Mon Ten Man
Комната белого рояля
Спустя 15 минут мы приземлились на горе Хот Спрингс. Здесь было прохладнее, чем в городе. Себастьян снял свой черный пиджак и закинул на мои плечи. Он остался лишь в рубашке, кровь от раны плеча, немножко, пропитала ткань.
– Не хватало еще и лечить тебя, малютка.
– Спасибо, но…
– Никаких “но”. Пошли.
– Себастьян, твоя рана кровоточит. Нужно что-то делать.
– Так поторопись, Ведьмочка.
– У меня появилось новое прозвище? – дерзила я.
– А кто сказал, что оно новое? Ты же не знаешь, как я называю тебя в своей голове, – ответил он, даже, не поворачиваясь.
Мы продолжали идти пешком. Было уже 01:45 ночи. Телефоны не ловили, но хоть время, я смотреть сумела. Себастьян светил фонарем, который отдал нам летчик. Я уловила себя на мысли, что ночью на холмах мне все ровно не страшно, потому что я с ним, и он держит меня за руку. Спустя десять минут перед нами появился жуткое поместье. Скорее всего, это был замок. Старинный, но роскошный замок. Он был из черного камня и с маленькими окнами. Такой большой и зловещий что порождал и восторг и страх. Я до последнего надеялась, что нам не туда, а это лишь особняк, который встретился нам на пути, но нет. Мы дошли до него, Себастьян снял ключи с кармана и безмятежно открыл дверь. Все напоминало фильм ужасов: ночь, лес, полнолуние, зловещий замок и скрипучая дверь.
– Все, мы дома. – Спокойно заявил Себастьян.
– Что? Ты шутишь? Какой дом? Да это замок Влада Дракулы или земная резиденция Сатаны.
– Нет, пупсик, это обычный особняк в готическом стиле. И он принадлежит мне. Так что Я твой Сатана! Или могу быть Дракулой, выбери сама, я согласен на любую роль, – хрипло сказал он приближаясь моей шее, пародируя страстный укус вампиров из фильмов, потом засмеялся и лишь поцеловал мою шею.
– Это не смешно! Здесь…,– я хотела сказать, что жутко, но к этому времени Себастьян включил свет, и я поняла насколько изумительным и красивым был этот особняк. Он напоминал музей. Мне стало стыдно от моего первого впечатления, – Прекрасно!
– Что?
– Здесь прекрасно, Себастьян!
– Я знал, что тебе понравиться.
Я огляделась по сторонам и окаменела от увиденного. Весь дом был из того же камня, который был снаружи. Было понятно, что ремонта не было, особняк состоял из красивого черного камня, который придавал дому загадочную атмосферу. На стенах были окна, а между ними хрустальные светильники. Стены были украшены картинами, но все они были накрыты белой тканью. Вся мебель в доме тоже была укрыта. Особняк долгое время не был обжитым. Себастьян выдергивал все ткани и открывал мебель, чтобы мы могли комфортно остаться здесь. Справа от королевского фойе была гостиная. Я зашагала туда. В центре был огромный камин, над камином весел портрет, какого-то мужчины. В середине был огромный изумрудный диван с креслами. Остальная мебель была коричневая. Мой взгляд зацепил портрет:
– Это мой дедушка, – прозвучал голос Себастьяна, на что я дрогнула от удивления.
– Так ты не шутил, когда говорил, что этот особняк принадлежит тебе? Какой дедушка? Ты же в роде не знал свою семью…
– До того рокового дня, до исчезновения моей мамы, мы с ней жили здесь.
– Так ты из богатой семьи? – Перед моими глазами раскрывалась история жизни человека с кем я жила все свои 17 лет и не знала толком о его судьбе.
– Я… я не знаю, Мила, я жил здесь с моей мамой. Из богатого у нас был только этот особняк, ей приходилось днем и ночью работать, чтобы добывать мне пищу. Когда не хватало денег, она продавала посуду или вазы, они дорого стоили, но она никогда не продавала отсюда что-то существенное, потому что всегда верила, что этот фамильный особняк достанется мне, затем моим сыновьям. Однажды сюда пришли какие-то люди. Мама велела мне подняться в свою комнату. Я слышал голоса ссоры. Потом те двое мужчин застрелили мою собаку и ушли. Мама плакала, а я даже не страдал из-за собаки, потому что понимал, что в следующий раз под пулю можем попасть мы с мамой. Мама мне сказала, что это было из-за моего отца, но он не явился и, как я понимаю, не помогал нам. Потом, однажды утром я спустился, увидел, что возле нашего дома стоят полицейские машины, а мамы нет. Одни утверждали, что мама бросила меня, другие, что с ней был несчастный случай. Так или иначе, один из полицейских позвал меня к себе, обнял и попытался успокоить. За тем он привез меня к вам, потому что в доме была записка с просьбой не отправлять меня в детский дом. Остальное ты знаешь…
– А как ты потом заполучил этот дом? – я еле сдерживала слезы. Я не знала, что у Себастьяна такая трагичная судьба, но он рассказывал это с таким холодным самоконтролем, будто это не про него или это не он ощутил такую боль в десять лет.
– После того, как Ричард усыновил меня, и мама исчезла навсегда, из-за наших долгов этот особняк был конфискован местными властями. За тем его пытались продать на аукционах, но никто не хотел его покупать. В прошлом году я купил его у государства за полтора миллиона долларов, – спокойно проговорил он и начал возиться с дровами, чтобы разжечь костер, – Располагайся, чувствуй себя как дома, Ведьмочка моя.
– А папа знает того что ты мне рассказал?
– Ричард детальным образом знает про все, он даже знал моего дедушку, присутствовал на его похоронах. Но то, что я купил особняк, он пока не знает.
После разговора я несколько минут бродила по комнатам и коридорам. Особняк действительно был роскошным, я чувствовала его волшебную ауру и представляла себя в старинном музее. Я как-то еще больше зауважала Себастьяна, за принцип вернуть родной дом, за то, что он добился вершин и денег без помощи моего отца. Но мне стало больно. Глядя на портрет его дедушки, я поняла, что внук такого человека не имел право голодать или считаться сиротой. Я вспомнила, как придурки, каким был, на пример, мой жених, в детстве считали себя наследниками известных семьей, а Себастьяна сиротой, кому повезло с приемной семьей. Чувство несправедливости съедало меня. Я дошла до огромного и, местами, грязного зеркало. Мое отражение выдавало все то, что я пережила в последние три часа. Размазанный макияж, испорченное платье, мелкие ссадины на ногах и грязь:
– Себастьян, а я могу помыться? – с надеждой спросила я.
– Конечно, на первом этаже тоже есть ванная. Я отремонтировал электричество и водопроводки. Вода чистая и теплая, можешь принять душ, я даже найду для тебя полотенца. – Я так обрадовалась, словно родилась заново.
На второй этаж не стоило подниматься. Лестница была рыхлой, она нуждалась в ремонте, и было бы небезопасно наступать на ступени. Но ремонтом, Себастьян, видимо, не занимался, поэтому лестница была обведена лентой. Я пошла в ванную комнату. Наполнила горячую ванну и нырнула в нее. Это было блаженством. Тусклый, античный светильник создавал романтическую атмосферу, я чувствовала себя, как в историческом фильме. Вскоре я закончила все водные процедуры, надела темно-синий халат, который раздобыл для меня Себастьян, и направилась в гостиную. Камин горел. Чувство уюта и теплоты окутали меня. Я позвала Себастьяна, но не нашла. Мне на секунду стало страшно. “Он оставил меня одну?” от мысли, что я совсем одна в огромном и старинном особняке, на вершине холма, по телу пробежалась дрожь. Я села возле камина и укуталась в одеяло. Спустя минуту появился Себастьян. В руках он держал две птицы, от которых текла кровь и струной пачкала ковер.
– Ты маньяк?!
– Подожди и скоро узнаешь, – сказал он направляясь на кухню. Я рванула следом за ним.
– Что это? Откуда? Ты охотился? – Я испугалась, потому что не сразу поняла какое, именно, животное или птицу он держит в руках.
– Мила, мы не в Валахии, а я не Дракула, успокойся, – он смеялся надо мной, – я просто купил курицу у соседа. Неподалеку есть дома, это поселение милая, здесь не только мы. Здесь живут люди. Мужчина держит не большой скот, торгует мясом и овощами. Так как сейчас ночь, он не почистил и не упаковал их, как ты привыкла видеть продукты, я сказал, что сам почищу их.
– А…о, – мне стало неловко.
Себастьян почистил их, сделал какие-то ритуалы со специями и на шпашках повесил их в камин. Мы сидели у камина, наблюдали за ужином и пили чай. Вскоре Себастьян встал, от куда-то, нашел бутылку виски, и вернулся.
– Может у тебя зависимость? – спросила я.
– Есть у меня некая зависимость, и она задолбала меня своими детскими вопросами.
– Бля, бля, бля, бля, – высовывая язык, подразнила его я. Он начал расстегивать рубашку. Следя за жестами его сильных рук, мое сердце ускорилось. “Так девочка, успокойся, не забывай про приличия” прозвучало в моей голове. “Почему он вызывает во мне трепет?”
От лица Себастьяна
Я все это время терпел боль от моей раны. Сердце уже не выдерживало, мне казалось, я вот-вот потеряю сознание. Все что оставалось делать в таких условиях, так это обработать рану спиртным, что и я планировал сделать. Мила смотрела на меня, потом когда я совсем разделся до пояса, она отвернулась. “Ты хочешь меня, но боишься, малютка” меня забавляло это. Я открыл бутылку, сделал несколько глотков, потом налил виски на открытую рану. “Закричишь, напугаешь ее, держись, слабак!” мысленно велел себе я. Мила подошла и села на край моего кресла.
– Дай я…, – сказала она и отняла бутылку. Она нежно, маленькими каплями наливала виски на рану. Я так оценил ее старание помочь мне, что забыл про боль. Я не сдержался и рукой потянул ее к себе. Мила рухнула со своего места прямо на мои колени.
– Эй, хихиххихи, – она смутилась, но засмеялась.
– Наш разговор остался незаконченным, Солнышко. – Прошептал я. После горячей ванны, ее аромат стал более сладким и манящим. Я представлял, какая мягкая ее кожа после ванны и еле сдерживал себя. Я положил руку на ее талию и нежно погладил живот.
– Себастьян, папа нас убьет.
– Оставь это мне. Просто скажи, чего хочешь ты.
Она молчала сидя на моих ногах. Смотрела на огонь, потом посмотрела в мои глаза.
– Мила, я все это время врал себе, да и тебе тоже. Я люблю тебя и хочу тебя, все время. – Сказал я, целуя ее шею, – Я виноват. Я должен был признаться тебе раньше, целовать тебя больше и никогда не отпускать.
– Себастьян для всех я твоя сестра! – она плакала. Мое сердце рвалось на кусочки и это разозлило меня.
– Плевать на всех! Ты будешь моей женой, родишь мне детей и сделаешь нас счастливыми.
– Как ты не понимаешь? Никто не даст нам этого счастья. Это не правильно. Тебе придется убить свои чувства.
– Мила, я же вижу, что ты любишь меня. Не играй со мной, Ведьмочка, – мой голос стал ниже, страсть ослепила меня, я как голодный зверь пускал слюни перед сочным куском мяса.
– Откуда такая уверенность? – сказала она и снова посмотрела мне в глаза. Я взял ее на руки, встал с кресла, бросил ее на диван и лег сверху.
– Сейчас проверим, милая.
От лица Камиллы
Он сказал это таким голосом, что я была готова отдаться ему прямо сейчас. Я никогда не ощущала страсть, но он пробудил во мне животную страсть, я была зависима от него. Я легла на диван, он лег сверху. Его голый торс горел, либо камин согрел его, либо он ощущал то же самое, что и я к нему. Руки предательски обхватили его. Он победно улыбнулся.
– Скажешь когда мне остановиться, – прошептал он и начал целовать меня. Мы целовались, наши губы выражали страсть своих хозяев, затем он целовал мою шею, потом его поцелуи спустились ниже. Он целовал мою грудь, живот, внутреннюю часть бедер. Мне было и приятно и страшно одновременно.
– Мммм, твое девственное тело заводит меня сильнее, Ведьмочка, – хрипло проговорил он и продолжил свою игру. Он языком прошелся по всему моему телу. В внизу живота стало непонятно горячо и щекотно. Мое тело подавало сигналы, а Себастьян ловил их. -Ни одна девушка не пробудила во мне такие ощущения.
– Себастьян, я…, – я не сумела продолжить свою мысль, он поцеловал меня прямо между ног, я закрыла глаза и непроизвольно застонала.
– Ах, моя Ведьмочка, что ты делаешь со мной? – мой стон заводил его еще сильнее. Он ласкал все мое тело, целовал каждый сантиметр, от его нежности и страсти я задыхалась. Вскоре он прекратил ласки и лишь обнял меня. Меня это огорчило, я хотела еще.
– Милая, тебе еще семнадцать и пока ты не будешь готова и не скажешь мне этого, я не трону тебя. Я буду ждать твоего разрешения. Мне не нужны твои слова о любви, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь ко мне, любимая, и этого мне пока достаточно. – Сказал он и поцеловал меня в лоб.
– Спасибо, – это было еще одним доказательством его чувств. Я поблагодарила его не за понимание, а за то, что он вовремя остановился, ибо у меня бы не хватило воли и сил отказать ему.
Спустя некоторое время, мы поужинали, а я легла спать.
От лица Себастьяна
Ласки с Милой одурманили меня. Я удивился своей человечности и самоконтролю. Наверное, любовь и есть то единственное средство, которое, даже самого плохого человека, превращает в правильного, пусть и по отношению к одному конкретному человеку. Она спала, а я охранял ее сон. Внезапно я вспомнил про конверт, который отдал мне бармен и решил прочесть его.
“Что на этот раз ты выдумал, Сказочник?”
“Здравствуй, Себастьян. Вижу, ты не правильно понял моих мотивов.
Не было нужды усилить охрану, я не намерен навредить
не тебе, не Камилле. Я не самый правильный человек,
но навредить тебе, будет апогеем подлости и
святотатства. Еще я понял одну вещь:
у тебя чувства к Камилле и ты любишь ее, не
как брат, а как мужчина. Я единственный, кто не будит
осуждать тебя, но будь осторожен. Внутренний
огонь всегда вырывается наружу, и жжет своего
хранителя. Будь осторожен, сынок.
С любовью C.G.”
“Да кто же ты такой, черт тебя побрал?!” меня начинала бесить эта ситуация. Я сжег письмо в камине и то же заснул.
Глава 15. Наказание
Есть род правосудия, которое не может осуществить федеральный закон.
Поместье Стакеров. 09:30 утра.
От лица Кетрин
Вчера ночью мое сердце разбилось на осколки. Многие считают, что сердце у меня находится между моих ног, но поверьте это не так. Я то же умею любить и терпеть боль. Чарльз пришел домой и рассказал, что Себастьян застукал, как он унижал эту дрянь. Он даже стрелял в Чарльза. Я вспомнила его ярость, я видела это: ради Камиллы он всегда был готов на все. Но меня сломало другое. Мой бестолковый брат утверждал, что услышал, как он признается сестре в любви и целует ее. Потом, мой папаша, заявил, что в этом нет нечего не возможного, потому что между ними нет родственных связей. Вся эта ситуация говорила об одном: если я не избавлюсь от Камиллы Джонсон, моя жизнь теряет смысл.
– Малышка, где ты научилась такому? Я не чувствую спину, после ночи.
– Могу дать тебе утреннюю порцию, Том. Ты только обращайся.
– Нет, сучка, – сказал Том и шлепнул меня по ягодице, – мне через час нужно быть на хелипорте, Себастьян прилетает с Камиллой, если я не успею подгонять его Ягуар во время, он меня пристрелит.
– Тебе не наскучило жить в его тени?
– Брось Кет, ты злишься на него из-за своих грязных фантазиях, которые не можешь осуществить с ним. Не надо направлять на меня стрелки.
– А чем занята его свита? Я видела его телохранителей вчера, на помолвке моего брата и Камиллы.
– Я не знаю, есть вещи, которые он просит, чтобы сделал я. Но мы не в таких отношениях, чтобы я мог спросить про его парней. Я даже не знаю их имен.
– Странно,– я сильно разозлилась от того, что он летал куда-то с Камиллой и остался там на ночь.
– Все, мне пора.
– Подожди Том. Ты подумал над моими словами?
– Кет, почему именно я?
– Ты единственный, кому Себастьян доверяет, а Камилла не заподозрит.
– Себастьян убьет меня! Ты понимаешь? К тому же я не могу поступить с ней так, я любил ее, просто понял, что…
– Что она тебе не по зубам? А знаешь, поговаривают, что на нее положил глаз сам Себастьян, по этому, он так себя ведет.
– Что? – в глазах Тома были удивление и некая боль, -Я… я видел их в отеле, но они сказали, что… Я тогда отнес им одежду.
– Вот видишь. – Я почувствовала собственное кровообращение от ревности и ненависти.
– Кетрин, мне все ровно. Свои чувства я зарыл уже давно, а навредить семнадцатилетней невинной девочке я не в силах! Я не скотина!
– Эх, мой милый Том. Не забывай, что твой папочка лечится в клинике моей матери. У нас не самые талантливые медсестра, могут и дать не то лекарство.
– Слушай, сучка, не угрожай мне, – я явно разозлила Тома, он держал меня за горло и кричал, – если что-то случится с моим отцом, твой папаша не найдет твоего трупа, поняла меня?
– Остынь, – мне не нужна была война с ним, – подумай над моими словами. Я заплачу тебе.
Том попрощался плюнул мне под ноги, и пулей вылетел из моей спальни. Этот дурак тоже был в пол уши влюблен в эту стерву, но все мы понимали, что у него нет шансов замутить с какой либо девушкой из нашего общества. Я была единственная, кто была по зубам ему. Мне нужен был стабильный секс, ему красивая, богатенькая телочка. Нам все устраивало. Я хотела принять душ, как на моем смартфоне засветилось сообщение, которого я ждала все эти годы. Мое сердце екнуло, оно было от Себастьяна: “Я буду ждать тебя в 22:00 в отеле Сэйнт Рояль”. “Да! Да! Да! В конце концов, проводить ночь в дали от дома, но с членом семьи это еще нечего не значит. Так-то они живут в одном доме” утешала себя я. Моему воодушевлению не было придела, но отстранить эту дрянь от жизни всех нас, была моей жизненной целью и я надумывала сделать это в ее же день рождения.
От лица Себастьяна
Наше утро началось довольно обычно, так как я договорился с летчиком на определенное время, с утра мы страшно торопились. Я надел свой потрепанный смокинг и окровавленную рубашку, а Миле отдал штаны и футболку, которую я оставил здесь на случай, если когда ни будь приду сюда. Одежда была мужской, но хотя бы чистой и новой. Полет был довольно приятным. Том встретил нас вовремя. Я взял машину, вызвал для Тома такси и мы с Милой поехали прямо домой.
– Я представляю, в каком состоянии мама с папой, – тихо сказала Мила.
– Не переживай, Солнышко. Теперь я с тобой, теперь, тебе нечего боятся. – Я одной рукой держал руль, другой гладил ногу Милы.
Вскоре мы доехали.
– Господи, где вы пропадали? С вами все хорошо? – Дакота была в панике. Мне стало жаль ее. Ее материнское сердце разорвалось на кусочки, она обняла нас обоих и даже не стала ругать, лишь наслаждалась тем, что мы дома в целости и сохранности.
– Мам, все хорошо, правда. Я тебе детально расскажу все, только успокойся, – сказала Мила и обняла мать.
– Да, Дакота, действительно тебе не о чем беспокоиться, прости, что заставили вас ждать, были проблемы, мы переночевали в безопасном месте и вернулись. Все хорошо.
– Себастьян, объясни это все отцу, он в кабинете, ждет вас. Он не ложился ночью. Ричард зол.
– Я понял, – сказал я и направился к кабинету. Мила побежала за мной.
– Тебе лучше подняться наверх и отдохнуть!
– Нет, и ты только попробуй прогнать меня.
Мы вошли в кабинет. Я медленными, но уверенными шагами подходил к Ричарду, и сзади, держав за руку, вел Милу. Ричард сидел на кресле и курил сигару. Судя по образованному смогу в комнате, это была не первая сигара:
– Я полностью разочарован, – с призрением сказал Ричард.
– Я так понимаю Стакер ничего не рассказал?! – спросил Я.
– Почему же нет? Рассказал! Рассказал что ты стрелял в Чарльза, грязно выругался про ее дочь, затем пришла полиция и ты решил убежать вместе с сестрой, – повышая голос сказал Ричард, и добавил,– Я нечего не пропустил, нет?
– Папа это не так,– вмешалась Мила.
– Дочка молчи, расскажешь тогда, когда я спрошу.
Эти слова были смертельны для Камиллы, она впервые слушала строгий тон отца.
– Я защищал ее, этот извращенный наркоман занимался своими утехами прямо на улице, заставлял Миле смотреть еще и советовал научиться. Ричард, в следующий раз, я отправлю его на тот свет, и даже ты не сможешь меня остановить. – После моих слов взгляд Ричарда изменился. Он понимал, что я не вру, и в принципе такого человека, как он обмануть невозможно. Он поставил сигару в пепельницу, встал и подошел к нам.
– Почему ты не оставил сестру со своим женихом? Ты же не мог догадываться, что он поведет себя не прилично. – Он резал меня словом “сестра”. Я не видел лица Милы, но чувствовал, что она уже пожалела, что ответила мне взаимностью. Мне стало больно за нее.
– Мог! Это Чарльз Стакер! Он никогда не ведет себя прилично! – ответил я.
– Себастьян, ответь на вопрос! Скажи причину, почему ты просто не ушел?
– Ты знаешь ответ! – Мне стало наплевать на его реакцию. Миле я уже признался, я провел бурный вечер с ней, и мне больше нечего не интересовало.
Ричард резко подошел и ударил меня. Впервые в жизни. Он не давал мне отцовских пощечин, но, видимо, решил наверстать ошибку. Я принял пощечину с достоинством.
– Господи! Папа! За что?– закричала Мила.
– Мила уйди! Я этого заслужил, – сказал я и в буквальном смысле прогнал Милу. Она выбежала из кабинета.
– Мы теперь одни, Себастьян, и я жду чтобы ты договорил, рассказал ВСЕ до конца. Я велел тебе держать дистанцию, ты понял это наоборот? Да? Ты похитил мою дочь и провел с ней ночь?
– Кто-то на меня направил полицию, я решу проблемы с ними сегодня, мы убежали от полиции, и то, я сделал это ради нее. Я не хотел, чтобы она оказалась в участке. Я не тронул ее, Ричард. Я не скотина. Я люблю ее и она дорога мне. Дороже всего на свете, дороже, чем мои инстинкты.
– Где вы были?
– В том особняке, я выкупил его. – Ричард никак не отреагировал на услышанное, его это не заинтересовало.
– Держись от нее подальше!
– Я не могу. – В моем голосе четко отражалась моя слабость по отношению к ней.
– Что?
– Я не могу держаться от нее подальше. Тебе придется застрелить меня. К тому же Мила любит меня, и ты, как отец, не мог этого не заметить.
– Проваливай! – закричал Ричард и разбил пепельницу об стену. Его крик был знаком его поражения. Ссориться с Ричардом не доставляло мне радости, я любил его и ценил, как отца, но не радоваться тому, что мои чувства взаимны – я тоже не мог. В итоге я отвернулся и ушел.
***
Утверждать, что любовь дает крылья, делает людей счастливыми или придает особый смысл жизни, может каждый. Но иногда истинная любовь может прийти совсем неожиданно, в самый неподходящий момент, в самое безумное место и к самому запретному человеку. Наш разум, считаясь с общими и принятыми законами морали, часто блокирует это чувство. Да, да, разум человека, это механизм, который отвечает за все функции и за саму жизнь. Когда разум находит действительно обоснованные преграды и достойные причины, чтобы убить эту любовь, она автоматический угасает: "Это и не была любовь" говорят люди. Может они и правы? Может настоящая любовь не гаснет, а то чувство, которое губит нас и должно угаснуть? Кто знает? Это и есть защитная схема человечества, ибо не всякое проявление любви является святым, непорочным и правильным. Любовь может породить человека заново и даровать счастье, но в то же самое время, она может погубить человеческие жизни. Вот этого допустить уже нельзя. Это не любовь, это обратная сторона этого чувства, которую нужно убивать. Это то же самое, что вместо Бога поклоняться Сатане. С этим разобрались, это “легко”. А что делать, когда разум блокирует и хочет убить настоящую, правильную, чистую и дарующую жизнь, любовь?! Как разобраться с войной между сердцем и разумом? Как понять, что сердце не обманывает, и любовь настоящая? Или же, как понять, что разум не ошибается, и это действительно не любовь, а чудовищнее влечение от которого нужно бежать, пока не поздно? Как? Увы, никак, как-бы не старались, никак! (Да, да, знаю, вы вспомнили про песню Jony). Любовь лотерея. Ты ставишь на кон всю свою жизнь и играешь: ты либо выиграешь свою жизнь, либо погубишь ее. Единственный консультант – это время. Оно показывает все и объясняет очень внятно. У Времени есть помощники, и это Поступки. Примите одно простое правило и запомните его: настоящая ли это любовь, или губительное влечение показывает Время, доказывая Поступками того самого человека, которого любите . Другой истины у меня нет.
От лица Камиллы
Пока папа и Себастьян говорили в кабинете, я убежала к себе. У меня был шок. Я никогда не видела отца в такой ярости и никогда не видела, чтобы он поднимал на кого-то руку, еще и на Себастьяна. Я мысленно убивала его за то, что он рассказал про нас отцу, но и понимала, что держать это в тайне вечно не возможно, да и отец не глупый, он и с моих поступков понимал, что к чему и с поведения Себастьяна. Я чувствовала себя последней тварью, которая позорит семью и выглядит распутницей в глазах отца. Кроме того, я прекрасно понимала, что отец выгонит Себастьяна из дома, и запретит контактировать с ним, и эта мысль убивала меня.
Я побежала к маме. Она была единственным человеком, кому я доверяла все на свете. Знаете, будто она была моим личным церковным служащим, и я легко могла исповедаться у нее. Когда я говорила с мамой, мне становилось на много легче, и этот случай тоже не мог быть исключением. Может она и не поддержала бы нас, но у нее наверняка был бы дельный совет для меня. Я пошла к ней в комнату и рассказала все. От нежностей, проявившихся в последнее время, до признания Себастьяна. Еще и я честно призналась, почему согласилась выйти за Чарльза и рассказала про вчерашнее. Пока я рассказывала, уловила себе на мысли, что была рада появлению полиции, и мне понравилось проводить с ним время в жутком особняке. Я рассказала маме, даже про дедушку и особняк Себастьяна, оказывается, про его происхождение мама знала.
– Не плачь милая, успокойся, мы сейчас решим, придумаем что-нибудь, – сказала мама и налила мне воду из стеклянного кувшина.
– Мам, я ненавижу себя за это.
– Эх, милочка моя, тебе пока семнадцать, поверь, ты еще не сталкивалась с настоящими проблемами жизни. Но что касается чувств Себастьяна, тут дела по сложнее. Дорогая в любой другой ситуации я бы перегрызла горло Ричарда, и настаивала бы на том, чтобы он вас поддержал, но он твой брат, понимаешь? Эх, что же вы наделали?
– Знаю мама, но он ведь не брат мне, и вы даже не скрывали этого, посторонние ведь тоже знают, что между мной и Себастьяном нет родственных уз. – Мама обняла меня.
– Дорогая не все решается кровью. Мы с твоим отцом знали, чей он внук. У него аристократичное происхождение, и скажу тебе честно, если бы с его семьей не случилось это все, он рос в своей семье, то все наше общество, включая твоего отца, были бы рады, что он выбрал тебя.
– Так в чем проблема мама? Разве из-за условностей мне теперь предстоит погубить собственную жизнь? Я не смогу полюбить другого. – Мама смотрела на меня и ее сердце разрывалось. Она впервые смотрела на своего плачущего ребенка и не знала, как ей помочь, как решить ее проблему.
– Камилла, ты еще ребенок, состояние Себастьяна на много хуже. Не думай, что я беспокоюсь только за тебя, он мой сын, я вырастила его. Тебе это сейчас кажется, что без него ты не сможешь жить. Пройдут годы, и ты забудешь про свое влечение или хотя бы смеришься с ним, а он, может, и навсегда не сумеет склеить осколки разбитого сердца.
– Так ты нас не осуждаешь? – Я подняла удивленные глаза и посмотрела на нее. Она обняла меня крепче.
– Конечно, нет, я не осуждаю. Но я злюсь Камилла. Я не воспитывала такую дочь. Во первых ты слишком рано впустила чувства и отношения в свою жизнь, во вторых я не могу понять, как ты сумела взглянуть на брата, как на мужчину.
– Мама я не знаю. Это все вышло нечаянно. Когда он ревновал, обнимал, дарил подарки и делал жесты, я не осознавала, что влюбляюсь. Я поняла это только на вечеринке Кетрин – вчера.
– То есть? – Спросила мама. Она недолюбливала Кет.
– Мама, Себастьян нравится ей. Она пришла и заявила, что они спали вместе.
– О боже, и это все она рассказывала тебе?
– Да мам, мы с Себастьяном поссорились. Я заревновала и…
– И согласилась выйти за Чарльза. Камилла помочь вам я не в силах. Ты теперь невеста Стакеров и кто знает, как пойдут события. Да еще и Себастьян… он…
– Мама если бы вы не усыновили его, то какие причины были бы для того, чтобы я не была с ним.
– Камилла, в целом он не плохой. Достойный. Но образ его жизни не может гарантировать для его избранницы беззаботную жизнь. Да он разбогател самостоятельно, да он имеет репутацию, но, дорогая, его методы и связи… он не самый правильный человек, понимаешь? К тому же мы с твоим отцом не до конца знаем, чем именно он занимается и как зарабатывает. – В голосе мамы было видно явное беспокойствие.
Я не ответила больше нечего, а лишь положила голову на колени маме и закрыла глаза, как в детстве.
22:00. Отель “Сэйнт Рояль”.
От лица Кетрин
Я никогда не чувствовала такое воодушевление. Надела самое сексуальное белье, что у меня было, и платье с огромным разрезом. Я села на высокий стул перед барной стойкой и заказала себе текилы. Бармен пожирал меня глазами, потому что мое платье закрывало лишь двадцать процентов моего тела. “Платье прошло проверку, оно впечатлит и Себастьяна” подумала я. Я сидела и глазела на часы: он опаздывал. Спустя некоторое время кто-то обнял меня сзади. Я пошатнулась и еле сдержала себя на стуле. Мужская рука обхватила меня за талию, затем за грудь. Я почувствовала легкий, но страстный укус на шее.
– Ты опоздал, на пятнадцать минут, – это был Себастьян.
– Я готов искупить свою вину в номере малышка. – Только от одной его речи я потела. Я подвинулась к нему, и мы начали целоваться. “Я уже чувствую, как становлюсь мокрой”. Он обхватил меня и повел за собой.
– Куда мы?
– Я забронировал нам номер.
– Оооох, уже интересно.
Мы зашли в лифт, я еле сдерживала себя, чтобы не наброситься на него и не расстегнуть его штаны, но с нами ехали и другие постояльца отеля. Мы дошли до нашего этажа, Себастьян открыл дверь номер и схватил меня.
– Готова к незабываемой ночи, шлюшка?
– О дааа, готова давно, я на все готова, дорогой, и много чего умею, сейчас убедишься. – Меня накрыла страсть. Я села на колени перед ним, он погладил мою голову и я начала ублажать его. Я обожала такие утехи и этим ублажала саму себя в первую очередь.
– Ммм, шлюшка, иди сюда, – спустя некоторое время, он уже достигнув до предела, резко и грубо поднял меня и повернул спиной к себе.
– Хочешь сзади? – спросила я кошачьим голосом.
– Сейчас увидишь, шлюшка, – мне безумно нравилось, что он называл меня “шлюшкой”, я хотела его еще больше. Себастьян надел на меня наручники и кляп. Я лишилась возможности говорить что-то, но мне и это понравилось, я любила грязные игры. Себастьян шлепнул меня по ягодице и бросил на кровать, за тем он достал ремень и отшлепал меня им. Я не могла издать ни звука, но застонала.