Ника Энкин
Записки эмигрантки 2
Мы прошли через шикарный холл и вышли на дорожку, ведущую к пляжу. На пляже не столько отдыхающих, сколько предлагающих различные товары и услуги. Здесь продавались какие-то сувениры, бусы. Активные местные жители предлагали испить кокосового молока из орехов, растущих повсюду. Ну и конечно, основной бизнес – аренда лежаков и скутеров.
Вадим взял пару лежаков, а я, скинув то немногое, что было на мне, поспешила к воде. Вот это настоящий рай! Последний раз я купалась в такой воде в Таиланде, когда нас отвезли на безлюдный остров. Поверхность воды гладкая – ни намека на волны. Чистейшая, лазурного цвета, она вызывала сомнение, что это явь. Да все это было мало похоже на реальность – Карибское море, из которого не хотелось вылезать, белоснежный песок и Вадик, устроившийся на лежаке. Мои попытки знаками привлечь к себе внимание и заманить его в воду остались незамеченными, и я с сожалением вышла на берег.
• Пойдем искупаемся, – предложила я. – вода просто чудо. Я, наверное, целый день буду сидеть в море.
• Это Карибы – здесь всегда так, – лениво протянул Вадим. – Никуля, я ведь не первый раз здесь.
• Так здорово! – настроение у меня зашкаливало, энергия била через край.
• Я рад, что тебе нравится!
Мое игривое настроение стало переходить на Вадима. Хотелось полноты счастья – поцелуев, объятий. Выражений чувств. Я, лежа на своем лежаке, стала заигрывать с Вадиком – гладить его по спине, плавно спускаясь ниже.
• Никуля, – предупредил меня грозным голосом Вадим, – не надо!
• Почему, – спросила я с наивностью дурочки, – тебе не приятно?
• Мне очень приятно, но здесь люди!
• Какие люди? Где ты видишь людей? Местные продавцы? Тебе не все равно?
• Здесь еще и отдыхающие! – возразил Вадим.
• Поверь, никому нет до нас никакого дела. Все заняты собой, – я продолжала томно гладить его тело.– Каждый отдыхает как может и как считает нужным. И все видят тебя в первый и в последний раз.
• Ника, прекрати! – он уже был здорово рассержен. Ну что за человек? Почему он не может полностью наслаждаться моментом, думала я. – Пойми, я не могу так – на показуху.
• Какая показуха, Вадик? Я делаю так потому, что я счастлива и мне хорошо с тобой. Такие моменты бывают так редко – солнце, вода, мы с тобой. Кого ты стесняешься?
• Я стесняюсь уже того, что сейчас не могу встать с этого лежака… Посмотри, что ты сделала со мной, – он многозначительно опустил глаза, указывая на низ своего живота. – Сколько мне сейчас придется лежать здесь?
Я не могла понять, шутит он или сердится, и от души рассмеялась.
• Посмотри на этих ребят, – обратила я взгляд на двух геев, лежащих неподалеку.-им по барабану, смотрят на них или нет.
Невозможно было не обратить внимание на двух мужчин среднего возраста– они лежали чуть поодаль нас. Постоянно держась за руки, нежно намазывая спины друг друга. Обнимая друг друга, плескаясь в воде. Они действительно были счастливы. И не стеснялись проявлять свои чувства на людях. Честно говоря, я им даже позавидовала. Я не люблю половинчатость отношений. Или все – или ничего. Мы ведь на отдыхе!
• Я не хочу ни на кого смотреть. – возразил мне Вадим. – Я по-другому воспитан и не считаю хорошим тоном демонстрировать свои чувства на людях.
Не могу с точностью описать, что я испытывала в этот момент. Я понимала, что в этом весь он – Вадим. Если он сексом занимается при погашенном свете, что можно говорить о поцелуях на пляже? А может он просто ничего не чувствует ко мне? Ведь, когда любовь – не имеет значение никто и ничто. Порой мне казалось, что мы супружеская пара и вместе уже много лет. Не видела я искорки в его глазах. Может быть, я многого хочу? Нам ведь не по двадцать лет! Мы просто очень разные, – вот ответ на мои сомнения.
Время прошло быстро и надо было собираться, чтобы успеть на наш теплоход. Мы остановились перекусить в каком-то «фастфуде» дабы дотянуть до ужина. Не знаю, сказалось ли мое разочарование от поведения Вадима на пляже или я не проконтролировала свою речь в какой-то момент, но я ляпнула что-то такое, что обидело Вадима. Удивительно, позже я даже не могла вспомнить, что именно я сказала. Что-то невзначай. Он оказался, ко всему прочему, еще и очень обидчивым. Как все неуверенные в себе люди. Есть хорошее выражение, которое очень помогает в этом случае: « Обижаться не имеет смысла ни в каком случае. Если человек хотел тебя обидеть, то не доставляй ему этого удовольствия, а если не хотел и вышло случайно, то за что обижаться?» По всей видимости, Вадим не знал этого.
У нас оставалось еще немного времени до отплытия парохода, когда мы сошли с катера на причал. Люди, разморенные послеобеденным солнцем, лениво перемещались по лавкам, разбросанным здесь же, в поисках сувениров. Навстречу шли два молодых красивых парня. И опять геи. Много их здесь! Они выглядели счастливыми – лица их светились. Интересно, почему когда встречаешь геев, они никогда между собой не ругаются и не дуются друг на друга? В отличие от обычных пар, которые, в большинстве случаев, выражают недовольство и непонимание.
• Хорошо им, – словно угадав мои мысли сказал Вадим.
• А тебе плохо? – спросила я.
• А мне никак, – грустно ответил он.
Вот теперь обиделась я. До слез, которые смогла вовремя сдержать. Значит, ему никак. Варианта два – либо он хотел нарочно меня обидеть за то, что я сказала что-то нелицеприятное, либо ему действительно никак. То есть пустое место. Чем являются для него наши отношения.
Остаток вечера я перемалывала в себе свою обиду, но последний день не хотелось делать грустным. Перед ужином мы пошли в наш любимый бар – на «Мохито». Настроение у меня было более чем лирическое и я, подойдя к роялю и открыв крышку, заиграла. Все свои любимые, годами практикуемые мелодии. Вадим стоял, облокотившись на рояль, и внимательно смотрел на меня. После окончания каждой мелодии люди, вдруг появившиеся в этом баре, аплодировали. Войдя во вкус, я продолжала играть. Мое минорное настроение усиливало грусть мелодий. С другой стороны, музыка всегда очень успокаивала меня и становилось легче. Я понимала, что наши отношения с Вадимом исчерпаны, но не хотела признавать это. И тупо ломилась в закрытую дверь, забыв о гордости. Все это я выражала сейчас с помощью всего семи нот. Мне было очень плохо, но надо «держать лицо» и, ни в коем случае, не показывать ничего. Услышав музыку, к бару стали подтягиваться проходящие мимо отдыхающие. Кто-то садился за столик, кто-то стоял рядом с роялем. Я находилась в центре внимания. Закончив играть и закрыв рояль, услышала аплодисменты и голос Вадима:
• Это было чудесно!
• Спасибо, – скромно ответила я.
Перед ужином я настояла на том, чтобы мы пошли на палубу – запечатлеть себя на фоне заходящего солнца. Вадим даже не удосужился взять свой фотоаппарат ( я вспомнила, сколько он фотографировал меня, когда я впервые приехала в Майами). Долгое время я не удаляла эти фотографии со своего компьютера. Вадим на них везде выглядел как нахохлившийся надутый индюк. Интересно, чем же я его все-таки смогла так обидеть?
Он в черной рубашке и светлых брюках. Я в шелковом, лимонного цвета, топе на бретельках, расшитом вручную бисером, и очень обтягивающих голубых джинсах. Развевающиеся длинные волосы. На всех фотографиях мы сняты раздельно. Только на одной попросили запечатлеть нас вместе. На фоне мачты, шлюпок и неба. Синего, темно-синего и почти черного. И опять это надутое индюшачье выражение лица у Вадика.
Переодевшись, мы отравились на ужин. Сегодня, в последний вечер на теплоходе, был специальный прощальный ужин. Французская кухня. Повара и обслуживающий персонал устроили целое представление, водя хороводы через все помещение ресторана под жизнерадостные мелодии. Все веселились. Я тоже изображала радость, отгоняя от себя мысли, что, может быть, завтра будет последний день наших с Вадимом отношений. Прощальный для нас день. Завтра мы прибывали в Майами и вечером я должна буду улететь домой, в Нью Джерси.
После этого мы отправились погулять по кораблю. Я не стала снимать свое маленькое черное платье, которое одела в честь последнего ужина – оно мне безумно шло. Зашли в магазин, где продавались часы и ювелирные изделия.
• Ты хочешь что-нибудь на память о круизе? – вдруг поинтересовался Вадим.
• Нет, спасибо, – ответила я.
• Ты уверена?
• Абсолютно.
• В прошлый раз, – продолжил Вадим, – в круизе, я купил старшей дочке колечко за двести пятьдесят долларов. И отправил по почте. Она мне вернула его назад – для нее это оказалось унизительным. Слишком дешево.
Какой кошмар, подумала я. Мне стало жалко его. Наверное, поэтому он и такой – не верит настоящим чувствам и в каждом выражении ищет подвох. Жена ушла к молодому, забрав дочерей, вторая жена тоже оставила его, получив желаемое. Дочка настолько избалованна и бестактна, что у нее хватило ума вернуть кольцо, подаренное отцом. Ну не нравится тебе – оставь. Зачем же демонстративно показывать, что следующее должно стоить не менее двух тысяч? Однако, она великодушно принимает деньги, которые он дает ей на ежемесячную оплату машины, на обучение в колледже. Как-то в беседе, он заикнулся:
• Я уверен, что деньги от продажи своей московской квартиры ты потратишь на обучение сына.
• С какой это радости? – откликнулась я. – Сын может взять кредит на учебу, который выплатит очень быстро, учитывая хорошую зарплату после колледжа, а вот я в этой стране уже не смогу реализовать себя. Квартира – единственное вложение, которое у меня есть и на которое я смогу надеяться в старости. Вне зависимости от того, будет ли она в Москве или я ее продам и вложу эти деньги куда-нибудь здесь. А сыну я дала все, что смогла – я уехала из Москвы ради него.
По-моему, он меня не понял тогда. Я же, в свою очередь, очень хорошо поняла его дочек и первую жену. Для них Вадик являлся доброй дойной коровой, не смотря на то, что старшей уже было за двадцать, а жена являлась миллионершей.
• Моя дочь объявила мне, что следующей ее машиной будет Мерседес, – с гордостью объявил мне Вадим как-то.
Имея такого папочку, я даже не сомневаюсь, подумала я. Наверное, разочаровавшись в жизни и женщинах, он решил жить дочерями. Наивно полагая, что это навсегда. Я очень любила своего сына, но была другого мнения о вложении денег в детей.
Проходя мимо одного из баров, я услышала зажигательную мелодию.
• Давай зайдем, – предложила я Вадиму.
В баре было не протолкнуться. Звучали латинские мелодии, народ танцевал и я не могла сдержаться:
• Пойдем потанцуем, растрясем ужин, – потянула я за руку Вадима.
• Я так не могу… – стал сопротивляться он после нескольких минут танцев. – Что ты вытворяешь? Ведь люди повсюду!
После нескольких выпитых коктейлей кровь во мне бурлила и я танцевала латинские танцы так, как их танцуют там, в Латинской Америке: зажимала ногу моего партнера между своих ног и плавно раскачивала бедрами в такт мелодии. Нет, ему это не подходит тоже. Люди, видите ли, смотрят! Что за ханжество!
• Хочешь, танцуй! Я подожду тебя за столиком, – надуто сказал Вадим и отошел.
Я вспомнила, что мы вытворяли на танцплощадке с Рустамом под эти же мелодии… И мне стало грустно. Наверное, дядечки под пятьдесят чувствуют себя слишком старыми для таких танцев. Но главное ведь не сколько тебе, а на сколько ты себя чувствуешь! Я себя ощущала сейчас на двадцать пять. Ну, максимум на тридцать. Было грустно от того, что в последний вечер на корабле нельзя расслабиться по-настоящему и самое большее, что мне может предложить мой кавалер – это коктейль «Мохито» в баре.
Надо ли говорить, что я очень быстро завершила одиночные показательные выступления, так как стала ловить на себе многозначительные взгляды искателей приключений, и мы вышли из бара. Идти больше было некуда и мы отправились в каюту.
• Завтра рано вставать, давай будем ложиться, – предложил Вадим.
После такого «надутого» дня вряд ли он захочет заняться любовью, думала я. Но терять мне уже было нечего: или пан или пропал. Иногда это помогает в ссоре. И я стала инициировать «интеркорс», понимая, что совершаю очередную глупость.
• Ника, не хочу я. Понимаешь? Человек может не хотеть заниматься сексом, – резким тоном сказал Вадим.– особенно после того, что ты мне сказала.
• Вадик, ты можешь мне сказать, что тебя так обидело? – поинтересовалась я.
• А ты не знаешь? – наивным голосом поинтересовался он.
• Нет, я не знаю и не имею представления на что можно было так обидеться, – и это было абсолютной правдой. – Ведь всегда лучше поговорить и выяснить, чем молча держать обиду в себе. Может, ты все неправильно понял.
• Подумай и вспомни, – Вадим явно не желал решать проблему совместно.
• Я не понимаю зачем мы, двое взрослых людей, играем в игру «отгадай». Когда можно спокойно все разъяснить.
• Спокойной ночи, Ника. Успокойся, завтра будет все хорошо, – сказал он и повернулся ко мне спиной.
Я долго не могла заснуть, пытаясь вспомнить, что же его так обидело. Было горько, обидно и больно. Мой длинный язык всегда бежал впереди меня и я немало страдала от этого по жизни. Заснула я, когда в окне забрезжил рассвет. Но сон мой не был продолжительным и спокойным. Теплоход прибывал в Майами в восемь утра и уже часов с шести я слышала шум за дверью каюты – народ суетился перед прибытием.
• Нам надо стараться выбраться первыми, – сказал мне Вадим, когда я проснулась окончательно. – иначе вся процедура займет очень много времени.
Пройти таможню не заняло много времени и вот, мы уже едем через Даунтаун. День только начинался и солнышко ласково грело через открытый люк машины. Мой последний день пребывания в Майами и, по всей видимости, мой последний день с Вадимом. Пальмы, растущие вдоль дороги, шуршали своими ветвями, перебираемыми ветром, как бы подтверждая мои опасения: «Да, ты его больше не увидишь-шь-шь». Но почему? Почему? Что произошло? В чем моя ошибка? Ведь несколько дней назад все так хорошо начиналось! Я не находила ответ на свой вопрос. Вадим был спокоен и сдержан. Ровно настолько, чтобы дать мне понять, что мои опасения верны.
Приехав домой, сразу же отправилась спать – я устала от натянутости и неясности отношений уже за эти пару часов только начавшегося дня.
• Разбуди меня через часок, – попросила я Вадима.
Открыв глаза и посмотрев на часы, я обнаружила, что проспала четыре часа.
• Почему ты не разбудил меня, я ведь просила! – обратилась я к Вадиму, сидящему в своем кабинете.
• Ты так сладко спала… Мне жалко было тебя будить, – ответил он. – сейчас поедем перекусим – ты, наверное, голодна…
• На Майами надвигается сильный ураган, – сказал мне Вадим во время обеда, – возможно, это случится сегодня ночью. Ужасное ощущение, когда бьются стекла в домах. Последствия последнего урагана мы долго наблюдали. Заколоченные фанерой разбившиеся окна в домах, вырванные с корнем пальмы, грязный берег океана, откуда вынесло всякий мусор.
• Что у тебя с работой слышно? – поинтересовалась я. – Никаких новостей?
Вадим рассказывал мне, что ситуация на работе шаткая и, в первую очередь, если будет сокращение, уволят его. Естественно, радости этот факт не прибавлял.
• Ты ведь хороший специалист, – успокаивала я его, – уволят, найдешь что-нибудь.
• Ника, в Майами не так просто найти хорошую работу, – возразил мне Вадим.
Учитывая сплошные негативные новости, настроение у него было на нуле. До моего самолета оставалось еще несколько часов. На душе у меня скребли кошки и я еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.
• Мне нужно заехать к знакомому, это быстро. Ты не против? – поинтересовался Вадим.
Он поставил диск с грустными мелодиями. Мужчина пел красивым хрипло-гнусавым голосом на португальском языке, периодически к нему присоединялась женщина. Это и явилось последней точкой для меня. Слезы, не спрашивая моего согласия, сразу же подступили к горлу. Я стала судорожно глотать – еще не хватало разреветься! Но сдерживать себя я уже не могла. Влага появилась и в моих глазах. Не смотря на полное отсутствие солнца, я одела солнечные очки. А мелодия все лилась, лилась… Так же, как и мои слезы. БМВ Вадима торжественно плыл, как корабль, среди колышущихся на ветру пальм. Я смотрела на него, на его профиль и не могла сдерживаться. Все мои старания дышать глубже и дергать себя за кончик носа не привели ни к чему.
• Вадим, ты бы не мог выключить эту мелодию? Очень грустная. Пожалуйста, – попросила я срывающимся голосом.
Он внимательно посмотрел на меня и выключил магнитолу. В этот момент мы подъехали к зданию, возле которого уже стоял человек, нужный Вадиму. Он вышел из машины.
Господи, что делать? Я знала, что остановиться не смогу. Очень долго страдая после первой разлуки и ожидая этого момента, этой поездки, надеясь на то, что наши отношения станут более зрелыми, ясными. А получилось все с точностью до наоборот. Я не могу обуздать себя в отношении Вадима, как и не могу подчинить себе свои чувства и свои слезы сейчас. Слишком долго я надеялась и ждала. Это было все равно, что опять порезать недавно зажившие раны и сыпать на них соль. Мне надо было выплакаться – стало бы легче. Но не сейчас. Нет, нельзя показывать свою слабость. Ни в коем случае. Я сделала несколько глубоких вдохов и покорила свои слезы.
Приехав домой к Вадиму, легче не стало. Я уже достаточно накрутила себя и слезы постоянно подступали к горлу. Выйдя на балкон, присела в кресло. Вадим разговаривал с кем-то по телефону в комнате и я, как мазохистка, слыша его голос, постоянно повторяла себе: « Я больше никогда его не увижу, не услышу его голос». Слезы не заставили себя ждать. Я смотрела на залив и еще больше раззадоривала себя. Песня на португальском языке постоянно звенела в ушах, прибавляя страстей.
• Ника, ты где? – услышала я его голос. Я пыталась подавить свои всхлипы. Благо, уже было темно и он не мог заметить мои красные от слез глаза.
• Что ты здесь делаешь?
• Ничего, – я старалась, чтобы голос звучал спокойно, – панорамой любуюсь.
• Ну-ка посмотри на меня, – он все-таки почувствовал мое состояние. – Это еще что такое?
• Оставь меня в покое, пожалуйста. – попросила я.– Что-то накатило. Сейчас все пройдет.
• Ты уверена, что все в порядке? – поинтересовался Вадим.
• Все нормально, – кивнула я головой.
Вадим вошел в комнату, оставив меня наедине с моими слезами. А что он мог мне сказать, чем он мог утешить? Обнять и сказать, что все будет хорошо, мы поженимся, будем жить долго и счастливо и умрем в один день? Нет. Он никак не мог мне помочь, так как знал, каких слов я жду от него. А он мне их говорить не собирался.
Через пару часов мы поехали в аэропорт. Ехали молча. А что говорить? Каждый понимал, что эта встреча будет последней. Пальмы сильно раскачивались, прогибаясь под сильными порывами ветра, извещающего о разбушевавшейся стихии. Подъехав к аэропорту, Вадим только притормозил, чтобы высадить меня. Никаких проводов, поцелуев, прощаний и надежд на предстоящую встречу. Просто притормозил. И высадил, как пассажира. Наверное, я и была пассажиром в его жизни. Села к нему в машину и вышла из нее. Не более того. Не оставляя глубоких незаживающих ран в душе, какие были у меня. Может, надо воспринимать все легче?
А может, не каждый так может…
Жизнь продолжалась, но без него…
После приезда все опять вошло в свое русло. Данька пошел в школу, а я продолжала охватывать две работы. В медицинском офисе меня все раздражало, но уволиться я не имела права – заработок Леонида не обещал быть вечным.
Вадим мне больше так и не позвонил. Я старалась проводить сама с собой психологические тренинги, на которых внушала себе, что моей вины в этом нет. И так получилось бы при любом раскладе. Это человек, который сам не знает, чего он хочет. По всей видимости, он живет прошлым, вспоминая, может быть, свою первую жену или вторую, и пытается сравнивать каждую последующую женщину с ними. Он живет какими-то несбыточными фантазиями. Он депрессивный, пессимистично настроенный скептик, – уговаривала я себя. «Но тебе с ним хорошо и уютно», – услужливо подсказывал внутренний голос.
Сегодня я собиралась на день рождения Казимира, супруга Лины. Она решила устроить ему «secret party” в известном бруклинском ресторане «Император». Эдик, сосед, тоже был приглашен и мы договорились поехать вместе. Сентябрь в Нью Джерси, пожалуй, один из самых любимых мною месяцев. Еще по-летнему тепло, но нет изнурительной жары и влажности. Долго не раздумывая, я одела шелковую юбку красного цвета, состоящую из трех полотен разных оттенков, перехлестывающихся друг с другом и черного цвета топ, который выгодно делал из моего второго полный третий размер груди. Завершали ансамбль черные босоножки, переплетенные на щиколотке. Забрав волосы с висков и завязав их в высокий хвост « а-ля Дженнифер Лопес», я, посмотрев на себя в зеркало, осталась довольна полученным результатом. Все еще сохранялся загар, приобретенный в круизе, и я выглядела прекрасно.
• Красота – страшная сила, – весело подмигнув своему отражению в зеркале, я вышла из квартиры.
• Мы уже опаздываем, где ты ходишь? – встретил меня Эдик упреками, не забыв одновременно «сфотографировать», окинув взглядом с ног до головы. Сегодня на нем был светлый костюм, сидящий как влитой. – Мы же спиртное везем – нам нельзя опаздывать.
• А почему мы везем? – недоуменно поинтересовалась я.
• Для Казимира это ведь сюрприз – он не знает, что там компания его ждет. Как же Лина повезет выпивку?
• А…ну да, – согласилась я.
«Инфинити» Эдика отличалась стерильной чистотой. Казалось, он и не ездит на этой машине. Мне никогда не удавалось содержать салон автомобиля в такой чистоте. В чем секрет, интересно? Я не считаю себя грязнулей, но тем не менее… Играла какая-то русская музыка. Эдик, много лет проработавший таксистом в Нью Йорке, старался ехать «огородами», зная, что можно попасть в пробку субботним вечером. Тем не менее, после Баттери Тоннель, пробки нам не удалось избежать.
• Ну вот, – начал он нервничать, – все собрались, а нас, то есть спиртного, нет. Я так и знал.
• Не переживай, – я старалась его успокоить, – Лина с Казиком тоже ведь едут этой дорогой. Наверняка, где-то рядом с нами стоят.
Ресторан «Император» размещается на Брайтоне. Название само говорит за себя. Все помпезно, по-императорски. За каждым красиво сервированным столом отмечалось какое-то событие. Эдик быстро заметил знакомые лица из приглашенной компании. Лина с Казимиром, по сценарию, должны были зайти тогда, когда все гости будут в сборе. Стол, как всегда в русских ресторанах, ломился от изобилия еды. И вот, наконец, появился нарядный смущенный именинник в сопровождение Лины и мы закричали: «Сюрприз!» Все явилось полной неожиданностью для юбиляра, как планировалось, и он был растроган до слез. Наконец, все расселись и банкет пошел по заранее написанному сценарию: холодные закуски, тосты, горячие закуски, тосты, шоу и десерт. Степень опьянения тоже, для многих, была по одному и тому же сценарию: легкое опьянение, развязавшийся язык, веселье, танцы, сильное опьянение, голова в салате и невозможность ничего вспомнить на следующий день. Сидя рядом с Эдиком и наблюдая как он, не останавливаясь, пьет водку, я встревожилась:
• Эдик, нам ведь домой ехать.
• Не переживай, доедем, – степень опьянения была уже далеко не первая.
• Я переживаю, потому что мы на твоей машине, – продолжала настаивать я.
Но Эдик меня уже не слушал. Он нашел знакомых и перебрался за соседний стол. Во время танцев он так выплясывал, что веселил всех присутствующих в зале. Первым номером выступления была «цыганочка», а потом танго со стулом. Пришло время уезжать. Я, опасаясь за состояние Эдика, вызвалась повести машину.
• Никогда этого не будет, – сказал Эдик заплетающимся голосом, – чтобы женщина вела мою машину. Ты мне не доверяешь?
• Конечно доверяю, – как можно спокойнее старалась я заверить своего соседа, – но если тебя остановят в таком состоянии, у тебя будут очень большие неприятности. Зачем рисковать, если я могу повести? Сейчас поздно, машин немного…
Я знала, что он очень часто ездит за рулем сильно выпившим. Но в данном случае я боялась и за свою безопасность.
• Мать, не бойсь-сь, садись-сь. Довезу в лучшем виде, – пробасил Эдик.
Машину бросало с правой полосы в левую и обратно. Музыка орала на полную громкость. Зачем я с ним связалась, думала я, периодически хватаясь и выворачивая руль. Могла бы поехать с Линой назад. Предел моему терпению наступил, когда выезжая из Баттери Тоннеле, Эдик, заехав на бордюр, чуть не притерся о стенку тоннеля. Наверное, он заснул на какой-то момент. Нервы мои были на взводе – все это время он еще и нарушал скоростной режим. Не в сторону уменьшения, разумеется.
• Все, или я сажусь за руль, – категорично сказала я, – или беру такси. С тобой дальше не поеду. Останови машину! Я хочу нормально доехать домой. И если твоя жизнь для тебя ничего не значит, то я своей не собираюсь рисковать. Ради чего?
• Ладно, ладно, – примирительно сказал Эдик, – останавливаю.
• Как будто сразу нельзя было так сделать, – продолжала бурчать я, садясь за баранку.
Благополучно припарковав его «Инфинити» в подземном гараже, мы зашли в лифт, который остановился на четвертом этаже, выпуская Эдика.
• Может зайдешь? – спросил он с надеждой.
• Эдик, спокойной ночи, – сказала я, целуя его, как обычно, в щеку, но ему этого было мало и он страстно впился в мои губы.
• Эдик, мы хорошие друзья, – сказала я ему, отрываясь, – и я люблю тебя. Как друга. Давай сохраним это чувство – не так часто оно бывает между мужчиной и женщиной.
Через несколько дней мне позвонила Лина и сообщила, что со мной хочет познакомиться молодой человек. Может, не очень молодой…
• Где ты его взяла? – поинтересовалась я.
Оказалось, один из гостей, присутствующих на дне рождения Казимира, тайно работая папарацци, сделал мою фотографию и показал своему другу, которому я очень понравилась.
• Ничего себе, – только и смогла произнести я. – таким образом я еще не знакомилась.
• Да, – оживленно продолжала Лина, – представляешь?
Я вспомнила толстенького дяденьку, сидящего в противоположном конце стола. Конечно, он не мог претендовать на мою благосклонность, так решил хоть другу угодить.
• А что за друг? – поинтересовалась я. – Такой же пончик, как и сам папарацци?
• Нет, – засмеялась Лина, – очень симпатичный. Я его сегодня видела. Я сказала Коле ( папарацци), что ты у нас девушка серьезная и с кем попало встречаться не будешь… И я должна лично оценить кандидата. Ну так он сегодня прибежал ко мне стричься. Хотя обычно стрижется только у одного и того же мастера в Манхэттене, – со значением добавила Лина.
• Ну и… Что он из себя представляет? – торопила я ее.
• Проверку прошел. Очень высокий, правда. Но и ты у нас не Дюймовочка. Интересный. Ко всем его плюсам, очень обеспеченный. Так что, дать ему твой телефон? Он мне уже звонил после стрижки.
• Ну давай, раз так. Посмотрим, что за один, – великодушно позволила я.
Буквально через минут десять на моем мобильном высветился незнакомый доселе номер. Шустрый, однако, – подумала я.
• Ника, здравствуйте, – приятный голос, – мне Ваш телефон дала Лина.
Беседа пошла своим чередом и мы договорились встретиться на следующий день. Посмотреть друг на друга.
В назначенное время возле моего подъезда стоял «глазастый» Мерседес серебристого цвета, хозяин которого даже не удосужился выйти из машины.
• Привет, – сказала я, открывая дверь автомобиля и устраиваясь на кожаном сиденье.
• Добрый день, – ответил Михаил, внимательно рассматривая меня.
Брюнет, интеллигентное еврейское лицо, большие карие глаза за стеклами массивных очков. Все крупное: нос, рот. Да и сам он – не «мальчик с пальчик». Колени его длиннющих ног подпирали руль.
• Ну что, сходство с фотографией есть? – пошутила я, чтобы как-то заполнить паузу, возникшую во время пристального осмотра.
Михаил улыбнулся и расслабился.
• Поедем поужинаем? – предложил он.
• Можно, – согласилась я.
За ужином я узнала, что он разведен и у него есть сын, который живет с матерью в другом, соседнем, штате, но частенько навещает отца.
• Мы с ним большие друзья, – гордо объявил Михаил.
Еще один сумасшедший еврейский папаша, – подумала я. Михаил относился к типу мужчин, которые серьезны, не обладают чувством юмора, умны и успешны в своей профессии, но так и не научились ухаживать за женщинами. Он не мог влюбить в себя, о нет! Это не Вадим, от речей которого начинала кружиться голова. Он не был дамским угодником, относясь к типу мужчин, которых надо завоевывать самой. О таких говорят: « Она его женила на себе». Если, конечно, он нужен. Михаил соответствовал типажу профессора в университете или академика. Долговязая нескладная фигура и дорогие очки в роговой оправе полностью завершали образ.
Ужином, равно как и знакомством, остались удовлетворены оба. На следующий день Михаил позвонил мне с предложением отметить вместе Рош а-Шана – еврейский Новый Год. У него дома.
Работая в медицинском офисе, я с каждым днем узнавала что-то новое. В частности, о еврейских традициях и праздниках, которые чтились и к которым здесь относились с большим уважением. Рош а-Шана явился первым из многочисленных праздников, о котором я приобрела познания здесь. Люба сообщила мне, что надо есть яблоки с медом, орехи и фаршированную рыбу – для здоровья и богатства в следующем году. Я поспешила предупредить Михаила, чтобы он купил необходимые продукты. Он, будучи евреем и живя в этой стране много лет, не имел понятия, как встречать еврейский Новый Год. Вечером, после работы, переодевшись и захватив бутылку красного вина, я отправилась к нему домой.
Михаил жил недалеко от меня, в самом престижном и дорогом городе Нью Джерси, рядом с Вашингтон Бридж. Его кондоминиум выгодно возвышался на холме одной из маленьких тихих тупиковых улочек. Дом был трехэтажным – первый этаж являлся гаражом для машин, два других занимали двухэтажные квартиры, коими являлись все апартаменты в этом кондоминиуме.
Мой новый кавалер встретил меня на гостевом паркинге и мы поднялись к нему в квартиру. Большая гостиная с камином, кухня, отделенная от гостиной «островом» и гостевой туалет – все это размещалось на первом этаже квартиры. Огромная терраса, размером с две комнаты, открывала вид на Манхэттен.
