Миранда Эдвардс
Союз, заключенный в Аду
– Аврора, их нападение – только их слабость, – продолжает Гидеон и стучит еще раз. – Впусти меня, или я сам выбью дверь. Просто предупреждаю.
Черт.
Опираюсь на локти и приподнимаюсь на кровати. Тело тяжелое, будто каменное, мышцы одеревеневшие. Поправив рукава и штанины, чтобы не было видно повязок, медленно направляюсь к выходу из спальни. Не знаю, насколько плохо выгляжу, да и, честно говоря, мне плевать. Гидеону придется смириться, что я живой человек. Берусь за ручку и, отперев замок, приоткрываю дверь. Гидеон, одетый во все черное и обтягивающее, хмуро оглядывает меня. Его глаза скользят по складкам на моей пижаме, и я едва сдерживаю порыв опустить взгляд и проверить, не осталось ли нигде крови. В руках у Гидеона поднос с едой.
– Тебе надо поесть, – его слова не звучат как просьба или предложение. Нет, это приказ. – Хотя бы выпей молоко и съешь тост. От большего тебя стошнит.
Гидеон рукой сдвигает меня в сторону и проходит внутрь. Мои глаза падают на чересчур обтягивающие упругий зад брюки и странные сапоги. Ни разу не видела, чтобы Гидеон так одевался. Он проходит к моей кровати, ставит на поднос на тумбочку и садится в кресло. Сложив руки на груди, Гидеон кивает в сторону еды и приказывает:
– Ешь.
Осторожно перешагивая, возвращаюсь к постели и беру в руки поднос. Еда пахнет сносно, но желудок противится и урчит. Гидеон не сводит с меня глаз и безмолвно повторяет свой указ. Взяв стакан, делаю два маленьких глотка молока.
– Осторожно, – кивает Гидеон. – Ты не ела три дня, и тебе может стать плохо.
Молча беру тост с сыром и кусаю его. Желудок пытается возражать против еды, но я продолжаю есть за неимением выбора. Гидеон продолжает внимательно смотреть на меня, и мне кажется, будто он видит сквозь мою одежду. Вдруг он что-то знает? Как он отреагирует? Посчитает меня глупой и слабой? Или просто сдаст в психиатрическую клинику? А, может, сразу Коналу?
– Хватит, Аврора, – закатив глаза, говорит Гидеон.
Вздрагиваю от резкости его слов и вжимаюсь в матрас. Что я сделала не так? Непрожеванный кусок тоста тут же встает поперек горла, и я закашливаюсь.
– Господи, – Гидеон подпрыгивает ко мне и хлопает по спине. – С моей племянницей меньше хлопот, черт побери.
– Прости… – выдавливаю я и осушаю стакан молока.
Племянница. Видимо, речь идет о… Марселле? Интересно, сколько ей лет? А сколько лет Гидеону? Осматриваю своего мужа, который наблюдает за мной с нескрываемым раздражением. Я ничего не знаю о Гидеоне Кинге. Кто скрывается под этой божественной личиной?
Когда я перестаю кашлять, Гидеон садится обратно и со вздохом произносит:
– Извини за резкость, но я говорил серьезно. Ты не виновата. Конал Доэрти сам решил убить невинных. Он слабый сукин сын, который понимает, что не может добраться до тебя, поэтому будет пытаться сделать больно по-другому.
Мой взгляд встречается с темными глазами Гидеона. Лед в них обжигает, но не ранит. Гидеон зол, но не на меня. Как он может не ненавидеть меня, если я сама ненавижу себя? Все, что произошло, случилось из-за меня…
– Ты не злишься? – вырывается у меня прежде, чем я успеваю обдумать свои слова.
