Маргарита Дюжева
Жаркий Август. Книга Первая
Ну, все, здравствуй обморок! Довел-таки паразит!
Приготовилась к некрасивому, болезненному столкновению с полом, после которого наверняка места живого на боках не останется. Удар плюс корсет, вцепившийся в меня мертвой хваткой, сделают свое дело. Тут и сомневаться не стоит.
Уже начав оседать, почувствовала, как меня резко, без особых церемоний подхватывают за талию, рывком, зло, приводя в вертикальное и более-менее стоячее положение. От неожиданности дергаюсь, пытаясь отстраниться от него, а в голове мысль малодушная возникает: «Все, сейчас придушит».
Однако, прежде чем я успела открыть рот, чтобы разродится какой-нибудь нелепой фразой, меня подхватили еще крепче, и легко, словно я не тяжелее перышка, потащили по коридору. Я честно хотела оказать сопротивление, но сил не было совсем, хотя обморочное состояние и отступило под действием изумления.
Я даже не нашлась, что сказать, когда Тимур плечом толкнул дверь в мою комнату и затащил меня внутрь, только смогла бросить на него удивленный, да что там удивленный, шокированный взгляд. Парень явно злился. Стиснул зубы так, что на скулах желваки играют, и в глазах молнии полыхают.
Как пушинку бесцеремонно закинул меня на кровать, и даже не взглянув на меня, молча, развернулся и стремительно выскочил из комнаты. Не забыв, как обычно, хлопнуть дверью.
Я лежала на кровати, слушала его удаляющиеся шаги, и удивленно хлопала выпученными от изумления глазами.
Это что вообще сейчас такое было?
Глава 18
Тимур
– У тебя десять минут, чтобы привести в порядок голову и физиономию! – рявкнула хозяйка тоном, не терпящим возражения.
Бросил на нее быстрый взгляд из-за спутавшихся волос. Сидит, вся подобралась, губешки свои бледные поджала, и пусть глаза как пуговицы, но все равно видно, как в них злость клубится. Все, кончились игры. Нутром понял, что догадалась, что раскусила его игру, и сердце внутри сделало тройное сальто, и кровь в висках застучала.
Он был почти уверен, что новая хозяйка не будет доставать браслеты, не побежит за плетью, что это не ее тема. Вот только ключевое слово здесь "почти". Что если все его наблюдения и предположения яйца выеденного не стоят? Что если сейчас это Сушеное Недоразумение сделает то, чего можно было бы ожидать от любого другого хозяина? Накажет?
Видать, боязнь наказания сидела уже так глубоко на подкорке, что просто так от нее не избавиться, не скрыться. И, несмотря на злость, раздражение, готовность встретить лицом любую угрозу, внутри все равно проходит дрожь.
– Слушаюсь, – ответил, уже не особо заботясь о том, чтобы исказить голос. Какой смысл? Десять минут и его обман раскроется, тут уж не до голоса.
Зашел в комнату, бросил взгляд, полный досады, на книгу и закусанное яблоко. А ведь какой хороший был вечер! Глубоко вздохнул и направился в душевую. Достал из ящичка бритвенные принадлежности, специальную машинку для стрижки, которые Чучундра чуть ли не насильно вручила несколько дней назад. Вот думал ли, что так скоро придется ими воспользоваться?
Пять минут ему хватило на то, чтобы избавиться от ненавистных зарослей. Он стоял, уперевшись на раковину, и угрюмо рассматривал свое отражение. Такой же как раньше, вот только глаза другие стали, без блеска безбашенного, без потаенной ухмылки. Тяжелый взгляд, серьезный, взрослый, словно подменили. Хотя почему подменили? Это слишком мягко. Заставили, вынудили, вывернули наизнанку. И вот сейчас новый виток в этом безумном вираже.
С тяжелым вздохом открыл кран и сполоснул голову, лицо, смывая остатки состриженных волос, прилипших к коже. Потом подхватил с крючка белое махровое полотенце, и уже на ходу начал вытираться.
– Ты заставил меня ждать! – прозвучал неприятный голос, стоило ему только появиться в гостиной.
– Простите, госпожа, – уже не скрываясь и не коверкая произношение, сказал, откинув полотенце в сторону.
– Посмотрел на меня, живо!
Ну, начинается! Поднял на нее равнодушный взгляд, с каким-то непонятным удовлетворением отмечая, как у Чучундры вытягивается лицо. Она сидела и смотрела на него, удивленно открыв рот, и даже, по-видимому, не осознавая этого. И почему-то именно в этот момент в голове словно щелкнуло, и вместо того, чтобы покорно стоять и смиренно ждать своей судьбы, он снисходительно спросил:
– Нравлюсь?
Ну все, п***ц! Вот сейчас точно на порку напросился. И внезапно Тимур понял, что ему плевать, и все настолько надоело, что словами не передать. Он просто не может, и не хочет больше строить из себя примерного, покорного раба, заталкивая характер глубоко внутрь. Уже поздно, попался на обмане, итак дело труба. Какой смысл сдерживаться?
– Что? – в ее голосе настолько очевидное изумление, оттого что он, раб, посмел что-то пикнуть, что кровь в жилах закипела.
– Со слухом тоже беда? – с издевкой спросил, наблюдая как лицо вытягивается еще больше, как она несколько раз удивленно хлопает глазами.
Квашня, самая натуральная серая, безликая квашня. Сидит как амеба, ни огня, ни пороха. Двух слов нормально связать не может.
И тут, словно прочитав его мысли, она пренебрежительно хмыкает и выдает:
– На оба твои вопроса ответ нет. Нет, со слухом все нормально, и нет, не нравишься. Борода, как оказалась, мужественности тебе добавляла.
Что? Он не ослышался? Чучундра умеет тявкать в ответ? Вот уж неожиданность, так неожиданность.
– А, давай-ка, хитрый мой, посмотрим, что ты там под своими лохмотьями прячешь, – в скрипучем голосе явно сквозило желчное ехидство.
Тимур и с места не шелохнулся, чувствуя, что злится все больше и больше. Неужели она рассчитывает, что вот сейчас стоит ей только в ладоши хлопнуть, и он начнет под ее дудку танцевать? Х*р бы там!
– Мне надеть свой браслет? – участливо интересуется это Очкастое Безобразие, и начинает увлеченно перечислять, что с их помощью можно сделать с человеком.
С*ка! Можешь не утруждаться! Он прекрасно знал, на что эти чертовы браслеты способны. Большую часть на своей собственной шкуре испытал! Прекрасно помнил, как это когда корчишься на полу, не в силах разогнуться от боли, а какая-то тварь своими погаными пальцами тыкает на кнопки. Послать бы к черту с ее рассказами, да вот где-то на заднем плане мысль маячит. Что если не шутит? Что если он ошибся, и Чучундра действительно сделает то, о чем говорит?
Стиснул зубы и рывком начал стаскивать с себя поношенную растрепанную рубаху. Швырнул ее на пол, и, схватившись за пояс на брюках, язвительно спросил:
– Штаны тоже снимать?
Черт, как не хочется-то! Как представишь, что придется стоять перед ней, в чем мать родила, а она будет рассматривать со всех сторон как диковинную зверюшку, так задушить ее хочется. Вдоль спины прошла болезненная волна – зонд не дремлет, контролирует каждое движение, каждую мысль.
– Если у тебя там нет золотого члена с четырьмя бубенцами, то не думаю, что тебе удастся меня чем-то поразить. Так что оставь свои портки при себе.
Он не ослышался? Это сейчас Чучундра говорила, а не кто-то, спрятавшийся за диваном? Вот это завернула! Ничего не скажешь.
Сидит, словно кол проглотила, буравит его своими маленькими глазенками. Прибил бы…
Встала, опираясь на ручку дивана, чуть ли не с кряхтением, как бабка старая. Интересно сколько ей на самом деле лет? Сорок, пятьдесят? Нет, наверно все-таки меньше, сушеная, но не дряблая, без старческих морщин.
Подошла к нему вплотную, смерила пристальным взглядом с головы до ног. И от этого взгляда захотелось зашипеть.
На, смотри! Любуйся, гадина!
Потом обошла по кругу и остановилась за спиной.
Что она там рассматривает? Любуется на отпечатки оставленные предыдущими хозяевами? Ну, любуйся, любуйся! Они дорого достались. Постояла, посмотрела и снова обошла его спереди, заглянув в глаза.
Стоит ведь совсем рядом, а толку ноль. Даже рукой пошевелить не получается, зонд неустанно контролирует все его порывы. Эх, была бы его воля… Но воли нет. Есть хозяйка, браслеты и зонд, неустанно причиняющий боль, стоит только плохо подумать об этом очкастом недоразумении.
– Тоненькая? – спросила, слегка наклонив голову. Тим непонимающе уставился на нее.
– Я говорю, шейка у меня тоненькая, а лапищи у тебя здоровые. Только вот толку ноль, задушить все равно не можешь, – глумливо пояснила хозяйка.
Тимур поджал губы и мысленно досчитал до десяти. Так, спокойствие, только спокойствие, а то ненароком зонд начнет не просто колючие импульсы посылать, а поджарит мозг до румяной корочки.
Прибил бы на месте, и внутри бы ничего не дрогнуло. Стоит совсем близко, рассматривает молча. На лице ни одной эмоции. С первичным удивлением видать справилась, и теперь абсолютно отстраненное, по-рабочему серьезное выражение лица. Неплохо она умеет управлять эмоциями, порывами. Рассеянно подумал о том, что ему бы такое умение точно не повредило.
– Зачем нужен был этот маскарад?
Дура, что ли? Козе и той, понятно зачем! Вслух Тимур произнес:
– Чтобы руки свои ко мне не тянули!
– Девственность что ли бережешь? – последовал желчный ответ.
А дальше ее идиотская тирада о безмозглых кальмарах. Вот же с*ка! Еще большая с*ка, чем ему казалось.
– Ладно, можешь не сверлить меня своими черными глазищами. Чтобы не было недопонимания, давай проясним, все прямо здесь и сейчас. Как постельная грелка, ты меня совершенно не интересуешь. У меня другие вкусы, и наглый хитрый паразит им не соответствует.
Эх ты, ё********, не соответствует он! Во, выдала! Ни дать, ни взять роковая женщина, мечта миллионов! Интересно, кто тот несчастный, что подходит по всем ее критериям? Одноногий Бармалей? Сушеный ботаник с брекетами, с которым можно меняться очками? П***ц. Не соответствует!
Сейчас в нем говорило далеко не оскорбленное самолюбие. Нет, самолюбие забилось в самый угол и тихонько наблюдало за происходящим. Его просто поражало, как такое очкастое "не пойми что", может рассуждать на эту тему. Сидела бы тихо в углу, и не высовывалась, а то все туда же "наглый паразит не соответствует". Может, хотела его задеть? Тогда крупно просчиталась, потому что это лучшая новость, что можно было услышать в такой ситуации. Вот что бы было, если соответствовал? Удавиться, да и только.
Как же он ее ненавидел в этот момент. За все. За то, что стоит тут в одних штанах, как пес на выставке. За безысходность, от которой зубы сводит. За те три года, что провел в аду. И плевать, что у нее всего пару недель. Вот она сидит на диване, как внезапно ожившая мумия. Сидит, смотрит на него, воплощая в себе, все то, что он ненавидит. Виски сдавило так, что не вдохнуть. Надо успокоиться, взять себя в руки, а то зонд точно мозги изжарит.
Чучундра тем временем продолжала смотреть, чуть склонив голову на бок. Рассматривала его с каким-то непонятным выражением лица, все больше хмурясь и от этого становясь еще противней. Что она там пыталась в нем увидеть? Ее пристальный взгляд блуждал по фигуре, задержался на плечах, потом опустился к ногам. Он буквально кожей почувствовал, как поменялось ее настроение, как она вся подобралась. Б***ь, передумала что ли? Стал подходить?
Тем неожиданнее было то, что она вызвала электронного доктора, обычно кочующего за ней по дому, и отдала распоряжение взять у него кровь. Ну, точно передумала! Решила сначала проверить, не больной ли, а то вдруг такую красавицу чем-то непристойным наградит.
От таких перспектив в груди все начало клокотать. От злости, ярости, и исступленного бессилия. Ведь ей пальцами только стоит щелкнуть и все, хочешь не хочешь, а вперед и с песней.
Как ни странно, но дальше не последовало никаких действий с ее стороны. Просто отправила в комнату, заявив, что разочарована. Серьезно? Может, стоит расстроиться по этому поводу? Ведь именно такой реакции, похоже, она и ожидала. Угу, сейчас!
Ушел с высоко поднятой головой, хлопнув за собой дверью. Хотя как хлопнул… сквозняк, с*ка, вовремя вмешался, но все равно вышло колоритно.
Та ночь прошла, как одно черное размытое пятно. Не мог заснуть, метался по комнате взад-вперед, замирая от каждого звука и ожидая с минуты на минуту, что его настигнет наказание. Сейчас эта Мисс Большие Очки придет в себя от первоначального шока, вызванного его обманом, и схватится за браслеты. Вот сейчас. Или сейчас. Или… А потом, в один прекрасный момент пришло осознание того, что не будет никакого наказания, что все верно он просчитал, верно оценил новую хозяйку. Потом все также не мог заснуть, но уже из-за непередаваемой эйфории, охватившей всего с ног до головы.
***
Всю ночь так и не сомкнул глаз, от чего утром пребывал в отвратительном расположении духа, ненавидя все, что его окружало – каждую вещь, каждую пылинку, каждый атом.
А потом было утро и новая встреча с хозяйкой на кухне. Их обычное место для "свиданий". Неприятный разговор, в ходе которого он балансировал на самом краю, испытывая ее терпение, проверяя рамки дозволенного. Видел, что Очкастая злится, выходит из себя, но пытается сдержаться и ее реакция была такой, как если бы он был свободным. Чудная, иначе и не скажешь. Неужели не понимает, что теперь все, не удержит его. Что не станет он покладистым и послушным? У нее был шанс, с самого начала, когда завалила его на колени и оставила на ночь в такой позе. Еще пару выходок в том же духе, и он бы шарахался от нее, стараясь лишний раз не показываться на глаза и не раздражать. Шанс был, но она его упустила. Теперь уже поздно. Кто-то, опустившись на самое дно, превращается в тень, боящуюся сделать лишнее движение, но это не его случай. Страх надо культивировать, поддерживать, иначе он растворяется, рассыпается на мелкие осколки. Глядя на всю ситуацию с позиций своего печального опыта, Тимур понимал, что ничто на свете не заставит его прогнуться в этот раз.
И он хамил, изводил ее своими выходками, втайне мечтая, что она, наконец, решит его продать. И дело не в том, что у нее было плохо. Нет, скорее наоборот. Сытый, одетый, прекрасно проводящий время в гараже, починкой которого и не думал заниматься. Нет, ему просто было невыносимо видеть Чучундру каждый день. Потому, что какой бы убогой, странной, безобразной, слабой она ни была, он все равно принадлежал ей полностью, с потрохами, и ничего не мог с этим поделать. Эта мысль доводила до безумия, до исступления, до желания крушить все на своем пути.
Кстати, если уж быть объективным, Чучундра оказалась вовсе не такой курицей, как он думал вначале. За словом в карман не лезла, на грубости правда не переходила, но могла так припечатать репликой, сочащейся сарказмом, что казалось еще миг, и не удержится, свернет тщедушную шейку.
А еще его напрягало, что она с кем-то постоянно болтала, сидя в своем кабинете. Из-за закрытой двери темы разговора не разберешь, но то, что голос или голоса мужские, не было сомнений. Один раз даже не удержался и заглянул внутрь, во время такого разговора, в качестве предлога использовав разбитую посуду. На экране увидел какого-то темноволосого парня, но хорошенько рассмотреть не успел, хозяйка выгнала. Кто это был? Брат? Друг? Кавалер? Хотя последний вариант смело можно откинуть. Хозяйка и кавалеры – две несовместимые вещи. Почему его так напряг факт присутствия в ее жизни особи мужского пола? Все просто. Одно дело находится в подчинении у такой вот недохозяйки, и совсем другое, когда на горизонте появится мужик, с которым хочешь не хочешь, а придется считаться, ибо глупо рассчитывать на то, что он окажется таким же терпеливым и мягким как она.
Иногда она была откровенно странной, и ее действия ставили в абсолютный тупик.
Один случай особенно запал в память, и при воспоминании о нем, все внутри начинало дрожать, вибрировать, по непонятной причине.
Он как раз приводил кухню в порядок, когда из кабинета раздалось ее противное, чуть хрипловатое:
– Тимур!
Закатил глаза и с минуту так и стоял, зажмурившись. Мысленно досчитал до десяти, бросил на стол скомканное полотенце, и направился на зов. Заглянув в кабинет, обнаружил ее, стоящую у окна. Руки сложены на груди, губы поджаты, вся как на иголках.
– Подойди ко мне.
Что еще она там придумала? Превозмогая внутреннюю волну протеста, подошел ближе и встал перед ней. И тут странное дело, по коже точно миллионы искр пробежали, даже волосы на загривке дыбом встали. Такое бывает, когда на тебя смотрят. Тимур нахмурился, с чего бы так реагировать на взгляд этого недоразумения? Внутри, между тем, как ураган, напряжение такое, что руки чуть ли не дрожат. Что за…
Она попросила его достать книгу с верхней полки. Б***, красную книгу. С колоритным названием "Что делать, если ваш кот гадит где попало". С*ка, специально, да? Стоит, как будто палку проглотила, смотрит своими блеклыми глазенками, видно, что нервничает по какой-то непонятной для него причине.
Вылетел из кабинета как пробка, не в силах совладать с сердцем, рвущимся из груди, и пребывая в полнейшем недоумении из-за своей реакции. Ничего ведь особенного не произошло, а всего трясет, и дыхание сбилось. Непонятно.
И она непонятная. Выбралась из кабинета с блаженным видом и словами "пронесло". Даже думать не хочется, что она имела в виду.
***
Вообще эти дни, после того, как она поймала его на обмане и заставила привести себя в порядок, были на редкость насыщенными на конфликты. Каждое их соприкосновение было похоже на небольшой взрыв, после которого они словно осколки разлетались в разные стороны.
Он прекрасно видел, что Чучундра старается сократить их общение, но все равно ничего не выходило.
Вот и сегодня утром проснулся, постоял под душем, прогоняя остатки сна, и отправился на свое привычное рабочее место – на кухню. Здесь он ни разу не саботировал, да и не собирался. Зачем? Если в первую очередь готовка была нужна ему. Что уж душой кривить, восемьдесят процентов приготовленного съедал он сам. Чучундра поклюет немного, как воробей, и к стороне. Не удивительно, что такая тощая, кожа да кости.
К тому же где-то внутри все-таки стоял ограничитель наглости, не позволяющий игнорировать прямые приказы, нарушать их, глядя в глаза. Что-то сидело на подкорке, заставляя стискивать зубы и выполнять ее требования, хоть и хотелось послать подальше. Но ничего, он днем отыгрывался, когда уходил в гараж. Вот уж там было все в его распоряжении, и творил, что хотел, без зазрения совести.
Еще не дойдя до кухни, он услышал легкий шорох. Прислушался. Так и есть, оно уже выбралось на свет божий. Недовольно поморщился. Он-то рассчитывал еще на час спокойствия и задумчивого одиночества, но она как всегда спутала все карты.
Бесшумно зашел на кухню.
Хозяйка стояла, задумчиво глядя в окно, рассматривая хмурые облака. В руках ее любимая кружка, судя по аромату, кофе. Его появление даже не заметила.
Парень встал, привалившись спиной к кухонному ящику, и скептически поджав губы, принялся рассматривать дивный образ. Как всегда на голове не пойми что. То ли хвостик, то ли загогуля какая-то непонятная, из блеклых волосенок.
Цветастое платье (или все-таки халат?)… Пусть будет платье. В общем цветастая, бесформенная тряпка, из которой сверху торчит нелепая голова, а снизу не менее нелепые тощие ноги. Вся сутулая, какая-то скрюченная. Жуть. Жуткая жуть. Как только с таким видом живет? Любой другой наверняка бы предпочел удавиться, чем вот так. А она нет, упрямо карабкается, цепляется за свое никчемное существование, еще умудряется рассуждать на тему "подходит он под ее вкусы или нет". Чудная.
Чучундра оторвалась от созерцания неба и обернулась. Увидев его, вздрогнула так сильно, что чуть не уронила кружку на пол, а на лице такой испуг отразился, что даже смешно стало.
Замерла, пристально всматриваясь в его лицо. Интересно, что хотела там увидеть? Напряженный взгляд скользил от глаз к губам и возвращался обратно.
Тим многое бы отдал, чтоб узнать, о чем она думает в этот момент, но ограничился едким:
– О ком мечтаем?
– О тебе конечно, – не моргнув глазом, ответила она. Он лишь хмыкнул. Уж в чем он был уверен, кроме как того факта, что она не их тех, кто хватается при первой же возможности за кнут, так это в том, что с ее стороны абсолютно отсутствовал какой бы то ни было женский интерес. Он такие вещи всегда нутром чуял, видел малейшие проявления, а тут полный ноль, пустыня и то была бы живей и заинтересованней. Может, она на этот интерес в принципе не способна, а может, действительно не подходил под ее чудные критерии. Так или иначе, но это был ее неоспоримый плюс.
Дальше было что-то непонятное. Сначала заявила, что будет сидеть и смотреть на него, а спустя десять минут сползла со стула и поковыляла к себе в комнату. Точно блаженная.
Закончив все дела на кухне, Тимур с чистой совестью отправился на свое любимое место в этом аду. Гараж. Вот уж где свобода и раздолье.
Привычно подтянулся несколько раз на подходящей балке, чтобы разогнать кровь, а потом проворно вскарабкался на крышу. Погода сегодня была отличная. Не жарко, солнце скрыто густыми облаками, легкий ветерок играет листвой. Тимур всегда, еще со времен свободы обожал такие дни.
Легкими шагами добрался до оптимальной позиции на крыше. Такой, что его не увидишь со стороны дома, а у него самого отличный обзор. Опустился на шероховатую кровлю, стащил через голову белую футболку и улегся, закинув руки за голову. Красота.
Теперь можно подремать пару часов, подумать о вечном, понаблюдать за облаками, прислушиваясь к стрекоту кузнечиков. Отличный день.
Сам не заметил как, но его стало клонить в сон. Прикрыл глаза футболкой и почувствовал, как дрема окутывает его со всех сторон. Что ж можно и поспать.
И вот лежит он весь такой расслабленный, разомлевший под рассеянными солнечными лучами, дрейфует на волнах полусна, и тут такой скрипучий голос, причем совсем с неожиданной стороны:
– Ну, как загорается?
От неожиданности дернулся, подскочил, забыв, что лежит на самом краю разлома в крыше, ну и свалился в этот самый разлом, даже не поняв, что случилось.
Приземлился на спину, и от удара весь воздух вылетел из легких, а в глазах звездочки заплясали.
Вот с*ка! И не лень же было продираться через заросли, чтоб застать врасплох!?
Ну что можно сказать, утерла она его в этот раз! Проявила чудеса изворотливости, находчивости и упорства. Поймала с поличным. Зараза.
Как же хотелось придушить ее в этот самый момент! Словами не передать!
И тут она возникает откуда-то сбоку, и слегка склонившись над ним, интересуется:
– Ты как, живой?
Нет! Сдох, от восторга, от неописуемой радости, стоило только услышать твой ангельский голос! Лежу в культурном шоке, в эйфории от внезапного появления! Сразила наповал, о, царица местного масштаба! Нимфа, муза, да что там мелочиться, БОГИНЯ!
Стоит, смотрит, сквозь эти жуткие очки, с участием что ли, с беспокойством? Так и не разберешь. Опустил взгляд чуть ниже и непроизвольно зажмурился.
Бл*, ей говорили, что стоять над человеком можно, только если ты брюках, или если ты аппетитная сексуальная красотка в кружевных стрингах???
Черт, эти острые коленки теперь в кошмарах снится будут! Полный атас!
А дальше снова скандал. В этот раз Чучундра разошлась не на шутку. Видно, что зацепил ее очередной обман, не по-детски зацепил. Высказывалась жестко, местами грубо, не давая рта в ответ открыть.
Если честно, то большую часть ее самозабвенной речи пропустил мимо ушей, вот только одна фраза зацепилась и неприятным грузом легла на сердце.
"Или уже поздно, и ничего кроме кнута не воспринимаешь?". Фраза как фраза, но резанула глубоко, неприятно, зацепив потаенные струны.
И он промолчал, не найдясь, что ответить.
Вернувшись через час в свою комнату, злющий как черт, он обнаружил, что книг нет. Плевать он на них хотел, все равно ничего стоящего, но взбесил сам факт, что хозяйка явно решила устроить ему домашний арест. Он уже привык пусть не к полной, но все-таки какой-никакой свободе, а она собирается этого лишить. Зараза!
Оставшееся время до ужина метался по комнате, пытаясь взять себя в руки. Ее сегодняшняя речь, слова о том, что больше не нуждается в его работе, подействовали как красная тряпка на быка.
Продай, на хр*н, и дело с концом! Лучше уже как обычный раб, чем вот так, в подвешенном непонятном состоянии, ни рыба, ни мясо!
Как же все бесит!
Ближе к ужину решительно направился к дверям. Кухня тоже отменяется? Или нет? Хр*н, поймешь это чудовище, с ее ограничениями.
Обнаружил ее в гостиной, склонившейся над книгой. Это была его книга. Г*вно редкостное, любой уважающий себя человек отложил бы ее в сторону после первых же строк. Что она там с таким упоением читает? Впрочем, чего еще можно ожидать от такой, как она!
Ледяным тоном уточнил интересующий вопрос, и, получив утвердительный ответ, пошел готовить.
Гремел, шумел, швырял все, что попадало под руки, не в силах перебороть внутренний ураган. Терпел сколько мог, но все равно прорвало:
– То есть теперь я еще и заключенный? – этот вопрос его интересовал больше всего на свете. Она действительно решила загнать его в комнату, запереть как дикого зверя в клетке?
Сидел, смотрел на нее, даже не думая скрывать своих эмоций. Зачем? Пусть видит, ему скрывать нечего. Пусть все видит, и все скажет, в лицо.
И она заговорила. Бледнея с каждой фразой, но в то же время жестко, в лоб, не заботясь о том, какое впечатления производят ее слова.
Не просто говорила, била словом наотмашь. Вытаскивала на поверхность все то, что ранее предпочитала обходить стороной. Задевала за самое больное.
Ее слова, словно ведро ледяной воды, внезапно вылитое на голову. Обескуражили, выбили весь воздух из легких, ошарашили, пригвоздили к месту, так что даже пошевелиться не мог.
А она, вывалив на него все это д*рьмо, бледная как сама смерть, неровной походкой направилась прочь.
Все, что происходило дальше, не подчинялось законам логики. Видел, что ей плохо, что взгляд рассеянный, что стала бледной как полотно, и как-то интуитивно понял, что сейчас свалится. Казалось, вот она справедливость! Злорадствуй на здоровье! Подойди, посмотри презрительным взглядом сверху вниз, перешагни и, напевая веселую песенку, иди к себе. Пусть себе валяется посреди коридора.
Так ведь нет же! Сам не заметив как, поднялся из-за стола и в два шага оказался рядом. Как раз вовремя, чтобы успеть подхватить хозяйку, уже начавшую оседать на пол.
Легкая. Весит как… ни х*ра в общем не весит.
Почувствовал, как от его прикосновения дернулась, явно испугавшись, вся подобралась, словно окаменела и попробовала отстраниться. Серьезно? Лучше на полу валяться? Так он может и бросить! Хозяйка подняла на него взгляд, и столько в нем было всего намешано, что так сразу и не разобрать. На первом плане, конечно, было удивление. Даже не удивление, а изумление, от которого захотелось встряхнуть ее как нелепую очкастую куклу. Ясно уловил недоверие, приправленное испугом. Все понятно, решила, что смог обойти зонд и собирается размазать ее по стенке. Решила и поверила в свое решение. Сам не зная почему, взбесился от этого по полной программе. Хотел бросить, переступить и уйти к себе, но вместо этого подхватил удобнее и потащил к ее двери, матерясь про себя трехэтажным матом.
На середине дороги обратил внимание на то, что под неказистой, размашистой одеждой прощупывается что-то непонятное, твердое. Это еще что за х*рня? У нее ребра что ли металлические? Обалдеть, сказочная барышня!
Втащил в комнату, скользнув быстрым взглядом по обстановке, и не заметил ничего интересного. Сюда он ни разу не заходил, и больше не собирался. Сейчас просто какой-то нелепый порыв привел его в это печальное место.
Подтащил свою горе-хозяйку к кровати и, не особо заботясь о целости и сохранности, закинул поверх пестрого покрывала.
На какой-то миг их взгляды пересеклись. Ее страх прошел, но вот изумление стало настолько осязаемым, что Тимур сердито скрипнул зубами, резко развернулся, и больше не оглядываясь, направился к выходу.
С*ка, как же все бесит!
Пошел к себе, плюнув на кухонный беспорядок, с ним завтра разберется, все равно кроме него убирать там некому.
Ворвался в свою комнату и замер посередине, крепко зажмурившись. Рваное, дыхание с шумом вырывалось из груди, а в голове колоколом гудели ее слова "ты – раб! Ты не справился, мне жаль!".
Казалось, что в комнате не осталось и капли кислорода. Жарко, душно, мрачно, стены давили, вызывая острое желание выбежать на улицу, и бежать до тех пор, пока есть силы.
Мечтатель! Триста метров, и все, конец бегу. Со стоном, преисполненным отчаяния распахнул окно, и тут же ветер бросил в лицо холодные капли дождя. Поглощенный разборками с хозяйкой Тимур и не заметил, что на улице начался ливень. Упругие струи хлестали по зеленым ветвям, пригибая их чуть ли не до самой земли. Яркие всполохи то и дело озаряли темное, затянутое рыхлыми иссиня-черными тучами небо, а раскатистый гром начинал набирать силу откуда-то издалека, пока не достигал апогея, от которого начинали мелко дребезжать стекла.
Тим стоял, уперевшись руками в подоконник и пытался успокоиться, выровнять дыхание, и не мог, раз за разом возвращаясь к последнему разговору.
Ведь начинал его с одной целью. Вывести Чучундру, заставить отступить, отменить этот домашний арест. И что в итоге?
Ты не справился....
Мне жаль…
Сначала немного опешил оттого, что она напрямую ткнула его носом в рабское положение. Холодно, жестко, просто констатируя факт. Сам себе не хотел признаваться, что не ожидал от нее такого. Всегда спокойная, не сказать, что мягкая, но сдержанная, корректная просто до невозможности. И тут на тебе, как обухом по голове.
Ты – раб.
Спокойно, с легким налетом горечи, прямо в глаза. Всего лишь правда, голая, мерзкая, неприкрытая правда, от которой не спрятаться, не скрыться, от которой все внутренности в тугой узел скручиваются, и хочется с обрыва в пропасть.
Дальнейшие ее слова были встречены стеной злобы, ярости, бешенства. Да только не получилось от них отмахнуться. Прошли они и сквозь защитную стену, возведенную за три года рабской жизни, и сквозь непробиваемый цинизм. Кислотными каплями разъедая все на своем пути, проникая в самое сердце.
Ты не справился…
Мне жаль…
– С*ка, – с размаху ударил кулаком по подоконнику, надеясь, что полегчает. Что боль в содранных костяшках заглушит то, что творилось в душе.
Не помогло, не полегчало.
Какое вообще она имеет право говорить это? Какое право имеет жалеть его или осуждать? Нет таких прав, ни у кого! Никто не знает, что это такое, когда в один прекрасный день вся жизнь переворачивается с ног на голову, когда в одночасье рушится все, что окружало и ты с головой опускаешься в темную зловонную трясину, из которой нет возможности выбраться. Потому что эта трясина теперь и есть твоя жизнь. Жалкая никчемная жизнь, за которую все равно продолжаешь цепляться, потому что иначе не можешь, потому что в крови огонь, и любовь к этой самой жизни, какой бы г*венной она не была.
