Миранда Эдвардс
Союз, заключенный в Аду
Подруга вновь прикладывает горлышко фляги ко рту, но я аккуратно перехватываю ее руку и отбираю емкость. Юля пытается протестовать, однако она слишком пьяна для активного сопротивления.
– Пока не знаю, – отвечаю я и присаживаюсь рядом с ней. – Мне кажется, что Гидеон не такой, как Оран.
Юля, икнув, разражается смехом. Звук едкий, печальный и совершенно не подходящий для нее. Она почти глумится надо мной, но винить я ее не могу. Она не слышала, что говорил мне Гидеон, и никогда не поймет, откуда во мне появилась надежда. Я сама не уверена, почему даже маленькая часть меня верит в его честность.
– Они все одинаковые, – выплевывает Юля. – Жадные ублюдки считают нас мясом. Сергей все еще пытается заделать мне ребенка и винит меня в том, что я не родила от него, но я знаю, что ни одна из шлюх в борделе так и не понесла от него. Черт, да без колес у него бы даже не стоял. Однако виновата все равно я. Пусть так и останется, я не хочу приносить в этот мир его отродье.
Юля вздрагивает, проводя руками по ушибленным местам. Ссутулившись, она обнимает себя руками, словно маленький напуганный ребенок. Никому из нас не позволили повзрослеть перед браком. Нас не готовили к первым брачным ночам, не рассказывали, насколько мужья могут быть грубы с нами. Наверное, в какой-то степени я должна быть благодарна Орану. Он готовил меня четыре года для брака, показывая свою жестокость, но остальные девочки… Юля и ее сестра из оберегающих рук семьи попали в Ад, в котором я уже варилась.
Юлю трясет, и я пытаюсь аккуратно приобнять ее за костлявые плечи, но она отталкивает меня.
– Мне позвать твоего отца? – предлагаю я. – Может быть, он заберет тебя домой?
Юля усмехается и спрыгивает с раковины, хотя скорее сползает. Ее истощенные ноги шатаются, как две некрепкие веточки. Юля пытается выпрямиться, но ее тут же тянет назад. Успеваю поймать ее за талию до того, как она упадет.
– Он просто передаст меня Сергею, – лепечет подруга, опираясь на мое плечо. – Я теперь его игрушка.
Взяв сумку Юли, забираю флягу и вывожу девушку из уборной. Если ее муж найдет заначку, ей придется несладко. Юля получит в любом случае из-за того, что напилась, но я не могу ничего не сделать. Мимо нас проносится официантка, я останавливаю ее и прошу принести крепкий кофе. Мне необходимо привести Юлю в более или менее адекватное состояние. Усаживаю ее к барной стойке, ожидая официантку. С каждой секундой ожидания Юля расклеивается все больше. Она пытается что-то сказать, но из рта выходят лишь нечленораздельные звуки.
– Потерпи немного, – шепчу я, поглаживая подругу по спине.
Ладони потеют. Мне страшно, что кто-то из людей Сергея застанет нас и накажет Юлю прямо сейчас. Никто не сможет защитить ее, я в том числе. Даже Владимир не помешает мужчине сделать из собственной дочери пример в назидание другим женщинам. Не успеваю осознать, как мои руки откупоривают крышку фляги, а затем я пью содержимое. Терпкая, обжигающая жидкость разливается по горлу, и я закашливаюсь. Не знаю, что это, но штука ядреная. Не представляю, как Юля еще могла говорить.
