Нина Опалько
Я.Жизнь
– В общем, я смогла найти слабое звено. Одна из дочерних компаний хочет отпочковаться от корпорации и уйти в свободное плавание, но для этого им надо представить свежак на рынок – никаких других вариантов быть не может. Если ты не выстреливаешь с чем-то принципиально новым – плодить конкурентов никто не даст. Ну, вот эта вся история с минимализмом и простотой выбора. Короче, они решили заполучить свежие разработки.
– Да, это многое объясняет, – задумчиво изрекает Лайк. – Даже интересно, в какой сорт порошка теперь Алиса сотрет предателя.
– В очень, очень мелкий сорт, – смеется Гагарин, и все подхватывают его смех, потому что прекрасно знают, что мстительность Алисы – это притча во языцех.
– Вы же в курсе, что она нас сейчас слушает, да? – уточняет Стрелка.
– Да на здоровье, – беззаботно отзывается Гагарин, – если ей по душе речи лизоблюдов, надо было их и отправлять. Я не собираюсь молчать только потому, что она может услышать. Нам тут сутки болтаться, я столько тактичной речи выдать не смогу.
«За это я вас и ценю, мои дорогие!» – звучит голос из динамиков, и ребята со значением переглядываются. Лайк думает о том, что, если бы ему предложили выбрать себе врага из кучи вариантов, он все равно остановился бы на Алисе. Мысль оказывается неожиданной, но ведь в их противостоянии действительно что-то есть. Пожалуй, в юношестве он даже не поверил бы, что такое бывает. Тогда, много лет назад, ему казалось, что противостояние – это что-то черное, однозначное, перечеркивающее любую возможность человеческого общения между враждующими. Но сейчас у него куда более взрослое отношение к вопросу, и, пожалуй, он понимает Алису в том, что хороший враг куда предпочтительнее плохого друга. Несмотря на все то зло, что она ему причинила, и, он уверен, еще причинит, Лайк все равно не может ею не восхищаться. Умная, ироничная, целеустремленная, как бестия, Алиса так много сделала для этого мира, что сложно поверить, что это был всего один человек. Тот самый случай, когда воля одного безумца может вести за собой массы и стать импульсом потрясающего прогресса.
– Слушай, Стрелка, – спрашивает тем временем Гагарин, – а ты из дела вообще не выходила?
– Не-а, я всегда любила хакинг, это мое.
– И что теперь планируешь делать? Алиса ведь и с тебя взяла обещание завязать?
– Взяла, – хмуро отвечает девушка, – слушай, давай не будем об этом, лады? Я подумаю об этом завтра.
– Изящно-классическая женщина, – усмехается Гагарин.
«Интересно, он читал, смотрел или видел адаптацию?» – с ленивым любопытством думает Лайк.
– Ну а что насчет вас? – переводит тему Стрелка.
– Я по старому плану. Собираюсь перебраться на Титан к своей, когда мы наведем там порядок.
На ответ Лайка девушка одаривает его озадаченным и, кажется, даже взволнованным взглядом.
– Ты же давно не хакал, да?
– Да, я уже десятилетие как завязал. Последние годы занимаюсь созданием персональных помощников.
– А чего в этот раз решил ввязаться?
Парень в ответ молчит, и Стрелка все понимает без слов:
– Извини, чувак, это был бестактный вопрос. Гагарин, а ты что?
– Я, пожалуй, еще несколько лет поживу в древнегреческой симуляции. Там здорово.
– Ты был там? – спрашивает удивленный Лайк.
– Да, последние пять лет там прожил. Невероятный опыт, скажу я вам.
– Это где, на Родосе, да? – неуверенно уточняет Стрелка.
– Да, там симуляция с полным погружением. Одежда, быт, даже языковой центр переключается. Очень качественно сделано, ни одной технической штучки на глаза не попадается. Знатно расслабляет после жизни в мегаполисах.
– Теперь понятно, чего ты такой подозрительно оптимистичный, – смеется Стрелка, – это все вино и женщины в тогах!
– Тоги носили только древние римляне, и только мужики, – поправляет ее Гагарин, – а греки ходили в хитонах.
– Ой, да без разницы, кто там теперь разберет.
Дальше беседа течет легко и свободно, и Лайк ловит себя на мысли, что уже и не помнит, когда ему последний раз доводилось столько разговаривать живьем с людьми. Дело даже не в пятилетнем виртуальном заключении, он и в повседневной жизни давно ни с кем не общался, разве что по сети. Да и то редко. Не было потребности. Да и желания – тоже.
А тут они беззаботно болтают обо всем на свете, перескакивают с темы на тему, Стрелка приносит еще еды и напитков, беседа опять уносится в другое русло. И так до тех пор, пока системы корабля не сообщают о скором входе в ЭР-мост.
– Вы как хотите, мужики, а я пойду спать. Во сне переход не так напрягает.
– Часто летала? – спрашивает ее Лайк.
– Случалось. Но на такое расстояние полечу впервые. Я и до Марса то еле дотянула в бодрствующем состоянии, тут вообще не выживу.
– Поддерживаю, – соглашается Гагарин, отправляя в рот последнюю порцию шнапса, – переход лучше переспать.
Лайку никогда раньше не доводилось летать, а, значит, и совершать такие долгие переходы по ЭР-мостам, так что ему ничего не остается, кроме как согласиться с коллегами, и по указателям отправиться в свою каюту.
Койку даже язык не поворачивается назвать таким омерзительным словом. Тут подходит только высокопарное «ложе». Мягкое облако обволакивает тело со всех сторон, убаюкивает. Сон приходит сразу.
Но насладиться им в полной мере не получается. Только он входит во вкус, как просыпается от ощущения, что ему в плечо вонзилась игла. Глаза тут же распахиваются и фокусируются на встревоженном лице Гагарина.
– Какого хрена? – без предисловий спрашивает Лайк и садится на кровати.
– Вколол тебе энергетик, чтобы перебить действие снотворного.
На лице Лайка отражается столь явное недоумение, что Гагарин сразу поясняет, предвосхищая вопрос:
– По дороге расскажу. Корабль ушел с курса.
– Мы уже проскочили ЭР-мост?
– Около часа назад.
Мысли спросонок крутятся медленно, поворачиваются, как каменные доисторические жернова. И все же он приходит к выводу:
– Стрелка?
– В каюте ее нет. А больше некому.
– Тревога уже включилась?
– Еще нет. И я не знаю, какой у нас порог безопасного отклонения от курса.
– Паршиво. Сами разрулим или вызываем подмогу?
– Давай для начала попробуем сами. Может, удастся ее образумить. Не хочу так сразу ее Алисе сдавать.
Лайк подскакивает с кровати, наспех одевается.
– Думаешь, она на мостике? – спрашивает он Гагарина уже в коридоре.
– Если она уверена, что ее снотворное действует, то да, какой смысл прятаться.
– Она накачала нас снотворным?
– Тебя. У меня сработала система распознавания добавок, и все содержимое последнего кувшина отправилось в нерабочий желудок.
На изумленный взгляд Лайка Гагарин поясняет:
– Да, я увлекался модификациями до того, как сменил тело на бионическое. Так что у меня весьма прокачанный кусок мяса.
– Она этого, конечно, не знала?
– Нет, откуда ей. Я никогда при ней не распространялся на эту тему.
– Погоди, а вы разве не были любовниками?
– Были. Это ничего не меняет. Разве что кроме того, что она выбрала под подачу снотворного мой любимый шнапс. На этом, кстати, и прокололась.
Дальше они идут в тишине. Чем ближе мостик, тем крепче накручиваются нервы Лайка. Что, черт побери, нашло на Стрелку? С какого перепуга она решила угнать корабль с системой самоуничтожения при отклонении от курса?
С перепуга… Именно. Голову можно дать на отсечение, что девчонка пытается сбежать от чего-то настолько неприятного, что даже риск быть развеянной взрывом по космическим просторам не кажется ей достаточно пугающей перспективой. Он наугад спрашивает у Гагарина:
– Есть предположения, от чего она бежит?
– Она была нормальной, когда нас выпустили из виртуалки. Но после перезагрузки в человеческое тело стала чудить. Могу предположить, что она успела что-то натворить.
– С чего ты взял?
– Она отлучалась красить волосы.
– И что с того?
– Слушай, она, может, и создает впечатление легкомысленной особы, но я знаю ее до последней шестеренки. Стрелка никогда бы не стала морочиться по поводу внешности или маскировки в такой момент.
– Тогда зачем?
– Ее на час оставили в одиночестве. Смекаешь?
Теперь смекает.
– Но что можно было учудить за час, да еще и из человеческого тела?
– С ее способностями – много чего. Понимаешь, у нее старые счеты с Алисой. Да и оставлять хакинг она явно не хочет. Руку даю на отсечение, она там что-то подпортила в Я.Корпорации. Что-то такое, что не сразу обнаружат.
Им остается всего несколько поворотов до мостика, когда включается сигнал тревоги. Из динамиков льется приветливый голос:
– Вы сошли с курса. У вас есть пять минут, чтобы вернуться на маршрут. В противном случае я включу систему самоуничтожения.
– Твою мать! – бросает Гагарин и припускает бегом по коридору.
Лайк поспевает следом. Вскоре они упираются в закрытую дверь, ведущую на мостик. Гагарин осыпает пространство куда более крепкими цветистыми выражениями и нажимает кнопку переговорного пульта.
– Стрелка, открой немедленно!
Тишина. Лайк считает секунды. На десятой звучит голос девушки:
– Дорогой, чего тебе не спится? Я не открою, иди в кроватку.
Лайк ожидает, что Гагарин начнет спорить, убеждать упрямицу, но нет. Тот молча прикладывает ладонь к замку и закрывает глаза. Лешка даже не успевает спросить, что он делает, как огонек над замком сменяется с красного на зеленый. Дверь плавно отходит в сторону.
Они заскакивают в нее с такой скоростью, будто боятся, что она сию секунду захлопнется. И она действительно мигом встает на место, но уже поздно – они внутри.
В кресле пилота сидит Стрелка. Лицо ее искажается гримасой раздражения, и тоненькая фигурка поднимается со своего места:
– И чего вам неймется то? Спали бы себе спокойно!
Лайк невольно делает шаг назад, так решительно и неотвратимо приближается к ним Стрелка.
– Стой! – Гагарин вскидывает руку перед собой, – Стой, не твори еще больше глупостей!
Она останавливается, лукаво склоняет голову на бок:
– А я и не творю. У меня все под контролем.
Будто в опровержение ее слов звучит голос корабля:
– Вы сошли с курса. У вас есть три минуты, чтобы вернуться на маршрут. В противном случае я включу систему самоуничтожения.
– Это называется «под контролем»? – спрашивает Лайк.
– Ничего не случится. Я хакнула систему, взрыва не будет.
– Уверена? – вкрадчиво спрашивает Гагарин и попадает в точку – по лицу девушки скользит тень сомнения.
Пока она молчит, пилот продолжает давить:
– Послушай меня. Там полторы тысячи людей без сознания. И молодая девчонка, одна в пустой колонии. И все из-за наших выкрутасов.
– Из-за твоих, ты хотел сказать? – огрызается Стрелка.
– Пусть из-за моих, – не спорит Гагарин, – но кроме нас помочь некому. Прошу тебя, верни корабль на курс.
– Ты не понимаешь. Она меня живой не отпустит.
Лайк скользит глазами по потолку, ищет камеры. Стрелка замечает его взгляд:
– Я все вырубила.
– Отлично. Тогда скажи, что ты натворила.
Она открывает рот, чтобы ответить, но ее перебивает система:
– Вы сошли с курса. У вас есть две минуты, чтобы вернуться на маршрут. В противном случае я включу систему самоуничтожения.
После громогласного сообщения мостик погружается в гулкую тишину. И в ней звучат слова Стрелки:
– Я выпустила Алю.
Как гром среди ясного неба. Лайк понимает, о чем речь, а вот Гагарин, судя по всему, нет. Но времени у них тоже нет, поэтому пилот сразу переходит к сути:
– Давай так. Сейчас ты возвращаешь корабль на курс, а на обратном пути я сам тебя отпущу. Только без корабля.
– Шлюпка? – тут же заинтересованно спрашивает Стрелка.
– Да, я хакну. Выкину тебя после ЭР-моста, до Луны дотянешь. Уговор?
Их опять перебивает система, которая утверждает, что осталась всего одна минута. Когда сообщение подходит к концу, Стрелка уже сидит в кресле пилота и корректирует данные бортового компьютера. Потом откидывается в кресле. Из динамиков звучит новое сообщение:
– Вы успешно вернулись на курс. Система самоуничтожения приведена в неактивное состояние. Приятного полета!
13.
22 декабря 2112 года
Исследовательская станция «Кассини», Титан
21 час после запуска Солнета
Тея лихорадочно всматривается в цифры часов на панели Центрального, дыхание рваными толчками вырывается сквозь стиснутые зубы. Она еще раз переводит глаза на собственный циферблат в углу зрительного поля. Сверяет, наверное, в сотый раз. Ее часы исправны. Быть не может. Только не это!
Если до этой секунды она еще надеялась, что она стала жертвой элементарного сбоя программы, то теперь, когда она проверила все часы в жилом модуле колонии, придется признать неотвратимую истину. Она теряет время. Не фигурально, вполне себе буквально. По ее подсчетам она не помнит около шести часов из тех двадцати одного, что прошли с момента сбоя. Ее лихорадит, липкий страх расползается по телу. Да, поначалу были моменты, когда ей казалось, что она просто уснула от усталости. Но пару раз часы перескакивали во время ходьбы. Не может же она спать на ходу, в самом деле? Вот и сейчас она спешит из Центрального в холл и боится, что опять случится очередной провал.
И можно было бы справиться, если бы это было ее единственной проблемой. Но что она скажет Алисе? Надо звонить, и каждая минута промедления выглядит все более подозрительно. И что сказать? Как объяснить, что она не помнит, что произошло, что она попросту отключилась в блоке изоляции, а когда пришла в сознание, дверь была открыта, а во всем жилом блоке ей так и не удалось разыскать человека в сознании? Как передать тот ужас, который она испытала, очнувшись рядом с бессознательным телом Мишки и приняв его за труп?
Мишка… Он говорил, что на Земле ничего не знают об их находке и о карантине. Алиса же сказала, что вытащит ее отсюда. Стоит ли признаться, что Тея была в карантине и может быть опасна? А если глава Я.Корпорации, узнав о болезни, откажется помогать? Вдруг Тея и правда является носителем какого-то вируса? Что с ней тогда сделают?
Вопросы теснятся в голове, залезают друг на друга, отпихивают, и каждый силится безраздельно завладеть ее вниманием. Вот бы сейчас поискать ответы в Сети!
– Стоп, – говорит она самой себе, – что ты паникуешь? Успокойся, дыши.
Голос эхом раскатывается по пустому огромному холлу жилого модуля, где по полу до сих пор раскиданы тела ее коллег.
При всей своей кажущейся банальности совет «дыши» всегда работает. Вдох на четыре счета, выдох – на восемь. И так до тех пор, пока разум не прояснится. У Теи на это уходит пять циклов дыхания. И только тогда она вспоминает слова Алисы о том, что Солнет включен в безопасном режиме.
– Артур, – командует она персональному помощнику, – запусти сетевой режим.
Когда пейзаж перед глазами сменяется с приевшегося вида холла на простор морского берега, который она выбрала в качестве сетевой заставки, ей даже не верится, что это вновь возможно. Она пять лет не видела свое милое побережье с рассветным светом и легким волнением, такое родное, такое привычное. Из той, другой жизни, что была до Титана. Тея вдыхает морской воздух, напоенный влагой и йодом, и принимается искать информацию.
– Артур, найди мне все упоминания о заболеваниях в колониях и о режиме карантина. Особенно интересуют случаи транспортировки больных из колонии на Землю.
Пару секунд Артур отбирает и сортирует информацию, потом отчитывается:
– Нашел сто тридцать два упоминания. Случаев транспортировки не обнаружено, данная операция запрещена Колониальной конвенцией.
Впервые в жизни Тея понимает, что значит выражение «внутри все упало», это чувство и в самом деле ужасно похоже на падение: будто глубоко в душе срывается надежда, на которой все держалось, и стремительно летит вниз. Усилием воли девушка заставляет себя держаться и взяться за усваивание информации:
– Артур, милый, загрузи все найденные упоминания в мою память и обработай.
Тея устраивается поудобнее на диванчике и ждет, когда персональный помощник перегрузит данные. Она не очень любит такой способ получения информации, предпочитает обыкновенно сама все изучать, но сейчас время слишком поджимает. Ей нужно знать все, и срочно. И всего через минуту она уже обладает нужным знанием, будто старый друг пересказал ей все случаи заражения в колониях.
Увы, обретенное знание лишь умножает ее скорбь, как и завещал Соломон в «Книге Екклесиаста», которой Тея зачитывалась в детстве. Если верить мировой практике, ей с Титана не выбраться. Да и здесь ничего хорошего ей не светит: из карантина она самовольно вышла, значит, зоной потенциального заражения объявят всю колонию. Вместе с собой она подставит полторы тысячи людей, которым срочно нужна помощь.
Поток хаотичных мыслей и метаний сменяется в ней волной гнева: какого черта Коростылев держал ее в неведении? Если бы она только знала, что с ней, насколько велика потенциальная опасность, она могла бы сейчас принять внятное решение. А пока что в голове только раздор и ужас. Ужас невероятный, придавленный грузом ответственности, томлением от одиночества, жутью, которая всплыла из глубин сознания, из дальнего детства, в котором она боялось темноты и безлюдных мест. В одно мгновение ее придавливает мыслью о том, что она – единственный человек в сознании на всей планете. Становится трудно дышать.
– Один, три, семь, два, пять, А, Т, – выпаливает она неожиданно даже для самой себя.
Артур запускает соединение. Уже через секунду в ее сознании разливается успокаивающий, ласковый женский голос:
– Алиса слушает.
Тея совсем не успела подготовиться к этому разговору, так что теперь лишь неразборчиво мямлит:
– Эм, здравствуйте. Это Тея. Вы, эм, просили позвонить.
– С тобой все в порядке?
В голосе столько тревоги, что девушке становится неловко.
– Да, я… да, наверное, в порядке. Если это так можно назвать.
– Тея, послушай меня внимательно. Успокойся, ничего не бойся. У нас все под контролем. Вот-вот я отправлю к тебе новую команду. На этот раз – из людей в биологических телах. Они будут у тебя через сутки.
– Почему в биологических?
– Ты – единственный человек в колонии, и ты в сознании. Мы отправляли к тебе команду биоников, но они все отключились в Центральном. Я думаю, что ты осталась в сознании только потому, что твой айлайф не связан с системами генератора, как у твоих бионических коллег.
«Так вот что за люди там на входе!» – думает Тея, а Алиса тем временем продолжает:
– В этот раз я отправлю людей. Судно большое и не такое скоростное, как ремонтный борт, так что им понадобится чуть больше времени, чтобы до тебя добраться, но скоро они будут на месте. Ты сможешь продержаться?
«Как будто у меня есть выбор» – думает Тея, но вслух не произносит, потому что понимает, что сейчас хороший момент, чтобы задать волнующий вопрос:
– А вы не боитесь, что и с этой командой случится то же самое? У них будет какая-то защита? Вдруг у нас какая-то странная инфекция?
– О, – легкомысленно отзывается Алиса, – об инфекциях не беспокойся, борт, который я отправлю, оснащен системой распознавания любых вирусных формирований. До того, как откроется шлюз корабля, микроботы успеют общупать каждый миллиметр колонии. После марсианской лихорадки Единый совет позаботился о безопасности. Я бы даже сказала, что они перезаботились, но сейчас не время для политических дискуссий.
По шее Теи пробегает нехороший холодок. А что, если она действительно носит в себе какой-то вирус, и системы его обнаружат?
– А если микроботы обнаружат вирус?
– Если так, то вместо команды на планету выйдут управляемые боты. На Страннике их много, есть шанс, что каждый из них сможет проработать хотя бы столько же, сколько тот, которого мы уже высаживали. Но это самый крайний вариант, скорее перестраховка, чем план. Не думаю, что у вас там вирус.
– Почему не думаете?
– Проблемы с генератором были вызваны атакой извне. У вас там явный технический сбой из-за вредоносного эксплойта. Это же и объясняет отключение биоников.
У Теи кружится голова. Так вот что случилось с генератором! То не сбой перезапуска, а хакерская атака. Алиса, видимо, приняла ее молчание за шоковое состояние, потому что она сразу же поясняет успокаивающим голосом:
– Да, милая, я понимаю, что тебя может шокировать сообщение о том, что в наше время еще существуют хакеры, но можешь не волноваться, мы их уже захватили, и они понесли наказание.
– Х-хорошо, – неуверенно отзывается Тея. Только сейчас она понимает, какое облегчение испытывает. Где-то в глубинах подсознания она считала виновной в сбое себя и свою ужасную находку. А, оказывается, это все лишь хакеры, существованием которых ее не удивишь – сестра встречается с одним из них, пусть и с бывшим. Совладав с собой, Тея задает следующий вопрос:
– Алиса, вы говорили, что команда вытащит меня отсюда. Этозначит, что меня заберут на Землю?
– Только в том случае, если им не удастся наладить работу колонии и запустить биоников. Зависит от того, что именно у вас вышло из строя. На борту есть ремонтное оборудование, мои специалисты будут на связи с командой, но, сама понимаешь, у нас такое впервые, я не могу ничего гарантировать.
– А что именно они будут делать? Может, я могу как-то им помочь?
– Хочешь чем-то себя занять до прибытия помощи? – понимающе и, кажется, даже сочувствующе спрашивает Алиса.
– Как вы угадали?
На самом деле, ей все равно, ведь глава Я.Корпорации не угадала – Тея просто пытается прикрыть свою задницу самым трусливым и бесчестным образом. Ей нужно знать, что именно тут будут проверять, чтобы до прибытия команды успеть незаметно скрыть все следы лигейской находки и собственного пребывания в карантине. Она чувствует себя последней дрянью из-за этого, но страх, подпитанный длительной изоляцией и нынешним одиночеством, оказывается сильнее разума. Ей казалось, что она сможет набраться смелости, предупредить Алису, рассказать все, как есть, даже несколько раз открывала рот, уверенная, что вот сейчас точно признается. Но нет. Молчит, выуживает, прикидывается. А ее собеседница, ни о чем не подозревая, продолжает диалог:
– Потому что я сама такая же. Не могу в экстренных ситуациях сидеть без дела, да еще и полагаться на кого-то другого. Если тебе проще занять себя работой, сведи все данные с камер в единый архив, можешь еще снять показания с систем, я тебе скину инструкцию и дам доступ к Центральному управлению, у меня есть копия учетки Коростылева.
У Теи даже руки дрожат от такой удачи. Подумать только, она получит доступ ко всем данным колонии! И у нее есть сутки, чтобы все подчистить. Ей едва удается сохранять голос спокойным:
– Да, было бы очень здорово, за работой и время быстрее пролетает. Я все сделаю.
– Отлично, тогда через пару минут перешлю тебе все данные. А сейчас извини, мне пора бежать, важная встреча. Если что – не стесняйся, набирай меня в любое время, я на связи. Боюсь представить, какого тебе там в опустевшей колонии.
От такого трогательного предложения Тея чувствует себя еще в два раза более ужасным человеком. А еще она испытывает робость и смущение – никак не ожидала, что Алиса, глава огромной корпорации, та самая легендарная Алиса, с которой началась эра цифрового бессмертия, может оказаться такой душевной и заботливой женщиной. Тея всегда представляла ее холодной расчетливой дамой, которая готова пойти по головам и собственными холеными ручками свернуть горы, а заодно – и шеи всех, кто встанет у нее на пути.
– Спасибо вам. Спасибо и до свидания, – неловко мямлит она на прощание.
Алиса прощается и отключается. Тея вновь остается одна в гулкой тишине. Ну что, у нее есть сутки, и есть, чем заняться. Уже не так плохо, правда?
Пока она бредет по коридорам колонии обратно к Центральному, то и дело поглядывает на часы. С ужасом ждет, что время опять перескочит, но ничего такого не происходит. Но бдительность все равно не теряет. После третьего поворота ей приходят данные от Алисы: инструкции и права доступа. Еще несколько минут – и ей уже представляется возможность их испытать.
Она усаживается в кресло Коростылева, запускает управление. Система считывает ее права и открывает виртуальную панель. Получилось. И теперь, когда Тея видит перед собой «сердце» колонии, ее вдруг пронзает обидная мысль. Чего ради Алиса отправляет команду и теряет сутки, если Тея здесь, в сознании и способна выполнить любые инструкции ее специалистов. Что это? Недоверие, сомнение? Неужели ее даже не рассматривают в качестве человека, который мог бы четко следовать указаниям спецов и все проверить уже сейчас?
Умом Тея понимает, что обида эта иррациональная, она ведь не инженер, даже близко не стояла с этой работой. Она археолог, и слава всем древним богам, что вообще умеет ладить с системами управления. Да и ни к чему бы была сейчас полная проверка камер и систем – непременно бы всплыли все факты о лигейской находке и карантине. Да, она определенно все понимает. Но все равно неприятный осадок разливается по душе.
Под эти размышления она начинает сливать данные всех камер, а заодно – на всякий случай мысленно – просит Артура подгрузить в режиме дополненной реальности расположение всех камер и обозначить цветом охват каждой. Зал Центрального тут же подсвечивается слабыми голубыми и сиреневыми секторами. Она и сама сидит в таком.
А теперь самое страшное. Она приблизительно помнит время последних провалов в памяти. И теперь перебирает архив камер, чтобы найти там себя и посмотреть, что же происходило с ней на самом деле. Через полчаса ей приходится признать, что затея провальная. Она попросту не может найти саму себя в секторе обзора хоть одной из камер. И это довольно странно, потому что – да, она проверила – в остальное время она то и дело попадалась на съемку в самые разные моменты времени. И, сколько бы ни пыталась она сейчас найти что-то странное или противоестественное в своем поведении на записи, ничего не выходит. Глухо.
Раздосадованная, Тея в конце концов переводит слив данных камер в автоматический режим, а сама изучает системы и файлы колонии. И ни капли не сомневается, что найдет здесь данные о своем «заболевании». Коростылев – педант, он наверняка все хранил. Интересно, знает ли он, что у Алисы есть копия его прав доступа к системе? А если знал, то не спрятал ли он данные?
Если и не спрятал, то, по крайней мере, хорошо разместил. Только через час усердных поисков, уже на грани желания плюнуть на все, Тея находит нужные материалы. «Артур, скопируй выделенные файлы в мою память» – командует она мысленно персональному помощнику. Когда все содержимое перекочевывает в ее хранилище, она удаляет из системы колонии все упоминания о проекте «Лигея», как высокопарно обозвал его Коростылев.
Теперь надо найти ящик. В файлах никаких упоминаний нет. Значит, придется искать вручную. Перед выходом из Центрального Тея запускает диагностику систем колонии с обязательным сохранением результатов и бодро шагает по коридорам. Времени полно.
Она старается не спешить и внимательно отслеживает все сектора, которые попадают на запись. Даже садится в центре одного из них, чтобы перекусить. Размеренно и вдумчиво поглощает свою любимую курицу с картошкой пюре – блюдо, при виде которого у большинства ее коллег начинал дергаться глаз, а губы непроизвольно складывались в слово «варварство». Даже приятно для разнообразия поесть любимой еды без всякого чувства вины.
Все так же медленно и как будто бы скучая она поднимается со своего места и начинает «праздное шатание» по модулям исследовательской станции. Как она надеется, со стороны это выглядит так, будто Тея от скуки и праздного любопытства обходит все комнаты. Или проверяет, все ли там в порядке. Никаких откровенно ищущих взглядов, никаких резких движений, никакой спешки. Такой режим дается с трудом. Но дается.
Когда она заходит в сектор исследовательских лабораторий, у нее начинает чаще биться сердце. Наверняка, ящик где-то здесь. Коростылев говорил ей однажды, что они не обнаружили на нем биологических следов, значит, они точно его исследовали, и едва ли в полевых условиях. Если следовать логике, то это должна быть закрытая лаборатория с пред-модулем защитной обработки, чтобы избежать потенциального инфицирования. И, что тоже логично, в ней не должно быть камер, раз уж Коростылев скрывал все от Земли.
Подходящих под описание лабораторий находится даже три. Но Тея не спешит их осматривать – для начала надо отыскать одну вещицу, которая наверняка имеется в исследовательских модулях «Кассини» – портативный транспортатор. Чем меньше, тем лучше. Настолько портативный, чтобы она могла переносить его на себе. Она однажды видела такой, площадью не больше десяти сантиметров. Конечно, такие штуковины стоили баснословных денег, это вам не чемоданчики – транспортаторы, в которых можно возить с собой все свои вещи, но здесь, в одной из лучших лабораторий, он точно должен быть.
И он находится. Лежит прямо на столе одного из работников. Но, увы, в самом центре подсвеченного сектора. Инстинктивно хочется остановиться, как вкопанной, перед таким препятствием, но Тея решает, что это будет слишком подозрительно, так что заставляет идти себя в прежнем темпе, даже лениво оглядывается по сторонам. Она подходит к нужному столу и садится в примитивное крутящееся кресло. Даже успевает оценить иронию – новейший транспортатор на фоне такого старья. Что же, это можно использовать. Если только она еще не забыла, каково это – дурачиться.
Глубокий вздох – и отталкивается ногами от земли, раскручивается вокруг своей оси, начинает хихикать. Пусть думают, что у нее нервный срыв. Или приступ детства. Да что угодно. Она крутится, и периодически взмахивает руками. До тех пор, пока «неловким» движением, от которого она вся вспотела, изображая неловкость, сбивает все содержимое стола на пол. Тут же всплескивает руками и ныряет под стол собирать чужое добро. Одно неуловимое движение – и транспортатор перекочевывает в карман ее штанов.
Довольная собой, Тея возвращается к осмотру лабораторий. Первые две ничем ее не радуют, зато в третьей ей удается еще раз найти то, что могло стать величайшим ее открытием. Как она и предполагала, камер здесь нет. Так что она не скрываясь пялится на «ящик» во все глаза, гладит его поверхность, проводит пальцем по острым граням. Налюбовавшись вдоволь, она наконец кладет транспортатор на стол и запускает его. Потом подхватывает ящик, и легким движением забрасывает его в сияющее поле, отдает команду на закрытие. Через две секунды перед ней уже лежит неприметная карточка, которую она суеверно прячет в нижнем белье, как испокон веков делали все женщины. Пожалуй, бюстгальтеры придумала женщина, которую достало, что в платьях нет карманов.
Теперь, когда цель достигнута, Тею охватывает смутное беспокойство и даже разочарование. «Надо найти себе другую работу» – думает она. И тут ее взгляд падает на тело ученого, распростертое на выходе из лаборатории:
