Маргарита Дюжева
Жаркий Август. Книга Первая
Сколько времени продолжался мой торопливый, сбивчивый монолог, я точно не скажу, но постепенно словесный поток начал замедляться, затухать, пока наконец не заглох совсем.
С трудом перевела дыхание, еле удерживая остатки спокойствия и самообладания, и никак не могла оторвать взгляд от своих рук. Если честно, то у меня не было сил смотреть на него.
Я боялась, что загляну ему в глаза и прочитаю в них свой приговор.
– Вот, в общем-то и вся история, – не знаю зачем подвела итог своим излияниям и все таки посмотрела на Игоря Дмитриевича, – так что ждите, через три с половиной месяца ваш Тимур вернется домой.
Он сидел, задумчиво глядя на меня, и неторопливо поигрывая красивой синей ручкой, с золотистой окантовкой, которая стоит, наверное, целое состояние.
Я выжидающе смотрела на него. Все, что было в моих силах, я сделала, попыталась донести всю необходимую информацию, разложить по полочкам, объяснить. Теперь ход за ним. Если не поверил или не принял моих объяснений, то его уже ничем не остановить и меня никак не спасти.
Молчание затягивалось и от этого становилось только хуже. Мужик явно профессионал в деле запугивания оппонентов. Вот за что мне все это? Почему я должна доказывать, что не верблюд? Ведь ни в чем не виновата! Марика, с*чка крашенная, притащила подарок, этот самый Подарок теперь увлеченно мотает мне нервы, а отдуваться за все это безобразие теперь приходится мне. Где справедливость?
– Чего ты хочешь?– наконец произнес Барсадов, не отрывая внимательного взгляда от моего лица, на котором, по-видимому, было такое откровенное удивление, что мужчина пояснил, – за любую информацию о Тимуре объявлено вознаграждение. Твоя информация, оказалась более чем полезной, несмотря на то, что изначально я почти решил отмахнуться от тебя. Поэтому спрашиваю, чего ты хочешь?
Я в недоумении хлопала глазами, а потом растерянно уточнила:
– Вы что не будете меня убивать?
Вопрос, наверное, действительно был слишком идиотским, потому что мужик по другую сторону экрана изобразил что-то наподобие улыбки.
– Ты смелая, – хмыкнул он, по-прежнему не отрывая от меня взгляда.
– Спасибо, конечно, но я бы так не сказала, – напряжение все еще меня не отпускало. Да, я все выдала ему, да он выслушал и даже вроде успокоился, из взгляда пропала ненависть, но все равно было не по себе. Этому человеку я не верила. Возможно, из-за обстоятельств, при которых мы познакомились, а возможно из-за того, что в обычной жизни мы с ним по разную сторону баррикад. Не могу сказать точно по каким причинам я сидела, словно кол проглотив, и подспудно ждала, что он сейчас рассмеется зло, пренебрежительно и пожелает мне "всего хорошего" отдав команду своим людям, – скорее наоборот. Вы не представляете насколько мне сейчас страшно.
– Так и не скажешь. Хорошо держишься, – невозмутимо похвалил он, а я по-прежнему сидела как статуя и не знала, как реагировать, – итак, повторяю свой вопрос. Чего тебе надо?
Чего мне надо? Да чтоб спокойствие вернулось в мою и без того невеселую жизнь! О большем и не мечтаю!
– Ничего мне не надо, – ответила, пожимая плечами.
А, что я еще могла сказать? Заберите, ради всего святого, своего дивного отпрыска, потому что он наглый, вредный, злой, противный, гадкий и так далее, и тому подобное? Не думаю, что папуля, которого с таким трудом удалось успокоить, обрадуется. Скорее разозлится по новой из-за того, что я, дура неблагодарная, на его драгоценного Тимурку наговариваю. Так что да, все верно, ничего мне от него не надо.
– Деньги? – не сдавался Барсадов, и у меня почему-то возникло чувство, что он меня прощупывает, проверяет на вшивость.
– Нет, спасибо, – холодно ответила, – я сделала то, что была должна, и мне ничего от вас не надо.
– Всем чего-то надо, исключений не бывает, – убежденно произнес он, продолжая давить, – итак, я жду.
Я тяжело выдохнула и устало потерла лоб рукой. Как же мне все надоело! Чего он привязался? Может, чувствует себя обязанным и хочет поскорее разделаться с долгом? Я устала гадать, устала от этого разговора, мне бы прилечь, свернуться в комочек под одеялом, спрятавшись от всего остального мира, больше ни о чем и не мечтаю.
Впрочем, если он так желает меня осчастливить, то есть у меня одна просьба.
– Мне действительно ничего от вас не надо, но если вы так настаиваете, то кое-что все-таки попрошу. Правда, не уверена, что вам это по зубам.
Он удивленно поднял брови:
– И что же это за просьба.
– Из-за вашего Тимура мне грозят большие проблемы. Вы знаете, что по нашим законам свободного человека нельзя делать рабом. И если вдруг обнаруживается такой факт, то хозяину выдвигается нешуточное обвинение в злостном нарушении прав человека. И никого не волнует, как такой раб оказался во владении, виноват ли в этом хозяин. Все это несущественные мелочи. Наказание за обладание таким рабом не шуточное. С тем, что работу потеряю, я как-то уже смирилась… почти, но вот отправляться за решетку совсем нет желания. Поскольку документы на освобождения уже поданы, и их тщательно проверяют, то в ближайшее время тот факт, что мой раб Барсик, на самом деле свободнорожденный Тимур Барсадов скорее всего выяснится. И все, – я развела руками, подразумевая свой печальный конец, – поэтому, если вы как-то могли бы смягчить этот удар, то я была бы безмерно благодарна.
Игорь Дмитриевич задумчиво смотрел в строну, по-видимому, что-то прикидывая в уме, а я ждала его ответа.
– Но если нет, то нет, сама как-нибудь выкарабкаюсь, – грустно произнесла, прекрасно осознавая, что ни черта не выкарабкаюсь, а уйду с головой в эту трясину.
– Жди моего звонка в восемь вечера, – отрывисто произнес он, чем-то напомнив мне своего сына, – посмотрю, что можно сделать.
И прежде чем я успела хоть что-то сказать в ответ, отключился.
Что, и все? Вот так просто? Ни тебе до свидания, ни требований позвать Тимура? Странный папаша. А может не очень рад, тому, что горе отпрыск нашелся? Хотя нет, рад, чувствую это, по глазам вижу. Только, похоже, не из тех он людей, которые услыхав благую весть, начинают до потолка прыгать. Сдержанный, не теряет трезвый разум ни при каких обстоятельствах. А по-другому с его образом жизни и не получится.
Я до сих пор не могла поверить, что все закончилось, что я пережила этот долгий, изнуряющий разговор, что можно выдохнуть и перестать сжимать руки в кулаки с такой силой, что ногти в кожу впиваются. Ощущение было такое, словно меня пропустили через мясорубку и выжали всю до последней капли. Руки дрожали, сердечко билось словно сумасшедшее, в ушах звенело. А голове одна единственная мысль пульсирует. Пронесло! И уже мало волновало, что вечером придется с ним еще раз разговаривать. На все было плевать.
Я смогла это сделать! Достучалась до него, донесла свою позицию, не ударив грязь лицом. Я молодец, я умница. На волне какого-то ненормального позитива набрала Лазарева.
Парень оказался дома, ответил на мой вызов, и я увидела, как он собирается на работу, в данный момент разгуливая по комнате в одних брюках.
– Ну что, связывалась с Барсадовым? – произнес он встревожено, не дав мне даже рта открыть и поздороваться.
– Да!
– И?
– Все получилось, Ник! – я чуть не заревела от избытка чувств, – все получилось.
Я ему торопливо рассказала о том, как разозлила Игоря Дмитриевича вчера, как связалась с ним сегодня утром, как он в два счета выяснил кто я такая. В общем, рассказала все-все-все, то и дело захлебываясь собственными словами и с трудом переводя дух. Никита слушал, затаив дыхание, под конец рассмеялся.
– Вась, браво! Я восхищаюсь тобой! Тут не каждый мужик бы смог, а ты молодец, выдержала, справилась, заставила его услышать тебя. Да еще и подпрягла проблемы твои решать. Умничка!
От его слов и искреннего смеха у меня на душе цветы распустились, и стало так легко и радостно, что хотелось петь и танцевать. Мы еще пару минут поболтали, пока Лазарев облачался в форму, после чего договорись связаться на следующий день.
На волне душевного подъема я поднялась из-за стола и направилась к выходу. Радость радостью, но сил действительно не осталось, поэтому надо скорее доковылять до своей комнаты, забраться в кровать и весь день носа оттуда не показывать, и пусть весь мир подождет.
Выйдя в коридор, я увидела, как практически одновременно со мной туда выворачивает и Тимур. Заметив меня, он притормозил, мрачно нахмурившись. Радость как-то поутихла. Трудности с комитетом по правам человека, сложный, выматывающий разговор с отцом – все это лишь сопутствующие симптомы, так сказать. А настоящая проблема никуда не делась. Вот она, стоит передо мной, глядя волчьим взглядом. Но сейчас я ему не дам испортить мне настроение. Только не сегодня, после того, как смогла вынести беседу с Барсадовым старшим.
В голове опять зазвенело: пронесло, пронесло, пронесло.
Я отстраненно улыбнулась и гордым видом направилась в свою комнату, не обращая на него ровным счетом никакого внимания. Правда, поравнявшись с парнем, не удержалась и похлопала его по плечу, громко повторив:
– Пронесло!
Тимур в недоумении уставился на меня и уже было открыл рот, чтобы ответить какую-нибудь гадость, но я не стала дожидаться этого светлого момента, махнула ручкой и скрылась в своей пещере. Не раздеваясь, забралась под одеяло, зевнула и растеклась в блаженной улыбке:
– Пронесло!
А что делать с Тимуром потом решу.
Глава 15
Все те же 28 дней
Хорошо, что я додумалась завести будильник! Без него бы точно проспала все на свете. После утренней беседы с отцом Тимура, как и планировалось, забралась в постель и не вылезала оттуда весь день, то проваливаясь в глубокий сон, то дрейфуя в легкой дреме, то перелистывая страницы любимой книги. Обед проигнорировала в связи с полным отсутствием аппетита, и нежеланием видеть своего "сожителя". Около пяти вечера выбралась ненадолго на кухню, чтобы попить и утащить яблоко, удачно подгадав время так, чтобы не встречаться с ним. После чего вернулась в комнату, в кровать, повозилась, почитала и опять заснула.
Из тяжелого бессвязного сна меня выдернула пронзительная трель будильника. Если честно, то я его поставила на без десяти восемь, просто чтобы не забыть про вторую часть увлекательной беседы с Барсадовым, и уж никак не ожидала, что просплю до этого времени.
Торопливо вывалилась из постели, кое-как умылась, пытаясь хоть немного придти в себя и прекратить отчаянно зевать, затянула неказистый хвостик на макушке, не потрудившись даже все "петухи" пригладить. А кого мне очаровывать? Уж не Тимура ли, или его папочку? К назначенному времени главное не опоздать, а все остальное не важно.
Может, Игорь Дмитриевич походил денек, подумал и пришел к выводу, что слишком он был мягок к тощей хозяйке своего сына, и надо бы это исправить…
Чего ожидать от этого разговора я откровенно не знала и даже не бралась гадать. Было, конечно, несколько предположений. Три года не видеть родного сына – это тяжелое испытание даже для такого стального мужика как Барсадов. Сейчас потребует, чтобы я позвала Тимура. И стану я свидетелем трогательного слезного разговора между отцом и сыном. Хотя вряд ли. Скорее меня тактично, или не очень, попросят на выход, чтобы не мешала семейному воссоединению. И станет Тимка после этого еще наглее и неуправляемей. А может, Игорь Дмитриевич поставит меня перед фактом, что собирается приехать и устроиться у меня дома. Вообще атас наступит! Они вдвоем меня быстро со свету живут. А, может, пришлет за своим сыном личный транспорт, и плевать ему на то, что я не должна Тима от себя отпускать до самого получения документов об освобождении. Ладно, что будет, то и будет, все равно помешать не в моих силах.
Перенервничав перед утренней беседой, я была подозрительно спокойна перед вечерней, испытывая лишь легкое волнение, по-видимому, исчерпав запасы нервозности. Будто внутри переключатель сработал, заблокировав лишнее эмоциональное напряжение. Наверное, защитная реакция организма на стресс.
Пулей (очень медленной и неповоротливой) добежала до кабинета, включила компьютер и только успела устроиться поудобнее, как поступил сигнал вызова. Пунктуальный мужик, сказал в восемь, значит в восемь. Уважаю.
Он прошелся по мне слегка удивленным изучающим взглядом:
– Чудесно выглядишь.
– Я только проснулась, – пояснила, с трудом удерживаясь от того, чтобы ни зевнуть в полный рот, и игнорируя анти-комплимент. Зацепить меня таким образом он явно не хотел, для него было бы слишком мелко. Просто констатировал факт.
– Советую больше двигаться, – абсолютно серьезно заметил он, – так легче будет. А если все время лежать, то к концу срока не будет сил даже подняться. Это я тебе говорю как человек, который через это прошел.
– Спасибо за совет, – пробубнила в ответ. Еще один любитель навязывать спортивный образ жизни! Мне хватает Никиты и лечащего врача, которые постоянно на мозги капают, еще одного советчика точно не вынесу.
– Сколько тебе осталось? – не унимался он.
– Четыре недели, – не удержалась и все-таки зевнула, еле успев прикрыть рот ладонью, – простите.
Барсадов все так же внимательно рассматривал меня, и от этого становилось не по себе. Он вообще умеет смотреть на собеседника нормально, а не как на лабораторного кролика? Хотя это объясняет, откуда у Тимура такой волчий взгляд проскакивает, гены никуда не денешь.
– Немного уже осталось, терпи.
Я не поняла, это что участие с его стороны? Вряд ли. Тогда, что? Пытается поддержать цивилизованную беседу? То же сомневаюсь. Не тот он человек, чтобы вести ненужные для себя разговоры. Что тогда? Внутреннее чутье не давало покоя, упрямо нашептывая, что чего-то здесь не так.
– Почему у меня такое ощущение, что вы собираетесь сообщить мне нечто неприятное, – решила, раз мужчина деловой, прямолинейный, то и мне не стоит вокруг да около ходить.
Сейчас наверняка заявит, что не может мне ничем помочь. Хотя, если на то пошло, не особо и рассчитывала на его помощь. Так была крошечная надежда, что он как-то может ослабить ждущие меня последствия. Но эта надежда была настолько крошечной, что я даже не стала горевать, когда поняла, что она оказалась беспочвенной.
Барсадов хмыкнул. Я наблюдала за тем, как протянул руку, нажал что-то на клавиатуре, и у меня на экране появился значок конвертика, оповещающий о том, что мне переслали новый файл.
– Что это?
– Смотри сама!
Я еще раз недоверчиво на него покосилась и раскрыла файл. Страница текста.
Итак, что он тут мне приготовил? Я начала читать. Сначала, если честно, ничего не поняла. Пришлось перечитывать еще раз медленнее и внимательнее. Это что, шутка? Согласно данному документу, я, Чуракова Василиса Андреевна на Ви Эйре искала Тимура по прямому запросу со стороны пресловутого комитета по правам человека. Бумага официальная, со всеми печатями, подписями, знаками защиты, регистрационными номерами и прочими деловыми атрибутами.
– Вы собираетесь эту фальшивку закинуть в базы комитета?
– Она уже там. Кстати не фальшивка, абсолютно реальный документ.
– Как? – я в недоумении мотнула головой, растеряв все остатки сна, – как вам удалось это сделать?
В ответ Игорь Дмитриевич смерил меня взглядом, типа "что ты убогая вопросы идиотские задаешь".
– Ясно, – прошептала, вновь и вновь пробегая глазами по невероятным строчкам. Обалдеть! Иначе и не скажешь. Один лист текста и все мои проблемы решены! Да с таким документом в запасе, я не только без проблем комитет пройду, но и чуть ли не героем буду, за выполнение такого запроса. Ай да Барсадов! Ничего в полсилы не делает.
– Спасибо, конечно, – произнесла, нахмурившись, – я вам безумно благодарна…
– Но? – хмуро спросил он, исподлобья наблюдая за мной.
– В чем подвох? – озвучила терзающие меня сомнения. Недаром ведь чутье беснуется. Ну не может быть все так гладко и складно.
– По-твоему, должен быть подвох? – уточнил он.
– Бесплатный сыр только в мышеловке, это каждому известно.
– Не доверяешь?
– Скажем так, опасаюсь, – не стала скрывать своего настроя. Зачем? Такие как он прекрасно читают других людей, поэтому смысла врать и изворачиваться нет, все равно раскусит любую игру.
– Пуганая? – хмыкнул он.
– Ученая, на собственном горьком опыте, – провела демонстративно рукой вдоль своего тела, как бы показывая какой распрекрасной я стала, и винить в этом кроме себя некого, – поэтому, да, считаю, что подвох есть.
Он с минуту смотрел на меня с легкой усмешкой, о значении которой мне оставалось только гадать, потом сел, уперевшись локтями на стол и склонившись в сторону экрана.
– Умная девочка, соображаешь.
Я мысленно пожелала себе удачи, гадая, что он сейчас выдаст. Может это будет нечто похуже, чем разборки с комитетом по правам человека!
– Взамен у меня будет просьба.
– Просьба? – зачем-то уточнила вслух, прекрасно зная, что у таких людей просьба равносильна прямому приказу.
– Угу, – он кивнул, гипнотизируя меня взглядом.
Я шумно выдохнула, устало потерла лицо и грустно посмотрела на своего спасителя-мучителя.
– Какая просьба?
– Ничего особенного. Я хочу, чтобы Тимур ничего не знал обо мне. О том, что я в курсе, где он, что мы с тобой разговаривали, и, уверяю, еще не раз будем говорить. И о том, что на волю его отпускаешь тоже ни слова.
Я сидела, удивленно открыв рот и глаза:
– То есть вы не пакуете чемоданы, чтобы приехать и обнять своего родного сына, которого не видели более трех лет? И даже не хотите, чтобы я его прямо сейчас позвала, чтобы поговорить с ним? – мрачно уточнила, не понимая, как такое может быть.
Игорь Дмитриевич лишь кивнул в ответ. Охр*неть! У меня в голове не укладывалось как так можно!
– Вы вообще рады, что он нашелся? Или вам плевать, есть Тимур, нет Тимура?
Не поверите, но в этот момент я разозлилась. Мне стало обидно за парня до слез. Что же это получается, три года в этом аду, столько д*ерьма нахлебался, что на десятерых хватит с избытом, а теперь и не нужен! Он конечно паразит невыносимый, но чтоб вот так по-свински родной отец отмахивался! Это уже совсем ни в какие ворота не лезет! Блин, что за семейство нелепое?!
– Получается, нашелся и фиг с ним? – чувствую, что понесло, но остановиться не могу, – Пусть сидит, там, где сидел и раньше времени не возвращается? Это за что ж так парня надо ненавидеть?! Да вы должны были вылететь на Ви Эйру еще в тот момент, когда я вам его вживую показала!
Барсадов сидел, подперев рукой щеку, и смотрел на меня, выгнув одну бровь, а я в ответ сердито глядела на него. Нет, ну это же надо! В голове не укладывается!
– Все сказала? – спокойно уточнил он после минутного молчания.
– Все! – фыркнула, раздраженно сложив руки на груди.
– Если тебе это действительно важно, то своего сына я люблю больше жизни, – просто сказал он.
И я поверила. Не словам, нет. Глазам. Глаза не врали. Так смотрит отец, который действительно любит своего ребенка.
Тут меня накрыло. Это что получается, я только что клацнула зубами в сторону Барсадова старшего, потому что непроизвольно, рефлексивно стала защищать Тимура??? Охр*неть, я выдала! Это вообще что сейчас было? Я же этого гаденыша терпеть не могу до такой степени, что зубы сводит, а тут на тебе, разошлась.
Наверное, у меня было настолько удивленное, ошеломленное, растерянное лицо, что Игорь Дмитриевич тихо рассмеялся, а я со стоном уткнулась лицом в свои ладони.
– Я вам нахамила? – то ли спросила, то ли констатировала факт.
– Ага, еще как, – подтвердил мужчина, впервые обратившись ко мне без стужи в голосе.
– Простите, – промычала, не отрывая рук от лица, чувствуя, как заливаюсь горячим румянцем, от шеи и до самых кончиков ушей. Вот я молодец! Учудила! Стыдоба! Сама не понимаю, как это получилось, совсем на меня не похоже. А, главное с чего такой порыв??
– Наверное, просто устала, и настроения нет, – произнесла вслух, смущенно отводя глаза в сторону.
– Бывает, – опять улыбнулся.
Нет, что его так позабавило? Маленькая сушеная мартышка, которая по дурости своей болтает неизвестно что?
Все, успокаиваемся, глубоко дышим, придаем себе невозмутимый вид. Ну, налажала маленько, с кем не бывает?
Кое-как взяла себя в руки и смиренно сказала:
– Тогда я вообще ничего не понимаю. Если вы любите его, то неужели вам не хочется увидеть его поскорее, обнять, поговорить?
– Хочется, больше всего на свете.
– Тогда почему вы не хотите этого сделать прямо сейчас, – с досадой всплеснула руками, – приехали бы, я вам комнату выделила. Да что там комнату, я бы вообще из дома свалила, чтобы вам не мешать.
Это что я сейчас сама, по собственной инициативе упрашиваю Барсадова старшего приехать ко мне в гости, повидать наглого свиненыша? Нет, пора завязывать с этим разговором! Видать ума и выдержки мне только на утро хватило, а сейчас только глупости выходят.
– Тим у тебя уже сколько? Две недели?
– Да.
– Ты его хоть немного, но успела узнать.
– Я бы так не сказала, – отрицательно покачала головой, – вообще не знаю.
– Брось. Характер уже точно оценила.
В ответ лишь пожала плечами, отказываясь комментировать данную тему.
– Так вот, скажи мне, – задумчиво продолжил он, – что сделает Тимур в первую очередь, как только выпорхнет из-под твоего крылышка?
– Понятия не имею, – развела руками, – по бабам пойдет, в запой сорвется, дебоширить будет с упоением.
– Это несомненно, но позже, а с самого начала, что будет?
Я тяжело вздохнула, сообразив, к чему он клонит:
– Он мстить возьмется, – устало потерла лицо.
– Вот именно! И нет никакой гарантии, что он опять не попадет в какую-нибудь переделку, и не факт, что на пути попадется еще одна сообразительная Василиса, с помощью которой удастся выкарабкаться. Один раз я уже думал, что потерял его, больше такого не допущу. Мне надо, чтобы к тому времени, как он выйдет на свободу, мстить уже было не кому.
– Хотите лишить его такого удовольствия? Он будет злиться, – резонно предположила я.
– Плевать! Пусть злится, бесится. Что угодно! Но когда Тимур освободится, я хочу, чтобы он начал все с чистого листа, а не увяз в старых проблемах.
– И с чего вы начнете?
– Есть варианты, – как и следовало, ожидать, в свои планы он меня посвящать не собирался. И правильно, меньше знаешь – крепче спишь. Однако после недолгого молчания он все-таки добавил, – ты меня на мысль одну натолкнула.
– Я? – удивлено показала пальцем на саму себя.
– Да. Когда сказала, что плохо мои люди искали Тимура на Ви Эйре. Вот теперь я и думаю, что это было? Непростительная халатность, или злой умысел? Уже начал проверять. И именно по этой причине я не полечу сейчас, сломив голову, к вам на Ви Эйру. Мне надо лично контролировать все происходящее и найти сволочей, которые с ним это сделали.
Я сглотнула, поежившись от его взгляда. Пусть ярость, которая в них полыхнула, предназначалась не мне, но стало на столько неуютно, что волосы на голове дыбом встали.
– Почему вы не хотите, чтобы я говорила ему про освобождение? Могу его порадовать, не сообщая про вас.
– Ну, тут уж на твое усмотрение, – хмыкнул он, – только потом не говори, что я не предупреждал. Не удержишь его, стоит ему только почувствовать запах свободы. Сил не хватит. Я и так уверен, что он доставляет массу проблем.
После последней фразы он выжидающе посмотрел в мою сторону. Я сначала хотела все отрицать, а потом, махнув на все рукой, произнесла:
– Вы даже не представляете сколько.
– Будет еще хуже. Так что сама решай говорить или нет, но я бы советовал не усложнять свою жизнь, тем более в такое время, – он кивнул на мои ребра, имея в виду Август. – Пусть все идет свои чередом. Как жили, так и живите. Пусть выполняет свои обязанности, ничего с ним не станет, а тебе легче.
Я устало выдохнула и тоскливо посмотрела в окно, за которым уже занимались вечерние сумерки, легкой туманной поволокой покрыв мой сад.
– Что, настолько достал? – сочувственно спросил Барсадов.
Я в ответ еще раз вздохнула и снова обреченно махнула рукой:
– Лучше не спрашивайте. Характер у него, конечно, не сахар. Что уж тут скрывать, я была бы безумно счастлива, если бы вы его у меня забрали. Или приехали. Все равно.
– С подросткового возраста таким стал. Как мать погибла, так у него словно крышу снесло. Мне тогда не до него было, в свои дела ушел, проблемы, вот он и был сам себе предоставлен. Во все тяжкие пустился, и драки, и проблемы с законом, и компания плохая. Думал академия исправит, да хр*н бы там. Как был бешенный, несгибаемый с ветром в голове, так и остался. Сейчас, наверное, еще хуже стал, обозлился.
– Насчет несгибаемости – это скорее плюс. Качество, которое помогало ему продержаться все это время, – задумчиво произнесла, потирая подбородок, – по поводу ветра в голове – очень сомневаюсь. В тех условиях, что ему пришлось выживать, с ветром долго не протянешь. Он наблюдательный, дружит с аналитическим мышлением, хитрый как черт, просчитывает все наперед, манипулятор знатный.
– Мы про одного и того же Тимура говорим? – удивился Барсадов.
– Думаю, вы удивитесь, каким он сейчас стал. Я его раньше не знала, но уверена, что он повзрослел. Не мог не повзрослеть, учитывая, через что ему пришлось пройти. По поводу злости, как тут не обозлиться? Кто угодно обозлится.
– Мне показалось, или ты его хвалишь? – подозрительный взгляд в мою сторону.
– Я им в какой-то степени восхищаюсь, – пожала плечами, – но, что скрывать, свинья он редкостная. Уж, извините, но говорю как есть.
Барсадов задумчиво усмехнулся, опять принявшись крутить ручку, а потом спросил:
– Расскажи мне что-нибудь про него.
Я задумалась. Что рассказать? Как на коленях валялся у меня в первый день? По голове за это не погладит. Как мы с ним уныло трапезничали вместе? Скукота. Что же еще?
– Хотите знать, как он первое время меня водил за нос? Вот только два дня назад карты раскрыл?
– Давай.
Мне кажется, Игорю Дмитриевичу было глубоко плевать, что именно слушать про своего Тимура, лишь бы слушать. Я рассказывала о том, как Тим прикидывался лохматым хлюпиком, как я его на чистую воду вывела, а он сидел и внимательно слушал, не сводя с меня проницательного взгляда. Во время рассказа я и сама наблюдала за ним, отмечая, что сейчас он выглядит не как грозный, властный мужик, не знающий преград на своем пути, а как обычный усталый человек, который после долгой разлуки нашел своего сына. И пускай, он не собирался приезжать до тех пор, пока не разберется со всеми проблемами, и не выяснит, кто же отправил Тима на Ви Эйру, но я видела, что он рад хотя бы тому, что слушает о нем и знает, что жив здоров.
Мне было искренне неудобно, оттого что я, будучи абсолютно посторонним человеком, оказалась втянута в эту историю и вынуждена быть невольным свидетелем всего происходящего.
Мой рассказ его рассмешил:
– Это на него похоже, – с улыбкой заметил он, а у меня внутри словно кошки когтями рвали, от неправильности всего происходящего, даже дышать тяжело стало. Не должно быть таких ситуаций, не должно.
Мы проговорили еще, наверное, полчаса, потом распрощались. Я его еще раз поблагодарила за помощь с комитетом, а он обещал держать в курсе событий, иногда звонить, узнавать как у нас дела, и если его разбирательства закончатся раньше, чем я отпущу Тимура, то приехать на Ви Эйру лично.
После этого я выключила компьютер, погасила единственный источник света – настольную лампу и долго сидела в темноте, немигающим взглядом уставившись на дерево за окном, чьи ветви отбрасывали причудливые тени.
Тяжело.
После этого разговора внутри, словно змея, свернулось ощущение безысходности. Причем не моей. Отчего-то я чрезвычайно ясно представляла, что было с Тимуром, когда в одночасье превратился из свободного человека в бесправного раба. Представляла, что чувствовал его отец, когда не мог найти, не знал что с ним, жив ли вообще. Почему-то все эти ощущения нахлынули с такой силой, что не могла даже вдохнуть нормально от боли в груди, и сама не заметила, как по щекам покатились крупные слезы. Без плача, рыданий, просто молчаливые слезы. Как так случилось, что я стала частью этой безумной, драматичной истории? И как теперь выбраться из нее, не завязнуть по самые уши? Мне проще было считать Тимура просто гаденышем, попавшим по своей вине в серьезную переделку, а после разговора с отцом, словно занавес в сторону сдвинулся, и я увидела совсем другое, то что, наверное, и не должна была видеть.
Жалела ли я Тима? Пожалуй, нет. Жалость унижает. Точнее было бы сказать, что я ему сочувствовала. И ему, и отцу. И от этого становилось еще больше не по себе. Черт, проще все-таки быть циничной стервой, чем вот так пропускать все через себя и лить слезы непонятно по кому, сидя в темной комнате.
Опустила взгляд на светящиеся в темноте часы. Уже совсем поздно, но за день я выспалась, поэтому сна не было ни в одном глазу. Я сходила на кухню, сделала себе горячего чая и потом долго сидела на лавочке перед крыльцом, задумчиво глядя на аллею, уходящую вдаль, слушая ленивый шелест листвы и песни цикад, и размышляя о том, что же теперь будет дальше.
