Марк Вэндэмс
один
«Он хочет, чтобы я успокоился?.. Мне нужно успокоиться? Я за два дня несколько раз висел на волоске… Если здесь такое каждый день происходит, то пора драться за выживание, а не успокаиваться!»
Твёрдо решив, что в следующий раз он сам попытается контролировать ситуацию, Марк посмотрел на Николая и поднял большой палец кверху. Потом он перевёл взгляд на пустые капсулы и подумал: «А Петя где?»
А Петя парализованный сидел на стуле в другой комнате. Парализовали его так, чтобы голова могла двигаться, а тело – нет (современная замена наручникам и верёвкам). До этого момента в комнате никого не было, но через минуту после того, как он очнулся, в комнату вошёл мужчина в одних тряпичных штанах, его тело было ровно наполовину покрыто татуировками. Вошедший заговорил хриплым и в то же время писклявым голосом:
– Чё у тебя рука одна чёрная? Ты чё, болен?
– Нет. Оторвало руку – пришили такую, – вяло ответил Пётр.
– У вас там чё, дефицит на белые руки? – брезгливо спросил татуированный.
– Нет. Я такую выбрал.
– Тогда так. Ты чё, больной?
– Нет.
Татуированный прождал немного, не услышал расширенного ответа и продолжил:
– Ладно. Похер. Ты Пётр Смоловский, верно?
– Верно, – устало ответил Пётр, не чувствуя нужды что-либо выдумывать.
– У вас тут есть убежище, точно?
– Точно.
– Я – коллекционер чужих вещей. Понимаешь, к чему я?
– Понимаю.
– Так. И?
– Тебя привести туда или что?
Татуированный хрипло-пискляво рассмеялся. Весьма неприятные звуки заполнили комнату, вливаясь ручейком дроблёного стекла в беззащитные уши. Пётр поморщился. Такой смех в маленьком помещении можно было классифицировать как пытку.
– Нет же, придурок, мне нужна улица, номер дома и вход. Где вход?!
В комнату тихо вошёл ещё один мужчина, явно моложе первого, с чёрными волосами и знакомым лицом, и оказался за спиной у татуированного. Пётр прищурился, пытаясь его узнать, но в это же мгновение ощутил на лице месиво из крови и мозгов.
***
Группа Петра остановилась недалеко от здания бывшего завода, который, не считая окружающую его дорогу, находился прямо посреди поля, и уже стояла у багажника одного из автомобилей.
– Вон вход в тоннели, – показал Максим. – Джек, Кевин, действуем тихо.
Джек одобрительно промычал и полез в багажник за чемоданчиком с винтовкой.
– Заходим в тоннель, сначала я, за мной ты, а сзади младший, – объяснял Макс, глядя на Кевина. – Как только выберемся из тоннеля – разделимся. Главная задача – найти пленников и обозначить их на карте, – он приподнял руку с браслетом, на котором был экранчик с пятью мигающими точками. – Выделяем комнату и ждём. Как только поймём, где все, решим, как лучше поступить. Понятно?
– Слушаюсь, – с улыбкой проговорил Никита.
Кевин кивнул.
– Аня, прикрываешь тыл тыловика, – сказал Макс и улыбнулся. – Джек, тебя не консультирую, сам знаешь, что делать.
Снайпер махнул рукой.
– Идите уже.
– Ну, идём, – сказал Никита и стукнул кулаком в кулак Максима.
Они пригнулись и пошли через поле высокой травы, а уже через несколько минут исчезли во входе туннеля.
– Я готов, – сказал Джек и повесил винтовку на плечо. – Пойдём.
– Сталкивался когда-нибудь с падальщиками? – спросила Анна, уже идя по полю.
В голове Джека словно кто-то отключил реальность и включил прошлое: ещё со времён его работы в охране искателей. Тогда он впервые столкнулся с падальщиками и больше никогда не жалел их. Его основную цель, капитана искателей, захватили в заложники и потребовали привести в их убежище полсотни кур, слона и дюжину свиней. И всё это за сутки, что было практически невозможно осуществить.
Провалить такое ответственное задание (а оно у Джека было одно из первых, по-настоящему серьёзных), да ещё и по собственной глупости, ведь он практически сам привёл своего подзащитного и сдал в плен, означало перечеркнуть своё будущее как охранника, исполнителя и тому подобное. Джек, не говоря никому ни слова, собрал свою винтовку и на рассвете двинулся в логово врага.
Тогда он работал в Развалинах № 4, логово падальщиков там было подземное и тесное, поэтому пришлось повесить винтовку на плечо, вооружиться пистолетом и прочим оружием ближнего боя и надеяться на удачу. Она, впрочем, часто была на стороне снайпера.
– Джек? – спросила Анна, чем переключила воспоминания Джека в режим перемотки.
Трое мужчин, убитых пулями в затылки, как оказалось, стояли в очереди в комнату с привязанной свиньёй, где четвёртый мужчина пытался «разрядиться». Эта картина заставила Джека потратить драгоценное время на осмысление увиденного, из-за которого он, скорее всего, и не успел достичь цели. Потом картинка сменилась на следующую комнату, где Джек стоял над тремя трупами, которые подохли ещё до прихода снайпера, переборщив с наркотиками. И наконец, стул с его «заданием» и лужей крови, которая всё ещё вытекала из перерезанного горла, и холодный, жуткий смех за спиной.
– Ау?! – повторила Анна.
Воспоминания полностью оборвались, оставив за собой далёкий звук омерзительного смеха, привкус невыносимого всепроникающего смрада, в котором вряд ли смогли бы жить даже животные, и ощущения кома в горле перед предстоящими проблемами.
– Да, сталкивался пару раз. Пришли.
Джек улёгся среди высокой травы и тут же принял привычную позу, глядя в компьютеризированный прицел винтовки, который давал возможность видеть сквозь стену. Таких прицелов было немного, но, к счастью для разведгруппы и пары охотников, один такой у Джека имелся. Анна же примостилась рядом и осматривала окрестности.
– У меня есть приспособления, которые следят за периметром, так что, если хочешь, можешь установить и не париться, – сообщил девушке Джек.
– Что? Зачем я тогда?
– А там ты зачем? – спокойно спросил Джек.
– Что? Но там может понадобиться моя помощь!
– Тише, – Джек оторвался от прицела и посмотрел на девушку. – Я бы не стал брать тебя с собой, если бы не был уверен в охотниках. Они не облажаются, – он опять прильнул к прицелу.
– Что за братья такие? Кто они?
– Они дошли, – сказал Джек. – Потом расскажу.
По ту сторону прицела трое мужчин выбрались из тоннеля и разбрелись в разные стороны.
– Вижу четверых, – зазвучал голос Джека в наушниках.
Никита присвистнул и шёпотом сказал:
– Им не скрыться… Веди нас, Око.
– Я многих могу не видеть, прицел просвечивает только одну стену, так что давайте сами, я подстрахую, где смогу.
– Наших ребят не видно? – спросил Макс.
– Нет. Хотя… Вижу какие-то капсулы, но в них что-то мутное, это может быть тюремница. Кэв, ты ближе всех. Третья дверь направо и по коридору.
– Хоть кому-то повезло, – проговорил Никита.
– Всё, тихо! – резко сказал Макс. – Сосредоточься.
Никита замолчал и начал быстрее проверять комнаты, но пока безрезультатно. Тем же занимался и Максим, но, увы, тоже безрезультатно. А наводка Джека привела Кевина к цели. В комнате с капсулами было пусто, а в самих капсулах он обнаружил Марка и Николая. Он аккуратно осмотрел помещение, затем тихо сказал:
– Нашёл. Они в тюремницах. Но тут только новенький и Коля.
– Я, похоже, нашёл третьего, – проговорил Никита, глядя, как парализованный Пётр плюётся кровью, плеснувшей ему в лицо из размозжённой головы татуированного, который принял пулю в затылок. – Только они с ним что-то сделали.
– Я парализован, – сказал Пётр.
– Это я вижу, с рукой-то что? – спросил Никита.
Джек засмеялся и сквозь смех сказал:
– Он себе чёрную руку пришил.
Никита обдумывал эту информацию в течение нескольких секунд, затем усмехнулся и сказал:
– Ну ты даёшь… Макс, я отметился на карте, иди и помоги мне, он парализован.
– Понял, – сказал Макс и направился к брату.
Кевин открыл капсулы и вытащил оттуда своих товарищей, предварительно приставив указательный палец к губам. Обратно они пошли тем же путём.
– Стойте! – заговорил Джек. – Те четверо идут к вам.
– Ник, ты сам, – сказал Макс и направился к Кевину.
– Да я, – кряхтя, говорил Никита, поднимая Петра, – как-то привык.
– Сидите тихо, я начну, – сказал Джек.
Марк, Николай и Кевин засели между большими контейнерами. Сердце Марка колотило по рёбрам, словно пыталось их сломать; виски начали пульсировать. Марк громко сглотнул. Страх снова нарастал, расползаясь по всем конечностям, словно стая червей. «Вот оно, – подумал Марк, – мой шанс». Он сжал кулаки и принял странную позу, которая ему казалась боевой. Николай нахмурился, глядя на Марка.
Четыре человека прошли мимо и, не заметив прячущихся пленников, направились к капсулам. Лоб Марка покрылся каплями пота, дыхание участилось, но страх уже не казался таким могущественным. Вдруг шаги остановились. «Сейчас они поймут, что нас нет, и начнут искать», – подумал Марк и услышал тихий голос Кевина:
– Спокойнее.
Наверное, если бы Марк увидел себя со стороны, то подумал бы, что этот человек участвует в конкурсе бодибилдеров: правая нога на шаг впереди левой, руки опущены и слегка согнуты, пальцы сжаты в кулаки так, что кожа на костяшках побледнела, все до единой мышцы напряжены, на лбу вздулась вена, тело наклонено вперёд, а лицо красное и вспотевшее. Но, наверное, именно эта поза и помогла Марку немного приструнить страх.
Послышались голоса, а сразу за ними звук пробитой стены и падения тел. Марк дёрнулся. Кевин поднял пистолет и нацелился вперёд в ожидании указаний Джека.
– Отлично, Макс, – проговорил тот. – Выходите, дальше свободно.
В щели между контейнерами появился улыбающийся Максим. Напряжение Марка как ветром сдуло. Тело расслабилось, голова стала немного легче, но в глазах от давления продолжало мутнеть.
– Ты в порядке? – спросил Кевин с некоторой озабоченностью.
Марк кивнул. В этот раз страх не отступил, но и не казался таким могущественным, а это уже была победа. Маленькая, но всё же.
– Идёмте, – сказал Максим.
А Никита тем временем выволок Петра из комнаты пленения в коридор, где тот, повиснув на спине охотника, обнаружил ещё два безжизненных тела. Оказалось, у Никиты на пути стоял не только тот татуированный, но и эти ребята, которым явно не повезло с противником. Пётр улыбнулся: ему-то с союзником повезло.
Дальнейший путь неприятностей не принёс – видимо, врагов больше не осталось, так что все благополучно собрались у машин.
– Твой план, как всегда, безупречен, – подмигнул Никита брату.
– Ага, всегда работает, – засмеялся тот.
– Спасибо за помощь! – обратился к охотникам Пётр. Он уже частично восстановил силы и даже мог самостоятельно стоять на ногах.
– Да на здоровье, – отмахнулся Никита. – Только подкиньте нас обратно.
– Да, неплохо бы свалить отсюда, – Джек указал на фургон падальщиков, который они украли, пока ждали. – Держите, – он бросил охотникам ключи от своей машины. – Спасибо!
– О-о-о, – протянул Макс, поймав ключи. – Вам спасибо.
Братья театрально отвесили поклон и направились к машине.
– Я поведу, – сказал Никита.
– Нет, я. Я старше, – ответил Максим.
– Младшим надо уступать.
– Садись уже, – сказал Макс и чуть ли не запрыгнул на место водителя.
Никита махнул рукой и уселся на пассажирское сиденье. Колёса засвистели, братья удалились.
– Так кто они такие? – глядя им вслед, спросила Анна.
– По машинам, – сказал Джек. – Потом расскажу.
Кевин захотел ехать сам, а остальные только начали влезать в фургон, как над головой вновь появился «Пактон». Все уставились вверх, глядя на чудо техники. Пролетая немногим дальше горки, с которой стрелял Джек, «Пактон» вдруг взорвался, причём так, что порыв ветра разметал волосы бойцов разведгруппы.
– Чё-ё-ёрт! – крикнул Пётр, уже окончательно пришедший в норму, и махнул рукой. – Быстрее! Быстр-е-е туда!
Спустя полкилометра они обнаружили дымящиеся и догорающие обломки «Пактона».
– Похоже, это Дэмиен, – Пётр указал на лежащего человека, лицо которого было изуродовано до неузнаваемости, как, собственно, и тело, но оно было чернокожее. Да и «Пактон» мог быть только у него, так что…
– Уходите, – послышалось сзади.
Все обернулись. Перед ними стоял долговязый мужчина в сером военном костюме. Его лицо было примечательно ямочкой на подбородке, острыми скулами, длинным сгорбленным носом и тёмными пятнами под полузакрытыми глазами, которыми он смотрел на случайных свидетелей.
– Ты ещё кто т… – начал было Кевин.
– У-хо-дим, – по слогам проговорил Пётр и начал подталкивать всех. – Нас тут не было, – обратился он к незнакомцу.
Тот едва заметно склонил голову перед Петром.
Кевин поехал на своём парящем авто, Николай сел за руль фургона, Джек рядом с ним, а остальные разместились сзади. Автомобили тронулись в направлении развалин.
– Что это было? – спросила Анна.
– Прямо в точку! Что это… – начал отвечать Пётр. – Это «что» зовут Караам или просто Ка. Монстр Монастыря, иначе и не скажешь. Лучше с ним не связываться.
– Это был Ка? Первый раз его видел вживую, – отозвался Кевин через канал связи между машинами.
– Главный убийца Монастыря. Исполнитель Даста, – уточнил Джек на всякий случай.
– Немудрено, что ты не захотел с ним связываться, – сказала Анна, глядя на Петра.
– Похоже, что Дэмиена Кинга сегодня не стало… – протянул Пётр.
Марк отстранённо сидел на заднем сидении, не в силах прийти в себя от такого количества событий за столь короткое время. Его жизнь менялась так резко и стремительно, что приходилось прикладывать колоссальные усилия, чтобы тело и разум хоть как-то поспевали за внешним миром. Марк отказывался даже представить, что ещё может случиться, но он пообещал себе, что и дальше будет стараться адаптироваться, ведь остальные выглядели нормально… видимо, привыкли. Значит, и он привыкнет.
– Ну, так и кто всё-таки эти братья? – спустя пять минут молчания спросила Анна.
– Раньше я был охотником, – обернувшись, заговорил Джек, – и несколько месяцев работал в этих развалинах. Макс и Никита тоже были там. Как-то мы с Сади, ещё одной охотницей, гуляли по окраинам Джунглей и услышали шум борьбы, причём не простой, а с медведем… Земля дрожала, воздух сотрясался от рычания.
– Они? – с улыбкой спросила Анна.
– Пока мы бежали, звуки прекратились, – продолжал Джек. – А придя на место сражения, мы обнаружили интересную картину: эти братья сидели на голове у мёртвого медведя и пилили ему клык обычной лазерной пилой, – Джек заулыбался. – И представьте, они таки отпилили его.
Улыбки резко пропали с лиц слушателей, кроме Марка – тот улыбался просто для виду, а сам витал в своих мыслях.
– Они убили медведя и что отпилили? Его зуб? – спросил Пётр.
– Ага, – улыбка не покидала лицо Джека.
– Как? – спросила Анна. – Первый раз о таком слышу.
– А фиг знает. Мы поговорили с ними и ушли, оставив наедине с трофеем. Потом выяснилось, что они там покуривали, а из кустов вылетел медведь. Как потом сказал Никита: «Ну, вот мы его и…» – Джек поднял кулак.
– Что за бред. Анекдот какой-то, – возмутился Пётр. – Медведь весит около пятидесяти тонн и размером с небольшой двухэтажный дом. А про крепость его клыка слышали? Его невозможно спилить обычной лазерной пилой.
Джек рассмеялся и сквозь смех заговорил:
– Мы тоже не поверили бы, если бы они этот клык в лагерь не притащили. Который, кстати, и поныне там стоит.
– А я слышал про них, – включился в разговор Николай. – Про обычные «анекдоты» легенды не слагают.
– Люди как раз могут сложить легенду, основываясь на чём угодно, такова их природа, – заметил Пётр. – Но ладно, Джек, тебе я поверю. Пусть будут легендами, они всё-таки спасли нас, – договорил он и задумчиво уставился в окно.
***
Нюлайф.
В главном здании города, в его главном кабинете, собрались те же люди, что были тут и утром, за исключением одного – Дэмиена Кинга. В кабинете было тихо и темно. Лица отражали некоторое подобие скорби, но скорее напущенной для виду.
Место у окна и образ задумчивого управляющего на сей раз занял Мартин. Он молча смотрел наружу, сведя руки за спиной. На улице было как всегда пасмурно, но потеря легендарного управляющего придавала городу бо́льшую серость.
В кабинете было тихо, пока не послышался стук. Мартин развернулся и произнёс: «Входите». Вошедшие, девушка и парень, выглядели одногодками Мартина. Советники почуяли неладное и переглянулись.
– Господа, – обратился Мартин к советникам. – Вы уволены. Я не хочу закончить как отец, поэтому в вас не нуждаюсь. Прощайте.
– Но, Мартин, – попытался возразить Бэнни, но был прерван резким жестом и окриком:
– Валите!
– Но как же?.. – спросил Майкл, но увидев, что Мартин решительно указывает ему на выход, откланялся и удалился вслед за своими коллегами. Уже бывшими коллегами.
Когда кабинет очистился от «старости», Мартин усмехнулся и торжествующе заявил:
– Теперь этот город наш!
Друзья Мартина ухмыльнулись.
– Каппа! – крикнул Мартин, в кабинет вошёл пожилой мужчина. – Приглашай, будем знакомиться.
Секретарь закрыл дверь, но тут вновь услышал своё имя и вернулся.
– И пивка всем.
– Хорошо, – ответил Каппа и на сей раз ушёл.
– Значит так. Лола, ты теперь отвечаешь за внутренние дела города. Ну, там – праздники, пиршества, концерты, экономика и всё такое, – Мартин покрутил кистью руки. – Курт, охрана города и его военная мощь.
– Ага, – лениво промычал Курт.
– Ну и я – связи и информация.
– Сделаем это! – воскликнула Лола и захихикала.
В кабинет вошёл Каппа с подносом, на котором стояли три бокала холодного пива с пенкой.
– Все уже ждут, – сообщил он.
– Пусть войдут, – распорядился Мартин. – А пиво занесёшь потом.
Каппа покинул кабинет, куда сразу вошли пять человек: беловолосая управляющая отделением наёмников в городе Нюлайф; невысокий полный мужчина с каштановыми волосами и ехидной ухмылкой – заведующий торговым филиалом города Крус; рослый чернокожий мужчина со шрамом на пол-лица – управляющий подразделением Монастыря в городе Нюлайф; коротенький седовласый мужчина с бегающими в разные стороны глазками – заведующий Производственными Полями, и уважаемый глава образовательной программы Нюлайфа. Все они присели на длинный диван, недалеко от стола.
– Все вы наверняка уже знаете о гибели моего отца и о моём назначении пока временным управляющим, – сказал Мартин и опёрся о стол, оглядывая своих гостей. – Я не виню прошлых советников, но и мне такие не нужны, так что вот, знакомьтесь: Курт, – он указал на темноволосого сутулого парня, – и Лола, – все уставились на низенькую милую блондинку в коротком белом платьице, чьи ноги едва доставали до пола, а на лице танцевала игривая улыбка. – Мои новые советники.
– И кто же отвечает теперь за внутреннюю экономику? – спросил представитель города Крус, улыбнулся и потёр руки.
– Я, – дерзко проговорила Лола. – Побеседуем ещё.
– О-о-о, мы ещё не раз побеседуем, – проговорил представитель города Крус и облизнул верхнюю губу, что вызвало отвращение у всех, кроме самой Лолы – та, наоборот, кокетливо подмигнула.
– Теперь вы знаете их в лицо, – обратился Мартин к гостям. – Надеюсь, вы поладите. А если нет, то вышвырнут вас, а не их. Понятно?
– С союзниками так не обращаются, – заговорил представитель Монастыря.
– Здесь я решаю, к кому и как обращаться!
Все затихли, только Лола громко хихикнула, прикрыв рот рукой.
– Валерия, – обратился Мартин к управляющей наёмниками, – по поводу новостей из лабораторий теперь держи в курсе Курта.
Девушка кивнула.
– Тарин, – обратился Мартин к заведующему Производственными Полями, – на поля скоро будет нападение.
– Чьё? – спросил Тарин.
– Не перебивай! Нападение Анхаила. Мы с Куртом вышлем к вам людей и перех**рим там всех.
– Зачем же так радикально?
– О-о-о-о, это ещё только часть моего плана. Потом мы отправим войско на блокировку полуострова Рут и запрём их там навсегда. А если они ринутся в атаку – п**да и им. Я покажу всей Новой Земле, что с новым управляющим столицы нужно обходиться ещё уважительнее. А теперь – на выход!
Гости с задумчивым видом смотрели на Мартина, затем переглянулись, одновременно встали и направились к двери. На их лицах, у каждого по-своему, виднелись недовольство и опасение за будущее города. Первое впечатление оказалось горьким, и все сразу вспомнили Дэмиена добрым словом.
– Каппа, пива всем! – крикнул Мартин, не дожидаясь, пока гости покинут кабинет.
В кабинете управляющего заиграла музыка и зазвенели пивные бокалы.
Новость о гибели одного из самых уважаемых людей Новой Земли облетела города и развалины с небывалой скоростью. Казалось, машина Дэмиена ещё не взорвалась, а в Шансе или Крусе уже знали о его смерти. Мартин, не подозревая о соглашении с народом Рут, заподозрил их в убийстве отца и приказал отправить людей для блокировки дорог, соединяющих Новую Землю и их полуостров, с приказом уничтожать всех, пришедших с той стороны. Также, помня последнюю речь отца, он отправил небольшой военный отряд к Производственным Полям с приказом подавить восстание Анхаила, люди которого уже успели вывести из строя четверть всех заводов (как доложил Бэнни перед увольнением).
***
Развалины № 2.
Новая разведгруппа прибыла в убежище ещё вчера, а сегодня вечером каждый уже занимался своим делом. Кевин нашёл подходящее для автомастерской помещение, в котором и возился со своим автомобилем. Николай засел за компьютеры. Анна и Пётр читали в главном зале, она – детектив, он – научную статью. Ну а Джек с новеньким взяли бутылочку виски, поднялись на последний этаж здания, на котором несколько дней назад Пётр вводил Марка в новую реальность, и, свесив ноги с края, уставились на вечерний город… или на то, что от него осталось.
Ночью развалины выглядели устрашающе. Не было видно почти ничего, кроме мрачных силуэтов погибшего города; звуки природы сменились тишиной и лёгким дуновением ветра, а иногда можно было услышать вой и шум борьбы. Что именно там происходило, Марк не знал, но ему не особо-то и хотелось знать.
– Ты здешний? Или как я? – поинтересовался Марк.
– А ты не здешний? – Джек усмехнулся, но всё-таки ответил: – Нет, я не такой, как ты. К сожалению, мой мозг решил не ограждать меня от неприятностей, так что мне пришлось пережить всю серость реальности.
– А семья твоя где? – спросил Марк, подливая горячительный напиток себе в стакан.
– Мама в Шансе, мы не общались уже лет десять, отец давно умер, ну а больше никого нет.
– Как так с мамой получилось?
– Слушай, Марк, – протянул Джек, пригубил виски и продолжил: – Ты не обижайся, но мы пока не друзья.
– Понимаю, – Марк грустно улыбнулся. – Просто хотелось поговорить о близких, хоть для кого-то.
Джек сжал губы, кивнул и поднял стакан в направлении Марка, они чокнулись и выпили. После чего Джек заговорил:
– Советую тебе забыть это слово по отношению к людям. В наше время привязываться к кому-то – всё равно, что воткнуть в себя нож. Боль, конечно, разная, но мысль, думаю, понятна.
– Часто гибнут?
– Да. А также нет эмоциональной привязанности, так что предать, уйти совсем не проблема.
– Ну конечно, – Марк как-то криво усмехнулся, – лучшее время, чтобы обесценить жизнь, возвести на пьедестал эгоизм и отвернуться от социума. Подумаешь, человеческий род почти вымер.
– В идеальном мире человек должен уважать жизнь другого человека, независимо от количества населения, но это не так. Одна из основных проблем человечества – взгляд на мир через призму собственного мировосприятия и опыта. Человек всегда думает, что ему тяжелее, или наоборот, лучше, чем всем, даже не подозревая, что думают об этом другие и через что могут проходить. Особенно, если этот путь глубоко внутренний и не выставлен напоказ. Как только люди осознали бы, что все мы, жители Земли, имеем общие проблемы, начало, конец и даже общую цель (хоть нам она пока и неизвестна), так сразу бы прекратились войны, распри и эра эгоизма. А до тех пор не будет иметь значения ничего, кроме собственного «Я».
– Ты говоришь не как бесчувственный человек. Как успел высказать Пётр…
– Это всего лишь теория. Холодное мнение о том, как должно было бы быть, а не призыв к действиям. Я и сам не следую за этим мнением.
– Почему?
– Потому что я никто, и путь мой – в никуда.
– Это ещё что должно значить?
Джек лишь рукой махнул. Парни замолчали, уставившись куда-то в темноту. Чувство полнейшего одиночества не покидало Марка уже несколько дней, но сейчас, при виде тёмного силуэта некогда родного города, подстёгнутое словами Джека, оно усилилось и натолкнуло на мысль о том, что его собственный мозг сыграл с ним злую шутку, выбив из реальности на несколько лет, а теперь осыпал лепестками разнообразных негативных эмоций, заставляя привыкать к новому миру, враждебному и чужому. Миру, разрушенному и построенному такими же людьми, как он. Такими же обладателями мозгов, как он. Ведь то, что сейчас происходило с планетой и с ним, Марком, было виной существ, гордо носящих звание самых разумных созданий на планете.
Вот уж интересно было бы увидеть будущее, если бы все люди были как он, если бы не случилась война, которую местные называют «вымиранием». Если бы её не случилось, тот мир был бы жив… Его прошлое имело бы продолжение…
Тоска не заставила себя ждать, явившись при первой мысли о былых временах, где было так спокойно и тихо, где являлись чувства не только одиночества, грусти и печали, страха и паники, но и любви, счастья, радости. А всё эти чёртовы люди, развивающиеся без каких-либо рамок и ограничений, разбрасывающие свои мысли в разные стороны, чтобы как можно сильнее отличаться друг от друга, быть личностью, индивидуальностью, чтобы потом было что сравнить и высмеять, чтобы можно было видеть явные различия и создавать свои, чтобы потом стало возможным сказать: «Я человек, а не часть человечества», а потом взять и убить всех остальных.
– Ты веришь в людей? – спросил Марк.
– Да. А почему бы и нет?
– Я в своей жизни встречал столько людей, которые заслуживали смерти, что перестал верить в наше будущее. И, видимо, не зря, люди таки истребили сами себя.
– Марк, – Джек вздохнул, – а с чего ты взял, что все эти люди не думали о тебе так же?
– Ну как? Я действовал согласно человеческой морали, а они её игнорировали.
– Правила поведения установили такие же люди, как и мы, с помощью религии и ей подобных, а уже потом эти правила стали законами морали. Это во многом полезно, но с чего ты взял, что это правильно? Животные, созданные той же силой, что и мы, убивают друг друга и едят, почему человек не имеет на это право?
– Ну, это же неправильно.
– Человек – такое же животное, сообразительное, но всё же животное. Так почему он не может убить себе подобного?
– Всякая жизнь свята.
– Ты, правда, основываешься на этом? – Джек улыбнулся. – Смотри, – он пальцем потыкал куда-то в воздух, – видишь?
– Что? – в недоумении спросил Марк.
– Ну, вот же, бактерии в воздухе.
– Я не считаю бактерии жизнью.
Джек сухо усмехнулся.
– А что, если бы и Вселенная не считала твоё существование жизнью? Понимаешь, о чём я?
– Понимаю. И что же тогда жизнь?
Джек вдруг посерьёзнел.
– Жизнь – это всё, – он посмотрел в темноту развалин и качнул головой вперёд: – Вот жизнь. Она не смешная, не счастливая, не плохая и не хорошая, она не поддаётся человеческим правилам и никуда не вешает ярлыки. Она просто есть. Везде.
Они помолчали. Джек продолжил:
– Но у человека всё же есть сила, которая делает нас иными, которая способна влиять на поток жизни и украшать его, которая и есть жизнью высшего порядка – это чувства, эмоции. Пока ты их испытываешь, ты занимаешь нишу в пространстве. Секунду во вселенском времени. Ты – свет во мраке, – он достал из кармана пулю. – Видишь? Это моё изобретение. Я называю её «эмоция». А знаешь, почему?
– Нет, – почему-то ответил Марк на риторический вопрос.
– Ты видишь пулю, металлическую. Вот здесь, – он ткнул пальцем в край пули и упёрся в невидимую преграду, заострённую на конце, – защитное поле. Оболочка. Маска. Когда пуля влетает в тело, это поле распознаёт живую ткань и внутри тела разрывается на мелкие части, дробя все органы. Так вот – это и есть жизнь высшего порядка, это и есть эмоции. Когда ты испытываешь что-то, это похоже на взрыв. На разрыв невидимых капилляров, после которого все органы переживают сотрясение. Каждый орган. Каждая часть тела. Жизнь влияет на нас, а мы влияем на жизнь. Страх. Ненависть. Радость. Это всё пули, которыми стреляет жизнь. Они взрываются в нас и отрывают части, которые потом остаются в потоке времени, регулируют его и мостят дорожку для потомства, – Джек вздохнул. – К сожалению, нынешние люди утратили возможность оставить что-то значительное в потоке времени, и я в их числе. Вот почему я – никто. Пустота. Та бактерия, которая существует лишь для существования. Мы – мрак. Наш след практически невозможно рассмотреть. Мы – роботы, которые скоро станут ненужными. Но вы – новые люди, вам дали ещё шанс. Не знаю, кто или что, но в ваших телах всё ещё взрываются эти пули. Принимайте их.
– Ничего себе, – промямлил Марк, уставившись на Джека. – Я почти ничего не понял, но это было весьма неожиданно. И вообще, я бы не сказал, что вы роботы или лишились эмоций… По-моему, вы достаточно весёлые и к тому же людей тянет к прекрасному, я неправ?
– Ну-у-у… Есть разные версии, но все они сходятся в том, что, во-первых, не все лишились эмоций, а во-вторых, никто их и вовсе не лишался, они просто притупились настолько, что мало кто их ощущает.
– И почему же вы тогда говорите, что народ нынче безэмоциональный?
– Потому что если взять теперешнее человечество в целом, то только процентов у двадцати осталась часть эмоций, у примерно процента, включая вас, спящих, сохранилась нормальная чувствительность, а у остальных семидесяти девяти – практически полный ноль. Ты ведь обратил внимание на угрюмость и безразличие жителей Шанса?
– Угу.
– Но у всех нас, не считая ваш процент, есть общая эмоциональная дыра – у нас отсутствуют или сильно притуплены радость, тяга к счастью, страх, сентиментальность. Ослабли чувства между людьми – никто из нас не переживал любовь уже давным-давно. Никто из нас, как бы того ни хотел, не может эмоционально привязаться к другому человеку. Словно существует какой-то барьер, который нам пока не удаётся преодолеть.
– Вы не живёте семьями?
– Некоторые живут, но скорее ради удобства и потомства, нежели из-за тяги друг к другу. Хотя некоторые заявляют, что действительно любят… Но в это верится с трудом.
– И что же всё-таки чувствуют те двадцать процентов?
– Лично я отчётливо чувствую страсть к делу и иногда удивление, вот собственно и всё. А, ну и с юмором у меня порядок, чему я очень благодарен, так бы ходил угрюмый, как половина населения.
Джек улыбнулся, отпил виски и добавил, выпрямив указательный палец:
– Кстати, практически все известные и ведущие разведчики, искатели, охотники и учёные являются представителями тех двадцати процентов.