, она почувствовала себя жертвой перед пытками. Обездвиженная и совершенно беззащитная, она постаралась сохранить спокойствие:
– То есть они сделали нововведение и забыли тебя предупредить? Прекрасно. Так вот, я все-таки предпочту обойтись без наручников. Я добровольно согласилась на это чертово облучение, и не нужно насильно удерживать меня на месте. Так что постарайся разобраться, как их убрать.
– Хорошо, – сказала Скарлетт и замерла на месте.
Какое-то время ничего не происходило. Маривонн начала терять терпение:
– Ну чего ты застыла?
Скарлетт как-то нервно вздохнула:
– Я рассчитывала, что гармонианцы подскажут, как это сделать. Но они молчат…
– А без них ты не справишься? – холодный металл казался кандалами.
Скарлетт окончательно растерялась. Сначала она поднесла руки к своему прибору, но потом тут же отдернула и покачала головой:
– Такому меня не учили. Я боюсь, что нажму не туда и случайно убью тебя. Мне нужна помощь, – последнюю фразу она произнесла, нервно оглядываясь по сторонам, как будто вокруг были понатыканы камеры. Впрочем, в какой-то степени оно так и было, учитывая эту глобальную телепатическую сеть.
Происходящее окончательно перестало нравиться Маривонн. Не рано ли она сдалась? Похоже, что на планете все же происходит что-то непонятное. Ну, если так…
– Знаешь, Скарлетт, кажется, ты права, – заявила она. – Пожалуй, я смогу со всем справиться и без операции. Так что можешь меня выпустить.
Но Скарлетт выглядела растерянной и отчаянной. Она запустила руки в волосы и вытянула из пучка пару прядей:
– Я не знаю, как. Прости, Маривонн, но я не знаю.
И в этот момент в головах обеих девушек зазвучал голос:
– Маривонн Уорд будет проводить операцию другой врач. Ты, Скарлетт Кук, можешь быть свободна.
Девушка недовольно нахмурилась:
– Но вы обещали, что облучение проведу я…
Однако Маривонн уже окончательно потеряла желание становиться очередной марионеткой этих странных существ, у которых, похоже, имелись на нее какие-то свои планы, поэтому снова задергалась, пытаясь вырваться из холодного металлического плена, и воскликнула:
– Вы вообще слышали, что я только что сказала? Я отказываюсь от операции. Немедленно отпустите меня!
Но никто ей не ответил. Более того, раздалось странное гудение, и потолок стал отдаляться. На лице Скарлетт отразился ужас: операционный стол медленно опускался под пол.
– Что происходит? – ну все, теперь уже Маривонн ударилась в панику. Руки до синяков впились в металл, однако освободиться у нее не получалось. – Скарлетт, сделай что-нибудь!
В отчаянии Скарлетт схватилась за стол, скрывающийся в белоснежном полу, и постаралась удержать его, но, разумеется, ей не хватило сил. Тогда она вцепилась в металлическое кольцо на ноге Маривонн, пытаясь отодрать его. Но она только сломала себе ноготь: металл был прочным.
Стол уже почти скрылся, когда Скарлетт, всхлипывая, опустилась на пол и начала виновато бормотать:
– Прости меня… я не знала, что все так будет… Это все моя вина… Ты была права с самого начала…
– Скарлетт! – последний раз воскликнула Маривонн с отчаянием на лице, а потом стол исчез, оставив только белоснежный пол, как будто его там и не было.
Скарлетт осталась одна. Совсем одна, и только зловещее чувство вины за то, что она не послушалась Маривонн с самого начала и сама привела ее в лапы этим монстрам, придавливало ее к полу. О, как же она была виновата… Гораздо сильнее, чем провинилась Маривонн перед ее братом. Та всего лишь изменила ему… А она привела ее на смерть.
Маривонн очутилась в кромешной темноте. Только в этот раз темнота больше не успокаивала ее: она ничего не видела, ничего не слышала и ничего не чувствовала, кроме холодного металла, плотно прижимавшего ее к столу. В ее голове роились разные мысли: а что, если в темноте скрывается какое-то чудовище, которое не прочь полакомиться человечинкой? А она даже пошевелиться не может. Да что там пошевелиться, она не могла даже увидеть его! Она упрямо дергалась, надеясь расшатать кольца, но они были приделаны прочно. Человеческими силами их с места не сдвинуть. Ой, и жалела сейчас Маривонн, что не обладает телекинетическими способностями адамасов. Или той же телепатией, чтобы хотя бы понимать, что вокруг происходит.
Время шло, ничего не происходило, и постепенно Маривонн начала успокаиваться. По крайней мере, очевидно, что убивать ее никто не собирается, иначе бы давно что-нибудь сделали. Казалось, что она тут была совершенно одна, но на этой планете никто никогда на самом деле не бывает один. О да, гармонианцы где-то здесь. Внимательно за ней наблюдают, как за лабораторной крысой. А возможно, даже сами миноры, в существовании которых она уже было начала сомневаться. Но теперь ее больше не обманешь. Да, на какое-то время она поддалась эмоциям, позволила этим тварям сокрушить ее. Но сейчас она, черт побери, возьмет себя в руки и постарается выбраться из этой ситуации. Конечно, трудно что-то сделать, когда ты руками и ногами прикована к столу. Но зачем-то же они ее сюда привели?
– Эй, вы там! Что вам от меня нужно? – крикнула она вслух. Она не сомневалась, что эти создания могут читать ее мысли, но ей было невыносимо сидеть в тишине.
Честно говоря, она вовсе не ожидала ответа, поэтому удивилась, когда раздался знакомый голос неопределенного рода:
– Ты быстро успокоилась. Это похвально. Большинство человеческих существ сходят с ума, оказавшись в темноте в полном одиночестве. Похоже, мы в тебе не ошиблись.
– Кто вы? – с вызовом спросила она опять вслух. – Миноры?
Голос зловеще рассмеялся, отчего по ее спине пробежал холодок. Она сжала пальцы в кулаки, отчаянно стараясь не потерять самообладания.
– Миноры? – насмешливо, но вместе с тем как-то равнодушно продолжал голос. – Эта жалкая кучка болванов, боящихся перемен? Нет, мы не они. Мы гораздо, гораздо сильнее их. Мы – те, кто боролся с ними с самого начала. Мы – те, кто был здесь, еще до того, как образовалась эта Вселенная.
Голос замолчал, и Маривонн непонимающе нахмурилась:
– Но кто вы тогда?
– Мы – магнуры. Вернее, то, что получилось, когда мы попытались перестроиться под новый мир, образовавшийся на месте нашего.
Девушка замотала головой, благо та ничем не удерживалась:
– Но ведь магнуры – хорошие. Они помогли нам разобраться с минорами на Тиморе, когда те хотели превратить планету в энергию…
– Серьезно? Ты так считаешь? Они тебя одурачили, девочка.
– Я не девочка, – раздраженно сказала Маривонн. – Хорошо, допустим, я чего-то не понимаю. Может, просветите меня тогда?
Голос снова рассмеялся:
– Кажется, ты отказалась от облучения.
– Попытка пошутить засчитана, – голос Маривонн стал ледяным. – Но у вас плохо получается. А теперь давайте серьезно. Что на самом деле произошло на Тиморе, по-вашему?
Голос выдержал паузу для пущего драматического эффекта. Маривонн недовольно закатила глаза. Наконец, магнур заговорил:
– Спектакль. Все, что произошло на вашем так называемом Тиморе – спектакль, который мы с минорами разыграли для вас, людей. Скажи, тебе никогда не приходило в голову, что план магнуров с Тимора – вовсе не план, а какая-то цепочка случайностей? Ты не задавалась вопросом, почему они не знали, о чем думают миноры, хотя, совершенно очевидно, что для энергетических существ ваше примитивное силовое поле – не помеха? И не казалось ли тебе странным, что о многом так называемые «хорошие» существа умолчали, почти не объяснив многие свои поступки? Да и вообще – почему миноры не остановили эту парочку спасителей мира? Все дело в том, что все это было ложью – и вы на это купились. Даже те энергетические существа, что сидели в Кристофере и Кендис, хоть и являлись отступниками, сыграли свою роль превосходно, и глупые тинэйджеры даже не поняли, что их использовали. Но сейчас это не важно. Видите ли, в чем-то миноры правы, хоть мы с ними и враждуем. Люди – это наш ключ к этому миру.
– Чего? – Маривонн непонимающе нахмурилась. – О чем вы говорите? Какой еще спектакль?
– Спектакль с целью выяснить, на что способны люди, – продолжал голос. – Человечество не похоже ни на один из других видов существ, населяющих эту Вселенную. То, как вы испытываете эмоции и чувства, с какой отчаянностью сражаетесь… это все увлекательно. Мы с удовольствием наблюдали за тем, как вы пытаетесь выбраться из надуманных опасностей, какие поступки при этом совершаете, и что при этом происходит у вас внутри. Пожалуй, минорам удалось убедить нас в том, что только при помощи людей мы сможем очутиться в вашем материальном мире. Вот только они ошибались, когда думали, что мы позволим им забрать этот ключик себе.
На Маривонн как будто упало что-то тяжелое. Все то, что произошло на планете – это были всего лишь какие-то игры высших существ? Все эти смерти, убийства, самопожертвования… Все это было развлекаловкой?
– То есть вы хотите сказать…, – сердито начала она. – Что Вин погиб ради ваших игр? Ради того, чтобы вы могли уютно устроиться тут перед экраном, и, попивая ваши дурацкие коктейли, смотреть за поединком? Да как вы посмели!
– Поразительная сила духа, – с некоторым восхищением произнес магнур. – Мы только что разрушили все твое представление о мире, а ты все еще продолжаешь бороться! Мы точно не ошиблись в выборе.
– Каком еще выборе? – Маривонн поежилась: неприятно было чувствовать себя подопытной крысой.
– На Тиморе мы выискивали людей-воинов, тех, кто в состоянии сражаться, кто не сдается ни при каких обстоятельствах и продолжает бороться даже тогда, когда, казалось бы, все потеряно. Поначалу мы обратили внимание на ту парочку, которая и спасла тогда вас всех – Кристофера и Кендис. Но парень слаб, а девчонка может бороться только за то, что она любит. У нас нет иллюзий насчет того, полюбит ли она нас. Мы несем угрозу ее драгоценному Кристоферу – ее воля слишком сильна, она не сдастся ни при каких обстоятельствах, пока он жив. А убивать его было бы расточительством – он единственный человек-магнур-фильтр, которого нам удалось создать. Он может нам еще пригодиться. Люди-миноры еще могут за что-то сражаться, но мы не хотим иметь с ними ничего общего. Каемся, поначалу мы не обратили на тебя внимания. Наивная девчонка-пилот, так нам казалось. Только поэтому ты не была включена в эксперимент. Даже на твоего бойфренда Вина было больше надежды. Он действительно был хорошим бойцом, но умер.
Маривонн почувствовала, как все ее тело начинает ныть от боли, причиненной этими словами. Рана, нанесенная смертью Вина, была еще слишком свежа, а теперь еще оказалось, что все они послужили просто пешками в этом дурацком бою. Даже не бою, а каком-то отборе. Но отборе для чего?
– Вот уж кто настоящий боец – это ты, Маривонн. После потери любимого человека ты не сдалась, ты не постаралась принять то, что есть. Ты пошла бороться дальше, ты старалась спасти его семью, даже когда все другие вокруг твердили, что нет никаких врагов… ох, как же они ошибались, и насколько же ты была права. Права абсолютно во всем. Мы действительно держали семью Вина в плену, но при этом контролировали их мозг настолько, что они этого даже не поняли. И насчет жары ты права – мы проверяли, насколько далеко простирается наша власть над ними. Но нам не нужны больше эти слабовольные сраженные люди. Наконец-то, после ста лет поиска, мы нашли то, что нам нужно. Ты была избрана, Маривонн.
Сердце гулко стукнуло. Во рту пересохло.
– Избрана для чего? – спросила хриплым голосом.
– Для слияния.
