Никита Владимирович Чирков
Декорации
Соломон
Минуя границы пригорода и оставляя позади за горизонтом все больше возведенных строений, воздушный транспорт уверенно приближался к территориям, чья ценность уже давно являлась предметом политических и общественных обсуждений. Результат которых куда чаще, определялся громкостью кричащих.
Пункт назначения – Природные земли. Тысячи людей осознанно живут в деревнях, пользуясь сельским хозяйством и полагаясь лишь на свои силы. Большую часть времени они пытаются вернутся к корням: работают руками, наслаждаются тем умиротворением, которое дает им отсутствие каких‑либо современных технологий, позволяя единению с голосом природы, освободить разум и память от всего того, что мешает покою и естеству жизни. Еще до Сбоя, эти земли были заселены множеством семей и общин. У всех были свои причины: кто‑то следовал корням, кто‑то был против внедрения цифровых технологий в жизнь, где за всеми есть след, кто‑то же хотел познать иную, более естественную жизнь, наедине с природой, где ручной труд, дарил шанс контроля над собственной жизнь практически в буквальном смысле.
Родившись с повреждением нервов, вынудивших врачей ампутировать ногу, но от инвалидной коляски его вполне успешно спасли современное протезирование. И это зачастую провоцировало в нем вопрос: не будь у него дефекта, стал бы он человеком, готовым на жертвы ради других? К тому же, отношение к нему самому зачастую было особенным, ведь люди видели неполноценность чаще, чем его самого. Он не хотел бы знать ответ, но иногда, очень редко, в трудные моменты, этот вопрос не давал ему покоя.
Огромный самолет плавно поддавался объятиям гравитации, опуская пассажиров и перевозимый груз в буквальном смысле «с небес на землю». Посадка прошла так, словно и не было никакого касания с землей. Двигатели закончили последний цикл вращения и возможность выбраться наружу, не заставила себя ждать. Спустившись, Соломон мельком взглянул на солнце, которое щедро освещало взлетную полосу, даруя всем и каждому тепло.
– Здравствуйте, Соломон, – голос наставника и, по совместительству, друга вывел его из размышлений, и заставил искренне улыбнуться.
– Здравствуйте, Майя, – они тепло обнялись. При довольно широких плечах, крепком телосложении и росте в метр девяноста, у него было по‑настоящему доброе и приятное лицо.
– Добро пожаловать в Природные земли. Ты здесь впервые, взволнован?
– Да, очень. Тут так…
– Тихо? К этому привыкаешь. Особенно после десятилетий жизни в Мегаполисе и работе в офисах ЦРТ, это место, говоря откровенно – дает новый глоток жизни.
– Приятно от вас это слышать, – она немного удивилась, и он продолжил. – Я имею ввиду, не поймите неправильно, но вы как будто счастливы, от вас прямо веет спокойствием и умиротворением, – она слегка улыбнулась, но не знала, что ответить на такое.
– Не будем тратить время, – разбавила она неловкую паузу. – Ты всего на несколько дней, пойдем, я все покажу, а ты расскажешь, какое бремя лежит на твоих плечах, пока занимаешь мою должность.
– Да, кстати, есть что рассказать. На сегодня намечена отправка космонавтов к Новому горизонту, все ЦРТ на ушах, Бенджамина только это и волнует последние месяцы, – Майя неоднозначно посмотрела на него. – Министерство обороны и ЦРТ прямо сейчас творит историю, а я здесь, чему на самом деле очень рад – космос может и подождать. Начальство усердно пытается угодить всем, хоть и кладет все карты в одни руки, лишь бы оправдать смену курса…
– Итан Майерс как‑то участвует в этом? – резко спросила Майя, перебив собеседника. На самом деле, она хотела спросить о Бенджамине, но боялась затронуть старые чувства. К тому же, про него она и так знала все, в отличие от Итана, с которым потеряла связь около трех лет назад… Порой, в момент сентиментального порыва, она вспоминает то время, когда они вдвоем просто работали в отделе робототехники, он – занимался программирование, она – руководила инженерным корпусом. На тот момент они уже давно дружили и мечтали о том, как смогут что‑то изменить. И, скорее всего, так бы все и шло по накатанной, не появись в их жизни Бенджамин Хилл.
– Нет, что вы. Вернись он к работе, вы бы первая узнали. Да и сейчас было бы не до него. Бенджамин безостановочно пытается доказать пользу Центра Развития Технологий, вкладывая все силы в космическую программу, а, уж поверьте, хаос творится еще тот последнее время. Его упорству можно лишь позавидовать, работает за десятерых. Он молодец, и я думаю, что ему тяжело без вас…
– Слушай, – перебив, Майя остановилась и повернулась к нему, – Я знаю, ты хочешь, как лучше, и считаешь, что в наших руках изменить все и вся, но не лезь в эти вопросы, пока тебя не попросят. – Она старалась не быть грубой, но вышло все равно холодно.
– Простите, – начал он аккуратно, даже несколько наивно, – но я не хочу делать свою работу в пол силы, иначе не вижу смысла… Как и не хочу подвести вас.
– Я уехала и оставила свой пост, между прочим временно, на тебе, не потому, что мне стало плевать или я устала. Мне надоело закрывать глаза на ущерб, оправдывая его приемлемой жертвой ради, некоего мнимого будущего. То, чему я надеюсь научить тебя – это терпению, которого так не хватало тем людям, с которыми я работала ранее. – Майя чуть успокоилась. – Жизнь, она здесь и сейчас, прямо перед тобой. Многого не нужно, чтобы улучшить ее, помни это.
Подходя к основному зданию, она связалась по коммуникатору с Кристиной, чтобы та подошла к главному входу, встретить Соломона, пока она сходит в свой кабинет за его идентификатором. Соломон подошел к большой карте, где увидел всю территорию Природных земель, и, если бы не отмеченные небольшие деревни и лагеря, то пользы от нее он бы не получил и вовсе. Ведь огромная территория – не более, чем обычный лес, поля да озера. Хоть люди и предоставлены сами себе, но оставлять без присмотра происходящие события и скопления людей, ни Майя, ни кто‑либо другой, не может позволить. Многие тропы и дороги определены белыми линиями, словно пронизывающие неровную почву корни. Весь транспорт и каждый сотрудник имеет обратную связь с лагерем, все его передвижения отмечены на карте в реальном времени.
– Если что, то мы – это зеленая зона, – Кристина подошла со спины, радуясь приезду Соломона.
– Здравствуй, Кристина, – улыбнулся он в ответ, и они обнялись, – ты не упускаешь шанса блеснуть знаниями или боишься, что заблужусь?
– Для тебя сделаю исключение и пропущу первое, – они были знакомы с первого дня ее работы, но хоть и виделись редко, это не мешало поддерживать контакт и узнать друг друга лучше, используя удаленную связь. Они стали очень близки, и, признаваясь себе, он жаждал с ней встречи.
– Я никому не расскажу. А то ведь, нельзя допустить чтобы твой статус пострадал, – подыгрывал он ей, не скрывая азарта.
– Вот именно, здорово что ты понимаешь.
– Ну, рассказывай, как вы тут?
– Хорошо, все действительно хорошо. Вот бы успеть подготовить людям жилье до наступления зимы. Не знаешь, у кого уточнить информацию об этом? – саркастично спросила она, не скрывая удовольствия от его компании.
– О, я понял, меня решили крайним сделать, да? – Чуть ли не со смехом парировал он.
– Ну, кто‑то же должен, так что, будь горд и прими этот удар. – Она похлопала его по плечу.
– Ну, раз выхода нет, то, так и быть, приму, не могу же я оставить тебя крайней, – они улыбнулись друг другу, – а если серьезно, то успеем, должны успеть. Привезли многое из необходимого, уже завтра рабочие начнут все доделывать, это вопрос времени, тут нет повода для волнения.
– А где есть?
– Там, где вы освободили целый корпус для двадцати врачей, которых я привез с собой сегодня.
– Да брось ты. Все будет отлично, – подбадривающе сказала она, словно заботясь о нем. В такие моменты, находясь рядом с Кристиной, ему было необъяснимо легко и просто, словно он лишен механической ноги. Ни Майя, ни Кристина не общались с ним пренебрежительно, что он крайне ценил. И сейчас, одна лишь мысль, что ему придется уехать отсюда, была неприятна.
– Сегодня какие‑то помехи со связью, поэтому план несколько не точен, – издалека начала громко Майя, дабы не создать неудобств.
– Я связалась с технической службой, – неожиданно громко начала Кристина, одновременно чуть отойдя от Соломона. Оба испытали то самое чувство, когда их застукали за личным. – Сказали спутник барахлит, скоро другой перенаправят, в любом случае, все будет работать.
– Это может быть из‑за космической программы, там у них все работают без выходных, – подтвердил спокойно Соломон, переглянувшись с Кристиной.
Майя посмотрела на Кристину, потом на Соломона, видя, как они, в неловком молчании, чуть наигранно ожидают дальнейших ее слов или действий, продолжила, – так, нам пора ехать, увидишь своими глазами второй лагерь.
Майя передала Соломону коммуникатор для связи и наручный идентификатор, через который шел сигнал не только о его местонахождении, но и общие медицинские показатели владельца.
– Заодно полюбуешься здешними красотами, а то все в офисе сидишь, мира и не видел, – саркастично добавила Кристина, слегка ухмыляясь.
– Ты ведь помнишь, что я старше тебя по должности, да?
– А я все думала, когда ты эту карту разыграешь.
– Работает?
– Слишком банально, так что, вы отправляйтесь, а я пойду обустраивать вновь прибывших, – Кристина развернулась и ушла в главное здание.
– А вы отлично ладите я вижу. – Подытожила Майя, смотря на Соломона с редким любопытством.
– Да, с ней интересно. – Ответил он неуверенно, глядя вслед Кристине, не сразу заметив взгляд начальницы.
– Ты ведь помнишь, что правила запрещают личные отношения между сотрудниками, пока они не задекларированы?
– Я.… – он увидел хитрую улыбку Майи, но все же слова несколько смутили, – мы – просто хорошие друзья, – медленно произнес он, понимая, что сам не верит в эти слова, не говоря уже о Майе.
Два автомобиля выехали за пределы территории лагеря. Чем дальше от оплота цивилизации, тем более Майе хотелось не возвращаться вовсе. Просто примкнуть к некому поселению, заняв свое место в небольшой неформальной семье, а то и вовсе, поставить домик на берегу озера… Желательно того самого озера, к которому они много раз приезжали на выходные, ставили палатку и наслаждались тишиной и покоем… где они были вдвоем и больше не было ничего – ни ЦРТ, ни тягот будущего, ни чувства вины – лишь они двое…
Никто не стал бы мешать им исполнить эту задумку, скорее, даже наоборот, позволив ей пропасть с радаров, многие высокопоставленные и не очень люди выдохнули бы. Ибо никто, так громко как Майя, более не станет мешать им «рубить с плеча», забыв о морали, ответственности и справедливости. Сейчас, как и многие месяцы спустя, она не может найти ответ на вопрос: почему все не может быть просто?
Выехав из густого леса, защищающего от прямых лучей солнца и безмятежного ветра, движение без остановки продолжилось по полю. По правой стороне было большое озеро, с противоположного конца которого, вдалеке стояло несколько палаток вокруг большого костра. Слева открывался вид на пастбище и прогуливающихся по нему дюжины коров, за которыми следил пастух. Взрослый, под два метра, мужчина с густой бородой и короткой неровной стрижкой, и рядом, по всей видимости, его сын – лет десять, худощав, черные волосы слегка касались плеч, он заинтересованно наблюдал за отцом. «Видимо где‑то недалеко небольшая деревня» – думал Соломон. Открыв цифровую карту, Соломон стал искать данное место, но не смог, ведь авто определение местности не работало, понять где они, он сейчас не мог. Как и говорила ранее Кристина, сегодня неполадки с связью.
– Как много людей, – со скорбью произнес Соломон, – и все они жертвы Сбоя?
– В той или иной степени. Многие просто потеряли кого‑то и, разочаровавшись во всем, лишь пытаются понять, как и зачем жить дальше. Ты ведь знаешь число пострадавших, чего тут удивляться.
– Одно дело число, другое – быть здесь и видеть их. Это и раньше было трагедией, а сейчас… надо было раньше приехать.
– А что бы изменилось?
Соломон испытывал граничащее с болью сочувствие, видя разных представителей Природных земель, в глазах которых он был больше врагом, нежели доброжелателем. Хотя, ведь именно он готов был первым помогать всем и каждому, жертвуя каждой минутой своего времени, лишь бы улучшить жизнь тех, кому повезло меньше чем ему, уж, не говоря о тех, кто пострадал из‑за действий его наставницы и ее коллег. Так он и познакомился с Майей, когда, повзрослев, устроился работать в общественный центр помощи людям «Рука помощи», недалеко от центра города, в основном специализирующемся на малоимущих людях, предоставляя койку и пропитание. Когда случился Сбой, их центр попал в первые ряды помощи людям, куда довольно быстро приехала Майя, преисполненная непониманием и сочувствием, практически потерянная и разбитая. Она попросту забыла все статусы и должности, взявшись за самую простую работу, чуть ли не готовая мыть полы, дабы людям было чище. Соломон помог, как один из немногих, кто отнесся к ней без обвинений и осуждения. Почувствовав его доброту и заботу, она, как ему кажется, смогла удержаться на плаву.
Некоторые люди, увидев автомобили, останавливались и молча смотрели, не проявляя каких‑либо эмоций, словно замирали, надеясь не привлечь внимания. Кто‑то кричал им в след, но без проявления силы, – это игнорировалось по приказу Майи, прозвучавшего для всех и каждого, еще в первые дни проекта, а ее мало кто мог ослушаться. Дорога занимала не так много времени, но, кажется, что они ехали втрое дольше, и все из‑за того, где они ехали и кого видели.
Агата
Великие умы ЦРТ смогли создать криокапсулы, способные, в буквальном смысле, останавливать жизнь – тело замораживали и, с помощью сложнейшего оборудования, поддерживали необходимые биологические процессы помогающие исключить возможную смерть путешественника. Руководство задумалось – как долго еще откладывать первый тест на людях, ведь, помимо обычной биологии и физиологии, существует умственная деятельность. А то, насколько сильно этот способ влияет на работоспособность человека, уже и даст ответ рентабельности проекта. Чтобы излишне не распылятся бюджетом и рабочей силой, было решено, что криокапсулы, именуемые «саркофагами», легким движением руки поместить в специально созданный для этого отсек на Пилигриме, дабы космонавты не просто протоптали путь до станции Новый горизонт, а еще и довезли груз.
Агату держали в курсе с момента зарождения задумки совмещения проектов, и трудно было понять, то ли она ненавидит, в какой‑то степени нелепое, объединение, то ли наоборот – восхищается, ведь это тот самый шаг для человечества, стать частью которого – мечта. К счастью, стрессовые ситуации для нее – не более чем обычный день, да и она здесь не для критики вышестоящего начальства. Все‑таки, она хоть и занимает крайне высокую позицию, но нет такого человека, которого нельзя уволить. А этого она боялась больше всего, пусть и скрывала свой страх. Но то не означало, что в бой за сохранение места идут все средства, нет. Как раз наоборот, Агата верила, достичь своей цели можно лишь честным трудом и исполнительностью. Так ее воспитали, так она и пытается руководить.
Сегодня она не спит, попросту не может, из‑за груза собственной ответственности и, как следствие, поиска возможных проблем в поставленной задаче. В обычный день она как рыба в воде: нет того, что ей не решить, и того, что может вывести ее из колеи, но сегодня – последний день перед отправкой и, если вычесть всю степень важности происходящего, было кое‑что еще, что ей знакомо, но слишком редко бывало в её жизни.
– Агата, мы готовы, ждем тебя, – прогремел голос в ее ухо, через гарнитуру.
Развернувшись, она оттолкнулась от большого иллюминатора, оставляя звезды за спиной, следуя инерции движения в невесомости Кесслера. Худое телосложение и небольшой рост, всего в метр шестьдесят, позволяли ей быть крайне проворной, не в последнюю очередь, благодаря привитой ее отцом в раннем детстве общей физической подготовке, ставшей неотъемлемой частью ее дня. Агата не была приверженцем моды и значимости внешней красоты, ее устраивала практичность. Короткие черные волосы, не достающие плеч при расчесывании, она собирала в пучок, открывая лицо. У нее была скромная красота: ровные щеки, тонкие губы и большие глаза, глядя в которые можно было увидеть ее ум.
Она быстро оказалась в большом зале без иллюминаторов. Встроенные в потолок лампы ныне были включены в шахматном порядке, испуская холодное свечение, соблюдая баланс между светом и мраком. Прямо посередине, в вертикальном положении, на закрепленных к потолку и полу тросах, держались «саркофаги», три метра в длину и один в ширину. Массивные и тяжелые, расположенные в два ряда по пять штук, они выглядели как огромные столбы. В крышку было встроено бронированное сверхпрочное стекло и сенсорная панель, на которую выводились показатели, дублированные на экран, встроенный в торец «саркофага». Но главное – внутри. Каждый человек, лежавший в этой, похожей на большой гроб, криокамере, был в состоянии заморозки. Окутанные специальным мешком, с надетой на лицо маской, скрывающей даже глаза, они ждали того дня, когда саркофаги доставят прямо на марсианскую орбитальную базу Новый горизонт, где их разморозят.
– Мы проверили все саркофаги четыре раза: ни одного отклонения, ни каких‑либо сбоев или смещения показателей, – сразу объявила Мария, главный инженер и один из создателей данной системы. Она не покидала Кесслер вот уже пять лет, с того момента, как оказалась здесь для первых тестов саркофагов.
– Нервничаешь? – спокойно спросила Агата, видя, как Мария чуть ли не зубами стучит, бросая взгляд с планшета на творение собственных рук и обратно. Рыжие волосы были закручены в клубок на голове, оголяя крайне молодое для тридцатилетней девушки лицо.
– Не то слово, – оторвавшись от бесконечных проверок, она взглянула на Агату, – я ведь уже спрашивала, как тебе удается быть всегда такой спокойной?
– Много раз. Но сегодня не тот день, когда нам стоит отвлекаться на собственные чувства.
– На удивление, твой ответ даже несколько успокаивает. Есть с кем разделить страх неудачи, хотя положения у нас, конечно, разные в этом вопросе, – почти тараторила она от нервов, на некотором взводе.
– Что ты имеешь в виду?
– Эти люди доверились моей разработке, как и все те, кто сейчас наблюдает за стартом, кто верит и надеется, что это сработает. Я вот все думаю, чего боюсь больше – того что люди могут погибнуть в случае какой‑либо поломки или, что моя работа поставит на мне, как и на тех, кто со мной работает, клеймо. И не подумай неправильно – люди важнее карьеры – просто, если что‑то случится, я готова буду костьми лечь, но лишь бы всё исправить, а списав меня со счетов…
– Соберись и верь цифрам, – Мария лишь кивнула, а Агата добавила, – поверь, если что‑то случится с кем‑либо из вас или с Пилигримом, первой отвечать буду я, а не вы.
Приглядывать за десятью жизнями будет группа из пяти человек, являющаяся основным экипажем корабля Пилигрим. Полет составит тридцать девять дней, благодаря минимальному расстоянию между планетами, из‑за чего данная операция не имеет право перенестись на более поздний срок. Это была нелюбимая часть ее работы – думать о деньгах и выгоде «высоких людей», больше беспокоящихся о финансовых отчетах, нежели о вкладе в развитие собственного вида.
Вся подготовка и проверка оборудования проходила с особой точностью и ответственностью, ведь нельзя было допустить неудачу, но, как сама Агата понимала четко и ясно – будь всё это в ее руках, времени она выделила бы значительно больше. Она поднимала вопрос о чрезмерной спешке, указывая на слишком уж сжатые сроки, но в ответ получала лишь благодарность за беспокойство, что было просто вежливой версией отказа от дальнейших обсуждений. И это было ее небольшой проблемой, как считали многие работающие с ней: слишком буквальное следование субординации.
Последние сорок восемь часов, работали обе смены.
За отсчетом времени через камеры прямого эфира из Кесслера наблюдало население Мегаполиса, так же ожидавшее данного полета долгие годы, ведь популяризация как науки, так и космических программ, не сбавляла обороты ни на день.
Запуск, двигатели включились, ознаменовав это событие сильной вибрацией для команды челнока – мгновение – и Агата уже смотрит, как объект с людьми устремляется вдаль, к другой планете. Все показатели, датчики и словесный отчет подтверждает благополучный старт и полет. Овации заполонили мостик. Агата парила в невесомости почти вплотную к стеклу, сквозь который, не моргая, смотрела на удаляющийся корабль. Долгая работа, которой, казалось, нет конца, была частью ее жизни, и вот – труды дали результаты. Но, вопреки собственным приоритетам и порой строжайшей дисциплине, ей было, впрочем, как и всем, страшно… но не за возможную неудачу, хоть и отрицать это было бы ложью, ведь провал был для нее недопустим. Безуспешно она убеждала себя, что это из‑за ответственности за жизни людей, где страх чьей‑либо смерти или какого‑либо ущерба здоровью может сказаться на успешности выполнении задания. Истина же, сокрытая ото всех, была в том, что для нее, в реальности, важна была жизнь лишь одного из них.
