Нина Опалько
Я.Жизнь
11.
22 декабря 2012 года
Отдел по работе с сознанием, Я.Корпорация, Москва, Земля
24 часа после запуска Солнета
Лайк лежит на спине и гипнотизирует идеально белый потолок. Спустя пять минут или тысячу лет – кто теперь разберет – на нем вспыхивает цифра 1826. Количество дней, проведенных в виртуальной тюрьме, с каждым обновлением действует на него все более удручающе: с одной стороны, он видит, какую прорву времени уже провел здесь, с другой – какую еще предстоит провести. Да, в реальном мире пройдет куда меньше, но ведь все здесь, в его голове, в его бездействии, в его безумии. У него нет доступа к Сети, нет работы, нет ничего, что могло бы держать его в здравом уме. Разве что злость, да и та с каждым днем все притупляется. Он входит в ужасающий цикл безделья, когда уже не наслаждаешься им, все еще отчаянно хочешь чем-то заняться, но уже едва можешь пошевелиться. В виртуальной тюрьме решительно нечего делать: поскольку это симуляция, заключенных не надо ни кормить, ни выгуливать, ни озадачивать работой. Одурманивающая лень затягивает, замедляет разум. Затмевает сознание.
Дни сливаются в один бесконечный склизкий поток без всякого смысла и желания. Тысяча восемьсот двадцать шесть дней. Среди них были и хорошие, когда ему казалось, что он выдержит так сколько угодно. Были напоенные злобой дни, когда он рвал и метал, орал, дрался с воображаемыми противниками. Были дни полной апатии, бездонной пустоты в душе, когда он лежал и смотрел в потолок, пока не засыпал. А потом просыпался и смотрел снова. Были дни – вихри безумия, когда он не мог отделять реальность от иллюзии, не верил в существование настоящего мира, его прошлой жизни. Но по большей части это были дни невыносимой скуки, попыток развлечь себя при помощи единственного доступного инструмента – его разума. Последний друг. Лишь бы и он не предал. Но пока справляется, генерирует воображаемые строчки кода, ищет решения, новые заходы на старые темы, перебирает воспоминания, роется в закромах, выуживает на свет то, что не видел десятилетиями. Выдумывает. Ищет. Лайк старается держать себя в тонусе: ставит себе задачи, обозначает сроки, педантично их выполняет. В хорошие дни у него есть четкое расписание, жесткий план, который создает иллюзию жизни.
Парень держится на одном упрямстве. Он не даст Алисе победить. Однажды она отобрала у него огромный пласт воспоминаний – и до сих пор на этом месте зияет черная сосущая дыра –, но больше он не позволит ей восторжествовать. Да, она выдумала ему самую изощренную пытку из всех, что он мог вообразить – пытку пустотой –, но его не так просто сломать, пусть даже не надеется.
– К вам посетитель.
Голос заставляет Лайка подскочить на кровати. Ему не послышалось? Он даже не может толком сообразить, когда последний раз слышал настоящий голос. За пять лет заключения – ни разу. Только визуальные команды, да и то такие редкие, что в их существование сложно поверить. И вот, пожалуйста. Может, все же игра сознания?
– Приготовьтесь. К вам посетитель.
Нет, точно не мерещится. Лайк поднимается на ноги, мечется по комнате. Как появится гость? Возникнет среди комнаты без предупреждения или визуализирует дверь, разнообразив на пару мгновений голые стены его кельи, и войдет?
Второе. Стена расчерчивается дверным проемом. Дверь медленно, будто под водой, распахивается. И когда Лайк видит, кто стоит на пороге, единственное его желание – стереть эту дверь вместе с гостем. Он даже не сдерживается:
– Ты?
Голос сочится ядом.
Она ухмыляется, встряхивает густой копной рыжих кудрей:
– Я тоже тебя рада видеть, Лайк. Надо же, даже в том же облике.
Алиса смотрит на него с веселым прищуром, излучает мерзкую безмятежность, как будто пришла навестить старого знакомца, а не человека, которого преследовала столько лет.
– Что тебе надо? – грубо спрашивает Лайк, – Пришла позлорадствовать?
– Не без этого, конечно. Но я пришла с миром.
– С таким же миром, как дар данайцев?
Алиса заливисто хохочет. Лайк в ответ вскидывает бровь: чего смешного?
– Забавно слышать от хакера метафоры про троянского коня. Это скорее по вашей части. Я за открытые деловые предложения.
Ему хочется наорать на нее, послать ко всем чертям и вытолкать силой из своей камеры. Но что-то останавливает его. Сомнение в собственной адекватности? Или он так истосковался по общению, что готов говорить даже с ней?
– И что же ты хочешь предложить? – как будто то бы безразлично спрашивает Лайк.
– Сначала мне нужно кое-что знать. Ты до сих пор хранишь свое человеческое тело?
По его мускулам проходит дрожь. Откуда она знает?
Видя его замешательство, Алиса добавляет:
– Я знаю, что оно у тебя было, можешь не отрицать. Мне важно, есть ли оно сейчас.
– И что в этом важного?
– От этого зависит, можешь ли ты оказать мне ту услугу, за которую я предложу тебе свободу.
– Что-то слабо верится, что ты отпустишь меня на все четыре стороны.
– На все четыре не отпущу. Но на Титан – пожалуйста. Конечно, при условии, что ты оставишь хакерскую деятельность. Впрочем, можешь не утруждаться объяснениями, ты ведь последнее десятилетие и так не отсвечивал. Если окажешь мне услугу, то сможешь продолжить этот путь.
Откуда эта чертовка столько знает? Не женщина – дьяволица.
– Что за услуга?
– Ты так и не ответил на вопрос.
Лайк превозмогает желание ответить матом и старается говорить спокойно:
– Да, у меня хранится исходное тело.
– Хорошо, тогда ты мне подходишь. Мне нужно отправить несколько людей на Титан, исключительно в человеческих телах. Двое уже согласны, ты можешь стать третьим.
От этого сообщения Лайк весь напрягается:
– Что происходит?
Алиса смотрит на него оценивающе, будто прикидывает, можно ли ему рассказывать. Потом на ее лице проскальзывает облегчение, говорящее Лайку, что она приняла какое-то решение.
– После вашей выходки Титан уже сутки молчит. Вышел из строя зонд, мы его подняли, но системы колонии все равно сбоят. И мои спецы не могут сказать, в чем дело. Но настоящая проблема не в этом. А в том, что вырубило всех биоников. В колонии сейчас только один человек в сознании, и тот – в исходном теле.
– Тея? – не успевает поймать себя за язык Лайк.
Алиса округляет глаза:
– Ты ее знаешь?
Отпираться бессмысленно:
– Да, мы знакомы.
Глава Я.Корпорации некоторое время молчит, прикидывает что-то:
– Что же, тем лучше. Знакомый человек в команде может ее успокоить.
Ему хочется спросить, откуда взялась такая забота о постороннем человеке, но Лайк знает, что это не имеет никакого смысла – она либо соврет, либо сменит тему. Выбить прямой, да еще и честный ответ из Алисы невозможно даже молотом Тора. Вместо этого он возвращается к делу:
– Так что с биониками? Повреждены?
– Мы не знаем. Нам не удалось провести полноценную диагностику. Группа, которую мы отправили в колонию, тоже вырубилась в полном составе. И бот – следом за ними.
– А с чего ты взяла, что с людьми ничего не случится?
– Заметь, я не обещала, что с вами ничего не случится. Это только догадка. Та девушка, Тея, – единственный человек в колонии, и она в сознании. Больше я не вижу отличительных черт, которые бы ее выделяли.
– Ладно. И какова будет наша задача?
Алиса легонько склоняет голову набок, но не с укором, а будто бы одобрительно. Или ему только так кажется. Но в ее голосе не звучит враждебности:
– В первую очередь – вывести оттуда человека. На втором месте диагностика систем, нам нужно понять, что произошло. На третьем – люди. Надо проверить, что с ними и принимать решение. Хорошо бы запустить всех на месте. Если не получится – вывозить с Титана, я выделю оборудованный для этого корабль. И, конечно же, все это не подлежит разглашению.
Лайк не может удержаться от колкости:
– Уж кто-кто, а ты умеешь с этим бороться. Пройдешься стеркой по памяти – и дело с концом.
Взгляд Алисы становится заинтересованным:
– Да, и что ты об этом помнишь?
Издевается, стерва. Голос сладкий, тягучий, но не медовый – ядовитый. Его не проведешь. Более того, у него тоже в рукаве припрятан козырь. Лайк спрашивает и старается удержать голос расслабленным:
– Помню, что ты забрала ее. Она до сих пор у тебя?
Он смакует каждый оттенок перемены ее лица. Да, тысяча чертей, да! Она не ожидала. Представить не могла, что он помнит. Неужели действительно думала, что сможет вырвать из его памяти его собственное детище? Лайк наслаждается этой бледностью, на которой так резко проступили веснушки, и подливает масла в огонь:
– Что, ты правда поверила, что сможешь вырвать все с корнем? Так что, как там моя Аля?
– Она не твоя.
Голос рубит, отрезает любую возможность спора. Но нет, его упрямство сильнее:
– Как же не моя, если я ее создал?
– Ты ее не создал, ты копировал.
– Ага, и эта копия уже через месяц побила тебя по всем показателям. Аля – самостоятельная личность.
Кажется, ему удалось ее взбесить:
– Она не личность! И даже за одно это заявление ты можешь получить еще пятьдесят лет. Искусственный интеллект строго запрещено относить к категории самостоятельных личностей!
Лайк с наслаждением смеется:
– Спасибо за лекцию, очень вовремя, а то тут скучновато. Так себе развлечение, конечно, но хоть что-то.
Ее глаза горят огнем.
– Еще одно слово об этом, и, клянусь сетью, ты проведешь здесь весь положенный срок. И еще один сверху.
– Давай, а на Титан отправишь кого-нибудь другого. Хотя постой-ка, разве не ты запретила хранить человеческие тела, так что теперь все твои подчиненные оказались бесполезны?
– Закон принял Единый Совет.
– А протолкнула его ты. Можешь не прикидываться, я до сих пор знаю больше, чем тебе хочется.
Они сверлят друг друга глазами, ни один не желает уступить. Лайк бы никогда раньше себя так не повел, но пять лет в одиночестве обострили все его чувства до предела, он уже слабо помнит, как их контролировать. И как разговаривать с людьми. Да, в этой ситуации он даже Алису считает человеком, хотя она дьяволова дочка, вот кто.
Она начинает первой, и краешком сознания Лайк с восхищением, злостью и толикой зависти понимает, насколько она старше.
– Ладно, Лайк, не будем сейчас ворошить прошлое. Запомни только одно: по поводу Али ты ничего не узнаешь, и в твоих же интересах забыть о ней. Самостоятельно.
Он встречает это предложение упрямым молчанием.
– Буду считать, что ты согласен. Но мы теряем время. Ты согласен отправиться на Титан и работать под моим контролем?
– Только при одном условии.
Она закатывает глаза:
– Начинается. Давай свое условие, посмотрим.
– Я хочу знать, кто нас сдал.
Алиса становится неожиданно серьезной. Холодной. Пронизывающей. Смотрит в глаза, а заглядывает прямо в душу, в глубины разума.
– Ты ведь знаешь, Лайк.
– Зет?
– Вот видишь.
– Как тебе удалось?
– Ты будешь смеяться, но он сам ко мне пришел с этим предложением. Продал и команду, и заказчика. Знаешь, как мы говорили в старину? Двух зайцев одним выстрелом. Я не сомневалась, что ты догадаешься. Все лежало на поверхности, Зет не слишком то старался. Впрочем, он поторопился расслабиться, и зря назначил тебя альфой. Если бы я знала – ни за что не позволила.
– Это комплимент?
– Знаешь? Пожалуй, да.
– Лика тоже сама пришла?
– Нет, с твоей отшельницей пришлось повозиться. Никогда никому не звони, дорогой, если имеешь дело со мной.
От злости Лайк даже задыхается. Что за варварство? Персональные данные строго засекречены, и вторжение в них не только противозаконно, но и попросту аморально.
Она опять читает по его лицу:
– Не забывай, я выросла совсем в другое время.
– Теперь не забуду.
Алиса тонко улыбается на последнее слово, и по телу Лайка опять прокатывается волна ненависти. Одна микроскопическая улыбка, а сколько говорит. Он так и слышит эти слова: «Если я захочу, я заставлю тебя забыть что угодно. И одной осечки мало, чтобы поколебать мою уверенность».
– Если тебя это порадует, то Лику я смогла убедить, что для тебя так будет лучше.
– И что еще?
– И еще я проспонсирую возрождение десяти исчезнувших видов на ее выбор.
«Меня продали за морскую корову и суматранского тигра» – мрачно думает Лайк. Но, к своему удивлению, он не злится на зоозащитницу. Знает, что в душе Лика – наивная и милая девочка, которую обвести вокруг пальца так же легко, как погладить рубашку в отпаривательной системе.
Она воспринимает его молчание как отсутствие дальнейших вопросов, так что спрашивает уже сама:
– Так что, ты согласен?
Ему хочется потомить, потянуть время, но он вовремя понимает, какое это ребячество, и отвечает просто:
– Да.
– Тогда добро пожаловать отсюда!
Он даже не успевает опомниться, как она перетаскивает его из виртуальной тюрьмы в реальность. Лайк приходит в себя, разлепляет глаза и с ужасом осознает, что отвык от собственного тела. В заточении этого не чувствовалось, но теперь, на контрасте, каждый синапс его бионического тела посылает такие мощные сигналы, что ему начинает казаться, будто он провел мучительные пять лет в призрачной форме. Он не шевелится, лежит на кушетке, привыкает к ощущениям.
Мягкий светящийся потолок комнаты кажется ослепительно-белым. Нос режет запах кофе, яблок и корицы. Не до конца осознавая, что делает, Лайк с трудом поднимает руку и хватает медный вьющийся локон. Алиса, склонившаяся над его ослабевшим телом, будто собирается отшатнуться, но остается на месте.
Его глаза фокусируются на ее, серо-синих, пронзительных.
– Ну как, очухался?
Ее голос звучит с такой полнотой, такой мелодичностью, что Лайк даже не сразу осознает вопрос. Ему кажется, что он забыл, как говорить настоящим ртом, первые слова неуклюже вспархивают в воздух, как обожравшиеся чайки.
– Сколько. Прошло. В реальности?
– Сутки.
От шока он поднимается на локтях:
– Заморочить меня решила? Так вот чего так колбасит! Это ты ускорила!
– А через два года ты бы принял мое предложение? – лукаво спрашивает она.
Ведьма! Ему даже не надо отвечать, она и без него знает, что права. Через два года он послал бы ее в преисподнюю, где ей самое место. И через три. Да, пожалуй, и через четыре тоже. Но не через пять. И не с поплывшим от ускорения сознанием.
Ну что же, теперь уже поздно идти на попятную. Да, его бесит, что она опять обвела его вокруг пальца, но, по крайней мере, ему не нужно досиживать сорок пять лет в персональном аду.
– Мариночка! – обращается Алиса куда-то в сторону, – Будь душкой, приведи мне еще двоих. И сделай кофейку нам всем.
В нормальном состоянии Лайк бы послал ее с этой отравой, но сейчас при мысли о настоящем напитке с настоящим вкусом у него невольно рот наполняется слюной. Так что он дубовато усаживается на кушетке и ждет. Алиса тем временем бесцеремонно приближается и сама снимает с него датчики, которые последние сутки погружали его в аналог комы, фиксировали показатели тела и поддерживали жизнь.
Через пару минут дверь распахивается, и впускает в комнату волну кофейного запаха и еще двух членов его будущего экипажа.
– Говорил же, еще свидимся! – улыбается во весь рот Гагарин.
Стрелка за его спиной картинно закатывает глаза, а потом подмигивает Лайку.
На следующие полчаса комната погружается в рабочую атмосферу. По стенам ползут изображения, Алиса лично до последнего винтика показывает им устройство колонии, обозначает все проблемные зоны, которые удалось выявить, проясняет детали.
– Отправлю вас по экстренному мосту, на месте сможете быть через сутки. Гагарин, ты возьмешься пилотировать?
– Так точно, мэм! – пародийно отзывается тот, и Алиса искренне улыбается в ответ.
Она тут же переходит на детали полета, рассказывает о корабле, и Лайк невольно думает, что для главы корпорации она знает слишком много. Слишком глубоко вникает и детально разбирается.
Ближе к концу беседы Стрелка решается задать вопрос, который, пожалуй, волнует их всех:
– А что сейчас с Титаном по официальной версии?
Алиса понимает, о чем она.
– Вышел из строя зонд, но мы сразу же отправили ремонтную команду, которая будет на месте через неделю.
– Никто не знает про экстренный мост? – спрашивает Гагарин.
– Нет, конечно, иначе у всех сразу найдутся экстренные случаи и горящие дела. Те самые, которые на самом деле терпят и неделю.
– А еще тебе всегда нужна фора, да? Как раз на такой случай, – Лайку не удается удержаться от того, чтобы поддеть ее.
Алиса встречает выпад со спокойствием, достойным Будды.
– Иначе я бы не руководила таким гигантом и не входила бы в Единый Совет. Так что да, мне нужна фора, и она у меня есть. Остается шесть дней. Никто не должен знать, что бионики могут вот так по щелчку отключиться. Нам нужно понять, что случилось, и устранить уязвимость, если она есть. И вы мне в этом поможете. Понятно?
Все трое кивают. Куда уж понятнее.
– Сейчас в сопровождении моих людей вы отправитесь за настоящими телами. На перелеты и перенос должно уйти не больше трех часов. Потом вылет. Принято?
Как только они соглашаются, в комнату входят шесть сопровождающих – по два на каждого.
– Скоро увидимся, – подмигивает Гагарин и первым выходит за дверь. За ним тенью скользят его провожатые.
Остальные расходятся следом. Лайк должен бы нервничать, переживать, бояться. Но он просто рад, что может ходить. И что у него опять есть четкая задача: вызволить Тею, вернуть в сознание Кристину. Мир проясняется.
12.
23 декабря 2112 года
Офис главы Я.Корпорации, Москва, Земля
1 день и 5 часов после запуска Солнета
Лайк возвращается первым. Провожатые оставляют его в кабинете Алисы и молча выходят за двери. Самой главы Я.Корпорации еще нет, его коллег поневоле – тоже. Остается ждать. Ждать и – увы – думать.
Он уже позабыл, каково это – находиться в человеческом теле. При экстренной выгрузке и во время спешного путешествия обратно у него не было времени и желания анализировать свои ощущения, но сейчас, под воздействием вынужденного безделья – на которое у него теперь точно аллергия – он ковыряется в чувствах и приходит к выводу, что быть человеком – полный отстой. Его биологическое тело отправилось на хранение в отличном состоянии, но по сравнению с биоником оно все равно кажется сейчас слабым, хрупким, непредсказуемым: то тут тянет, то там простреливает. Мягкая ненадежная оболочка, в которую, по правде говоря, он никогда не планировал возвращаться. Биологическое тело – просто страховка, потенциальный билет в новую жизнь, возможность начать с нуля, если все пойдет прахом. А теперь, когда у Алисы есть его генетический код, тело не может даже этого. Оно становится бессмысленным. Последний билет на волю порван и пущен по ветру. Обрывки планируют в потоках северного ветра и оседают на дно неизвестности.
Лайк чувствует себя уязвимым, обнаженным, как рак-отшельник, которого вилкой выковыряли из раковины. Будучи человеком, он мало апгрейдил свое тело: в нем нет ни систем контроля, ни наноботов, ни заживления, ни датчика инфекций – ничего из того, что давно уже кажется ему нормальной частью повседневности. Это как если бы он сейчас сел писать письмо на печатной машинке и отправил бы его с голубем: да, можно, но зачем? Сквозь отвращение к куску мяса, которым он стал, Лайк улавливает и другое чувство. Древнее, первобытное, темное. Дурманящее и парализующее. Страх смерти. И следом накатывает острая волна ненависти. К Алисе, к Зету, к самому себе. Ведь он собственными руками загнал себя сюда, на территорию уязвимости. Если бы не дурацкое решение быстро добыть денег, он бы сейчас уже мирно прохаживался по неизведанным просторам Титана, строил новую жизнь, делал бы свою интересную работу и купался бы в ласке Кристины.
Он все глубже падает в бездну самобичевания, но, к счастью, его стремительное снижение прерывает звук открывающейся двери. На пороге появляется высокий черноволосый юноша, за ним жмется крохотная девчонка с яркими розовыми волосами. Вместе с ними в кабинет вплывает волна такого едкого запаха, что Лайк невольно чихает.
– Прости, чувак, – тоненьким голоском говорит розоволосая, – пришлось прибегнуть к древнему методу покраски.
– Представляешь, она отказалась возвращаться, пока не покрасит волосы!
Гагарин – а, видимо, это именно он – картинно закатывает глаза, мол, «женщины, чего с них взять». Стрелка встает на цыпочки и отвешивает тому подзатыльник.
– Лучше бы ты характер поменяла, а не тело, – огрызается Гагарин, но в его голосе звучит скорее теплая укоризна, чем осуждение.
Стрелка хихикает и перенаправляет свой интерес на Лайка:
– Ну ты даешь! Никогда бы не подумала, что ты ходишь на дело в копии настоящего тела!
– Я из тех, кто прячет важные вещи на самых видных местах.
– Умно. А гетерохромия тоже настоящая или модификация?
– Настоящая.
Даже Гагарин присвистывает. Да, нынче такие отклонения – большая редкость. Его родители были староверами, и напрочь отказались модифицировать генетический код плода даже после того, как узнали, что у него есть дефекты. Мать и выносила его по старинке, и родила сама. Это сейчас беременная производит такой же эффект, как розовый слон в балетной пачке на главной улице города, а тогда к самостоятельным родам относились лояльнее, вот матушка и воспользовалась возможностью.
Ребята некоторое время неловко топчутся в кабинете, а потом опускаются на свободные кресла. Лайк подмечает, что и они тоже двигаются неловко, будто надели неудобную одежду или обувь, которая жмет. Но все куда хуже – им жмут неудобные тела. И неизвестно, сколько придется в них провести.
Дверь вновь распахивается, и на этот раз впускает в комнату ту, что держит в руках их судьбы. Лайк подмечает, что при виде Алисы Гагарин спокойно улыбается, а вот Стрелка вздрагивает и отводит взгляд, как-то скукоживается, будто пытается слиться с креслом.
Глава Я.Корпорации обводит взглядом кабинет, оценивающе осматривает каждого гостя и останавливается на Лайке:
– Надо же, как ты упростил мне задачу. А я уже думала, как бы повежливее выяснить, кто из вас кто.
Ее улыбка говорит о том, что на самом деле ни о какой вежливости она и не собиралась думать. Вероятно, ее тоже позабавило то, что Лайк пошел на дело в своей биологической внешности. Или, быть может, она и так это знала? Ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с этой женщиной.
Алиса в коротком белом платье вольготной походкой проходит через весь кабинет, по-кошачьи устраивается в кресле за своим столом, вытянув ноги во всю впечатляющую длину и скрестив лодыжки. Лайк невольно любуется, и тут же мысленно ругает себя за это – нашел время.
– Ну что, мои дорогие, когда готовы отправиться?
– Чем раньше, тем лучше, – отзывается Гагарин.
Стрелка и Лайк синхронно кивают в знак согласия.
– Именно это я и ожидала услышать. Все детальные инструкции я вам сразу перекидываю, прочитаете их на корабле, времени будет предостаточно. А сейчас прошу за мной.
Алиса поднимается с кресла – и чего только так удобно устраивалась? – и ведет их к дальней стене кабинета. Под ее прикосновением часть стены исчезает, и за ней открывается ЭР-мост. Длинные пальцы девушки порхают над панелью управления – вводят координаты.
– Готово. Проходите сразу за мной, – говорит она и исчезает в сиянии портала.
Все трое по очереди проходят следом и оказываются, судя по обстановке, в здании космодрома Я.Корпорации.
– Это внутренний космопорт, – подтверждает Алиса их догадки, – ваш корабль стоит вон там.
Она указывает изящной ручкой на дальний конец бесконечного ангара и сразу же двигается в ту сторону. Троица бодро шествует следом, как утята за уткой. Или за сапогом. Это уж как повезет.
Корабль, к которому она подводит команду, оказывается просто огромным. На недоуменные взгляды Алиса поясняет:
– У вас там полторы тысячи тел. Если не удастся запустить людей на месте – придется перевозить.
– Мы только грузить полжизни будем, – хмуро отзывается Стрелка.
– На этот случай у вас сотня погрузчиков на борту. Каждый может переносить по два-три тела за раз. Управитесь. Впрочем, я надеюсь, что до этого не дойдет. Пойдемте, дам вам доступ на вход.
Видимо, она призвала трап мысленно, потому что он появляется ровно к концу фразы. Все вместе они поднимаются к люку. Алиса по очереди берет каждого хакера за руку, прикладывает ладонь к замку.
– Готово. Все системы корабля исправны, карту я вам скинула, вы можете отправляться. Он сейчас в режиме автоматического пилотирования, в ручной переход будет разрешен только при угрозе столкновения с метеоритным потоком. Пытаться угнать корабль не советую. Если вы слишком отклонитесь от курса – он самоуничтожится.
– И какой у нас размер маневра? – уточняет Стрелка.
Алиса впивается в нее глазами.
– Узнаете, если придется маневрировать. Но это вряд ли. По прогнозам на вашем пути должно быть чисто.
После ее слов образуется тягостное молчание, которое особенно ярко ощущается в гулкой пустоте ангара.
– Ну, чего ждете? – первая не выдерживает Алиса, – Заходите. Или вам «Прощание славянки» включить?
Три пары удивленных глаз охлаждают ее пыл:
– Не берите в голову, это из прошлой жизни. Давайте, поднимайтесь на борт, а я возвращаюсь в командный пункт и буду следить за вашим полетом. Если что – на связи.
Не попрощавшись, она поворачивается к ним спиной и быстрым шагом удаляется. Лайк чувствует некоторую растерянность: все как-то местечково, Алиса сама их проводила на корабль, служащих рядом не видно, ангар пуст, как бочки после вакханалии. Его спутники тоже выглядят озадаченными. Потом Гагарин пожимает плечами, прикладывает руку к замку и, когда люк распахивается, двумя руками указывает на вход:
– Прошу пожаловать на борт!
– Если ты хоть раз скажешь «Поехали!», я тебя стукну, – ворчит Стрелка и первая заходит в корабль.
– Кто бы говорил, Стрелка! – Гагарин делает такое ударение на этом имени, что дошло бы даже до первоклашки.
– Умеешь ты ласково сукой обозвать, – ухмыляется девушка и входит в проем.
За Лайком люк закрывается. Он мысленно приказывает айлайфу наложить на реальность карту корабля, которую им скинула Алиса. Коридоры теперь подсвечиваются стрелочками, указателями и подсказками.
– Идем на мостик? – спрашивает он Гагарина.
– А смысл? – философски отзывается тот, – Все равно на автопилоте. Пошли в кают-компанию. Или кто-то хочет поспать?
Ведомые зелеными стрелочками дополненной реальности, они бредут по белоснежным коридорам. Все здесь свежее, стерильное, идеально-чистое. Слишком прилизанное.
– Это же Странник 312, да? – спрашивает Стрелка.
Ей отвечает Гагарин:
– Он самый. Свежак, судя по всему. Не удивлюсь, если под завязку напичкан всеми модными наворотами.
– Думаешь?
– Почти уверен. У пятого поколения самая лучшая защита и надежные автопилоты. Если бы Алиса отправила нас на какой-нибудь развалюхе, эта ее идея о самоуничтожении наверняка превратила бы нас в пюре еще на половине пути к Титану.
– Одного не пойму, – вступает в разговор Лайк, – зачем она спрашивала тебя про пилотирование, если отправила с автоматикой?
– На всякий крайний, полагаю. Отправлять дорогущий корабль без единого пилота на борту – слишком расточительная затея.
– А отправлять его с тремя хакерами – нет? – ухмыляется Стрелка.
Гагарин одаривает ее странным взглядом, который Лайку никак не удается интерпретировать. Осуждение? Сомнение? Подозрение? Девчонка же, кажется, вообще не придает этому значения, ускоряет шаг, оглядывается, насвистывает.
Кают-компания обставлена по последнему слову. Здесь не то что двадцать четыре часа – несколько месяцев можно провести с удовольствием. Стрелка сразу «наводится» на кухонные автоматы.
– Мужики, есть хотите?
– Всегда! – бодро отзывается Гагарин.
– Тогда устраивайтесь поудобнее, я пока чего-нибудь вкусненького нашаманю.
Лайк про себя поражается их беззаботности. Они в заключении, отправляются к черту на куличики под руководством Алисы, возможно, на провальную миссию, а эти двое ведут себя, как на школьной экскурсии. Впрочем, он ничем себя не выдает, и усаживается за стол напротив Гагарина.
Пока они наблюдают за тем, как порхает по комнате тоненькая угловатая фигурка девушки, корабль приходит в движение. Из динамиков льется знакомый голос:
– Команда Странника, мы стартуем. У вас пять часов до перехода в ЭР-мост, следите за системами корабля. Вывожу отображение в кают-компанию. Легкого полета и до связи!
Речь Алисы явно подразумевает, что ответа не требуется. И то, что она их видит. Лайк еще на входе профессиональным взглядом заметил замаскированные камеры, и теперь машет в одну из них. И надеется, что это вызовет неудовольствие у главы Я.Корпорации.
Через несколько минут Стрелка начинает расставлять на столе тарелки с разными блюдами. На шестой Лайк сбивается и перестает считать.
– Если ты пытаешься разорить Алису, то делаешь это весьма экстравагантным образом, – улыбается Гагарин.
– Не-а, мне просто было лень у вас выспрашивать, что вы хотите, поэтому я приготовила все.
– Отличный подход. Замуж за меня пойдешь?
– Ага, сейчас, за платьем только сгоняю.
Оба заливаются смехом. «Точно, школьники» – мрачно думает Лайк, хотя в глубине души чувствует облегчение от этой дурашливой атмосферы. Они принимаются за еду.
– Ну что, – спрашивает Стрелка, когда первый голод утолен, – у кого-нибудь из вас яйца оказались достаточно стальными для того, чтобы спросить Алису, кто нас сдал?
– А ты сама чего не спросила? – вопросом на вопрос отвечает Гагарин.
– Мне бы она точно не ответила. У нас с ней… очень сложные отношения.
Парень в ответ одаривает ее своей фирменной улыбкой, которая, к слову, в биологическом теле действительно ужасно похожа на улыбку знаменитого космонавта:
– Думаю, тут у всех такие. Алиса, насколько я знаю, не доверяет незнакомцам от слова совсем, так что ей куда проще отправить на миссию лучших врагов, чем так себе друзей.
В повисшей тишине, заполненной раздумьями, звучит тихий голос Лайка:
– Я спросил. Не мог не спросить.
Стрелка оживляется:
– Поделишься инфой?
– Да не вопрос, это же наше общее дело.
– Нас сдал Зет? – перебивает Гагарин.
Лайк в ответ грустно ухмыляется:
– Не очень то он потрудился замаскироваться, да? Он сдал и нас, и заказчика.
– Я даже знаю, кто это был, – к удивлению коллег, отзывается Стрелка, – одна из дочек корпорации.
– Откуда ты узнала? – спрашивает Лайк.
– Меня еще на берегу насторожило, что оплата только в их продуктах. Да, у них мощная система шифрования и все такое, но мы с Зетом много раз работали вместе. И когда попадались такие вот заказы с оплатой только продуктами корпорации, он обычно соглашался мне выплатить в уни по моей схеме. А в этот раз не согласился. И тогда я заподозрила, что у заказчика просто нет таких денег, зато есть доступы к прямым ресурсам Я.Корпорации. Начала копать, пошарила по своим каналам…
Тут она погружается в раздумья и как будто бы не собирается продолжать, пока не слышит вежливое покашливание Гагарина.
