Николай Борисович Башмаков
Деревенский Зорро
Глава 6
Двадцатый век приближался к своему концу. Век небывалого подъёма технократической цивилизации, принёсший людям планеты не только процветание, но и неисчислимые беды во время бесконечных войн за передел мира и господство над той или иной сферой человеческой деятельности.
Эта эпоха ещё раз доказала: мир развивается по спирали. На более высокой стадии, теперь уже во всемирном масштабе, повторялась история Древнего Рима. Одна пятая часть "свободных граждан" Земного Шара жила и процветала за счёт эксплуатации остального населения и природных ресурсов планеты.
И так же, как в древности, этот "свободный мир" был обречён. Его губили не только частная собственность, внутренние противоречия и всеобщий разврат. Его гибель предопределяла появившаяся на Востоке новая цивилизация, поставившая во главу развития противоположные этому миру ценности.
Борьба между этими цивилизациями и будет основным содержанием приближающегося века нового тысячелетия.
Россия, первой сделавшая не совсем удачную попытку двинуться по новому пути, попала в буферную зону. И от того, на чью сторону встанет эта страна с её огромной территорией и природными богатствами, напрямую зависит, будет ли продлена агония достигшего наибольших технократических "успехов" Запада или наберёт ещё более стремительные темпы успешно развивающийся Восток. И потому это глобальное противоречие явилось причиной стратегического сражения внутри самой России.
Здесь шла неравная борьба между силами, стремящимися превратить бывшую империю в сырьевой придаток "золотого миллиарда", и оппозицией, отстаивавшей самостоятельный путь развития страны. Борьба эта принесёт ещё немало бед и страданий россиянам, так как при любом повороте истории будут обязательно ущемлены те или иные социальные классы и группы, которые в совокупности и составляют общность под названием "российский народ".
На данный момент наибольшие страдания выпали на долю трудового народа, не задействованного в сферах добывающей промышленности. Особенно непросто стало жить в деревне. Отказ властей от продовольственной самостоятельности положил начало медленному вымиранию села, которое во все времена было главной опорой российского государства.
Брошенные на произвол судьбы селяне напрягали все силы для того, чтобы просто выжить. Ибо годовой доход добросовестно работающего крестьянина был гораздо меньше месячной зарплаты рабочего любой нефтяной компании. Не являлось исключением и село Большая Гора.
Закончился период перехода из старого года в новый с его непрерывными выходными и праздниками. Люди были заняты зимними заботами. Резали скот, топили печи, чистили дороги от снега, латали и перелатывали в мастерских изношенную, купленную ещё при прежней власти технику.
И всё же объем работ был несравнимо меньше, чем летом. И даже короткий зимний день позволял больше времени уделять отдыху.
Досуг каждый проводил по-разному. Основная масса людей приросла к телевизору с его бесконечными сериалами, кровавыми боевиками, юмористическими и политическими шоу. Кто-то давно плюнул на телевизор и "развлекал" себя тем, что пил всё, что горит. Кто-то, расслабившись после трудового лета, болел. А кто-то, не сделав необходимых запасов на зиму, поворовывал у "богатых" соседей.
Люди и здесь делили друг друга на "бедных" и "богатых". Хотя деление это совсем не походило на городское. Основу "богатых" в деревне составляли даже не мелкие предприниматели, которые ещё только набирали силу, а люди, работающие в поте лица, успевающие трудиться и на общество, и на своём подворье. Те, кто имел пасеку, развёл побольше скота. Кто выращивал овощи и картошку не только для себя, но и на продажу. Эти люди своим непроизводительным трудом зарабатывали хоть какие-то деньги. И, несмотря на то, что денег порой не хватало для того, чтобы нормально одеть детей к школе, "богатеи" все-таки сводили концы с концами.
Основную массу "бедных" составляли бездельники и люди, опустившиеся, а точнее спившиеся и отвыкшие "за годы реформ" от какой бы то ни было работы. Работа воспринималась ими как помеха, мешающая прожигать жизнь в своё удовольствие. Постепенно, год от года прослойка людей, которые уже никогда, ни при какой власти не будут нормально работать, всё увеличивалась.
И всё же жизнь села по-прежнему определяли те, кто трудился в этих неблагоприятных условиях от зари до зари. Они своим примером и волей удерживали село от полной деградации. Мало того, в этих людях жила уверенность, что именно село вылечит Россию и на этот раз.
За прошедшие два месяца в селе Большая Гора произошло много событий. В декабре прошли выборы в местные органы власти. Всеми правдами и неправдами главой районной администрации избрали бывшего заместителя Голованова Сергея Павловича. Прежний глава, проигравший выборы, занял место заместителя. Голованов сформировал из нужных людей команду и начал "рулить районом".
В Большой Горе с ощутимым преимуществом победил офицер запаса Кузнецов Николай Фёдорович. В команду Голованова он "не вписался", поэтому у него сразу же начались сложности в работе. Проигравший ему Краснов сдаваться не собирался и затевал интриги с целью смещения Кузнецова.
Власова и Жаброва судили. Власов оказался Сорокиным Михаилом Сергеевичем, уже более двух лет находящемся в розыске. Он получил срок и отправился в зону. Забегая вперёд, сообщим: в зоне он съел что-то несъедобное, и от этого умер…
Жаброва осудили на три года, и он был доволен тем, что следователи не раскопали его старые грехи. Сообщники взяли всю вину на себя, и их шеф и вдохновитель остался на свободе.
К Краснову из города приехал племянник Игорь Бабурин и с ним уже знакомый большегоринцам бугай по кличке Крутой. Он не скрывал того, что приехал в деревню подзаработать и изловить "скрывающуюся под маской крысу".
Витька Ерохин перенёс воспаление лёгких без осложнений. У него появилось новое увлечение – лыжи. Он заразил этим Димку, и теперь они усиленно готовили себя к армии, ежедневно наматывая по десятку километров по большегоринским холмам.
Выписали из больницы и Ерохина старшего, хотя на работу он пока не вышел. Рана затянулась, но ему предстояло не менее месяца долечиваться в домашних условиях.
С тех пор, как Николай Фёдорович стал главой администрации села, жизнь его превратилась в кошмар. Администрацию завалили проблемы, которые накапливались, как снежный ком. Любую из них, даже самую маленькую, решать было не просто.
Произошло то, что и должно было произойти. Кузнецов предстал в команде Голованова в роли белой вороны. А таких монолит районных чиновников выдавливал из системы власти. Подвергал постоянному прессингу, вынуждая их по доброй, а чаще не по доброй воле, уходить с должности.
Большегоринскую администрацию не финансировали. Отговорка была одна и та же. В районе нет денег. Хотя для кого-то они находились. И как в этих условиях должен был руководить глава администрации, если в конце января в котельных, отапливающих Дом культуры, школу и больницу, закончился уголь. В школе какие-то хулиганы на первом этаже выбили стёкла. Накапливались долги за электроэнергию. Требовало постоянной подпитки всё коммунальное хозяйство. Бюджетники сидели без зарплаты.
Приходилось крутиться, вертеться, ездить, выбивать, договариваться, рассчитываться бартером, брать в долг и делать ещё много такого, чего не было записано в обязанностях главы.
Требовали постоянного внимания и люди. Ежедневно в селе происходило множество событий. И хорошо бы радостных. Только за последний месяц два раза обворовали магазины местного сельпо, сгорело три деревянных дома, украли оборудование в мастерской и с пилорамы коммунальщиков. Пять человек работоспособного возраста умерли от отравления спиртосодержащими жидкостями, один повесился, двоих зарезали в пьяной драке… Чуть ли не ежедневно поступали сигналы о самовольной порубке и хищении леса. Люди шли и шли как с личными, так и с общественными проблемами. Иногда заходили и просто для того, чтобы прощупать нового главу. Такие просто отнимали время, которого и так не хватало.
Бывшему главе администрации, всю жизнь прожившему в селе и знавшему людей как облупленных, было легче. Тот чётко знал, кого нужно внимательно выслушать, кому действительно помочь, а кого отправить прямо с порога. Николаю Фёдоровичу приходилось выслушивать каждого.
Вот и сегодня, вместо того, чтобы пойти, как он запланировал, в больницу, ему пришлось поработать в качестве третейского судьи. Полчаса он выслушивал двух бабок, вспомнивших свою летнюю ссору, суть которой заключалась в том, что одна "подкидывала на огород соседке битые черепки и стекла", а другая, ей в отместку "подбрасывала колорадских жуков", собранных на своей картошке. Ещё полчаса пришлось им растолковывать: черепки при весенней вспашке (огороды на одной полосе) и жуки, как только у них появятся крылья, вернутся обратно.
С большим трудом Николай Фёдорович выпроводил бабулек и начал собираться на отчетно-выборное колхозное собрание, куда его пригласили, как тут же возник новый посетитель. Бывший ветеринар Евсиков.
Когда-то это был кареглазый красавец с вьющимися волосами, добрым, отзывчивым сердцем и очень коммуникабельным характером. В своё время Евсиков с отличием закончил сельхозинститут, был направлен в село и назначен заведующим ветеринарной лечебницы. Здесь женился. Вырастил двоих детей. Стал прекрасным специалистом. Его знали далеко за пределами района. Он по-настоящему любил свою работу. Говорят, даже написал диссертацию…
Когда в селе начались преобразования, ветлечебницу, вместе с сортоиспытательным участком, ликвидировали в числе первых. Оставшись без работы, Евсиков категорически не захотел менять дело, которому отдал лучшие годы своей жизни. Попробовал вести частную практику. Но это было не то. Не было размаха, (количество скота сократилось в несколько раз). Не было нужных лекарств и вакцины… Не было помощи сверху, районных и областных семинаров по обмену опытом… Много чего не было. Все проблемы, с которыми он сталкивался, приходилось решать в одиночку, практически без средств. Заработать деньги, обслуживая полунищее население, было так же нереально, как сделать бизнес на продаже коньков и лыж в Арабских Эмиратах. Одним словом, способности его оказались не востребованы. И он начал пить… Односельчане по-прежнему приглашали его на личное подворье. Он лечил домашний скот, птицу, животных. Но расплачивались с ним чаще всего самогоном. А это только усугубляло болезнь.
Сейчас, в свои пятьдесят два года, с лысиной, выпавшими зубами, поблёкшими глазами и сутулой походкой, он больше походил на семидесятилетнего старичка. Однако и этому опустившемуся и вечно полупьяному человеку Николай Фёдорович отказать не мог.
– Здравствуйте, Николай Фёдорович! – с места в карьер начал посетитель. – Можно мне немножко оторвать Вас от дел?
– Да, пожалуйста. Но, попрошу, не долго. Тороплюсь на собрание!
– Нет, нет, – пьяно забубнил Евсиков, – я быстро! Задам только один вопрос… Ох, извините, не представился… Евсиков Алексей Дмитриевич… Ветеринар.
Кузнецов улыбнулся:
– Я знаю. Мы с Вами уже встречались. – И, чтобы не дать возможности "ходоку" обрушить на него вопросы из серии "где? когда? и в связи с чем?", тут же пояснил, – летом, после сенокоса, у Ерохиных!..
– А-а-а! Точно…, точно…, – начал вспоминать Евсиков, но Николай Фёдорович его перебил:
– Ну, так, где же Ваш вопрос?
– Вопрос?! Вопрос всегда при мне… Вот скажи, Фёдорович, зачем ты живёшь?.. Не куришь… Водку не пьёшь… С бабами не гуляешь…
– О-о-о! Алексей Дмитриевич, это вопрос философский. И коль мы перешли на "ты", – Кузнецов снова улыбнулся, – позволь мне задать тебе вопрос встречный. А зачем живёшь ты? Не работаешь… Книг не читаешь…, никуда не ездишь… Одна пьянка, которая губит тебя как личность!..
– Вот, именно… Вопрос этот философский… Ты ведь знаешь, я работал! И что заработал? "Орден сутулого" первой степени!.. А вот послушай, что сказал Фрейд… Фрейд говорит: основные базисные инстинкты человека – это любовь и страсть к смерти. Вот я люблю баб… Ну, конечно, не сейчас… В молодости любил. Люблю выпить! Пью, хотя знаю, что приближаю свою смерть… Живу по его теории… в своё удовольствие… Пока не загнусь… А ты? Ну, скажи, зачем ты взвалил на себя эту обузу?
Николай Фёдорович размышлял. Он понимал: разговор с бывшим интеллигентным человеком может затянуться. Не был уверен в том, что оппонент его поймёт. Но почувствовал в его словах недосказанность, неудовлетворённость жизнью и решился ответить серьёзно.
– Я, Алексей Дмитриевич, не согласен с Фрейдом. Если бы человечество развивалось по базовым инстинктам, о которых ты сказал, то его прогресс был бы на уровне стада слонов или стаи волков…, как угодно. А достигли мы кое-чего, благодаря другому базисному инстинкту. Инстинкту созидания. Страсть человека к творчеству – главный двигатель прогресса цивилизации. Построить дом, вырастить сад, сконструировать технику, написать книгу, картину, сочинить песню… Вот что главное!
Человеку нравится, когда другие люди положительно оценивают плоды его труда. Он счастлив от того, что после него на Земле что-то остаётся… Горд тем, что в какой-то степени является соавтором Творца, создавшего наш мир. Но в одном ты прав. По большому счёту, люди делятся на две большие группы. Творцы-созидатели, о которых я сказал, и паразитирующая на их труде вторая группа. Антипод человека созидателя – разрушители. Они существуют в единстве. Но общий прогресс достигается только в том случае, если одерживают верх созидатели. Там где преобладают паразиты – цивилизация гибнет. Что будет, если мы все начнём просто прожигать жизнь? Наш народ исчезнет, а его место займёт тот, в котором созидатели преобладают…
Кузнецов остановился и внимательно посмотрел на собеседника. Тот мучительно пытался осмыслить услышанное. Вдруг лицо его преобразилось. Как будто он скинул с себя какой-то груз сомнений…, и заговорил голосом просвещённого человека:
– Всё, Фёдорович!.. Убедил! Прав ты, а не Фрейд!.. – И без всякого перерыва, на той же оптимистической ноте выложил свою просьбу. – Слушай…, у меня к тебе такое дело… Когда были выборы, Краснов предлагал деньги…, но я не взял и голосовал за тебя! Дай мне десять рублей на пиво!..
Кузнецов от души рассмеялся:
– Так с этого и надо было начинать… А то Фрейд сказал…, Фрейд говорит… Тоже мне дипломат народный. Дам тебе десять рублей, но в долг. Пока не отдашь, с философскими вопросами ко мне не подходи!
Такого бурного собрания в колхозе "Рассвет" не было давно. Отчётная часть прошла довольно спокойно. Докладывать об успехах было, в общем-то, нечего, и колхозники слушали молча, лишь изредка кидая в адрес докладчиков ехидные реплики. Оживился зал только тогда, когда начали выбирать председателя, а точнее директора. Колхоз был преобразован в "Общество с ограниченной ответственностью "Рассвет". Острословы по этому поводу уже шутили: " В колхозе и так была сплошная безответственность, а теперь даже её ограничили!"
Во время выборов директора ООО "Рассвет" эмоций было сверх меры. Сказалась особенность русского человека. Его долготерпение, со стороны часто принимаемое за почти рабскую покорность, в кризисной ситуации может выплеснуться не только в виде словесных перепалок, но и в виде протеста, бунта и даже революции.
Недовольство некомпетентным и откровенно плутовским правлением шофёра Вилкина накапливалось годами и сейчас вырвалось наружу. Когда "вечный" заместитель председателя колхоза Кожевников предложил переизбрать Вилкина, собрание перестало быть управляемым. Совершенно стихийно образовались две группировки, между которыми разразилась настоящая словесная баталия. Реплики бросались прямо с мест.
Старого председателя поддерживала небольшая, но очень активная группа, состоящая из колхозных шофёров, родственников и его собутыльников. Все остальные взбунтовались и представляли противную сторону. "Бунтовщики", как только была произнесена фамилия Вилкина, разразились мощной канонадой:
– Какой из этого пьяницы руководитель?!
– Хватит, накомандовался… Пропил весь колхоз!..
– Всё раздал за бесценок!.. Совсем новый трактор "подарил" гастролёрам.
– Было семьсот голов скота… Осталось девяносто… Куда делись деньги за мясо?!..
– На зарплату денег нет…, а себе вон какие хоромы отстроил!..
Группа поддержки председателя огрызалась очень активно и наносила ответный залп:
– Не только у нас, во всей стране такой бардак… Все деньги на солярку уходят!..
– Деньги… деньги… А на что технику ремонтируем? Что, не знаете, сколько стоят нынче запчасти?!..
– А ты, Галина, заткнись!.. Первая придёшь машину просить!..
– Скот ваш не Вилкин пропил… Сами его заморили… Думаете, не знаем, что посыпку и сено воруете?!..
– Вот кто бы говорил, а не ты!.. Сам пьёшь не меньше… Все видели, как тебя баба пьяного на корыте везла!..
И всё же они выдохлись первыми. А "взбунтовавшееся" большинство, покончив с Вилкиным, переключилось на нового главу администрации:
– А что наш глава администрации молчит? Скажите своё мнение…, зачем мы Вас выбирали?..
– Одна пьянка в селе… Некому работать… И всем до лампочки!..
– Вон… Воронкова людей техническим спиртом травит…, и никто к ней никаких мер не принимает!..
– Вы человек новый, грамотный… Подскажите, кого нам директором выбрать…
Николай Фёдорович поднялся и попросил тишины. Когда зал успокоился, заговорил:
– Я отвечу на все ваши вопросы, только задавайте их по порядку, а не сразу обоймой. Давайте начнём с технического спирта… Кто выступил с этой информацией?
Поднялся главный агроном колхоза Щербаков:
– Да какая тут к черту информация… Раньше Воронкова только палёную водку продавала, а теперь торгует всякими жидкостями на спирту… В них процент метилового спирта больше нормы в сотню раз… Вот народ и травится! И никому до этого нет дела…
До Кузнецова слухи об этой торговле уже доходили, но это были всего лишь слухи. Поэтому он ответил уклончиво:
– Хорошо. Я постараюсь разобраться с этим вопросом. И если это действительно так, меры примем. Но мне непонятно одно… Если все знают, что спирт некачественный, зачем его покупать и пить?
– Так он же в половину дешевле, чем водка! – с места выкрикнул один из колхозных шоферов. – Если бы мы получали, как нефтяники, то пили бы только коньяк!..
– Ну, это не довод! – с ходу парировал Николай Фёдорович. – Нормальный человек должен прежде думать о своём здоровье… А если нет денег, так не пей вообще!.. Теперь, что касается вашего директора. Вы лучше меня знаете своих людей, поэтому будет правильно, если изберёте руководителя сами… Без подсказок и влияния со стороны. Но если хотите знать моё мнение, я скажу… Считаю, лучше всего на эту должность подойдёт главный механик Смирнов. Он работает у вас всего три года, но специалист хороший и руководитель грамотный. Имеет высшее образование…
– Да знаем мы его, – с места выкрикнула заведующая фермой Синицына, – Но он сам не хочет!..
Действительно, Смирнов решительно взял самоотвод:
– Я не собираюсь брать на себя эту обузу! Кто-то всё разворовал, пропил…, а я должен восстанавливать?.. Вот пусть те, кто разваливал…, и поднимают колхоз!..
Собрание перешло на новый виток. Все понимали: на пост директора нужен честный и инициативный человек, но из числа таковых идти на эту должность никто не хотел. Митинговали долго. В конце концов, директором выбрали недавно приехавшего в село Дедушкина, в своё время отсидевшего три года за мошенничество…
Николай Фёдорович вопрос торговли спиртосодержащими жидкостями без внимания не оставил. Ему удалось выяснить: поставка этого спирта идёт аж с Кавказа. Привозил этот груз родной брат районного прокурора, выходца с Нагорного Карабаха.
Местные предприниматели закупали эту продукцию оптом и развозили её по населённым пунктам своим агентам. Те разводили спирт, разливали по бутылкам и в любое время дня и ночи продавали эту бурду всем желающим. Стоимость "напитка" была ниже водки, и потому покупателей было достаточно. Торговцы охотно давали в долг, что для алкоголиков представляло очевидное удобство. Дело доходило до того, что эти "коммерсанты" получали за своих клиентов их зарплаты и пенсии. Особенно удобно, если почтальон, раздающий пенсию, одновременно являлся и подпольным торговцем спиртным.
Создал такую сеть в Большой Горе и предприниматель Краснов. Опрос показал, все умершие от отравления алкоголем были постоянными клиентами этих дельцов.
Всю эту информацию помог собрать Кузнецову главный агроном ООО "Рассвет" Щербаков. Он же со своими единомышленниками составил коллективное письмо, которое было направлено в районную администрацию, а копии – в прокуратуру и областную газету "Восход". Образцы жидкостей увезли в районную и областную лаборатории на экспертизу.
Деятельность общественности совместно с администрацией встревожила Краснова и тех, кто ему поставлял "товар". Они начали принимать контрмеры.
Это стало очевидным, когда к Кузнецову прибежал взволнованный Щербаков. Он прямо с порога заявил:
– Николай Фёдорович, меня не сегодня-завтра сожгут!..
Глава администрации оторвался от бумаг, которые читал, прежде чем подписать, и удивлённо спросил:
– С чего это Вы взяли? Агентура донесла? Садитесь, рассказывайте…
– Да чего тут рассказывать. Красновские ребята обходят всех, кто подписал письмо. Всем угрожают. Заставляют отказываться от подписи. А ко мне, хотя я инициатор, не подходят…
Николай Фёдорович попытался успокоить агронома:
– Ну, так что? Может, они просто боятся…, хотя бдительности терять не надо. У Вас есть собака?
– Вот потому я и пришёл…, сегодня ночью у меня отравили Рэкса. Они это делают, чтобы потом работать без помех…
– Да… Дело принимает серьёзный оборот. Ну, ничего, что-нибудь придумаем…
Димка с Витькой третью ночь сидели в засаде. Ждали поджигателей. Николай Фёдорович сам отправил их на это задание, строго-настрого запретив связываться со злоумышленниками, если таковые объявятся.
Согласно его плану, в случае попытки поджога ребята должны были немедленно разбудить Щербакова и, самое главное, хорошо запомнить приметы злодеев. Щербаков же обязан был позвонить главе администрации и, если потребуется, совместно с соседями ликвидировать пожар в самом зародыше.
Две ночи они просидели безрезультатно. Первый раз оделись легко и сильно перемёрзли. Пришлось одеться теплее. Конечно, от стёганых брюк и дополнительных свитеров ловкости не прибавилось, зато появилось больше шансов избежать простуды. Да и вид у них стал более внушительным.
Наблюдательный пункт они выбрали между дровяником и конюшней. Отсюда хорошо просматривался огород, баня и подступы к дому с тыльной стороны. То, что поджигатели подойдут со стороны улицы, казалось маловероятным. Там можно повстречать невольных свидетелей.
– Сегодня должны прийти, – с уверенностью сказал Димка. – Метель поможет скрыть следы… И собаки не так чувствительны.
– Точно, – Согласился Витька. – Собаку в такую погоду из будки не выгонишь… И народ в тепле сидит.
Погода для тёмных дел была подходящей. Правда снега сверху практически не было, но Луну закрыли сплошные облака, и сильно мело.
Так, негромко переговариваясь, они просидели почти до трёх часов ночи. Когда самые ярко выраженные "совы" закончили смотреть телевизор и огни в большинстве домов погасли, ребята увидели силуэты двух человек, пробиравшихся со стороны огорода. Зимой, благодаря снегу, даже при облачности не так темно, как осенью, и привыкшие к темноте глаза хорошо их различали.
Злоумышленники подошли с внешней стороны невысокой изгороди почти вплотную к "охотникам", и те их сразу узнали. Два мужика, летом переехавшие в село из очередной распавшейся деревеньки. Оба безработные. День у них начинался с поисков чего бы и где выпить. Заканчивался, впрочем, так же, за исключением редких случаев, когда удача им сопутствовала, и они могли глушить белую до полного безумия.
Сегодня они были изрядно навеселе, и, хотя старались разговаривать тихо, "охотники" слышали каждое слово этих двуногих "экс-людей":
– Мишка! Лей бензин на стены и плесни немного на сено, под крышей!..
– Ты чё…, Юрик… Офонарел? На фига под крышу-то лезть? И так хорошо загорится. Смотри, какой ветер.
Юрик в ответ хохотнул:
– Хо-хо… А если плеснёшь, загорится ещё лучше!.. Ты давай, лезь… А я лестницу уберу и чиркну спичкой… Одним свидетелем меньше… И гонорар весь мой!
– Ну и сволочь ты, Юрка! Как только тебя за твой поганый язык до сих пор не прибили, – ворчал и ругался Мишка, залезая с канистрой на сеновал.
– Ты потише бубни… И канистрой не греми, а то собак разбудишь.
– Да нет у него собаки. Отравили… Если бы была, давно бы уже тявкала!
Пока они перепирались, приятели быстро оценили обстановку. О том, чтобы действовать, как было задумано, не могло быть и речи. Преступники решили поджечь конюшню с сеновалом. Облитые бензином, они вспыхнут мгновенно. Ветер в сторону дома, и к тому времени, когда подоспеет помощь, сгорит не только сеновал, но и дом. Затем пожар перекинется на соседей, и при таком ветре неизвестно, где его остановят. Друзья молча переглянулись и, не сговариваясь, надвинули на лицо спрятанные под шапками маски.
Когда глава администрации с милиционером Парновым, двумя соседями и самим хозяином прибежали к месту происшествия, они увидели там только двух лежащих на снегу мужиков. Руки и ноги у них были крепко связаны. От них сильно разило бензином. Полупустая канистра стояла рядом. Во время беглого опроса злоумышленники изложили события примерно так.
Мише и Юре сегодня подфартило, и они хорошо выпили. В три часа ночи собутыльники совершенно случайно проходили мимо дома многоуважаемого гражданина Щербаков. Была сильная метель, они немного сбились с дороги и каким-то образом оказались на задворках… И вот тут, ни с того ни с сего, на них вдруг напали два здоровенных, толстых мужика в масках… Мужики не наши… Наших бы они сразу узнали, а эти всё делали молча и быстро. Наверно, из областного ОМОНа.
Юру они чем-то сильно ударили по голове, а у Миши, когда он спускался с сеновала, эти изверги убрали лестницу… В результате чего он упал… и повредил ногу. Зачем он полез на сеновал, хоть убей, не помнил… Видно, был сильно пьян и захотел немного отдохнуть… Нападавшие их связали и облили бензином из канистры. Канистру, наверное, принесли с собой… Миша и Юра видят её впервые… Потом один из налётчиков куда-то убежал, а второй сидел возле них с зажигалкой и караулил. Когда появились люди, нападавшие скрылись…
Николай Фёдорович выслушал вольное сочинение "ни в чем не повинных" собутыльников и махнул рукой:
– Парнов, доставь их в комнату задержанных и утром вызывай из района следователя. К тому времени протрезвеют и расскажут всё!..
Когда Кузнецов ушёл, Парнов со зловещей улыбкой обратился к несостоявшимся поджигателям:
– Ну, зачем же ждать утра. Вы, мужики, мне расскажете всё прямо сейчас… Кто вас подговорил сжечь Щербакова?
– Ты что, Володя, не веришь? – возмутился Юрок. – Всё было так, как мы рассказали… Зачем нам кого-то поджигать? Ты хоть ноги-то нам развяжи. Затекли совсем…
Вместо ответа Парнов обратился к хозяину:
– Семён Игнатьевич, помоги-ка оттащить их подальше от строений… А то, как бы они случайно не воспламенились…
Они по очереди оттащили связанных злоумышленников в огород, и, когда Щербаков отошёл, мент Парнов начал допрос с помощью метода, который никогда бы не применил милиционер Ерохин.
– Уф… Тяжёлые вы, ребята. Надо перекурить… Хотите закурить, мужики?
– Не-е-ет!!! – в один голос закричали пропитанные бензином поджигатели.
– А я закурю. – Спокойно произнёс Парнов. – И, пожалуй, сяду от вас с наветренной стороны… Уж больно сильно от вас воняет бензином.
– Ты что?!.. – завопил Юрик, – ты же нас сожжёшь заживо!..
– Если мы сгорим, тебя самого посадят!.. – на той же ноте подпел ему Миша.
– А вот тут вы, мужики, не правы, – спокойно возразил мент Парнов, – доказать, что это я обронил на вас искру, будет уже некому… Вообще-то я могу сесть и с подветренной стороны… Но тогда вы мне расскажете правду… Ну, так кто вас подрядил на это дело?
Он секунду выждал и чиркнул зажигалкой. Прогноз главы администрации не оправдался… До утра ждать не пришлось. Злоумышленники протрезвели мгновенно… Девяносто секунд хватило на то, чтобы они выложили всю информацию.
Как и предполагал Парнов, "на подвиг" их подбил племянник Краснова Игорь Бабурин. За поджог щербаковского дома пообещал ящик водки. Если проболтаются, дал слово закопать их живыми на заброшенном деревенском кладбище. Так что выбора у них, так же как и сейчас, не было…
Когда они, перебивая друг друга, закончили свой рассказ, Парнов начал негромко им втолковывать:
– Нет, мужики, кое-какой выбор у вас есть… Из двух зол вы можете выбрать меньшее. Для этого очень внимательно послушайте меня…
Утром поджигатели "честно" сознались в том, что хотели сжечь Щербакова. Это была "их личная инициатива". Главный агроном им изрядно насолил. По его вине на новом месте их не приняли в колхоз. Да, они пьют, но кто скажите, сейчас не пьёт? А Щербаков упёрся, как бык, и в результате они остались без работы.
Кроме того, им отказала давать выпивку в долг Воронкова. Она мотивировала это тем, что боится торговать, потому как Щербаков написал в прокуратуру письмо. Когда они решили "по-хорошему" поговорить с главным агрономом, тот послал их… очень, очень далеко… И этим "оскорбил их личное достоинство". Вот потому они и задумали это преступление, в чем сейчас чистосердечно раскаиваются… Особую "благодарность" они хотят выразить тем "омоновцам", которые остановили их и не дали свершиться беде… Конечно, если бы они не выпили некачественную водку, такое злодейство замышлять бы не стали.
Одним словом дело было успешно раскрыто, оставалось только ждать суда.
В этот же самый день в селе Большая Гора произошло ещё одно "громкое" преступление. У фермера Горюева украли годовалого бычка. Горюев прославился в селе тем, что тянул себе на подворье не только то, что плохо лежит, но и умудрялся превращать в свою личную собственность то, что "лежало хорошо". И вдруг, украли у него самого…
Горюев "поставил на уши" большегоринскую милицию, и "преступление века" было раскрыто за один день. Правда, помогли это сделать возвращавшиеся с фермы бабы. Они обратили внимание на большое скопление собак возле хозяйственного сарая старого заброшенного дома. На место прибыл милиционер Кошелев и обнаружил пропавшего бычка. Вернее, его останки. Была организована засада, и похитителей задержали с поличным.
Ими оказались два восемнадцатилетних паренька, болтавшихся после окончания школы без дела. В армию их не взяли из-за хронической болезни. Работать "за гроши" они не хотели. Учиться ремеслу тоже не пожелали, а жить хотелось достойно. Вот и решили "немного подзаработать". Ночью увели телка, зарезали и спрятали мясо в заброшенном сарае. Днём выспались. Договорились с перекупщиками о цене. Осталось только забрать мясо и получить деньги. Но всё испортили собаки, которые проделали в ветхом строении дыру и не только сами хорошо полакомились, но и навели на краденое милицию. Когда под вечер воришки пришли за мясом, они попали Кошелеву прямо в руки.
