Маргарита Дюжева
Жаркий Август. Книга Первая
Глава 25
Тимур
– Давай, давай, давай! Поехали отсюда живее, – прошипела она, не оборачиваясь.
Тимур не заставил себя просить дважды, вдавил педаль газа в пол, и машина вихрем помчалась домой.
Он искоса посматривал на сидящую рядом хозяйку. Растрепанная, зареванная, сидела, шмыгая носом и вытирая крокодиловы слезы.
Кто бы мог подумать, что эта тихоня может такие спектакли закатывать? С заламыванием рук, слезными воплями.
Удивила. Приятно удивила. Вроде сушеный божий одуванчик, а такое выдала.
Когда машина подъехала к дому, повинуясь какому-то внутреннему порыву, поблагодарил ее за вечер.
Искренне. Впервые за эти годы, действительно от чистого сердца сказал "спасибо", чувствуя, как внутри что-то дрогнуло, будто трещина по броне пошла.
Как, оказывается, не хватало вот такого простого человеческого общения, когда можно просто идти, гулять, разговаривать, делать глупости, чтобы выкрутится из проблем. И пусть ничего не изменилось, и она по-прежнему хозяйка, а он раб. Но это не играло сейчас никакой роли. С ней получалось быть самим собой, на мгновение забывать о жестокой действительности.
Зачем она это делает, зачем с ним возится, Тимур не мог понять, как ни пытался.
Играет в жестокие игры, как любят некоторые хозяева? Точно нет, нутром чуял, инстинктами, которым привык безоговорочно доверять.
Пытается приручить? Заставить есть с ладони? А смысл? Хотя если так, то можно поздравить с некоторыми успехами. Сидеть и преданно заглядывать в глаза он, конечно, не станет, но то, что начинает доверять, это однозначно.
Может настолько одинока, что готова "дружить" с кем угодно, лишь бы не быть одной? Вроде нет. Друзья ее приходили. Черноволосая Таисия точно близкая подруга, остальные просто постольку поскольку. Ник еще какой-то у нее есть.
Нет, однозначно не одинока по жизни. Как ни странно, он не был удивлен этому. Пусть страшненькая, зато от нее тепло шло изнутри, спокойствие, отзывчивость, способность слушать. Где-то мягкая, отзывчивая, где-то в злобного хорька превращалась (когда особо старался вывести из себя), но все равно всегда держала себя в руках, без оскорблений, без ударов по больному месту.
Ей бы видок хоть немного подправить и за ней бы толпы ходили, потому что редко когда встретишь настолько цельного, самодостаточного человека, при этом доброго и открытого. Что и говорить, не повезло бедной с внешней оболочкой.
Дальше все пошло своим чередом. Он делал разные дела, причем получалось как-то само, без ее указов и наставлений. Просто делал, потому что видел что нужно делать. Она тихой тенью бродила по дому. Иногда сидела рядом с ним, наблюдая за его работой, иногда сама просила побыть рядом, когда становилось совсем грустно.
Видно было, что хозяйке плохо, что она мучается. Теперь, когда она рассказала про корсет, многое стало понятно. Когда-то давно, еще до его рождения, отец носил такую штуку. Так вот по его рассказам, это был ад. Три с половиной месяца ада, когда металл впивается в тело, а лекарства такие, что проще помереть, чем ими лечиться. Отец, сильный здоровый мужик, с трудом выдержал такое лечение, а вот как Василиса с этим справлялась, даже представить сложно. Мелкая хрупкая девушка, и тут такое. Жалко ее было иногда, но с другой стороны, чего жалеть? Что, лучше быть инвалидом, прикованным к постели? Нет, конечно! Пусть тяжело, но зато на своих ногах и точно знаешь, что скоро ад закончится. Так что жалость в данном случае не уместна, а вот посочувствовать можно.
Она и бледная такая, и тощая из-за корсета, все силы из нее вытягивает. Правда, все это тоже поправимо. Снимут его, и отъестся, и румянец нагуляет. Может хоть посимпатичнее немного станет.
С другой стороны, ему-то какое дело? Правильно, никакого. Какая досталась хозяйка, такая и досталась, и как бы она не выглядела, ничего не изменится.
В очередной раз вернувшись из гаража в дом, обнаружил ее на диване у телевизора, свернувшуюся клубочком, зажавшую большую подушку между ног.
Хм, разве можно столько времени проводить в горизонтальном положении? Постоянно на диване, или в своей комнате спит. Сил, наверное, совсем нет, но в овощ-то зачем превращаться? Выйди на крыльцо, посиди там, прогуляйся неторопливо вокруг дома, воздухом подыши. И то полезнее, чем постоянно лежать у телевизора! Даже Никита этот загадочный глумится над ней и ее трепетными отношениями с диваном! Зря она так. Двигаться надо.
Вытащить ее на улицу, что ли? Чтобы прошлась маленько, кости растрясла? Или наплевать? Постоял над ней, почесал макушку, пытаясь решить, что же делать, а потом махнул рукой и пошел на кухню. Может ей совсем хр*ново, а тут он такой бодрый нарисуется. Пусть уж спит. Говорят, во сне быстрее поправляются.
Ночью бушевал самый настоящий шторм. Ветер с остервенением гнул деревья, прижимая их чуть ли не к самой земле, тугой злой дождь хлестал в окна, полыхали нескончаемые молнии, сопровождаемые оглушительным громом.
Полночи ворочался, постоянно просыпаясь от особо громких раскатов, а около шести утра понял, что все, больше не хочет ни спать, ни валяться. Пора вставать.
Хозяйка еще долго носа из комнаты не покажет, так что можно спокойно позаниматься своими делами. Давно собирался салон у машины почистить, а то покрасить – покрасили, а изнутри все так же убого. По-хорошему бы обивку всю перетянуть, приборную панель заменить, но это уже блаж. Если бы вольным был и занимался этим для удовольствия, то конечно бы сделал все, превратив старую развалюху в модную современную машину. А так… смысла нет. Василиса к автомобилям спокойна, для нее если тачка едет, то уже хорошо.
Вывел машину из гаража, не смог себе отказать в удовольствии немного прокатиться по аллее и остановился у крыльца. Воздух свежий, приятный, бодрящий. В такие моменты одно удовольствие работать на улице.
Тимур методично вычищал салон, когда взгляд случайно зацепился за темное сырое пятно сбоку дома, под самой крышей. Вроде после дождя все сырое было, но остальная поверхность уже начала светлеть, подсыхать, а это место бросалось в глаза.
Отложив щетку, подошел ближе, хмуро рассматривая сырое дерево. Хм, под крышу захлестывало. Так и промочить могло.
Недолго думая направился к входной двери. Прижавшись к стеклу, попытался рассмотреть, что там происходит, но ничего не увидел. С яркой улицы тяжело было хоть что-то понять в полумраке гостиной. Тогда распахнул дверь и ступил внутрь. Послышался тихий всплеск, и обувь моментально промокла.
– Бл*,– коротко, но емко охарактеризовал ситуацию, пробежавшись взглядом по комнате.
Весь угол был сырой, с потолка все еще капала вода, а на полу растеклась большая лужа.
Это уже не промочило, а затопило. Вздохнув, оценил масштабы катастрофы и отправился в кладовку за старыми тряпками, прекрасно понимая, что кроме него убирать некому. Не Васька же в своей железной броне ползать будет?
Сначала собрал воду с пола, потом решил отодвинуть книжный шкаф, чтобы посмотреть, во что превратился угол.
Пришлось вынимать книги. Самые сырые с верхней полки выложил на стойку, раскидав по одной. Потом все равно придется на улицу выносить, но сейчас не до этого. Остальные книги хотел, было примостить в углу на полу, но тут взгляд наткнулся на любимый хозяйкин диван.
Сам того не желая, усмехнулся. Почему бы и нет?
И вот, преисполненный какого-то мелкого злорадства, Тим с упоением завалил весь диван книгами так, что даже худая как палка хозяйка не смогла бы присесть. Ничего. Пусть идет на улицу и гуляет. Хотя она скорее в комнату уйдет и там уляжется. Ну и ладно.
Вскоре услыхал, как скрипнула ее дверь. Бросил быстрый взгляд на часы. Надо же пунктуальность какая, прямо к завтраку идет.
Ее тихие шаги оборвались совсем на пороге гостиной, когда она увидела царящий хаос.
– Тимур? – послышался осторожный, чуть дрожащий голос.
Он вышел из-за шкафа и взглянул на нее. Стоит, с ноги на ногу переминается, растерянная, немного испуганная.
– У нас случился Армагеддон? – подозрительно интересуется, обводя жестом комнату.
– У нас случился потоп.
Он показал ей все последствия ночного урагана, объяснил, что можно сделать своими руками, а где не обойтись без специалистов, настоятельно порекомендовал заняться домом. Тимур вообще диву давался, как можно запустить настолько дом, в котором живешь. Ладно, нет мужской руки, но мастера-то никуда не пропадали. Вызови, пусть все приведут в порядок. Или будет жить, пока ветхими стенами не придавит?
Тут выясняется, что Василиса не собирается здесь жить до конца дней своих, после лечения вернется домой, и вроде как даже собирается забрать его с собой. Что-то в этой фразе насторожило его. Врет? Собралась переезжать не в соседний город или не возьмет с собой?
Призадумался, анализируя свои ощущения, но потом махнул рукой. Чего гадать? Что будет, то и будет. Все равно изменить хоть что-то не в его силах. К тому же уверенность непонятная внутри, что все нормально, все хорошо.
После завтрака снова вернулись в гостиную. Тимур опять отправился исправлять последствия потопа, а хозяйка сидела на стуле, и, подперев рукой щеку, грустно смотрела на любимый диван.
Давай, давай, смотри, наслаждайся! Бросив на нее исподтишка быстрый взгляд, усмехнулся. Прямо страдает бедняга, еле сдерживается, чтобы не проситься спасать своего белого друга. Покачав головой, отвернулся. Пусть сидит, гипнотизирует диван взглядом. Если хочет, пусть даже разгребает сама, заодно и зарядкой позанимается.
Тишину прервал звук видеофона. Тимур даже бровью не повел. Ему-то какое дело, кто названивает?
Однако, услыхав голос звонившего, подобрался и против воли весь превратился в слух. Это был Никита. Почему-то существование этого субъекта его напрягало, несмотря на то, что ни разу его не видел.
Васька говорила, что он приедет, когда наступит время снимать корсет, а это значит, что совсем скоро в этом доме появится еще один человек, и не факт, что жизнь с его появлением не изменится в худшую сторону.
Хозяйка сама призналась, что жаловалась своему другу на Тимура, что искала у него поддержки. И пусть сейчас у них все наладилось, кто даст гарантии, что Никита не решит наводить здесь свои порядки, стряхнуть зарвавшегося раба, доводившего его подругу.
Страха не было, но от тревоги так просто не избавить. Что если сама Василиса с приездом друга станет другой, поменяет свое отношение.
Черт! С одной стороны плевать на все с высокой колокольни, но с другой, устоявшийся распорядок его настолько устраивал, что не хотелось никаких изменений, сдвигов.
Никита тем временем начал откровенно орать на Ваську. Тим непроизвольно поморщился. Было на удивление неприятно.
Чего на нее орать-то? Она же не идиотка какая-нибудь, до которой нормальные слова не доходят! Да и не торговка с большой дороги, чтоб такое терпеть, воспринимать как должное. Впрочем, Василиса и не думала обижаться на друга, огрызалась в ответ. По их разговору было понятно, что эти двое очень давно и хорошо друг друга знают, раз могут позволить в общении такие вольности.
А, Никита, кстати молодец. Образно выражаясь "возил ее носом по полу" за то, что зад свой не может оторвать от дивана, за то, что рекомендации врача не слушает, за то, что не думает о последствиях.
Пусть орет, но и слепому понятно, что ему не все равно, что переживает за свою горе-подругу.
Потом зашла речь о расстоянии, которое она проходит каждый день. Хозяйка что-то бурчала о том, что не считает шаги, а Ник требовал конкретики.
"Да ни хр*на она не ходит" – пронеслось в голове, и лишь в последний момент удалось прикусить язык и смолчать. Не его дело, и нечего встревать в разговоры свободных. Хотя так и подмывало вставить свои пять копеек.
Впрочем, молчать долго не пришлось.
– Тимур, ты здесь? – внезапно спросил Никита.
Васька злобно зашипела:
– Причем здесь Тимур?
– Я не с тобой сейчас разговариваю, – холодно припечатал он, – по твоему лицу вижу, что здесь он. Тимур, подойди, пожалуйста, чтоб я тебя видел.
Внутренне подобравшись он вышел из-за шкафа и подошел ближе, остановившись рядом с Чу.
Изображение искажали помехи. Серое мерцающее зерно и косые, пробегающие раз за разом полосы не давали хорошенько рассмотреть собеседника. Единственное, что понятно, так это то, что брюнет. Вот, в общем-то, и все. То ли из-за помех, то ли так было на самом деле, но он показался худым, даже тощим, каким-то скукоженным, сутулым.
Хотя чего удивляться. Итак все понятно, какая подруга, такой и друг. Два сапога пара.
– Сколько она проходит за день? – раздался требовательный вопрос. Что-то слишком самоуверенный голос для чахлого ботаника. Или это из-за того, что знает кто Тимур на самом деле?
Прикинул в голове, сколько она перемещается, и озвучил предполагаемое расстояние. Васька сердито, даже обиженно стрельнула в его сторону раздраженным взглядом, а Ник опять начал ее отчитывать.
В принципе правильно он все делает. Хватит сидеть на заднице ровно. Хочешь – не хочешь, стиснула зубы и пошла, раз это нужно. Уж он-то знал это наверняка. Сколько раз было, когда нет сил шевелиться, когда, кажется, что проще сдохнуть, чем так жить, но он заставлял себя подниматься и идти вперед. Потому что остановись он, сдайся, и эта черная трясина поглотила бы навсегда, не давая ни единого шанса выплыть.
– Два километра! – подвел жесткий итог разговора Василисин друг, – два! Надеюсь, все поняли?
После чего экран замер и потух.
Тимур стоял, вытирая руки тряпкой, прислушиваясь к своим ощущениям.
Меня все поняли?
Почему-то ему казалось, что последняя фраза предназначалась не для Васьки, а для него. Против воли бросил взгляд за окно, на стоящую у крыльца машину.
Тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Нет, это все не его ума дело. Хочет, пусть лежит, спит. Он вмешиваться не будет.
Всплыли слова об осложнениях. Что ее могут забрать в больницу на полгода.
И что тогда? Продать она его точно не продаст, скорее, оставит дома одного.
Внутри неприятно защемило. Не хотелось одному. Если ее заберут, то кто будет ходить за ним как привидение? Кто будет сидеть напротив во время завтрака, печально рисуя узоры на каше? Кто будет орать на него и лишний раз напоминать какой он придурок?
Черт. Привык! Действительно привык к тому, что она постоянно рядом. Привык к чудному виду, к хвостику этому реденькому торчащему на макушке, к очкам огромным.
Казалось бы, ну упекут ее в больницу, и все. Свобода. Вернее иллюзия свободы. Один дома, что хочешь, то и делай, контроля нет, надзирателей нет. Мечта.
А не хочется! Как не глупо это признавать, с ней теплее, спокойнее, с ней чувствуешь себя нормальным, обычным человеком. И внутри что-то типа благодарности за то, что не отвернулась от него тогда, не отдала Марике, не продала кому-то левому. За то, что, несмотря на все его выкрутасы, ее отношение не меняется, что не касается его рабского положения, что относится как к обычному человеку. Всегда, неизменно, что бы ни происходило.
Приручила что ли? Смогла пролезть в узкую трещину в защитном панцире? Его передернуло. С одной стороны плохо, очень плохо. Никогда ни при каких обстоятельствах нельзя доверять хозяевам, они все одинаковы.
А с другой… Да ни хр*на они не одинаковы! Есть те, кто заваливает работой, но не позволяет себе лишнего. Есть откровенные сволочи, получающие удовольствие от власти над другим человеком. Есть стервы как Марика. И есть Василиса, не подходящая ни под одни рамки. Хозяйка поневоле.
Краем глаза, не показывая вида, наблюдал, как она, развернувшись в его строну, несколько минут просто смотрела. Потом как-то вся напряглась, подобралась, начала ерзать на стуле, а затем, бросив на него тревожный подозрительный взгляд, отправилась прочь.
И тут внутри, словно переключатель сработал. Ведь не просто уходит, а от него сбегает!
Дошло значит, что последние слова Никиты предназначались не ей. Не в силах сдержать усмешки, смотрел в удаляющуюся спину. Против воли ощущая, как азарт мальчишеский поднимается, да инстинкты хищника включаются.
Что нельзя делать при встрече с хищником? Правильно, поворачиваться спиной и сбегать, потому что он захочет настигнуть, поймать.
А что сделала Василиса? Правильно, притворившись ветошью, собралась по-тихому сбежать, скрыться в своей норе.
Может, сиди она по-прежнему рядом, Тимур и не сделал бы никаких шагов, но тут… Тут просто не было сил удержаться и не вступить в игру.
Бесшумно пошел следом, насмешливо глядя в затылок, уже представляя, что сейчас сделает. Неожиданно, но захотелось именно подурачиться, выкинуть что-то непривычное. И желание было настолько велико, что совладать с ним не получалось.
Дойдя до середины коридора, она замерла, будто что-то почувствовав, и, подозрительно нахмурившись, обернулась. Словами не передать, как изменилось ее лицо, когда обнаружила его всего в шаге от себя.
Что-то пропищала, пятясь спиной в сторону двери, а он снисходительно поглядывая не нее сверху вниз, просто сделал шаг навстречу, обхватил за талию и, закинув на плечо, понес к выходу, удивляясь, насколько она легкая, как перышко.
Хозяйка сердилась, отбивалась, но все эти жалкие потуги, для него были как комар слону. Донес до машины, не очень вежливо скинул на заднее сиденье и поехал прочь.
По показаниям приборов отмерил ровно два километра и высадил ее посреди дороги, а сам отъехал на безопасное расстояние, чтобы зонд не сработал.
Что тут началось! Она вопила, угрожала, клялась, что шкуру с него спустит, когда доберется, а он сидел на капоте машины, меланхолично рассматривал эту ходячую катастрофу, думал о том какая хорошая погода после шторма, что надо дочистить салон, что на ужин у него все готово.
Наконец девушка поняла всю тщетность своих попыток повлиять на его решение, и, обхватив себя руками, пошла в его направлении.
Умница, давно пора!
И вот она подходит, а он спокойно садится за руль и снова отъезжает в сторону дома.
Опять вопли, опять упирается, грозит, что с места не сдвинется. В ответ Тимур лишь пожал плечами и занялся салоном. А чего время терять? Пока до дома доберутся, как раз все вычистит и приведет в порядок.
Прогулка заняла больше часа. Когда, наконец, доехали до дома, Василиса уже не орала, не угрожала, вообще ни слова не произносила. Похоже, ей действительно тяжело дался этот марш-бросок. Стоя на крыльце, ждал, когда же хозяйка пройдет последнюю сотню метров. Его настораживало то, как она идет, чуть пошатываясь, нога за ногу. В обморок бы не упала, а то откачивать придется.
Все-таки дошла и, не глядя на него, стала подниматься по ступенькам.
Преградил ей дорогу, потому что не мог просто так отпустить к себе. Не хотелось, чтобы нафантазировала себе хр*н знает чего. Хотелось расставить все точки над i, чтобы не подумала, будто это издевка с его стороны была или что-то в этом роде.
Васька злилась, шипела на него. Любой другой хозяин точно бы поставил на место, указал, кто он есть на самом деле, но эта…
Как всегда ни единого упоминания о том, что раб, что его дело стоять на коленях и исполнять прихоти. Нет, ничего подобного.
Вместо этого Чу взяла и обиделась на него. Обычно, чисто по-человечески. Обиделась, надула губы, опять попыталась, проскользнут мимо и, опять он ей не позволил этого сделать, они же еще не поговорили.
И тут она обещает его отравить. Жестоко и подло, намешав слабительное со снотворным. В мозгу очень ясно представилась живописная картина, отчего не смог удержать смех.
Твою мать! Три года не то, что не смеялся, даже не улыбался. Поводов как-то не было. А тут словно прорвало, словно камень тяжеленный с плеч свалился, позволив, наконец, распрямиться в полный рост.
Ему было весело. Впервые за столь долгий срок было по-настоящему весело!
Правда смех быстро угас, когда заметил как ошарашено, почти испуганно уставилась на него Василиса. Словно первый раз его видит. Даже не его, будто перед ней привидение стоит. За какую-то долю секунды она растеряла свой боевой запал, превратившись в мышонка с испуганными глазами.
Глядя в спину девушке, торопливо бредущей в сторону комнаты, он пытался понять, в чем причина таких странных перемен. Он никогда ее не видел такой, ни разу. Она будто сжалась, захлопнула створки.
С чего такая странная реакция? Подумала, что смеется над ней?
Бл*, да что же так все сложно?!
С трудом переборол порыв тотчас отправиться за ней и прояснить ситуацию сразу, не откладывая в долгий ящик, что бы не было недомолвок. Нет, сейчас нельзя. Лучше оставить ее в покое… на время.
Решив так, отправился заводить машину в гараж, подспудно ломая голову над тем, что же такого она в нем увидела, раз так странно отреагировала.
На обед она не вышла. Впрочем, это как раз было ожидаемо, поэтому Тимур лишь пожал плечами. Она сейчас измотана непривычно долгой прогулкой, так что наверняка спит, видя чудесные сны, в которых медленно и с упоением четвертует его. Пусть спит. Заслужила.
На ужин она тоже не появилась. Вот тут он уже понял, что ситуация выходит из берегов и движется в совершенно ненужном направлении. Он вернулся в свою комнату, хотя, на самом деле, хотелось постучаться в ее дверь, и извлечь хозяйку из темной пещеры.
Сел на кровать и, привалившись спиной к подушкам, стал ждать, справедливо полагая, что рано или поздно Васька выйдет. У нее явный пунктик относительно еды. Сто раз видел, как она нехотя, словно из-под палки запихивает в себя ложку за ложкой, при этом выражение лица такое, будто ее пытают, но не сдается и упорно продолжает есть.
И сегодня выйдет. Должна выйти.
Времени уже было за полночь, когда услыхал, как отворяется дверь, и она бредет в сторону кухни. Поднявшись на ноги, подошел к двери и аккуратно выглянул в коридор. Так, заглядывает в холодильник, что-то достает, кружку ставит на стол.
Подождал еще несколько минут и направился на кухню.
Василиса стояла спиной к нему, загадочно смотрела в окно. Спрашивается зачем? Темень такая, что не разберешь ничего. Или настолько задумалась, что даже не осознает этого?
– Приятного аппетита, – произнес, стоя на пороге.
Девушка вздрогнула и испуганно развернулась к нему.
Какая-то странная. Грустная, взъерошенная, скованная. Смотрит в сторону, упрямо отводя глаза.
Непонятно.
Прошел и сел за стол, продолжая наблюдать за ней.
Блин, ревела что ли? Этого еще не хватает!
Не желая больше откладывать начал разговор, надеясь, что еще не поздно, и она не успела убедить саму себя в том, что его действия были направлены на то, чтобы поиздеваться над ней, унизить, оскорбить.
Она чуть оттаяла, спустя некоторое время все-таки посмотрела на него прямо, как делала всегда. Во взгляде не особо выразительных глаз нельзя ничего было разобрать, разве что горечь какая-то появилась, безысходность.
С чего бы это? Чутье подсказывало, что дело не в том, что утащил ее и заставил идти два километра, вернее не только в этом. Было что-то еще. Что-то неуловимое, странное, непонятное. Чувствовал это, но понять, уловить суть не мог.
Наблюдал за ней, за ее скованными жестами, за горькой улыбкой замеревшей на губах. И не мог разобраться в своих ощущениях. Внутри словно струна натянутая вибрирует, до жути не хочется, чтобы она сейчас сделала неправильные выводы, ушла в себя. А с другой стороны бесит сама мысль о том, что не все равно. Вот какая на х*р разница, общается с тобой хозяин или нет? Правильно, никакой!
Вот только это касается обычных хозяев, а не Васьки. С ней все не так, как обычно.
Внезапно начал защищать Никиту, попытался донести до нее, что другу не все равно, что он заботится о ней.
Она явно ждала от него самого извинений за свои действия. Вот тут проблема возникла. Извиняться он не любил, особенно в случаях, когда не считал себя виноватым.
Поэтому вместо покаяния он, сам того не ожидая, пообещал ей, что завтра сделает все то же самое, хочет она или нет.
И внутри сразу как-то хорошо стало, правильно.
Потому что понял, что чисто по-человечески жалеет ее, и полностью согласен с Никитой. Сколько раз до этого, он ловил себя на мысли, что хозяйка слишком много времени проводит в лежачем состоянии? Знал бы, что ей прописано двигаться уже давным-давно бы заставил ходить. И пусть думает, что хочет. Это ее дело, он же от своего решения не отступит.
Ходить всегда лучше утром, чтобы взбодриться, зарядиться энергией на весь день. Верно? Верно!
Поэтому, не дожидаясь завтрака, он постучал в ее дверь. В ответ тишина, словно и нет никого живого. Тихонько повернул ручку. Как и ожидал, заперлась.
Значит, всерьез приняла его вечерние слова. Молодец какая!
Развернувшись на пятках, резво направился к черному выходу. Намереваясь подойти к проблеме с другой стороны.
Ну, так и есть! Дверь-то мы заперли, а окно кто закрывать будет?
Оно нараспашку, легкий ветерок колышет полупрозрачные шторы.
Подошел, уперся ладонями на подоконник и чуть подпрыгнув подтянулся, через миг уже приземлившись на полу внутри комнаты.
Судя по звуку льющейся воды, Василиса умывалась. Отлично.
Недолго думая, устроился в кресле в углу и осмотрелся.
Он здесь был один единственный раз, когда поймал ее после их самого большого скандала, после которого все изменилось.
Обычная комната, девчачья. Штучки всякие на полочках стоят, фотографии в рамочках, статуэтка космолета, выполненная из голубого, мерцающего материала, на тумбочке книга лежит. Ну и конечно куча всяких медицинских штук. Электронный доктор, равнодушно взирающий на него из другого угла комнаты. Капельница. Таблетки. М-да, невесело ей живется! Взгляд упал на ключ от комнаты, лежащий на столике. А вот это уже хорошо. Не долго думая, взял его и положил в карман, так, на всякий случай, про запас. Вдруг в следующий раз кое-кто все-таки додумается закрыть окно.
Наконец дверь из ванной распахнулась и в комнате появилась Васька. Она шла вперед, вытирая лицо полотенцем, не замечая незваного гостя.
Добрела до двери и прислушалась. В этот момент Тимур чуть не заржал. Тихонько поднялся на ноги, сделал несколько шагов в ее направлении и участливо, шепотом поинтересовался:
– Ну что, все спокойно?
Твою мать, что ж так громко визжать-то?
Отшатнулась в сторону, словно от чумного, инстинктивно швырнула в лицо полотенце.
Когда первый шок испарился, и до нее дошло, что это всего лишь он, хозяйка чуть не задымилась.
– Тимур, ты с ума сошел? Какого черта ты творишь? Зачем так пугать??? Я чуть не померла от страха.
– Ну, извини, – виновато развел руками, еле удерживаясь усмешку.
– Что ты вообще делаешь в моей комнате? Как ты сюда попал? – она осеклась, перевела мрачный взгляд на окно, – блин, ты это серьезно? Окно? Влез в мое окно?
Кивнул в ответ.
– Тебе не кажется, что это уже перебор?
– Ты готова? – ответил вопросом на вопрос.
– К чему? – подозрительно посмотрела на него, непроизвольно оглядываясь по сторонам в поисках возможных путей отступления.
– К прогулке.
– Тим, вчера оторвался и хватит. Я не хочу никаких прогулок!
– Надо.
– Кому надо, Тимур? Кому?
– В первую очередь тебе!
Да что ж ты там такое в голове своей накрутила, если упорно глаза прячешь, лишь изредка поглядывая, будто боясь, что ругать будут. Этого Тимур понять не мог. С того момента, когда вчера днем ее накрыло на ступенях дома, он ее не понимал. Что-то новое, странное, не поддающееся объяснению во взгляде было. Неужели настолько обиделась?
– Мне? Мне нужна тишина и спокойствие, и чтоб никто нервы не трепал!
– Отлично, – сделав шаг вперед, сгреб ее в охапку, снова, как вчера закинул за плечо и вынес из комнаты, – вот сейчас пройдешь и сиди в своей тишине, сколько захочешь.
Она опять чего-то вопила, выворачивалась, бессмысленно тратя силы на сопротивление. Так же закинул в машину, так же высадил на отметке в два километра, так же вел до самого дома.
После чего она снова заперлась в своей комнате и не выходила до вечера.
На третий день он снова отправился за ней.
Итак, дверь заперта, окно тоже закрыто. Ой, молодец, какая, все предусмотрела! Разве что только не заметила, что вчера он ключ увел от ее комнаты.
Опять дикий вопль, когда увидела его в своей комнате, опять, как мешок с картошкой через плечо и опять игра "дойди до дома".
В этот раз она не спряталась у себя в норе. Нет, она ходила по дому и ворчала не переставая, в результате пришлось сбегать в гараж, и торчать там до самого вечера.
Утром четвертого дня сидел на кухне, пил кофе, готовился к очередному маневру под названием "выгуляй ленивую хозяйку".
Какого же было удивление, когда он услышал, как хлопнула дверь и раздались раздраженные шаги. Обернувшись вполоборота, удивленно посмотрел на Василису, появившуюся в дверях.
– Ого! – только и смог выдавить из себя.
Она стояла на пороге, сжимая кулаки. Сердитая, с поджатыми губами и, не отрываясь смотрела на него.
Чтобы ее не глодало эти дни, похоже, она с этим справилась. Он не знал, что именно произошло: отпустила ситуацию, приняла ее, проглотила, смирилась. Черт ее знает, но так или иначе, от оков, сжимающих ее последнее время, избавилась.
– Готов? – холодно поинтересовалась у него.
– К чему? – изумленно поднял брови.
– К прогулке твоей идиотской! – рявкнула она.
– Ничего себе! – присвистнул Тимур, – гулять, сама? С чего такие перемены?
– Ты ведь все равно не отстанешь от меня, если я буду орать и сопротивляться? деловым тоном уточнила она.
– Не отстану, – с готовность подтвердил ее опасения.
– Я так и подумала! – кивнула и направилась к выходу, не дожидаясь, когда он последует за ней, – идем. И в этот раз никаких машин! Пойдешь со мной! Ножками! Километр вперед, километр обратно.
– Да без проблем, – пожав плечами, пошел следом, – но все-таки, с чего такой порыв?
– Надоело, что ты меня таскаешь как куклу! Ребра после тебя болят еще сильнее, чем обычно. Так что поздравляю, ты победил! Я иду гулять. Сама! Можешь радоваться!
– Я радуюсь!
– Ты – гад!
– Радостный гад, – хмыкнул, чувствуя, что неимоверно бесит ее.
Василиса скрипнула зубами и осторожно спустилась по ступенькам.
Погода в последние дни стояла просто отличная. Тепло, но не жарко. Легкий ветерок, редкие кружевные облака, то и дело заслоняющие солнце. Спокойно, красиво. И они вдвоем бредут по аллее.
Василиса, сложив руки на груди и недовольно поджав губы, и Тимур, заправив большие пальцы в карманы, кусая сорванную на обочине травинку.
– Я вот все понять не могу, что ты так привязался к этим прогулкам? – внезапно поинтересовалась она, – какая тебе разница? Хожу я, лежу, сплю. Не все ли тебе равно?
– Я себе эти же вопросы задавал, – спокойно ответил парень, пнув камушек, – оказывается, не все равно.
Она поморщилась, щурясь от яркого летнего солнца, и еще от чего сидящего у нее внутри.
– Все равно не понимаю.
