o'Daniel Thistle
Красный камень Каррау
От лица ее остался лишь череп с прилипшими клочками кожи. Тело было обожжено и наго. Давида, который встал передо мной, увеличивая мой долг и мою вину, она отшвырнула одним движением руки.
Я вытянул ладони вперед, пытаясь оттолкнуть её. Челюсти Принца клацнули и сомкнулись на моем предплечье. В следующий миг она отпустила и вцепилась в поднятое плечо. Сжимая так, что я слышал хруст костей. Как лопается горелая кожа ее рта – и как движется язык, нажимая на рану. Я отталкивало ее, но не хватало силы.
У той, что подошла к Принцу сзади, хватило.
Терция, с белоснежными гладкими волосами, в черном плаще, волочащемся за ней по пятам, схватила сестру за уши и рванула на себя. Падая, Принц разжала челюсти, но не кулаки. Я упал на нее.
Терция пнула Принца в локоть, а меня отшвырнула, как досадную помеху. Поставила ногу на грудь обгорелому вампиру.
– Да. – Выкрикнула она. – Как же сестра рада!
Давида подхватил меня сзади под руки и потащил в сторону. Зал заполняли немертвые – безумные от голода подданные Терции.
Пол горел.
Давид дернул вверх, помогая мне встать. Я зажал рукой рану на плече. Пошел было к коридору, в который он подталкивал – единственному пока свободному от вампиров. Остановился, почувствовав взгляд.
Кто-то знакомо и пристально смотрел в спину. Я медленно обернулся.
Вампиры пожирали тех, кто и так должен был стать жертвой, кто хотел быть жертвой – правда, чужой. Принц и Терция дрались как кошки. Одна – больше и сильнее, но палёная и раненная. Вторая поменьше – но целая.
Акрам, привязанный к перекладине, поднял голову и впился в меня темным взглядом Боаза.
Я оттолкнул руку Давида и приблизился к одержимому немертвому.
– Пошел вон отсюда,– Приказал я, нажав тыльной стороной ладони на лоб Акрама, оставляя кровавый отпечаток. – Пшшел, Боаз.
Вампир обмяк, вновь напоминая больше мертвого, чем живого. Мертвого вампира, то есть. Я взял у Давида кукри и перерезал веревки, державшие Акрама – и заклятье, наложенное поверх пут. Акрам рухнул.
Ругающийся шепотом, то и дело оглядывающийся, Давид, помог мне дотянуть его до ниши в коридоре.
– Убей его, – сказал я, возвращая Давиду нож, – если очнется невменяемым. Или… слишком сладкоязычным.
– Ты в своем уме?
– … и накорми, если будет в норме. Более-менее. Мне он нужен. … А тебе нужен я.
Давид, двинулся за мной следом, но остановился, когда я положил ладонь ему на плечо. Кожа парня горела жаром:
– С тобой что-то не так. Сам чувствуешь. Ты не в порядке. Найди меня. Завтра.
Если я останусь жив.
– А ты куда?
– Должен забрать камень.
Я развернулся и пошел прочь. Вновь – через зал с квадратами, стены которого светились – и из них стройными колоннами выступали маны. Защитники города убивали тех вампиров, кто пытался утолить голод за счет живых. Терция и Принц вопили, отрывая одна от другой клоки волос и кожи, катаясь по полу, ударяясь о предметы. Маны не обращали на них внимания. Я обогнул по дуге их короля и поднялся, как мог быстро, по лестнице, по которой убежал Яншааер.
Я шел по следу крови – даже мертвое тело Камень заставлял кровоточить. Путь Яншаера был отмечен алым, сажей и запахом гари.
Лестница вывела меня в светлый холл главного корпуса, с полом из голубого мрамора, ионическими колоннами и выбитой центральной дверью.
Вдоль стены холла тянулось зеркало, и из него следил Боаз. Тень шляпы полностью скрывала лицо демона. Он двинулся параллельно, играя роль отсутствующего отражения.
– Не ходи за Яншааером. – Скрипучий сухой голос. – Ты умрешь.
Я ускорил шаг.
– Ты умрешь без защиты. Позволь мне стать твоим щитом, позволь найти тебе настоящий дом.
Я побежал. Боаз в отражении тоже побежал. Как в дурном сне – выход тем дальше, чем быстрее мчишься к нему.
– Я спрячу тебя, и мы успеем покинуть город. – Обещал Боаз. – Еще есть время. Немного, но есть. Поворачивай к вокзалу, Керри, мы уедем…
Он не был больше моей частью. Слушать Боаза “снаружи” было… отрезвляюще. Всего лишь голос, всего лишь слова, лишенные приправы веры. Вера – простая эмоция.
И все же, даже будучи снаружи, он читал меня. Знал, что я задыхаюсь, что в желудке – словно ледяной сгусток, что сердце бьется быстро и жестко, мешая думать. Сильнее даже чем мысль: я всё еще могу повернуть. Не мой город, не моя битва, не моя ответственность.
– …Каррау не хочет тебя, – произнес Боаз, – это не твоя битва. Оставь его. Мы никому не обязаны, мы найдем другой. Солтис? Помнишь, его предлагал Эракан? Солтис, в котором нет ни магов, ни вампиров, ни демонов…
Я ударил кулаком в зеркало, и оно треснуло. Сеть трещин разбежалась, вспыхивая как молнии. Разорвала отражение холла и лицо демона – сначала надвое, затем на сотни кусков. Боаз прошипел ругательство – и исчез.
Кровавый отпечаток ладони историка темнел на дверной раме. Сама дверь, сорванная с петель и треснувшая, отлетела к ступенькам.
След крови вел наружу. В Каррау.
Глава 9
Я прочел проклятье Лара и Каррау лишился кожи. Кожи, что защищает живых изнутри. И теперь сокрытое, выдавленное, становилось внешним. Стремилось само обрести плоть, кожу и глаза.
Фонари светили тускло и желтовато. Мокрый снег превратился в острую крупу и она больно била в глаза. Я шел по следу, сам оставляя кровавые пятна. Холод остужал лицо и руки, холодил обожженные легкие. Но каждый вдох был болью и напоминал, что я – палёная курица. Волосы обгорели и воняли, кожа пылала жаром.
Поворот, угол кирпичного здания – я остановился, медленно дыша и держась за него двумя руками. Земля закружилась, перед глазами к мельтешению снега добавились мелкие белые точки, гул в ушах. Яншааер опережает и мне его не догнать. А настигнув, что я смогу?
Я стоял, держась за крошащуюся стену, и смотрел на городской сквер. Он казался лесом: помимо прямых деревьев к низкому небу тянулись их узкие, подвижные как водоросли, тени.
Прохожий, спеша против ветра, закрывал лицо лацканом тонкого пальто. Поэтому не заметил черноты, разлитой поперек тропы. Даже не замедлил шаг. Он поскользнулся и упал, и тени набросились на него, входя в поры, в нос, в глаза. Человек вскочил, распахнув рот в немом вопле, и бросился вперед – на дерево. На следующее дерево. Мечась среди них, как будто был в не проходимом лесу. Хватаясь за ветки, обрывая руки.
Он носился минуту, может, меньше. Я все же двинулся к мужчине, но он упал прежде, чем я преодолел половину пути. Падальщики закрыли его темной массой.
Я отвернулся и двинулся дальше, держась дорожки, образованной светом фонарей. Поднимая невольно плечи, каждый раз, когда слышал крики, превозмогающие вой ветра и пробивающиеся сквозь снег.
Успел отойти на двадцать метров от парка, прежде чем из ближайшего здания полетело стекло. Женщина выбила окно третьего этажа, обернулась – как будто смотрела на что-то за спиной, и выпрыгнула. Упав, ее тело беспорядочно двигало конечностями, как будто пыталось плыть . Я обошел это место, обошел брызги крови, которые чувствовал как жгучие головешки в стылом воздухе.
Мелкая тварь, похожая на кошку с кривыми лапами крокодила, рванула от трупа ко мне.
Я представил меч в руке. Меч для атаки, а не защиты – длинный алый клинок, начинающийся от запястья – являющийся моей рукой, измененной так, чтобы нести смерть. Оружие проявилось тускло, но устойчиво.
Я взмахнул мечом, целясь твари в голову – она извернулась в прыжке и, на той же скорости, рванула в сторону – искать жертву слабее. Или просто сбегая в тень, чтобы преследовать – пока я не упаду.
Клинок требовал внимания – головокружение усилилось.
Я дошел до ближайшей уличной скамьи и положил левую руку на спинку. Сначала легко, затем сильнее опираясь – удерживая вращающийся мир.
Ждал, что приступ слабости пройдет. Но он не проходил.
Еще двое покончили с собой, пока я стоял. Став пищей тому, что пришло через тень. Тень моя, украденная Ларом, перезрела и выплеснулась. Обволокла Каррау, освобождая всё неоформленное, голодное, вечно отнимающее.
Если я не верну камень, Яншааер сделает нечто гораздо, гораздо худшее с этим городом. …С этим миром?
– Пожалуйста? – Женщина подошла ко мне с противоположной стороны улицы.
Она была молода. Лет двадцать, может быть, двадцать два. Волнистые рыжие волосы, на которых не таял снег, широко расставленные черные глаза. Узкий рот, который она всё время облизывала. На плечи наброшен домашний мягкий халат. Она шла – а ноги, обутые в шлепанцы на высоких каблуках, подворачивались то в одну, то в другую сторону.
– Пожалуйста, – говорила женщина, обхватив себя накрест руками. Она смотрела куда-то мне за спину. – Я больше не буду. Пожалуйста, прости. Я же не специально. Это так… я слаба, да. Да, это потому что я слабая.
Она виновато и нежно улыбнулась.
Упала в грязь на колени, прижимая руки к щекам:
– Ну не надо, не говори так,… пожалуйста, пожалуйста?
Плотный серо-грязный кокон окружал её, прилипнув к халату, к волосам, к коже. Мерцал, проявляясь иногда распахивающимися, впивающимися в плоть ртами.
Я подошел ближе. Не удержавшись, сел в грязь перед женщиной. Как будто видя меня, она вцепилась в мою руку. Ту, которой я держал клинок. Паразиты отхлынули от лезвия, сместившись ей на спину и лицо, залепив глаза. Пальцы женщины были холодными и отчаянно-крепкими.
– Пожалуйста, прости? – Шептала она. – Я знаю, знаю, это всё правда, я так виновата…
Паразиты проели её почти до ядра. Сквозь кожу просвечивал разрушенный каркас: сияние скелета и каждая кость истончена, уже разгрызена.
Я погладил незнакомку по волосам, пробиваясь пальцами сквозь серую жижу.
– Помоги. – Сказала она вдруг внятно. Как будто видя меня, а не того, у кого вымаливала прощение.
Я знал, что должен сделать. От этого внутри было холодно.
– Так сильно болит. – Пожаловалась, кривя губы, женщина. – Мне надо в больницу…
– Нет. – Успокоил я. – Скоро станет легче.
Я прижал её голову к плечу, и вдвинул меч, сотканный из моей эфирной руки, в грудь женщины – пока физическая ладонь не прижалась к области сердца. Слушал кожей её пульс – до затихания.
Женщина распахнула рот, хватая холодный воздух.
Твари ринулись врассыпную, испуганные близостью смерти. Смерть – коллапс, выбрасывающий колоссальное количество энергии. Мне тоже хорошо бы отодвинуться, не трогать ее в последний миг. Но еще есть несколько минут. Смерть не мгновенна.
Я касался женщины двумя руками и касался взглядом её взгляда. Пробивая три широких отверстия в тонком теле – в дополнение к бесчисленным укусам хищников. Позволяя её сущности хлынуть в меня. Не делая усилия – просто разрешая вливаться. Ибо я – почти пуст. Закон минимального потенциального работает даже для метафизических вещей.
Ее сила, ее жизнь, ее существование, заполнили меня молочно-теплым сиянием, изгоняя головокружение и подкрадывающийся обморок. Успокаивая жжение в коже, от которого хотелось кричать – я бы кричал, если бы знал, что поможет. Унимая боль в разорванном плече и прокушенной руке.
Возрождая меня. Делая сильным и пьяным.
Глаза рыжей закатились – словно некто перерезал невидимые нити, удерживавшие их. Будто она кукла. Кукла начала заваливаться назад.
Еще глоток жизни. Еще один глоток. Еще немного.
Освобождаясь, её ядро сияло ядерным радиоактивным светом. Стряхивало оболочку за оболочку. Я выпивал их, поглощал без разбора долги, связи, силу, страхи, беспомощность, глупость и привязанности. Всё, что могло удержать ядро у затухающего тела.
Еще глоток. Всего один. Это же сила, сила, силы не может быть много.
Я положил незнакомку на землю и разорвал контакт. В последний момент успел – сияние хлынуло наружу, прожигая зрачки, оставаясь отсветом в памяти и в зрении.
Мелкие хищники разбежались.
Крупные скоро будут здесь в количестве, которое не измерить.
Я поднялся и пошел по следу Яншааера. Не оглядываясь. Прогоняя воспоминание о рыжей. Пробиваясь сквозь снег и эйфорию. Чувствуя себя сильным, живым, всемогущим. Запоминая это ощущение, вливая его в бутылку памяти и крепко закупоривая.
Пока я переходил площадь (еще один самоубийца спрыгнул с крыши), оно улеглось. Украденная сила срасталась с моей собственной, подпитывала ее. Помогала латать поврежденное тело.
Голова больше не кружилась.
На перекрестье четырех дорог все светофоры горели тревожным красным. Здесь я догнал Яншааера. Потому что его остановил Лар.
За спиной Начальника Крепости, как хребет ихтиозавра, колыхалась Тень. Она возвышалась над Ларом на три роста, а затем превращалась в яму, из которой артериальными толчками хлестала чернота. Ближайшей целью был Лар – и тысячи ртов сзади вцепились в его голову, его плечи, руки и ноги.
Мешая ему сражаться.
Даже в таком состоянии Лар дрался.
Длинный изогнутый меч в его руке встречался с предплечьями Яншааера-Историка, отскакивая от них, как от железа. Проворачиваясь. Метя то в единственный глаз на теле твари, то в шею.
Историк изгибался нечеловечески, избегая касания меча к уязвимым частям тела, сам атакуя Лара. Параллельно обоим его предплечьям мерцали электрически-синие линии – именно они встречали меч Лара, словно лезвие на лезвие.
Лар, которого жрали хищники, на лице которого светились белым бескровные раны, орал – и наступал. Наступал, тесня Яншааера к стене.
Здесь было холоднее, чем в центре города – снег сформировал белые пологие сугробы. Снег светился, Лар и его меч светились, фонарь над книжным магазином раскачивался. Зрелище, единственным свидетелем, которого был я. Победа, единственным свидетелем которой буду я.
Лар сейчас победит.
Яншааер в теле Историка пятился, и его мертвое лицо исказилось пониманием конца. Свирепость Лара оставалась равнодушной.
Лезвие Начальника Крепости метнулось к шее Яншааера, прижатого к стене книжного. Демон открыл рот – выкрикивая слово. Лар споткнулся. Тень набросилась на него, проедая изнутри. Порезы светились то слабее, то ярче – когда под ними проходило нечто, впивающееся во внутренности. Яншааер улыбался.
Начальник крепости упал на колени.
– Забери это! – Заорал Лар, заметив меня в отражении витрины. – ЗАБЕРИ ЭТО!
Вернуть Тень, которая освободилась.
Будь на его месте я – она бы давно уволокла меня в черноту, и там разорвала на трепещущие кровоточащие, продолжающие содрогаться от боли, куски. Но то, что держало Лара по эту сторону бытия, оказалось сильнее вековой Тени. Поэтому она жрала его здесь, не утягивая добычу домой.
– Ты жив. – Вряд ли он слышал. Я уже шел к нему – и к Яншааеру. – Я не могу.
Во рту стало кисло от разочарования, приправленного страхом. Не быть мне единственным зрителем. А Лару не победить.
На груди Яншааера пульсировал грязно-красным светом украденный, незавершенный Камень.
Демон попятился на одну из улиц перекрестка, таращась единственным белым глазом на провал, раскрытый за Начальником Крепости. Дыру, в который он не желал возвращаться.
Тень дергалась и тянулась ко мне.
Лар, вместо того чтобы упасть и позволить тварям бездны разорвать себя, поднялся, опираясь на меч. Разочарование и боль перекосили его лицо. Он что, ждал, помощи? Даже если бы я мог, я бы не стал.
Начальник Крепости выдохнул – и бросился на Яншааера. Вновь. Опережая меня на два шага.
Я обогнул его, пытаясь зайти твари за спину. По сравнению с мечом умирающего Лара мой двигался медленно и неуклюже. Не имело значения. Хорошо даже, что демон отвлекается на Начальника. Тень растекалась, тянулась ко мне. Я позволял ей, глупо стоя на месте. Мои неважные атаки Яншааер не отклонял и не блокировал – он смещался, так, чтобы я перекрывал траекторию ударов Лара.
Я поддавался этому, подступал близко – чтобы Тень рефлекторно выплеснулась в мою сторону. И делал шаг назад (лезвие-нить, светящееся в сантиметрах от предплечья разлагающейся руки, едва не отсекло мне голову). Тень вытягивалась. Преследовала. Облизывалась голодно.
Лар, не соображающий, что я делаю, рычал, чтоб я ушел. Я мешал.
Ни ему, ни мне, не победить Яншааера. Несмотря на съеденную чужую силу, я уже задыхался. В висках пульсировало, ноги дрожали от усталости, тело требовало отступить. Дать одну секунду отдыха. Всего одну. Пусть Лар убедится в своем бессилии. Поймет, что без меня не справится.
– Чтоб ты сгорел, Боаз. – Выдохнул я.
Мой удар был случаен – я метил в плечо Яншааера: перерубить кость, лишить его хотя бы одной руки. Но он поднырнул вниз, спасаясь от лезвия Лара – и наткнулся на кончик меча щекой. Холодное гадкое ощущение рассекаемой мертвой плоти, скрежет зубов по металлу.
В следующий миг лезвие Лара настигло его – пересекая горло. …И замерло.
Демон поймал меч Лара и дернул на себя. Меч и Лара. Схватил Начальника Крепости за горло. Встряхнул, как куклу. Выронив в снег оружие, Лар вцепился в руку Яншаера. Пинал его ногами в колени и бедра, но демон не замечал.
Как не заметил моего меча, задевшего лицо, и острия Лара, ткнувшегося в шею.
Я отступал – пятился, пока демон сосредоточился на другом.
Целью Яншааера с самого начала был Лар. Это не Лар его нашел, это демон, преследуя, гнал его по городу. Дрался с ним, чтобы ослабить. Подвести к этому мигу.
Мигу, когда то, что внутри Тени, разломает Начальника на части.
Чтобы Яншааеру легче жевалось.
Яншааер вцепился свободной рукой в голову Лара – в место, где сзади крепилась Тень. Стягивая её к себе. Стягивая её в себя. Сам делаясь… темнее.
Пожирая всех неоформившихся хищников: мелких и крупных. Заглатывая их – они исчезали в нем, бурлили вокруг его кожи, впитывались. Демон носил мертвое тело – но тело. И потому был сильнее любой твари, обитающей в тени, или только из нее вылупившейся.
Лар тоже понял.
Почувствовал. Всё это проходило через него и по нему – мутный поток, обтянул его руки, его грудь. Тень ползла по коже человека – и впитывалась в Яншааера.
Пальцы Начальника Крепости, почерневшие, как будто в латексных бугристых перчатках, отпустили руку демона и чуть сместились. К артерии на своей шее. Лар хотел убить себя, чтобы прекратить это.
Нашел меня взглядом. Пытался произнести что-то открытым ртом – без звука. Но я и так знал, что он хотел сказать.
Он не контролирует Тень. Единственный, кто мог бы – я. Меня тренировали, в конце концов. Чуть-чуть. Но даже для меня поздно – Тень перезрела и лопнула. Лар не знал. Он просто не понимал, что делает. Самоуверенный мертвый дурак.
Он хотел убить себя, чтобы отдать украденную Тень и спасти город.
Я попятился еще на шаг. Дыхание вырывалось из горла со свистом, как будто это меня душат. Я не мог отвести взгляд от попыток Лара порвать себе горло, пока чернота разрывала его изнутри, а демон пожирал снаружи. Всё это было из-за города. Всегда, из-за города. Старое проклятье Лара, изгоняющее “правителей” – в первую очередь нелюдей. Начальник Крепости, которая стала городом. Он пытался спасти дом ценой своей жизни – и не мог.
Стена ткнула в спину. Я очнулся. И побежал к Лару и демону. Убить Начальника города, вернуть себе Тень – ужасное решение. Но единственное возможное.
Я ударил мечом в ребра Лара – Яншааер блокировал, как я и ждал. Соприкасаться оружием, сотканным из моего тонкого тела, с лезвием, сделанным из его… чего-то аналогичного… было все равно, что умываться помоями.
Я нырнул под руку демона, двинув свободным локтем вверх – клацнули челюсти, я попал твари в подбородок. Выпустил меч и впился пальцами в лицо Лара, потянув его силу так же, как выпил бедную рыжую женщину.
Всё равно, что грызть асфальт.
Толчок сзади выбил дыхание. Я упал. Пальцы скользнули по шее Лара, по его груди, по ноге, содрав с него паразитов. Лар, упираясь одной стопой в бок Яншааера, вновь начал пинаться. Историк при жизни не отличался ни ростом, ни весом. Держать высокого Начальнику демону, при всей его силе, было неудобно.
Яншааер поднял Лара и перевернул вверх ногами. Голова мужчины стукнулась о землю с болезненным звуком. Начальник Крепости обмяк.
Яшнааер схватил правую ногу Лара одной рукой выше колена, другой – ниже, и оторвал. Так ломают соломенных человечков.
Демон швырнул конечность – в блестящей туфле и куске дорогой штанины, прочь. Схватился за другую ногу, выламывая в коленном суставе.
Вторая нога Лара упала на сугроб. Снег разошелся, открыв клочок проезжей части. Асфальт взбугрился и лопнул, обнажая старую каменную кладку. Камни кровоточили. Штанина с туфлей ушли вниз, под мостовую и под город, словно под воду.
В нос ударил горьковатый запах концентрированного озона. Меня вырвало.
Место над коленом зажатого в руках демона Лара начало мерцать. В воздухе проявлялась голая конечность.
Город защищал Лара. Город восстанавливал его.
На том месте дороги, где упала оторванная нога, осталась ямка. Каррау замещал части Начальника Крепости собой.
Потому что Лар и есть город. Самовоплощенный, обретший плоть.
Волосы на моей шее и затылке щекотно приподнялись.
Я читал о таком. Никогда не видел. Все сноски твердили одно: бежать прочь из места, где есть ходящий по земле правитель. Вот только, нигде не говорилось, что он может иметь форму человека. А в природе людей – ошибаться.
Демон, сообразив, что с этой стороны Лара меньше не сделать, перевернул его и сжал руками болтающуюся голову Начальника Крепости. Намереваясь раздавить череп.
Я вскочил и рванул к ним.
Кажется, я кричал, чтобы привлечь внимание Яншааера. Или, может быть, от страха. Мне не справиться с тем, что сильнее, чем весь Каррау. Что уже почти сожрало силу двенадцати поколений магов.
Нечто влажное, живое, грызущее, болезненное и родное рвануло ко мне. Обернуло словно мокрой простынью. Одновременно холодной и горячей. Обжигающе ледяной и леденяще раскаленной.
Тяжелое, подвижное, живое.
У болтающегося в руках Яншааера Лара больше не было Тени.
Демон отшвырнул его – и обернулся ко мне.
Все невыполненные долги, непреодоленные страхи, неидеальные действия, доставшиеся в наследство, вернулись ко мне. Впились в меня голодными поцелуями.
Тень была огромна. Усиленная проклятьем, она обернула город. Каждый демон, вышедший из нее, сформировавшийся из нее, был ее формой. Как мы все созданы из воздуха, которым дышим, земле, по которой ходим, звезд под которыми рождаемся. Я ощущал их всех так же ясно, как и давление цепи поколений и сил.
Каждую маленькую тварь, лезущую вверх через мою душу – по ступенькам несовершенных дел и сожалений. Жрать-жрать-жрать.
Я смотрел их глазами, неистовствовал их голодом.
Боаз, загнав Адриану в ванную, смеялся от счастья. Хохотал, запрокидывая узкую красивую голову – в отличие от многих других, в нем было нечто чарующее – не только уродливое. В этом его опасность. Лента за лентой он тянул ужас из девушки, и заворачивался в них, словно мумия. Адриана сжалась в углу, кусая костяшки пальцев и подвывая. Пока он показывал ей картинки самого ее большого страха: и мне вместе с Боазом было смешно, потому, что она боялась жестокости мужчин, страшилась, что некто низкорослый и всемогущий (так похожий на ректора университета), настигнет ее в переулке, подавит, обездвижит, и возьмет силой. Мы смеялись, потому что глупышка даже не представляет всех тех ужасов, которым мы можем ее научить.
Демон в виде высокой тощей женщины плотоядно улыбался, выкладывая мозаику из пауков на груди другой женщине – уснувшей обнаженной в постели. Спящая металась, пытаясь их сбросить. Сбросить усевшегося на нее верхом демона. Твари двигали жвалами, источая прозрачный яд. Вместо затылка у демона тоже был паук – разросшийся, шевелящий мелкими мягкими лапками. Демон завела длинную руку себе за голову и вынула его – усадив женщине на лицо. Так бережно, словно паук был самой хрупкой из драгоценностей.
Рыжая овчарка скалила зубы в беззвучном рыке – загнав в угол под потолком жабообразную тварь в три раза больше себя. Тень собаки была огромной и светлой. Белоснежной. Слепой стоял рядом, с абсолютным доверием положив ладонь на вздыбленную холку.
Волна черноты – голодной-голодной-голодной – колыхалась на границе круга, поставленного Верой. Старая ведьма нарисовала его кровью, выложила своими срезанными локонами. Внутри почти не было места. Она сидела, подобрав под себя ноги, в длинном блестящем зеленом халате, накрашенная – как на работе. Сосредоточенная. Прижимая к себе девочку со светлыми пушистыми волосами и закрыв ей глаза ладонью.
Сосредоточенная, Вера повторяла мерным речитативом единственную фразу: “Вон из моего дома!”. Но она была всего лишь ведьмой. Ее сил хватило только на круг. А в нем нельзя сидеть вечно.
– Сделай же что-нибудь! – Впилась вдруг в меня Вера взглядом.
Я отпрянул.
Яншааер вонял.
Он разлагался и вонял. Сладким густым трупным духом. Демон пытался перебить его традиционными ароматами– мирра и ладан душно прижимали запах гниения к его коже. Плоть Историка распадалась, не выдерживая веса Яншааера. Его плотности, продавливающей саму реальность. Камень, вложенный в нее вместо сердца, тускло мерцал, погибая. Демон черпал его силу, его способность растворять и преобразовывать пространство – и этим разрежением внося всё больше себя на эту сторону. Мертвое тело его не удержит. Камень, созданный не до конца, его тоже не удержит.
Мир под ним лопнет, провалиться, и провал станет путем.
Грудь Яншааера, подобно хищному цветку, вывернулась наружу острыми ребрами. Внутренности выпали на снег. Пока мой разум блуждал, затопленный взглядами демонов, Яншааер втягивал меня в себя. Рука по локоть ушла в темную глубину пространства, где прежде было тело. Влажный холод поднимался от запястья к плечу.
На лице Историка застыло спокойное ожидание. На морде демона, возвышающейся расплывчатым зеленым пятном – ожидание голодное.
Я дернулся, пытаясь освободиться. Рука не поддавалась. Я вдохнул неосторожно – и едва не вырвал от вони.
Историк подтянул всего меня ближе к себе – к разодранной плоти, которая провалила само пространство.
Под наслоениями распадающегося мяса мерцающий алый камень пропал. Упал куда-то за ребра Историка. Я потянулся рукой за ним – сам пробиваясь пальцами в разлагающуюся плоть демона, пытаясь найти его ощупью. Я задержал дыхание, но от запаха не деться. Глаза слезились. Ребра болели – демон сдавил их.
Я шарил пальцами, выискивая камень. Если я его заберу…
Нечто твердое. Твердое, острое. Я уперся коленом в мягкий живот демона – и, схватив предмет, рванул руку. Закричал от усилия, вдохнул атомы зараженного тела.
Вещество выпустило запястье с чваканьем – как болото. Я был весь в чем-то… илистом. Черно-сером. Густом. Вещество, окисляясь, опадало пылью.
В моем кулаке – не камень, а пропитанный трупными выделениями комок скользкой, смешанной с соломой глины. Земля с кладбища.
Демон булькнул ртом Историка. Он смеялся. Они всегда глумятся.
– Ты никогда не найдешь. – Прошипел он. – Не снаружи.
Я разжал пальцы, но глина прилипла. Растекалась по коже, и разъедая защитный барьер, как вирус. Вещество ползло вверх: от запястья, на предплечье, на плечо.
Подчиняя тело.
Кулак сам собой сжался и разжался. Рука развернулась и выставила палец, целясь мне в глаз.
Вирус-демон – вошел в мои кости. Двигался по костям. Я не терял ощущение тела – оно просто мне больше не принадлежало.
Яншааер украл у меня контроль. Как когда-то украл Боаз.
Демон мягкими касаниями проник в разум. Ощупывая. Пересматривая. Присваивая.
– Что ты скажешь? – Учитель вел автомобиль мягко, почти неощутимо. Он был магом города, и ни один светофор не тормозил его, ни одна машина не пыталась обогнать.
Я сидел рядом с водителем. Как взрослый. Мне не позволяли прежде. Здорово так ехать – можно представить, что ты в кабине космического корабля, или в фонаре истребителя.
– Сосуд подходящий. – Растягивая мой рот, ответил Боаз. Я мчался между Марсом и Юпитером, преодолевая пояс астероидов.
Отражение в боковом зеркале: мне тринадцать. Я жуткий.
– Ты всегда предназначался нам. – Шептал Яншааер. – Ты всего лишь сосуд.
Ощущение, как будто покровительство погладили по волосам – с теплом, с обещанием:
– Хороший сосуд. Одаренный мальчик.
Демоны лгут.
Я оттолкнул видение-воспоминание, швырнул на Яншааера – а тот бросил мне его назад, как липкий мяч:
– Что ты скажешь? – Скосил взгляд Аннаут Испанский.
– Сосуд подходящий.
– Тебе время возвращаться.
– Я еще не наигрался.
Ложь! Ложь, придумка! Я подобного не помню.
– Такие простые. – Сказал Яншааер. – Примитивные механизмики. Нажми вот здесь – и воспроизводят ушедшее по ленте времени…
(– Ты хороший сосуд. Одаренный мальчик)
– Нажми вот тут – и они целый пир!
Я вновь в туалете, прижимаю Сванну к кафелю, пахнущему хлором и чужими шагами. Из щели под закрытой дверью языком вытянулась тень.
Тень того, кто ждал, пока я насилую её. Кто не остановил меня.
Я замер и Сванна задергалась сильнее. Я закрыл одной рукой ей рот, а другой, выронив нож, потянулся к тени.
Коснулся тени.
Я знаю её.
Знаю её, это моя Тень.
Темнота обернула пальцы. Погладила их. Облизала преданным щенком.
– Ме-ха-ни-змы. – Яншааер швырнул меня в настоящее. Где я не мог дышать от его хватки. От его запаха. Где он пожирал меня – снаружи и изнутри.
Демон сжимал меня, втискивая в свои развороченные ребра, в раскрытую плоть. Нечто примитивное во мне заходилось воплем от омерзения и от ужаса. Мы не зря избегаем прикосновений к мертвецам и к спящим. То, что легко входит в них – без труда проникнет и в неосторожного.
Яншааер уже заразил меня собой. Уже подчинил тело – и сейчас жрал.
Я скосил взгляд, выискивая Лара. Тот лежал на снегу неподвижный. Изломанный.
Лара демон не пытался проглотить. Он хотел забрать Тень, и у него получалось. Начальник Крепости мертв и несъедобен.
В отличие от меня.
– Всё в тебе подчинено этому. – Голос Яншааера звучал сочувственно, одевшись в интонации моей мамы – я почти забыл их. И вот, тварь, лжет её голосом, её теплом.
– … да, я вижу… – Трогая мою память, отчего в основании мозга стало мерзко-щекотно. -… приехал в Каррау, подчиняясь заклятью. Доставляя мою силу. Какой хороший, послушный мальчик. Будешь послушным сейчас?
Это учитель стоял под дверью туалета. Ждал, пока Боаз подталкивал меня к преступлению, которое проклянет всю мою жизнь. Мою душу навсегда. Наблюдал. Отдал меня Боазу. Я талантлив. Талантлив, потому, что у меня внутри дыра от ужаса того, что я натворил.
От того что я подчинился демону.
Если бы не случай, я бы продолжал работать на учителя. Конечно, мне не нравилось, но я был благодарен. Навечно обязан за спасение.
– Ты сосуд для демона. – Промурлыкал Яншааер.– Пустой сосуд.
Всё стало черным. Нечто твердое двигалось по моей коже, царапало ее.
– Ложь. – Губами удалось шевельнуть едва-едва.
– Ты знаешь, что нет. Потому, так стремишься спасти другой сосуд. Для другого демона.
Он об Акраме. Слова Яншааера были размытыми образами – не голосом. Я чувствовал, что он об Акраме.