Николай Борисович Башмаков
Деревенский Зорро
Глава 8
И снова, в майские праздники, теперь уже одиннадцатые классы отправились "в поход" на озеро Мраморное. Прошёл всего год, а многое изменилось за это время. Ребята выросли. Даже те, кто отставал в росте, догнали и перегнали девчонок. А об их одноклассницах можно было сказать просто: из долговязых и угловатых подростков они превратились в девушек.
Как и год назад, было много шуток, смеха, и всё же одна подспудная мысль накладывала на все их действия грустный отпечаток. Все понимали,что это их последний школьный "поход". Пройдёт полтора месяца, и они разлетятся кто куда. У каждого своя судьба, своя дорога. И даже очень сильного желания будет недостаточно, чтобы вот так собраться сообща, всем до единого.
Не было в этот день и традиционной "беседы". Евдокия Федотовна предложила ребятам просто рассказать о своих планах на будущее. Будущее каждый представлял по-разному. Нашлись такие, что ответили примерно так: "Не знаю… Вот школу закончу, а там будет видно!.." Или: " Выйду замуж за "нового русского"… А может, поеду за границу зарабатывать баксы!"
Но большинство ребят все-таки к чему-то стремилось. Некоторые собирались поступать в ВУЗ. Кто-то в училище или техникум. Кое-кто планировал отслужить в армии, а потом найти хорошую работу.
Три человека имели намерение поступить в военное училище. Правда, цели у них были разные. Павлик Родионов решил таким образом получить высшее образование и сразу после окончания училища из армии уволиться. Мотивировал тем, что у родителей нет денег, чтобы учить его дальше. Митька Оглоблин принял это решение как лучший способ "закосить" от армии. Он доказывал, что два года учёбы в училище лучше, чем два года службы на "каком-нибудь Кавказе". А после второго курса из училища можно будет уйти, и годы учёбы зачтутся в срок службы. И только невзрачный паренёк Игорь Сомов принял настоящее мужское решение. Он поставил себе цель – стать офицером Российской армии и посвятить свою жизнь защите Родины. Евдокия Федотовна похвалила его и выразила уверенность: у Игоря есть все данные, чтобы осуществить эту мечту.
Озвучили свои планы и наши герои. Витька со Светой решили поступать в сельскохозяйственный. Правда, на разные факультеты. Витька тяготел к технике и видел себя инженером-механиком. Света собралась учиться на агронома. Маринка заявила о желании стать, как родители, дипломатом. Димка со скромной гагаринской улыбкой объявил, что хочет быть юристом, но если не удастся поступить, пойдёт служить в армию. После того, как отслужит, определится окончательно. Одноклассники выслушали его довольно равнодушно. От "тихони" неординарных решений не ждали.
В ходе обсуждения планов то и дело вспыхивала полемика. Ребята были как раз в том возрасте, когда уж очень хочется среди товарищей хоть чем-то выделиться. Когда выслушали всех до единого, посидели у костра, вспомнили яркие эпизоды из предыдущих "походов", спели несколько песен. После этого учителя засобирались домой. Евдокия Федотовна неважно себя чувствовала. Ребята остались без наставников. И вот тут случился небольшой конфликт, после которого одноклассники совсем другими глазами взглянули на тихоню и лирика, которого и очно, и за глаза все пренебрежительно называли "Поэтом".
Всё началось с того, что Митька Оглоблин, видимо из чувства зависти (классная руководительница похвалила не его), начал задирать Игоря Сомова. Когда девчата попросили принести для костра дров, он наотрез отказался и с ехидцей кивнул на Игоря:
– Вон, пусть Защитник Родины принесёт… Ему надо усиленно тренироваться… Отечество в опасности!
Кое-кто хихикнул, но большинство из ребят к его "юмору" отнеслось отрицательно. А Маринка просто закипела от возмущения:
– Ты, Оглоблин, думай иногда, над чем смеёшься! Если, не дай Бог, случится война, Родину защищать придётся всем… И тебе тоже! Тогда закосить не удастся!
– Я-то сумею её защитить!.. А из Сомова-то какой защитник? Он десять раз отжаться не может…
Это был прямой вызов, и Игорь его принял:
– Если хочешь посоревноваться, давай! Я готов!
– Куда ему, – внезапно вмешался в разговор Димка. – Митя соревноваться может только в столовой… Ложкой… Там ему равных нет!
Вот тут рассмеялись все, но Оглоблин не думал сдаваться:
– Ой! Держите меня! – закривлялся он. – Ещё один Защитник Отечества! Виноват… защитница! Ты же у нас Спящая красавица!..
Димка не успел ничего ответить. За него это сделала Маринка:
– Да ты не ехидничай! Твои насмешки уже всем надоели! Тебя вызвали на соревнование! Говори, принимаешь вызов или нет? Я тоже с вами посоревнуюсь… Посмотрим, кто кого!
Одноклассники дружно поддержали эту идею. Маринка и Игорь приняли упор лёжа. Митька немного поворчал. Он считал, что после такого сытного обеда на природе физические состязания устраивать грех. Но под давлением общественности был вынужден уступить.
И состязание началось. Митьке сытный обед действительно повредил, и он едва дотянул до пятнадцати раз. Игорь осилил двадцать пять. Героиней поединка оказалась Маринка. Она отжалась тридцать раз.
К раздосадованному проигрышем Оглоблину подошёл Витька. Он похлопал его по плечу:
– Да-а-а! Митя! Отечество наше точно в опасности…, раз у него такие защитники, как ты!
– Да ты отожмись хотя бы столько! Давай вместе с нашей "Спящей поэтессой"! – кивнул он на Димку. – Этот хлюпик тоже в армию собрался…
Димка помрачнел, но на выпад ответил на удивление спокойно:
– Слушай, Митя! Ты хороший парень, но твои плоские шуточки уже всех достали… Я, в отличие от тебя, немного видел армию. Не надо её трогать! А соревноваться мы с Витькой не отказываемся. Становись, считай!
Ребята и девчонки окружили их. Приятели приняли упор лёжа и начали синхронно отжиматься. Митька считал. Когда счёт перевалил за шестьдесят, Витька встал:
– Пожалуй, с меня хватит! Четырёхкратный перевес тебя, Митя, устроит?
Димка продолжал отжиматься. Парни наблюдали за ним со всё возрастающим интересом, девчата – с откровенным восхищением. Счёт перевалил за сотню. Митька ошарашенно бубнил:
– Сто один, сто два, сто три…
Неизвестно, сколько бы ему пришлось считать, не вмешайся Витька:
– Дим! Не мучай Оглоблю! Он дальше сотни считать не умеет!..
Под дружный хохот одноклассников Димка поднялся и вплотную подошёл к Митьке:
– Можешь называть меня, как тебе угодно: Поэтом, Спящей красавицей, но обзывать меня "хлюпиком" советую только после того, как сам отожмёшься не менее сотни раз!
Митька потихоньку приходил в себя и в силу своего природного ехидства, но уже совсем не агрессивно, огрызнулся:
– А то что мне за это будет? Побьёшь меня? Ты же не умеешь драться…
За друга, как всегда вовремя и в точку, дал "дружеский совет" Витька:
– Митя! Не искушай судьбу! Полчаса назад ты заявлял, что Димка не умеет отжиматься! Вдруг и в этот раз ошибёшься?!
Его поддержали девчонки. Они чутко уловили, чем может закончиться эта пикировка, и наперебой заговорили:
– Да ладно вам, ребята! Распетушились, как молодые петушки!
– Хватит оружием бряцать! Давайте лучше танцевать!
– Митька, признай честно, ты сегодня по всем статьям проиграл… Герой дня – Димка!
Митька был человеком хотя и ехидным, но не злобным, поэтому быстро смирился:
– А я чё? А я ни чё!.. – покривлялся он для виду. – Танцевать, так танцевать…
Дальше всё пошло весело и мирно. Юность есть юность. От грусти, которая охватила всех, когда они строили планы на будущее, не осталось и следа. Ребята веселились от души. И только у двух человек из всей этой компании веселье было явно показное. Димка и Маринка решали каждый для себя одну и ту же проблему: как помириться. Их непреодолимо тянуло друг к другу. Но пойти первым на сближение мешала гордость и, в какой-то степени, мнительность. Каждый из них считал, что другому нет до него дела.
Непонятно, что бы они делали без вездесущего и всё понимающего Витьки. В самый разгар веселья тот под огромным секретом сообщил Свете и Маринке: они с Димкой нашли целое поле цветов, которые местные ребята называют "лазоревки". Поле находилось на другой стороне озера, но он уговорил девчонок совершить туда вылазку. Естественно, пошли тайно вчетвером.
Когда пришли на место, оказалось, что идти к полянке нужно через болотину, залитую водой. А лазоревок на поляне действительно было много.
– Ну, и как же мы их достанем? – грустно спросила Света. – У нас ни у кого нет сапог. Все в туфельках…
– Зато у вас есть мы! – картинно воскликнул Витька. – Неужто мы не джентльмены?
Ребята переглянулись, дружно скинули обувь и начали закатывать брюки.
– Вы что!!! Вода ледяная! Простудитесь!!! – в голос заверещали подруги.
Куда там… "Джентльмены" забрались в самую середину цветника, нарвали по огромному букету и подошли каждый к своей даме.
– Это тебе! – просто сказал Димка, протягивая цветы Маринке. Та взяла букет и улыбнулась:
– Не боишься дарить такие цветы? Говорят, что жёлтый цвет – это цвет разлуки… и измены…
– Жёлтый цвет – это главный цвет в нашем мире! Цвет солнца! А солнце – основа всей жизни!
– Ох, Димка! – рассмеялась девушка. – Ты сегодня в ударе…, не только победил в состязаниях, но и претендуешь на звание лучшего философа!
– Мы ещё и не то могём! – встрял в их разговор Витька. – Только никто этого не замечает! – и он попытался изобразить тяжелейший вздох.
– Ну, сейчас начнётся! – подыграла ему Света. – Какие вы мальчики несчастные… Вас совсем девушки не любят… Дарили бы почаще цветы – не было бы этой проблемы!
Все четверо весело рассмеялись.
– Мир! – протянул руку Маринке Димка.
– Мир! – ответила та, протягивая ему свою.
– И мы с вами! – протягивая ладони, воскликнули Витька со Светой. – Мир и дружба на веки веков!
Необычайно активная весна в селе Большая Гора закончилась. Жизнь вошла в обычный провинциальный ритм, и только два события в самом начале лета напомнили о тех бурных днях.
Первое касалось Ерохина Егора Ильича. Его уволили из милиции. Вместо него участковым назначили Парнова. Начальник ОВД не простил Егору Ильичу инициативы в работе, самостоятельности, смелости при принятии решений, а самое главное, независимости в суждениях. Этого типового начальника вполне устраивало, чтобы подчинённые умели только хорошо исполнять приказы и не более того. Так спокойнее.
Односельчане искренне жалели Ерохина. Участковый пользовался большим авторитетом. Чего нельзя было сказать о Парнове. Поведение на суде сильно подмочило его и без того слабенькую репутацию. Русский человек не злопамятен, но такой грех, как предательство, человеку не забывают до конца его жизни.
Оставшись не у дел, Ерохин теперь часто приходил к своему другу. Два отставника часами беседовали о современной политике, жизни, строили планы на будущее.
К Николаю Фёдоровичу односельчане относились по-разному. Чиновники и приспособленцы старались его просто не замечать. Простые люди были с ним доброжелательны. Даже те, кто до суда "воевал" против него, выказывали ему своё радушие (Как же иначе, ведь Кузнецов теперь "такой же, как и все"). Русский человек отходчив. На тех, кто опустился "с высот на грешную землю", зла не держат и ногами их не топчут. Их жалеют. Речь, конечно, идёт о людях нормальных. С негодяями всё обстоит иначе. И хотя в ходе "реформ" в нравственном климате общества появились существенные деформации, в селе (оно всегда было более консервативным) они менее заметны. Потому попытки перевоспитать людей в "Иванов, родства не помнящих" не приносят "перестройщикам" желанных результатов. Конечно, только до той поры, пока не подрастёт молодое поколение, как губка впитывающее весь негатив, притянутый в Россию с Запада.
Кроме того, у русского человека очень хорошо развита интуиция. Благодаря ей люди быстро распознают хороший перед ними человек или плохой. Хотя … тут нужно оговориться. Речь идёт о тех, кто живёт рядом. Определить цену человеку через средства массовой информации они пока не могут. Тут люди просто верят пиарщикам. Но и это – вопрос времени.
Ну, а дальше срабатывает вселенский закон притяжения. К хорошему человеку тянутся хорошие люди. К плохому – имеющие дурные наклонности. К Ерохину и Кузнецову шли люди хорошие. Одни предлагали свою помощь. Другие шли за советом. А чаще заходили просто поговорить по душам.
Вот и сейчас, когда друзья обсуждали чертёж пчелиного улья, к Кузнецову пришёл посетитель, ветеринар Евсиков. Он поздоровался и сразу объявил цель своего прихода:
– Вот, Фёдорович… Принёс долг. Помнишь, брал у тебя десять рублей? Извини, что не сразу отдал…
Николай Фёдорович улыбнулся:
– Можно было, Алексей Дмитриевич, не спешить! У меня пока денежного кризиса нет…
– Нет! Долги я всегда отдаю. Тем более у тебя положение сейчас непростое… Живёшь на одну пенсию. А потом ты же сказал, пока не отдам долг, с философскими разговорами к тебе не подходить… А мне так хочется с тобой обсудить один вопрос!..
Кузнецов засмеялся:
– Вон, что тебя мучает. Ну, ладно. Раз долг вернул, давай обсудим твой вопрос. Вот и Егор Ильич поможет.
На лице у Евсикова расцвела улыбка. Он вытащил из кармана бутылку самогона:
– У меня тут расчёт за халтурку… Как вы смотрите, это нашей беседе не помешает?
Николай Фёдорович посерьёзнел:
– А вот это, Алексей Дмитриевич, для настоящего философского разговора лишнее. Не надо превращать его в пьяную болтовню. Да и вообще, пить в рабочее время – дурной признак.
– Всё! Понял, понял… – забормотал Евсиков, убирая бутылку. – Я предложил ради приличия… Сам понимаю: эта гадость губит душу и мозги… А меня донимает вот какой вопрос. Вчера по телевидению какой-то диктор-недоучка пытался обгадить наши колхозы и доказать, что частный сектор экономически более эффективен, чем общественный.
– Ну, и как он это доказывал?
– Вот в этом и вопрос! Он сослался на то, что корова частника в два раза больше даёт молока, чем корова из колхозного стада!
– Ну, и что здесь не так? – заинтересованно спросил Ерохин. – Своя корова действительно молока даёт больше!
– Так речь же идёт об экономической эффективности! Он что, этот недоучка… нас за идиотов держит? Если судить по его доводам, то двести личных коров дают столько же молока, сколько четыреста колхозных… Так?
– Ну, так…
– Хорошо. Но ведь четыреста колхозных коров обслуживают десять человек, а двести коров с личного подворья двести хозяек!.. Вот вы мне и разъясните, где здесь большая эффективность?!..
Кузнецов и Ерохин активно включились в дискуссию. На этом их и оставим, в полной уверенности, что эти сильные люди, оставшиеся не у дел, не станут предаваться унынию и опускаться в пьянство. Настоящий мужчина дело себе всегда найдёт.
А их удачливый соперник Краснов Валерий Иванович руководил в селе недолго. Вадим Бурлаков выполнил своё обещание. Кавказская группировка, о которой он говорил другу, была намного опаснее преступных сообществ, созданных в последние годы во всех населённых пунктах глубинки. В её подчинении были рынки, сервисные мастерские, магазины, базы и тому подобное. Но вся эта видимая часть их деятельности была лишь ширмой, за которой протекала широкая торговля наркотиками и оружием. Огромные суммы денег позволяли этой группировке иметь своих людей в аппарате власти, милиции, прокуратуре, в судах и даже в Федеральной службе безопасности. По мере того, как многочисленный аппарат чиновников становился всё более коррумпированным, деятельность наркоторговцев расширялась.
Все последние годы Вадим Бурлаков, возглавлявший отдел по борьбе с распространением наркотиков, испытывал со стороны этого "синдиката" невыносимое давление. Казалось бы, он пресекал все попытки подкупить его людей. Но всё больше и больше убеждался: информация из отдела уходит. И человеку, поражённому смертельным недугом, от этого становилось ещё тяжелее. Осознавать, что совместный труд сводится на нет предательством, было невыносимо. Он подозревал своего молодого заместителя, но времени для того, чтобы разоблачить мерзавца, у него не осталось.
И всё же перед тем, как лечь в онкологический диспансер, Бурлаков провёл последнюю операцию и нанёс этой группировке ещё один удар. В связи с резким ухудшением состояния здоровья он не стал, как положено, сдавать дела и должность. Просто передал своему преемнику ключи и секретные документы по общей описи.
Новый начальник отдела знакомился с содержимым личного сейфа Бурлакова самостоятельно. Среди прочих нашёл он здесь и документы по "информаторам", благодаря которым отдел провёл несколько успешных операций. Они указывали на вербовку агентов из числа членов преступного сообщества. В числе прочих был и "информатор" Краснов Валерий Иванович.
Руководители "синдиката" не стали проверять подлинность этих документов. Слишком большие деньги на кону, и риск тут не уместен. Всех, замеченных в связях с ФСБ, было решено устранить физически. Это значительно ослабляло региональную часть "синдиката", зато страховало её от провала.
На это у Бурлакова и был расчёт. Он скрыл истинных агентов и подставил вместо них наиболее хитрых и неуловимых дельцов этой же группировки.
Дни Краснова были сочтены. Он внезапно попал в автомобильную катастрофу. Водитель угнанного Маза, врезавшегося в его Ниву, с места происшествия скрылся.
Валерий Иванович после аварии прожил ещё две недели. Всё это время он думал. Думал над тем, что вся его активность оказалась никому не нужной и доставила окружающим его людям только вред. А лично ему погоня за деньгами принесла преждевременную, приближающуюся с каждым днём смерть.
Никто, кроме престарелых родителей, не пришёл его навестить. Хорошие люди его сторонились. Сообщники считали предателем. Конкуренты откровенно его немощи радовались. Он прожил жизнь как хищник, безоглядно терзавший свою добычу, пока его самого не порвал более сильный. Краснов умирал в одиночестве. И если кто-то когда-то о нем и вспомнит, то отнюдь не добрым словом…
А жизнь шла своим чередом. Село захватили летние заботы. Школа готовилась к очередному выпуску. Для наших героев отзвенел последний звонок. Незаметно пролетели экзамены. И вот он – выпускной. Последний день, когда желторотые птенцы собрались вместе, чтобы после уже порознь улететь в самостоятельную жизнь.
Ребятам торжественно вручили аттестаты. После чего их напутствовали и поздравили наставники и родители. Выступавших было много. Каждый из них что-то отметил и пожелал. Было отмечено, что "ребята вылетели из родного гнезда", "пустились в самостоятельное плавание", "вступили во взрослую, полную опасностей жизнь", "расстались навсегда с детством", "пошли по самостоятельному пути". И именно школа вывела их "на большую дорогу"…, и теперь "провожает в последний путь"…
После того, как выпускники выслушали эти речи, тем, кто был лишён чувства юмора, уходить из школы расхотелось. Но молодость есть молодость. После торжественной части началась неофициальная, и от опасений перед серьёзной взрослой жизнью не осталось и следа. Сначала все посидели за общим столом. Потом начались танцы. Димка пригласил Маринку на первый вальс. Теперь он танцевал сносно. Сказались предыдущие уроки. Они смотрелись очень неплохо и почти весь вечер были вместе. И кое-кому это не понравилось.
В одиннадцатом "А" у Димки был соперник, Лёша Сидоркин. Он давно и безнадёжно был влюблён в Маринку. Она понравилась ему сразу, как только появилась в этой школе. Но мало ли кто кому нравится. Как он ни пытался за ней ухаживать, с её стороны не было даже намёка на взаимность. Справедливости ради нужно сказать, Сидоркин никогда не выражал открыто своих претензий ни ей самой, ни ребятам, которые пытались оказывать ей знаки внимания. Может быть, оттого, что побаивался соперников. Попробуй сказать что-то тому же Косте Шлягеру… А может, просто в силу своей природной застенчивости. Но сегодня он повёл себя иначе и сделал попытку выяснить отношения. Скорее всего, его толкнули на этот шаг в излишестве выпитое вино и осознание того, что это последний вечер и скоро с объектом обожания ему придётся расстаться.
Во второй половине ночи родители и учителя почти все разошлись, а ребята собирались идти встречать рассвет. Сидоркин подошёл к Маринке с Димкой. От выпитого вина его слегка покачивало, но говорил он членораздельно:
– Эх! Маринка! Ну… чего ты нашла в этом "поэте"? Такая девка, а выбрала маменькиного сынка!..
– Ты чего это, Лёша?! – удивилась девушка. – Перепил что ли? Иди, поспи, потом поговорим!..
– Нет, ты мне ответь, – вновь забубнил Сидоркин, – Чо ты связалась с этим стихоплётом? Какой он пацан, если стишки сочиняет?! – он пьяно захихикал. – Щас надо дружить с крутыми парнями… А поэты всегда были слабаками… Их на дуэли убивали, – и он снова издал звук лишь отдалённо напоминающий смех.
– Лёша! Иди отсюда! – попыталась убедить его девушка. – Завтра проспишься, и тебе будет стыдно. Димка! Скажи же что-нибудь! Что ты сидишь, как истукан?!
– Ха-ха-ха! Истукан! – радостно загоготал Сидоркин. – пойдём, выйдем, истукан… Поговорим по-мужски!..
– Иди, отдохни, Лёша. – Димка говорил спокойно, и только желваки на скулах выдавали его напряжение. – Я с пьяными не дерусь. Будет желание, приходи завтра… Побеседуем. А сейчас не будем портить выпускной вечер.
– Эх ты! – снова завёл свою песню Сидоркин. – Такая девка, а связалась с хлюпиком!
– Димка! – не выдержала и закричала Маринка. – Ну, врежь ему разок, раз просит! Не будь ты размазней!
Лицо у Димки помрачнело. По всему было видно, среагировал он не на Лешиного "хлюпика", а на "размазню". Он вскочил, повернулся к Маринке и громко, так, что услышали все, бросил:
– Я же русским языком сказал, с пьяными не дерусь! Протрезвеет, сам попросит прощения!
К Лёшке тут же подскочили ребята. Они схватили его за руки и, уговаривая не затевать ссору, повели в другой конец зала. Тот упирался и кричал:
– Вот видите! Он трус!.. Боится драться, а изображает из себя крутого!.. Подумаешь, сто раз отжался!
– А я бы всё-таки дала ему разок в морду! – успокаиваясь, проговорила Маринка. – С Костей тягаться тяжело, а с этим-то ты можешь справиться.
– Могу и с этим, могу и с Костей, – пробурчал уязвлённый до глубины души юноша. – Но только не сегодня.
– Эх ты! Забыл, что дорога ложка к обеду? Теперь все и впрямь подумают, что ты струсил…
– Понимаешь, Маринка! Не хочу я сегодня ни с кем ругаться. Настроение не то. Последняя ночь с ребятами. И вообще все эти наши разборки – мелкая суета. Не это главное… А Лёшка парень хороший. Просто втюрился в тебя, вот и бесится.
– Ладно, уговорил… Лирик ты мой. Пойдём встречать рассвет.
Оба теперь уже бывших одиннадцатых класса толпой вывалили из школы и направились на берег пруда. Здесь, на дамбе, по традиции выпускники школы встречали первые лучи солнца нового дня. Дня самостоятельной жизни. Какая она будет, эта жизнь? В селе на этот счёт была примета. Местная статистика утверждала: за все годы существования школы не было случая, чтобы в момент встречи выпускниками рассвета лил дождь. За исключением одного единственного утра. Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года. Из того рокового выпуска ни один из парней с войны не вернулся.
Сегодня небо было безоблачным. И это вселяло надежду. Всё у них будет хорошо.
Когда взошло солнце, ребята начали потихоньку расходиться. Только Димка с Маринкой остались сидеть на берегу, да поодаль о чем-то шептались Витька со Светой.
Маринка сидела молча и задумчиво смотрела на воду. Наконец, она заговорила:
– Димка, а как ты думаешь, кто этот Дублёр? Ведь в лицо его так никто и не видел. И вообще, говорят, когда задерживали поджигателей, он был не один. Их было двое…
– Я думаю, это не наши парни…, – предельно равнодушно ответил юноша. – Наверное, какие-нибудь спецы из милиции… Работают, чтобы немного припугнуть наш местный криминал.
– А ты бы смог так, как он? – в упор спросила девушка.
– Возможно бы … смог.
Она пристально посмотрела на него:
– Нет! Ты бы не смог. Ты слишком мягкий и добрый. А я бы очень хотела, чтобы ты был немножко твёрже…
– А я бы хотел, чтоб я тебе нравился такой, какой я есть! – довольно резко ответил он. – Я живой человек и не смогу соперничать с идеалом, который ты себе придумала.
– Не обижайся, Димка! Ты хороший! Но время сейчас жестокое. Нельзя быть слишком добрым… Доброта, порядочность и честность – очень хорошие качества, но их сейчас принято считать старомодными. Так же, как романтизм и благородство. С одними этими качествами ты будешь выглядеть как динозавр из прошлого. Тебе рано или поздно придётся бороться за себя способами, которые сегодня " в чести". Может быть, даже в прямом смысле драться.
– Понятно! – Димка еле заметно усмехнулся. – Дублёр, раз он умеет бить по морде, твой идеал… Простые смертные тебе не интересны. Только пойми! В жизни этот парень может оказаться совсем другим… И когда ты узнаешь его поближе, он может не вписаться в твой вымышленный героический образ!
– Да ничего я не выдумала! Нет у меня к нему никаких чувств. Но он меня однажды спас… А я не сказала ему даже спасибо… Я никому об этом не рассказывала, а тебе расскажу.
И она в подробностях изложила происшествие в парке. Димка очень внимательно её выслушал и скептически ухмыльнулся:
– А может, он совсем и не герой, этот Дублёр? А обыкновенный парень, которому вовремя подвернулась палка.
– Нет. Чтобы вступить в драку с такими головорезами, нужны смелость и мужество… Да и драться нужно уметь. Вот поэтому я и сказала, что хочу, чтобы ты был похожим на него.
Димка поднялся. Такие нравоучения ему стали надоедать. Да и бессонная ночь сказывалась.
– "Я хочу! Я хочу!" Ты что-нибудь другое на прощание сказать можешь? Послезавтра мы разъедемся! За оставшееся время я измениться уже не успею!
– Ну вот, опять обиделся. Никак ты меня не хочешь понять!
– Давай вечером встретимся, я попытаюсь это сделать… А сейчас я хочу спать. Пошли по домам!
Димка ехал автобусом в областной центр с вполне конкретной целью: поступить в университет на юридический факультет. Школу он закончил без медали, однако предметы, по которым должен был сдавать экзамены, знал хорошо. Определяющим была история. Так же, как и литература, его любимый предмет. Поэтому определённая уверенность в своих силах у него была.
Маринка уехала в Москву поступать в МГИМО. У её родителей в этом вузе много знакомых. "Не поступить" ей не дадут, даже если она и захочет. В этом плане за неё можно не волноваться. А вот их личные отношения как-то не складывались. Над этим он и размышлял, сидя у окна и делая вид, что дремлет.
Димка только сейчас осознал, что пытаясь отвести от себя подозрения в причастности к проделкам Дублёра, он явно переиграл. Современной девчонке вряд ли понравится тот образ, который он так старательно из себя изображал. Скромный, стеснительный и безвольный юноша, избегающий стычек с недругами… Застенчивый и робкий с девчатами… Разве это герой нашего времени? Рядом с эффектной и уверенной в себе Маринкой он действительно выглядит маменькиным сынком. Оттого и конфликты с ребятами. Все считают его недостойным этой девушки. А может быть, и впрямь, с точки зрения современных понятий о крутых парнях, он со своими "старомодными" взглядами и представлениями выглядит как последний динозавр? Он никогда не старался выглядеть лучше, чем есть. Но и выглядеть хуже теперь ни к чему. Наверное, пришла пора положить этой игре конец и просто стать самим собой.
Маринка тоже виновата. Вбила себе в голову какой-то несуществующий идеал. Это ведь только в голливудском кино герои обладают сплошь одними достоинствами. В жизни так не бывает. У неё тоже много недостатков, однако, ему никогда не приходило в голову их анализировать. Он любил её (пока только в мыслях он признавался себе в этом) такую, какая она есть. Когда человек по-настоящему любит, он видит в своём избраннике, прежде всего, хорошее. Плохое начинает замечать потом, когда пройдёт максимальный пик этого чувства. И если она постоянно обращает внимание на его недостатки, значит, у неё нет и намёка на любовь к нему. Скорее всего, он её очередное увлечение. Сознавать это невыносимо. А впрочем, может быть, просто у него разгулялось воображение и в очередной раз даёт себя знать чрезмерная мнительность? В любом случае будет жаль, если они расстанутся, так и не выяснив отношений.
В голове его сами собой начали складываться строчки. Но это была уже не юморная " рифмушка". Это искала выход его юношеская тоска.
Ты увезла с собой мою улыбку,
Я, назло, увёз твою печаль.
"Вы, ребята, сделали ошибку!" –
Нам вдогонку ветер прокричал.
-"Вы забыли истину простую,
Что назад былое не вернуть…
Вы бездарно время промотали,
А теперь у каждого свой путь".
Ветер прав. Остались пустоцветом
Все признания, слетевшие из уст.
Мы с тобою так и не сумели
Разобраться в путанице чувств…
В городе он жил у Бурлаковых. Вадим Сергеевич лежал в больнице. Ему становилось всё хуже, и обстановка в доме царила унылая. Тем не менее, Ольга Николаевна и Наташа к Димке относились хорошо. Ему, чтобы он без помех мог готовиться к экзаменам, выделили отдельную комнату, хорошо кормили, стараясь разнообразить его меню. Одним словом, делали всё, чтобы он чувствовал себя как дома.
Сначала дела пошли неплохо. Он успешно написал сочинение. Следующим был экзамен по истории. Для того, чтобы набрать проходной балл, достаточно было не получить тройку. Задача вполне посильная. Димка хорошо знал предмет. Однако накануне экзамена произошёл эпизод, который уверенность абитуриента сильно поколебал.
Группа сидела в аудитории на консультации, которую проводил один из преподавателей университета. Всё шло как обычно, пока к Димке неожиданно не подсел мордатый парень, которого абитуриенты называли просто по имени Эдик. Эдик был студентом третьего курса и, представляясь, говорил, что помогает преподавателю натаскивать ребят к экзамену. Он часто о чем-то шушукался с поступающими в вуз один на один, и вот сегодня пришла очередь Димки.
– Ну что, Кузнецов, волнуешься? – с усмешкой спросил Эдик. – Завтра решающий экзамен… Сдашь?
– Волнуюсь, конечно. Как и все. Надеюсь, что сдам!
– Я вижу, как ты потеешь. Сразу видно, упорный. Но экзамен это лотерея. Знаешь, сколько на последнем экзамене срежется? Как раз половина… Не боишься попасть в их число?
Димка не мог понять, к чему Эдик клонит, но главное уловил сразу: разговор тот затеял неспроста.
– Откровенно говоря, побаиваюсь. Хотя предмет знаю, да и с ребятами познакомился… Тут есть, – Димка скептически усмехнулся, – такие "знатоки"… Удивлюсь, если их не срежут!
– О-о-о! Если бы было всё так просто… Поверь мне. Может оказаться так, что эти "знатоки" сдадут, а ты – нет. Я же говорю, это лотерея!
