Максимилиан Борисович Жирнов
Приключения Кларенса Хантера, путешественника по мирам
Когда до звездолета осталось совсем немного, Шейла вдруг вскрикнула:
– Там! Смотри!
Не белой равнине копошились какие-то тени. Они быстро приближались, принимая очертания окутанных снежной пылью людей и животных. Агнесса выстрелила. Вихрь едва не сбил Хантера с ног. Сразу несколько существ разлетелись на тысячи мелких обломков, сверкающих в лунном свете. Но чудовища наступали, и новые тени тут же заполнили пробитую брешь.
– Мне холодно! – Шейла поежилась.
Только теперь Хантер почувствовал, что к его груди словно прижалась рука в стальной перчатке. Неужели отказала система обогрева? Нет, шпарит вовсю!
– Наверное, монстры поглощают энергию! – Хантер достал из кармана пластиковую трубку в палец толщиной.
Агнесса бахнула еще раз. Волна ледяного воздуха ударила в спину.
– Что это? – крикнула Шейла.
– Осветительная ракета! Я стащил ее со стола у профессора! Может, она отвлечет тварей? Тогда мы успеем добежать до «Призрака».
Хантер поднял руку и нажал на спусковой рычаг. Трубочка ощутимо лягнула по пальцам. В небо взмыла тусклая звездочка. Монстры не обратили на нее никакого внимания.
– Ну, значит все, – Хантер привлек Шейлу к себе. – Иди ко мне, так теплее…
Агнесса начала стрелять непрерывно – отважная десантница не желала сдаваться без боя. Выстрелы разносили странные существа на части, но не смогли замедлить чудовищ. «Да хватит!» – хотел крикнуть Хантер, но сообразил, что майор его попросту не услышит. Агнесса остановилась сама…
Небо полыхнуло жарким пламенем. Желто-зеленый слепящий свет обрушился на землю, будто возле планеты взорвалась новая звезда. В лицо ударило нестерпимое сияние. Оно сушило глаза и уйти, скрыться от него, казалось, было невозможно даже в скафандре. Хантер прикрыл Шейле лицо рукой и зажмурился, но сквозь веки он видел оранжевые сполохи пополам с цветными кругами.
Буйство света длилось несколько минут. Наконец обжигающие краски погасли, огненные кольца перед глазами расплылись и померкли.
Агнесса сидела на снегу и крутила головой. Она быстро вскочила, поводя стволом пистолета из стороны в сторону. Но на ледяной равнине было пусто. Чудовища исчезли.
– Ничего себе – осветительная ракета. Шейла, Агнесса, вы как? – крикнул Хантер. – Бежать сможете?
– Да!
Хантер, что было сил, припустил вокруг города. Он и сам не думал, что сможет настолько быстро добежать до звездолета. Дверь открылась автоматически, пропуская путешественников в теплый и уютный мирок за несокрушимой броней.
Не снимая скафандра, Хантер поднялся в кабину, поднял звездолет в небо и повел его к рассчитанной точке старта.
«Призрак» завис точно над центром гигантской перевернутой «сковородки». Хантер поставил машину вертикально и сказал:
– Стартуем. У нас единственная попытка. Кто-нибудь хочет сказать прощальную речь?
– Неужели тебе все это… не жалко? – Шейла махнула рукой, указывая вниз.
– Нет – значит, и не было! – Хантер двинул ручку тяги до упора.
Время остановилось. В полном безмолвии звездолет ужасающе медленно двинулся в звездное небо. На указателе перегрузок вспыхнули четыре девятки – зашкалило. «Надо бы поставить еще один разряд» – мелькнула неуместная мысль.
Над керианским городом вспыхнуло тусклое красно-фиолетовое сияние. Оно покрылось сетью голубых прожилок и превратилось в гладкий непроницаемый купол. Середина его пошла трещинами, словно туда ударили кувалдой. Но купол выдержал. Во все стороны, расходясь от центра, помчалась ударная волна.
«Призрак» рванулся в небо. Внизу до самого горизонта все заволокла белая клубящаяся муть. Краем глаза Хантер успел заметить, что город, окруженный силовым полем, остался невредим. Керианцы предусмотрели все.
Акселерометр взбесился. Цифры мелькали, как сумасшедшие. И все же «Призрак» вырвался на свободу: планета превратилась в отливающий бирюзой диск. И он быстро, на глазах, уменьшался.
Хантер выключил ускоритель, настроил бортовой компьютер на возвращение и ушел в каюту. Заперся и рухнул на койку, не обращая внимания на попытки Шейлы и Агнессы выломать дверь. Наверное, на нем лежит проклятье: знать подробности о гибели родного мира.
Лишь когда звездолет вышел на орбиту Полигона, Хантер перевернул подушку, встал и отворил задвижку. Шейла дежурила снаружи. Она заглянула ему в глаза и взяла за руки:
– Ты меня так не пугай больше…
– Все в порядке. Все хорошо. Скоро мы будем дома.
Хантер прошел в кабину, сел в кресло командира и, никому ничего не говоря, повел звездолет на посадку. Через полчаса он уже стучался в кабинет профессора.
– Войдите! – ответил ученый.
Хантер открыл дверь. Невтриносов раскрыл рот и съежился. Хантер достал пассатижи. Агнесса едва успела схватить за плечи рассвирипевшего уорент-офицера. Шейла на всякий случай закрыла ученого собой.
– Пустите меня! – рычал Хантер, беснуясь в стальных объятиях. – Я этому мерзавцу нос-то пооткручу! Уши пообрываю!
– Да в чем дело? – встряхнула его Агнесса.
– Да в том, что он… он… – Хантер задохнулся от праведного гнева.
– Ну?! – крикнула Шейла.
– …хотел оставить нас резидентами в проклятом Средневековье! Ты думаешь, он просто так хотел, чтобы мы тащили с собой кучу барахла? Просто так он убедил Агнессу лететь с нами?
– Зачем это ему? – озадаченно спросила Агнесса.
Хантер обмяк. Он перевел дух и продолжил поникшим голосом:
– Да не ему. Профессор выполнял чьи-то указания. Он ведь хорошо знал, что вырваться с планеты нельзя. Когда-то дальний зонд обнаружил радиосигнал Элайши. Наши ученые расшифровали его и отправили туда спутник-ретранслятор. Когда передачи прекратились, кто-то решил послать туда… постоянный контингент. Во главе с ревизором Ученого совета!
Агнесса разжала мертвую хватку и приказала:
– Уорент-офицер Хантер и мастер-сержант Гордон! Покиньте помещение! Я сама переговорю с профессором!
– Нет… нет… только не это! – застонал ученый.
Хантер вышел. Шейла сочувственно улыбнулась и последовала за ним. Они стояли, переглядываясь, пока не открылась дверь.
– Заходите! – приказала Агнесса.
В кресле сидел растрепанный ученый и, не отрываясь, ел глазами майора. Та встретилась уверенным взглядом с Хантером и самодовольно произнесла:
– Больше он так не будет. Не переживай! Я не оставляю следов!
Агнесса хлопнула дверью. Шейла присела на край дивана. Профессор отдышался, но Хантер не дал ему опомниться:
– Курировал операцию Дасти Мэйн? – спросил он.
Ученый покачал головой.
– Да кто он такой, этот Дасти? План разработал я лично. Санкционировал операцию доцент Стурди – действующий председатель Ученого совета. Проект приняли единогласно… почти. Кворум, правда, был минимальный. Едва набрали положенное число участников. Единственный, кто выступил против – инженер Вилли Пат. Но кто ж его слушает?
Безжалостный Хантер продолжил:
– Интересные нравы царят в Совете ученых. Как ревизор, я выступлю с докладом о недопустимости нарушения принципа добровольности… но указывать на конкретных лиц не буду. А пока я требую компенсации.
– Какой еще… компенсации?
– На складе я нашел несколько дезинтеграторов. Молекулярно-резонансных. У меня в «Призраке» как раз есть свободный слот.
– Не наглей, Хантер! – ученый окончательно пришел в себя, – Использование оружия особой мощности строго регламентировано!
Хантер фамильярно похлопал Невтриносова по плечу:
– Вы же не хотите, чтобы в докладе прозвучало ваше имя… Вообще-то дезинтеграторы – горно-геологическое оборудование.
– Хорошо. Подавись, Хантер. Проваливай с глаз моих долой!
– Я еще не закончил. Профессор, какая энергия у вашего экспериментального пистолета?
Невтриносов назвал цифру. Хантер присвистнул:
– Ничего себе аппарат. Зачем столько? Слонопотамов на куски рвать?
– Ты инструкцию читал? Как называется пистолет? Какой он?
– Гиперзвуковой…
– Антиматериальный! Для стрельбы по броневикам, грузовикам и прочей технике!
– Ну, в Средневековье мы разве что телеги могли крушить. Как там робот Кустодия?
– Плохой получился. На испытаниях чуть не убил пятерых десантников. Отправили на доработку. Какие будут рекомендации по планете? Санировать?
Хантер почесал в затылке разрядником:
– Пожалуй, санация здесь не поможет. Взорвите звезду. Кто-то однажды проделал это с Керой, верно?
Ученый стыдливо отвел глаза.
Хантер взял Шейлу за руку и повел её в свою комнату. Ему надо было выспаться. А модуль памяти может и подождать.
Четырнадцать плюс один
Звездолет «Академик Юлий Лавочкин» заходил на посадку. Через окошко смотровой башни Хантер наблюдал, как скоростной, невидимый для локаторов лайнер выпустил опоры и опустился на бетон. На этот раз заседание Ученого совета пройдет здесь, на Полигоне. В главном зале Центра разработки вооружений.
Хантер дождался, пока пассажиры покинут корабль, спустился по лестнице и прошел в актовый зал. Его встретил неровный гул людских голосов. Да, сегодня будет жаркая дискуссия.
Пока шла обычная рутина, Хантер высматривал в зале знакомые лица. Профессора Невтриносова он увидел сразу: видный во всех смыслах ученый возвышался над соседями на целую голову. Рядом с ним, положив руку ему на локоть, сидела Лилианна Андреевна. А вот и Вилли Пат – вечно сонный изобретатель пристроился в самом углу, и нервно разглядывает свои руки. Чего он так волнуется? Не ему же выступать!
Наконец на трибуну взошел доцент Стурди – высокий и худой мужчина с желчным лицом. Он откашлялся и сказал в микрофон:
– Здравствуйте, уважаемые коллеги! Я очень благодарен за оказанную мне честь стать избранным председателем текущего заседания Совета ученых и ведущих инженеров. Объявляю заседание открытым. С докладом выступит ревизор Кларенс Теодорович Хантер…
– Кларенс Теодор, – перебил его Хантер. – Вы отлично знаете, что у меня, как и у вас, нет отчества, Джонатан Линдон Стурди! Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть.
Доцент улыбнулся:
– Хантер готов устроить конфликт даже на пустом месте.
По залу прокатился смех.
– Разве я начал коверкать имена? – усмехнулся Хантер. – Вы, конечно, хотите сорвать мне доклад, тема для вас очень неприятна. Но не дождетесь, не будь я ветераном Десантного корпуса!
– Давайте перейдем к делу, – Стурди постучал по трибуне. – Прошу вас!
Хантер занял место рядом с ученым.
– Я только этого и желаю. Вообще-то я думал сделать доклад на тему нарушения некоторыми безответственными лицами принципа добровольности, но сейчас мои мысли занимает другая проблема. Начну, как говорится, с азов. Все мы знаем, что много лет назад была разработана процедура стабилизации организма. Она позволила во много раз повысить продолжительность жизни. К сожалению, я плохо разбираюсь в биологии…
– Зачем же вы полезли не в свое дело? – перебил доцент Стурди.
– Потому что я буду разбирать этические, а не научные проблемы. Итак, процедура стабилизации организма заключается…
– В исправлении ошибок природы, – подсказала с места Лилианна Андреевна. – Остальное ты вряд ли поймешь.
– Спасибо за помощь, – едко сказал Хантер. – К сожалению, эту процедуру мы проводим не всем. Некоторые люди до сих пор знают, что такое старость. Мы называем их обидным словом «толерант».
– В настоящее время выбраковывается не более половины процента индивидов! – возразил доцент Стурди. – И, чтобы исключить ошибки, мы делаем стабилизацию организма лишь в конце переходного возраста – когда формирование личности практически завершилось.
– Именно, – подхватил Хантер. – И это вызывает серьезные проблемы в обществе даже сейчас. А на заре цивилизации надежду на вечную жизнь получали немногие счастливцы. Иногда их жизнь превращалась в долгие годы неописуемых страданий. Медленная, изощренная пытка. Века адских мучений, как вам такое?
– Поменьше эмоций, – поморщился доцент Стурди. – Говорите по существу.
– Хорошо. Я покопался в архивах, нашел обрывки дневника одного выдающегося человека и обработал записи. Раскрасил сухие строчки, добавил кое-какие детали. Давайте я зачитаю вам то, что у меня получилось, а потом поставлю на голосование свое предложение.
– Не хватало нам устраивать здесь литературный вечер! – отрезал доцент Стурди.
– А почему нет? – возглас профессора Невтриносова прокатился по залу, будто удар грома. – Пусть читает!
– Пусть читает! – донеслось из зала. – Обойдемся без голосования!
– Подчиняюсь мнению народа, – сказал доцент Стурди. – Вам зеленый свет, Хантер.
В зале воцарилась тишина. Хантер положил на трибуну коммуникатор и, внимательно вглядываясь в строчки, начал читать.
БББ
***
Дополнительные занятия по физике закончились. Юлий первым вылетел из аудитории, промчался по коридору и с ходу рванул уличную дверь. Заперто.
– Ох уж эта молодежь, – прокряхтел седой вахтер, поднимаясь с кресла. – И этот еще из лучших.
Щелкнул замок. Юлий выскочил в промозглый осенний вечер. Осенний дождь хлестнул в лицо. Ноги едва не свело судорогой от холода. «Вот я дурак! Надо было надеть непромокаемые ботинки!» – обругал себя Юлий и бросился на остановку.
Автобус едва не окатил его фонтаном грязной воды. Юлий влетел в салон, сунул кондуктору деньги и сел у окна, подставив промерзшие ноги потоку теплого воздуха из обогревателя. Захотелось спать. Глаза начали слипаться…
– Молодой человек! – пожилая женщина в цветастом платке толкнула Юлия в плечо. – Вы что себе позволяете?
– Простите, пожалуйста, – он смутился и сел прямо. – Извините…
– Интеллигент. Студент, небось?
– Первый курс, – рассеянно сказал Юлий. Вглядываясь в расплывчатые очертания зданий, он пытался понять, где сейчас едет автобус.
– Учись! Правильно! Мой-то оболтус не выучился и теперь на заводе вкалывает. А что? Не всем же быть учеными. Машины тоже собирать нужно!
Женщина еще что-то болтала, задавая себе вопросы и тут же отвечая на них, но Юлий ее уже не слышал.
– Остановите здесь! – крикнул он водителю, и, едва лязгнули автоматические двери, бросился на улицу.
На остановке никого не было. У Юлия оборвалось сердце: неужели она не пришла? Не может быть! Он в растерянности почесал затылок и вдруг, сквозь прозрачную стену недавно построенного банка, увидел Нику, сидящую на диване для посетителей.
Хрупкая и маленькая, она уткнулась в электронную книгу, то и дело поправляя модные очки-блюдца. Юлий бросился к девушке, сел рядом и схватил ее за руку.
– Вот где ты! – счастливо засмеялся он.
– Я же тебе говорила, если будет плохая погода, пойду в банк, – нарочито важно сказала Ника, пряча гаджет в рюкзак. – А ты все витаешь где-то в облаках. Нет бы меня послушать!
– Не знаю, сумеешь ли ты когда-нибудь простить своего лучшего друга… – начал Юлий.
Ника прыснула и перебила его:
– Ты все шутишь. Я же вижу. Я чувствую тебя, как свою частичку. Это так странно.
– Ты ведь моя половинка. Ничего удивительного. Обычные законы мироздания. Говорят, если муж и жена долго живут вместе, они становятся похожими друг на друга. Даже внешне. Наверное, биополя приводят к…
– Все физики пытаются найти объяснения очевидному? – перебила его Ника. – Нет, вот честно скажи!
Юлий привлек её к себе. Она положила голову ему на плечо.
– Только некоторые. Например, наш заведующий кафедрой никогда не переводит часы. Он вывел формулу и каждый раз, как ему нужно узнать время, считает по ней в уме. Вот он – зануда. Я по сравнению с ним юморист из популярного телешоу.
– Ты просто еще маленький, – Ника покачала головой. – Подрастешь и станешь таким же, как твой профессор. Но все равно мой отец возьмет тебя в свою фирму. Он говорит, ему нужны головы. Ты согласен?
– Конечно. Я ведь люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Больше жизни. И готов на все ради тебя.
– Даже отказаться от бессмертия?
– Если бы все зависело от меня, да, – твердо сказал Юлий. – Без колебаний.
Ника достала из рюкзачка термос, от которого как-то по домашнему пахло кофе и сэндвич – два ломтика хрустящего белого хлеба с прослойкой ветчины. Юлий торопливо засунул в рот половину бутерброда.
– Ты сегодня обедал? Хотя бы добрался до столовой? – наполовину шутливо спросила Ника. – Так можно гастрит заработать. Как говорит моя мама: самая лучшая голова ничего не стоит без желудка.
– Вся жизнь студента проходит в борьбе, – важно ответил Юлий набитым ртом. – Или с голодом, или со сном.
– Нетрудно догадаться, с чем ты боролся сегодня!
Ника терпеливо дождалась, пока Юлий не покончил с едой, вскинула руки ему на шею и прижалась губами к его губам. От девушки пахло дорогими духами.
Юлий замер, он ощутил, будто летит куда-то далеко, в страну вечной юности…
– Вот бесстыжие! – резкий женский голос вернул его с небес на землю. – Вы только посмотрите на них! Давайте, прямо здесь займитесь развратом! Покажите нам, что умеете! Ну же!
Юлий вздрогнул и бессмысленно уставился на пожилую женщину с цветастым платком на голове. Ту самую, из автобуса. Кажется, у нее сын – оболтус.
– Что вытаращился, студент? – продолжила женщина. – Ты мужик, вы всегда не тем местом думаете! Но девка твоя могла бы постыдиться! Шлю…
– Ну, знаете! – Юлий вскочил и едва не испепелил женщину взглядом. – Если у вас в жизни никогда не было любви, так нечего завидовать другим!
Ника схватила его за руку:
– Юлик! Пожалуйста! Оставь ее. Разве ты не видишь? Ей и без нас плохо.
Она грустно посмотрела на женщину, покачала головой и кротко сказала:
– Простите нас. Извините…
В глазах женщины сверкнула лютая, звериная ненависть. Она было раскрыла рот, но услышала номер своей очереди и заторопилась к стойке с табличкой «вопросы по кредитам».
Юлий взял Нику под руку, и они вышли из банка.
На улице, стоя под нудной моросью, он снова прижал к себе любимую.
– Я забыла сказать, – Ника слизала с губ дождевые капли. – Сегодня ты ночуешь у меня. Это не обсуждается. Добираться до университета от моего дома гораздо ближе.
– Родители на другой квартире? – «догадался» Юлий.
Ника сверкнула глазами:
– Конечно! Никто не помешает нам провести ночь вдвоем!
Она достала телефон и вызвала такси. Через час Юлий уплетал пирожки и разглядывал в окно раскинувшийся перед ним сверкающий ковер города.
А ночью Ника, раскрасневшаяся от страсти, в прозрачном пеньюаре, с распущенными по плечам длинными темными волосами, жарко шептала:
– Да как же с тобой хорошо, любимый… Так хорошо просто не может быть. Я не верю, нет…
И снова и снова прижимала Юлия к постели.
Потом они сидели на кухне и, прильнув друг к другу, ели шпроты прямо из банки. А у их ног переливался многоцветьем огней ночной город.
***
Утром Юлий, поцеловав спящую подругу, вышел на кухню и едва не уронил чашку с водой на пол. За столом, прямой и суровый, сидел отец Ники.
– Роман Константинович… Здравствуйте… – только и смог сказать Юлий.
– Привет! Садись завтракать. Можешь не торопиться, водитель тебя отвезет.
– Значит, будет серьезный разговор?
Роман Константинович заглянул в холодильник:
– Будет. Вы что, питаетесь одними шпротами? Уничтожили недельный запас!
Юлий несколько секунд сидел, открыв рот.
– Я думал, вы меня убьете, – наконец, вымолвил он.
Роман Константинович плеснул в кружку чай и открыл упаковку печенья:
– Заправляйся, студент. Ты думаешь, я ничего не знаю? Выбор моей дочери – ее личное дело. Я не собираюсь в него вмешиваться. Ей восемнадцать лет и она сама отвечает за свои поступки. Мужчины в этом возрасте идут в армию убивать друг друга. Так что ж, девушка не может сама разобраться в собственной жизни?
– Хорошая политика.
– Попытки грубо разбить любовь калечат юные тела и души.
– Тела? – удивился Юлий.
– Вспомни «Ромео и Джульетту»! «Вестсайдскую историю!» Да что там литература? Я сам пикировал с пятого этажа за своей любовью. К счастью, упал в сугроб и всего лишь сломал ногу.
Юлий вспомнил жену Романа Константиновича: маленькую нескладную женщину с огромными, несуразными очками на худом лице. И ради нее он, белокурый красавец, падал из окна? Да не может быть!
– Вот почему вы хромаете! – вырвалось у Юлия.
– Немного прихрамываю, – поправил Роман Константинович. – Но я не об этом. Разговор будет на другую тему.
– Папа? – спросила растрепанная и заспанная Ника. Никто не заметил, как она появилась в дверях. – Что ты здесь делаешь?
– Хочу вас напугать! – улыбнулся Роман Константинович. – Да я бы и не пришел, если бы не хорошие новости. Я, кажется, выбил квоту на бессмертие всем нам. Жаль, больше ничего не могу сказать. Сплошные загадки.
Роман Константинович включил телевизор. Экран зарябил, из динамика будто зашипела разъяренная кошка.
– Наверное, антенна отвалилась! – воскликнул Юлий и покрутил штекер.
– … по городу прокатилась новая волна самоубийств, – высокий голос диктора, казалось, больно резанул по ушам. – Сегодня ночью женщина бросилась в море с утеса. Власти собираются перекрыть дорогу…
Ведущая новостей что-то еще говорила, но Юлий не слышал ее. Он видел только потемневший цветастый платок на голове покойницы, замершей в страшной неподвижности среди нагромождения отполированных морем валунов. А ведь еще вчера она ехала в автобусе и разговаривала о сыне!
– Юлик, – прошептала Ника, не отрывая от экрана взгляд. – Если бы папе отказали, я бы освободила тебя. Прыгнула бы…
Кто-то позвонил в дверь.
– Наверное, водитель, – сказал Роман Константинович и вышел в прихожую. – Собирайся, жених! Грызи гранит науки!
Щелкнул замок. На кухню заглянул хмурый мужчина с изрезанным морщинами лицом и пустыми бесцветными глазами. Юлий посмотрел на Нику, быстро оделся и спустился в подъезд, даже не попрощавшись с девушкой. Он думал, у них впереди вечная жизнь.
***
Несколько месяцев пролетели незаметно. Юлий почти переехал из студенческого общежития в квартиру к Нике. Родители нисколько не мешали влюбленным. Наоборот, казалось, они радовались счастью дочери. Лишь в равнодушных глазах Вадима, угрюмого водителя, иногда мелькало что-то враждебно-завистливое. Ревность? Но с Никой шофер общался в дежурно-вежливом тоне, и Юлий махнул рукой.
Все рухнуло в одночасье, весной. Уже сошел снег, и неугомонные ребятишки пускали в ручьях кораблики. Счастливые, они жили сегодняшним днем, не задумываясь ни о простуде, ни о скором наказании за вымазанную одежду и обувь. Бессмертие их тоже не волновало.
Юлий, как обычно, примчался к банку сразу после занятий. Но девушка не появилась. Почему? Где она? Такого никогда не случалось! Юлий торопливо набрал ее номер. «Абонент недоступен» – ответил беспощадный автомат.
Воображение стало рисовать картины одна страшнее другой. Вот Ника, всегда такая аккуратная и точная, зачем-то перебегает улицу и ее сбивает грузовик. И она, закрыв глаза, неподвижно замирает у тротуара… Или на нее нападают парни из подворотни…
Юлий бросился в банк:
– Вы не видели… – задохнулся он.
Девушки-операционистки жалостливо посмотрели на него. Да что ж они, сговорились?
– Была, была она здесь! – старшая махнула рукой в сторону двери. – Влетела, как угорелая, мечется туда-сюда, сама с собой болтает. Охранник ее и выставил.
– Что она говорила? – выпалил Юлий. – Постарайтесь вспомнить? Умоляю! Это важно!
– Про утес она бормотала, точно! Кого-то хотела освободить. Мы еще подумали, вот дела. Такой интеллигентный парень и в тюрьму попал…
Дальше Юлий не стал слушать. Он выскочил из банка, едва не сбил инкассаторов и со всех ног помчался прямо по лужам. «Надо, надо успеть… Я должен…» – шептал он сам себе. Дома превратились в сплошные серые глыбы, огромный оранжевый шар солнца сверкал в глаза сквозь ветви, но Юлий не видел ничего. Для него теперь существовала только одна-единственная цель: утес! «Я бы освободила тебя…» – сказала Ника тогда, у отца. Значит… нет времени думать и гадать, что случилось!
Юлий точно знал: если он опоздает, он не будет жить. Нет смысла влачить жалкое существование разорванной, искалеченной половиной души. И он бежал, бежал со всех ног. И успел.
Девушка, тонкая, хрупкая и беззащитная стояла на краю скалы, не решаясь оборвать нить своей жизни.
– Ника! – хотел крикнуть Юлий, но из груди вырвался только полушепот. И все же она услышала его и обернулась. Ободок слетел с ее головы и, сверкнув на солнце, исчез в пропасти. Теплый весенний ветер сразу же растрепал пряди, и волосы рассыпались по плечам.
Глаза Ники на мгновение вспыхнули радостью, но тут же погасли, стали пустыми и безразличными, словно неведомые чудища осушили ее душу.
– Уйди от меня! – равнодушно сказала Ника. – Я тебя не люблю. Живи своей жизнью! Вечной! Я нашла другого!
Несколько секунд Юлий пытался унять сумасшедшее биение сердца.
– Это неправда! – наконец, закричал он и шагнул вперед. – Да что случилось? Только не лги!
– Я. Нашла. Другого, – раздельно повторила Ника. – Ты не понял?
– Понял. Тогда прощай, – сказал Юлий и пошел к обрыву.
– Стой. Ты куда?
– В пропасть, – выдохнул он. – Я не буду жить без тебя. Какой смысл?
– Нет, подожди! – качнула головой Ника. – Все не так! Это я должна…
Девушка осеклась, схватила Юлия за руку и сказала:
– Отец забыл дома телефон. Я нашла в нем запись разговора… того, когда папа хотел договориться обо мне. У него ничего не получилось. Ему отказали. Если уж он не смог ничего сделать, нет смысла ждать и надеяться…
– А правительство? – отчаянно воскликнул Юлий.
– Они не из правительства. Инопланетяне? Чудовища? Какая-то тайная организация? Никто не знает, кто это! Но у них нет сердца! «Генетический отбор даже не обсуждается!» – вот их слова! Оказывается, у тебя есть невеста. Предписанная ими. Да, так и сказали! Предписанная!
– Но я люблю тебя!
Ника прижалась к груди Юлия, и он ощутил, что девушка дрожит, будто на улице стоит лютый мороз.
– Мой папа это… озвучил, – прошептала Ника едва слышно. – Они сказали…
– Да что? Не мучай меня!
– Пусть женится. Она подождет. Пятьдесят и даже семьдесят лет – не срок для бессмертных.
Юлий поразился холодному рационализму своих «кураторов».
– Я не буду смотреть, как ты гаснешь на моих глазах, – твердо сказал он. – Выход есть всегда!
– В окно! – хохотнула Ника.
– Мы прыгнем вместе. И обманем всех! Устроим бунт! – Юлий выпустил девушку из объятий и встал на самом краю обрыва. – Я не смогу без тебя. Понимаешь, не смогу!
Юлий бросил взгляд на горизонт и увидел корабль, залитый оранжевым пламенем заката. Темно-серый, с горой огненных парусов на мачтах, он легко взбирался на пенистые гребни и тут же проваливался в ложбину между волнами, пронизанными белыми прожилками.
– Наверное, учебное судно из мореходки, – произнес Юлий.
Печальная улыбка пробежала по тонким губам Ники:
– Ты неисправимый физик. Это перевозчик неприкаянных душ. Таких, как наши. Ну, на раз-два-три?
Юлий кивнул. Ника взяла его за руки, посмотрела ему в глаза и выкрикнула:
– Один! Два! Т…
Она не договорила. Что-то щелкнуло, сбило с ног, и Юлий, прижав к себе девушку, повис над пропастью, опутанный прочной сетью.
– Чего придумали, голубки, – раздался безразличный голос водителя. – Какие прыткие. Еле успел!
Сетка вздрогнула и поползла вверх. Вадим, отдуваясь и кряхтя, вытащил беспомощных влюбленных на твердую землю.
– За те деньги, что мне платят, я готов нырнуть за тобой, друг Юлий! Но лучше обойтись без лишнего героизма, – разглагольствовал обычно немногословный водитель. – У меня строгий приказ немедленно доставить тебя на процедуру. А ты, красавица, поедешь домой к отцу. Будешь сидеть дома тише воды, ниже травы! Поняла?
Вадим достал большой пистолет и вложил в ствол дротик, вроде тех, какими усыпляют опасных животных.
– А это подарок от моих неизвестных нанимателей. У них много интересных игрушек, – ухмыльнулся водитель. – Спокойной ночи!
Раздалось негромкое шипение. Что-то больно укололо в шею. Мир перед глазами расплылся и Юлий провалился в черную пустоту…
***
Хантер оторвался от компьютера:
– На этом почти все. Ника вышла замуж за Юлия. Он видел, как стареет и угасает его любимая, но поделать ничего не мог. Она умерла от старости на его руках. А потом Юлий делал то, что ему было предписано. Женился, работал. Стал основателем теории межзвездных полетов. Описал вихревые двигатели.
– Доказал возможность перелетов методом совмещения пространства, – добавил из своего угла Вилли Пат. Его глаза странно блестели. Не зря инженеры, кроме реализации проектов ученых, решают еще и этические вопросы.
– Спасибо, Вилли, – Хантер заглянул в коммуникатор. – Одним словом, академик Юлий Ефимович Лавочкин, примерный семьянин и великий физик, как мог, глушил работой свое горе. В те далекие времена не знали того, что кроме биологической смерти есть смерть информационная. И Лавочкин в конце концов умер. Но в его беспросветно долгой жизни была короткая, как взрыв атомной бомбы, вспышка счастья и любви. А память о возлюбленной он пронес через века.
– Мы ценим ваш литературный талант, Хантер, – ехидно произнес доцент Стурди. – Но причем здесь предания глубокой старины? Что вы хотели сказать нам этим примером? Говорите только по существу и без лирики.
– Видите ли, – вздохнул Хантер. – Я нашел еще четырнадцать подобных случаев. Как вы считаете, имеем ли мы право грубо калечить человеческие судьбы?
Доцент Стурди рассмеялся:
– Сколько-сколько случаев? Четырнадцать плюс один? Пятнадцать? Это даже не статистическая погрешность! Это ничто! Но, в любом случае, я обязан спросить, что вы хотите от нас? Только не предлагайте стабилизировать организм всем подряд! Это абсолютно исключено!
Хантер пожал плечами:
– Давайте проголосуем. Я считаю, что вопрос генетического отбора необходимо вынести на общее обсуждение всеми гражданами Галактики. Да или нет?
Техники приготовили оборудование. На дисплее вспыхнул вопрос Хантера.
– Уважаемые члены ученого совета! – сказал доцент Стурди. – Прошу воспользоваться пультами на подлокотниках ваших кресел! У вас пять минут!
Когда голосование закончилось, на дисплее вспыхнули ярко-оранжевые, будто огненные буквы: «за» проголосовали только трое из почти четырехсот человек. И пятеро воздержались.
– Что ж, – сказал доцент Стурди. – Решение не принято, Хантер! Тема генетического отбора закрывается на девятьсот девяносто девять лет, считая с нынешнего дня! Надеюсь, вы не будете оспаривать результаты?
– Все честно. Я привлек внимание к проблеме – этого достаточно. Если я накопаю что-то еще, будьте уверены, я вынесу проблему на обсуждение по новым обстоятельствам.
– А вы не так просты, как хотите казаться, – процедил доцент Стурди, исподлобья глядя на своего оппонента. – Садитесь.
– Всем до свидания. Мне здесь делать нечего. Остальные темы меня мало интересуют, – Хантер сунул коммуникатор в карман и пошел к выходу. Он уже открыл дверь, когда Вилли Пат неожиданно воскликнул:
– Постой! Минутку! Хантер, откуда ты знаешь, что Юлий Ефимович… ну, академик, страдал и пронес любовь через века… и как ты там еще говорил… прожил беспросветную жизнь?
Хантер улыбнулся:
