Lizzy Pustosh
Многогранник
– Раф! Рафи! – задыхаясь от наступивших слез, шёпотом кричал Амос. Он сидел за опрокинутым столом и держал голову друга на коленях. – Ну как же… Не-е-т… – юноша плакал и пытался прикрыть рану, но понимал, что уже поздно. – Ну зачем… ну кто же эти… – он хотел было что-то ещё сказать, но не мог: рыдания перекрывали все слова.
Как только в Рафа и в десятки других людей были подло выпущены пули вооружёнными захватчиками, откуда-то со стороны леса вылетели несколько некрупных, но мощных бомб: они взорвали местами мрамор, уронили бегущих в панике курсантов и выбросили из своих отсеков сотни кубических метров серого дыма. Когда он мигом охватил стоявшего в ужасе Амоса и мёртвое тело Рафа, то видимость полностью исчезла, как и исчез тот уже не прозрачный террорист. Амос не стал медлить и, тая надежду, мигом перевернул стол, желая укрыть друга. Но он тогда не знал, что люди умирают в момент.
Пять, десять или двадцать минут прошло, как темноволосый юноша рыдал над бездыханным телом Рафа. Бледное лицо казалось ему все ещё живым – будто спящий человек лежит рядом и вот-вот откроет глаза, пошевелиться, что-то скажет. Но он не шевелился – просто лежал и истекал кровью, пачкал белоснежный костюм и не давал никаких надежд на чудесное пробуждение. «Нет, его больше нет, – крутилась в голове Амоса. – Но зачем? Но кто? Но как? Кому нужны жизни школьников?.. Кому? – он сидел в тумане и слегка покачивался уже в течение пары минут, но вдруг, после непродолжительной тишины, вновь раздался выстрел: кто-то был обнаружен в дыму – Амос очнулся от размышлений. – Мишель! – мальчик тут же впал в гнев. – Черт, да это из-за неё! Из-за неё он мёртв… из-за неё? – его слова прозвучали растянуто. – Мишель! – понял наконец Амос. – За ней… Они же за ней! Черт! – он быстро вытер слезы из-под глаз, поклонился другу и хотел сразу же отправиться на поиски, но остановился: перед следующим решительным действием ему следовало сказать последние слова: «Прощай, Серафим. Пусть другой мир встретит тебя лучше, чем этот,» – и, сдерживая нахлынувшие вновь слезы, юноша торопливо оставил его.
Начав пробираться гуськом чрез белую завесу, где то и дело встречались все ещё тёплые трупы и маленькие столики официантов, служащие укрытием испуганным до смерти детям и учителям, Амос пытался разглядеть Мишель и не попасться террористам. Юноша, в силу образования, двигался профессионально, отточено, так, что даже единожды встретив захватчика, он умело обогнул его и сумел продвинуться дальше незамеченным.
Прячущиеся курсанты вздрагивали каждый раз, когда он беззвучно подкрадывался к ним, и начинали тихо всхлипывать, поняв, что это очередной школьник, желающий лишь выжить, а не тот образ с красной мигающей лампочкой на руке. Все были в ужасе и по локти в крови: видно, многие пытались спасти пострадавших из толпы, но не могли – куча пугающих тел окрасила когда-то белый мрамор в алые цвета.
Пока Амос небыстро продвигался к сцене (он думал, что Мишель могла спрятаться внутри), из дальних углов площади послышалось ещё два выстрела. «Если они пришли за ней, – думал про себя юноша, подходя к гримеркам, – то зачем убивают других?.. Что-то не так… Надо будет сообщить отцу и президиуму: кто-то должен разобраться, почему все это происходит». Амос обогнул ещё пару стоящих вразброс кабинок и собирался рвануть ко входу внутрь сцены, но, не осмотревшись заранее, врезался в одного из захватчиков. «Ну, все. Вот и конец», – успел подумать про себя он, когда террорист уже поднёс к его груди дуло автомата. Мгновение – выстрел. Громкий шум заложил уши. Кругом потемнело… но юноша все ещё дышал.
– Что? – слетело с губ Амоса, как только он понял, что не упал замертво. – Почему? – зрение начало возвращаться, и юноша увидел пред собой какого-то прокрастианца, державшего в руке непонятный продолговатый предмет с острым окончанием.
– А! Ты уже видишь, – раздался из защитного костюма грубый голос. – Ну, поздравляю.
– В-вы м-меня убьете? – растерянно протянул Амос.
– Хах, – надменно усмехнулся тот с автоматом за спиной. – Нет, считай, тебе повезло вдвойне.
– Что?
– Говорю, что, пока заряжается адетализатор, могу рассказать тебе интересный факт, – захватчик провел перед глазами Амоса тем странным предметом, острие которого становилось все краснее, – юноша застыл. – Ладно, если ты такой не разговорчивый, объясню. Ты – один из тех, кто есть в базе бесполезных или защищённых, то есть тебя убивать не было приказа.
– Приказа? – удивлённо переспросил Амос – захватчик наклонил голову и громко вздохнул.
– Тебя не касается. Этот рассказ – моё развлечение на этом кровавом игрище. Приказ есть приказ – мы его исполняем. Но ты об этом сейчас забудешь, – захватчик направил покрасневший предмет на голову юноши.
– Как же… – Амос хотел спросить, но грубый голос оборвал его.
– Стой! – захватчик резко опустил острие и поднёс вторую ладонь к ладони юноши – тот вскрикнул от боли: что-то обожгло его. – Черт! – протянул террорист. – Живо отправляйся в гримерку и сиди там! – прокрастианец толкнул его в сторону кабинок.
– Что? – Амос не понимал. – Нет!
– Живо в гримерку, Эбейсс! – крикнул на него тот с автоматом.
– Откуда вы знаете, кто я? – остановившись, удивлённо и испуганно спросил юноша.
– Не… – захватчик собирался договорить, но кто-то внутри костюма прервал его: «2332. Код 2332» – Да е… – как понял Амос, террорист разозлился, но не стал продолжать. – Живо в гримерку и сиди там! – вместо задуманного, повторно крикнув на юношу, отрекомендовал он и побежал в сторону сцены.
– Куда? Что?.. – Амос опешил, и хотел было уже послушаться захватчика, но вдруг понял, что забыл о главном: – Мишель! – он осмотрелся по сторонам, пригнулся и, набрав обороты, рванул к двери.
Слева раздался выстрел, справа послышалось громкое переговаривание и топот тяжёлых сапог, но миг, и Амос уже внутри – никто не заметил его. Но где же он? Почему так темно? Момент, и глаза привыкли – они видят, как местами прорывается солнечный свет сквозь продырявленные бомбами стены, как пространство заставлено высокими колоннами для поддержки конструкции, как где-то совсем недалеко, под светом фонаря в центре, стоит несколько вооружённых террористов.
«Что они здесь делают?» – подумал про себя мальчик и медленным шагом, не понимая зачем, направился к ним. Что-то тянуло, двигало его продрогшее от ужаса тело, что-то вело его помутившееся сознание к пяти прокрастианцам, точно прячущим за своими широкими спинами нечто важное от него.
– Я понимаю, что и кто просил вас сделать, – подходя ближе, стал слышать все яснее Амос. – Могу же уверить, что вы это делать не обязаны и даже не должны, – раздавался голос позади спин. – Мы можем попытаться изменить мир, и даже вместе.
«Всё же за ней…» – проскочило мигом в голове мальчика, когда он, находясь в метрах двадцати, меж расступившихся террористов, разглядел образ Мишель.
Она в тот момент была как никогда уверенна и сделала шаг навстречу захватчикам, меж тем бесстрашно объявив: «Вы можете поступить по-человечески и быть награждены», – но они в ответ лишь подняли автоматы.
– Не шагу с выделенного места! – прогремел крайний захватчик и оттолкнул её в круг, намеченный вырезами ножа.
«Что она делает!?» – воскликнул про себя мальчик, увидев, как пошатнулось хрупкое тело Мишель. Ему подумалось, что она тут же попытается спастись и обмануть захватчиков, но она, на общее удивление, спокойно начала о совершенно другом:
– Хорошо, как скажите, – слегка отодвинувшись назад и удивительно тепло улыбнувшись, говорила Мишель. – Но что же вы ответите мне и что ответите ей? – тянулись плавно её слова.
Мужчины опустили оружие, но не выпустили их из рук.
– Ничего, – твёрдо уверил один из них, стоящий в середине. – Нам платят тут больше, чем может пообещать ваш предводитель. И наш наемщик, хотя быть, может спокойно дать гарантии нашей безопасности, а ещё дать гарантии опасности наших семей.
– И все же, вы боитесь за них или за свое имущество? – с лёгким непониманием прозвучал вопрос, таивший ловимые ноты укора.
– Нет, – жестко отрезал на это захватчик и подошёл к ней ближе, – мы ничего не боимся и в первую очередь мы делаем то, в чем хороши: мы боремся за правду.
– И за какую же правду вы боретесь? – с убедительным интересом спрашивала Мишель.
– За самую истинную.
– А, ну, если так, то да, то, что вы делаете, – крайне важно и полезно, – усмехнулась в конце она, не имея больше сил сдерживать свой задор.
«Да что она творит!» – мальчик, все время двигающийся медленно вперёд, тут же застыл, как только на безрассудное поведение Мишель тот главный террорист гневно взревел на нее:
– Мисс О`Роуз, сейчас же либо соглашайтесь, либо вы знаете, что произойдёт! – девушка на это печально опустила голову, но тут же плавно подняла её и посмотрела назад, туда, откуда шел Амос. – Даже не думайте бежать, – высокомерно проговорил террорист, направляя на Мишель оружие.
Но она в ответ лишь улыбнулась.
– Забавно, что вы боретесь за «истину», не зная абсолютных основ психологии и не умея трезво размышлять. Что уж говорить о ваших знаниях в истории и политике? – захватчик на это дёрнул головой – остальные пять – подняли автоматы. – Конечно, если вы носите автоматы, значит, у вас и на все остальное есть право! – голос девушки ожил и звонко прозвучал, поминутно теряясь в углах стен. – Если вы думаете, то вы думаете правильно! Абсолютно верно! Все так и обстоит! Если вы до чего-то дошли своим сгустком мозгов, притом, не осмотревшись по сторонам, то безусловно вы нашли истинный путь! Почему бы и нет! – она грохотала потоком своих мыслей; она металась из одной стороны в другую и больше не казалась Амосу хрупкой.
– Либо да, либо прощайте. И на этом точка, – грубый голос, полный ненависти, резко остановил её на одном месте.
– Хорошо, я скажу. Но сначала давайте поговорим о том, что вы делаете и почему. Ибо, мне кажется, что это не то, до чего дошёл прогресс. Вам так не кажется?
– У нас есть приказ – мы его выполняем. Больше никаких слов… – гремящий все это время захватчик, хотел закончить с ней, но Мишель хотела говорить.
– А мне кажется, нет. Нужно больше слов! – радостно улыбаясь, она воскликнула так, что никто не заметил её дрожащей руки – только то, что девушка была громка. – Здесь! Там! Везде! Люди должны говорить! И ничто тогда не будет обречённо на крах! – уголки её рта слегка дергались при каждом новом слове. – Но главное – говорить честно! И знаете, что честно с моей стороны? – в тот момент, когда девочка, ослепляя грозных захватчиков с оружием своей лучезарной улыбкой, остановилась, по всей площади разошёлся гул от разрывающейся серены. – Прекрасно… – в сторону сказала она и продолжила начатое: – Честно с моей стороны то, что я никогда не пойду против простых людей и не примкну к тем, кто посягнул на их жизни. Никогда и ни-за-что. Вы можете отправиться к черту! Но сначала, – останавливая приготовившихся захватчиков, помедлила она, – подумайте: действительно ли правильно то, что вы делаете, то, чем вы живёте, то, что вами движет. Действительно ли так и должно быть? Подумайте сейчас и научиться думать всегда, ежели не хотите ошибиться!.. Прошу вас, просто подумайте, – изменившись в лице, девушка с тоской посмотрела на тех людей, которые нынче грозно переминались с ноги на ногу перед ней.
– Шестьдесят шестой, мистер, – нервно прервал секундное молчание менее объёмный захватчик по правую руку от среднего, того, кто говорил, – м-может не надо?
– Что не надо, третий? – отвечал ему грубо 66-ой.
– Оставим её… Нам стоит уходить: серена воет – за нами вот-вот придут… – стараясь пригородить дорогу старшему, быстро изрекался третий.
– Отцепись! – крикнув с презрением, 66-ой оттолкнул третьего и направил автомат прямо на тело Мишель, после – заорав во все горло: – На раз, два, три – стреляйте!
– Но я не буду! – резко возразил ему третий.
– Либо стреляешь, либо стреляют в тебя! – отрезал гнусным и писклявым голосом прокрастианец полевую руку от 66-ого.
– Чего стоишь! – крикнул на остановившегося захватчика старший.
– 65-ый все сказал!
– Но как… – растерялся третий.
– Головой твоей тупой об косяк! Живо выполнять приказ! – 66-ой резко повернулся к молодому прокрастианцу, приставал дуло автомата к его горлу и, кивнув в сторону Мишель, поднажал на костюм. Третий осторожно отодвинул оружие, направленное на него, печально поднял свой автомат и прошептал напоследок:
– Прости… – на что Мишель кротко улыбнулась и негромко добавила напоследок: «Удачи вам в пустоте».
– Раз! – отдал начало отсчёта 66-ой. – Два! – хотел быстро закончить он, но Амос, все это время прячущийся за колоннами, кинулся на них.
– Не-е-т! – глупо пытаясь предотвратить грядущее, взревел темноволосый мальчик: он хотел прыгнуть на них, но… упал, споткнувшись о собственные ноги.
– Черт! – поругался быстро 66-ой и, не раздумывая, выдал окончательный приказ: – Три-и!
Юное тело в красно-белом одеянии, ещё мгновение назад бывшее частью живой и прекрасной Мишель, мигом, получив свою не минуемую участь, окрасилось кровавыми брызгами от пуль протрещавших автоматов.
– МИШЕ-Е-ЕЛЬ!! – оглушающе взвыл в неумолимой беспомощности Амос, но – стук и в секунду он впал в небытие: 65-ый выполнил приказ: убрал «лишнего зрителя из зала».
Не дожидаясь исхода своих действий, террористы решили отступать, но вдруг со стороны площади послышались выстрелы. Бух! Бух! Трях! Прозвенело совсем близко от центра затемненного помещения. Грохот, шум, беготня окружили их: десятки вооружённых спецслужащих взорвали вход и вбежали под сцену. Они выглядели точно так же, как и те, кто в миг позволил себе убить гору людей; лишь только на их руках были зелёные индикаторы, которые разгорались все сильнее при приближении к намеченным объектам – террористам.
Люди в более светлых костюмах мигом заполнили собой все пространство. Ещё только начиная продвижение внутрь, пара снайперов из спецслужбы метко выпустили длинные усыпляющие дротики прямо в руки захватчикам, и те, мгновенно свалившиеся в кучу прокрастианцы, спокойно теперь уж давили друг друга во сне.
Минуя виды, как снайперы метко вонзают дротики в террористов, и как санитары бездушно складывают кучу мёртвых тел, истоптанных возней и опороченных происходящим, в отдельные мешки чёрного цвета, Амос очнулся, лёжа на кушетке близ разрушенной сцены.
– Что, что вы делаете? – просыпаясь и глубоко глотая воздух, мямли Амос.
– Вставайте, мистер Эбейсс, – ласково говорил ему какой-то голос вокруг, осторожно дергая за руку.
– Что происходит? – воскликнул тут же мальчик, когда мутный образ перед ним обрёл чёткий форму.
– Всё хорошо, мистер Эбейсс, это медпомощь и ваша охрана, – неожиданно появившись откуда-то из-за спины Амоса, спокойно объяснил мужчина в красных туфлях и чёрном костюме, попутно указав на людей в белой и тёмной формах.
– Что? Где… те с автоматами?.. Где Мишель!? – опомнившись, юноша хотел соскочить и бежать куда-то, но господин в красных туфлях остановил его моментально.
– Сидите, мистер Эбейсс, – крепко держа Амоса, спокойно тянул он. – Захватчики нейтрализованы – вы в безопасности.
– Отлично, но где Мишель? – мальчик пытался вырваться, но хватка того мужчины была сильнее его. – Она жива?.. Вы ей… помогли? – рассеяно помня, что было пару мгновений назад, Амос надеялся на лучшее.
– Нет, мистер Эбейсс, мы ей не помогли, – спокойно отвечая мальчику, господин в красных туфлях неожиданно сжал его руки сильнее.
– Что? Почему? – в ушах что-то зазвенело, Амос начал вырываться все сильнее.
– Мистер Эбейсс, она подверглась чреде выстрелов. Естественно, мистер Эбейсс, она мертва, – все так же спокойно заключил тот мужчина и со всей силы прижал Амоса к кушетке.
– Нет… Не-ет!.. Не-е-е-ет! – пытаясь вырваться из застегнутых только что ремней, кричал и вопил сквозь нахлынувшие в миг слезы побледневший мальчик. – Вы могли! Вы должны!.. Вы должны были её спасти!! Я должен был её спасти… – он бился головой о спинку кушетки, он сжимал кулаками ремни, он царапал ногтями ладони, он выл от беспомощности.
– Тише, мистер Эбейсс, вы привлекаете внимание, – негромко сказал ему тот господин в красных туфлях и тут же вколол успокоительное в его шею.
– Что вы делаете?.. – замедляясь от действия препарата, проговаривал Амос. – Кто вы вообще?
– Я ваш сопровождающий. Меня прислал ваш отец.
– Что, зачем?
– Нас нанимают для выпускников с целью помощи курсантам в доведении до места следующего обучения. Обычно мы ждём вас после бюрры, но из-за сложившейся ситуации нас направили сразу же сюда.
– Да… хорошо… – мальчик постепенно начал засыпать. – Вы вкололи мне снотворное? – спросил он, не понимая, почему его глаза закрываются.
–Нет, мистер Эбейсс, вы просто устали.
– А, хорошо… – юноша практически заснул, как вдруг по площади раздался громкий гудок и разбудил его. – Что это? – вскочив с кушетки, спросил Амос у сопровождающего.
Тот нахмурился, но тут же принял свое обычное, спокойное выражение лица.
– Ничего, вам придётся привстать, скорее всего, – юноша недоверчиво посмотрел в его чёрные глаза. – Не переживайте, это прибыл президиум.
– Что? – не успел воскликнуть мальчик, как перед ним расступились спецслужащие, стоящие на каждом шагу, и начали пропускать сквозь себя группу из пятнадцати человек.
– Её Величество Президиум! – огласил впереди шедший небольшой прокрастианец.
Изысканно одетые люди в одинаковых синих костюмах окружили кушетку, где лежал Амос, и отстранили всех стоящих рядом прокрастианцев, тем самым оставив юношу одного в этом оцеплении.
Высокая немолодая женщина прошла внутрь образовавшегося круга. Она выглядела статно, красиво и что-то в ней привлекало Амоса, что-то необъяснимо величественное.
– Здравствуй, Амос Авраам Эбейсс, – ровным тёплым тоном обратилась она к тут же поклонившемуся юноше с голубыми глазами.
– Здравствуйте, Ваше Величество, – опасаясь сказать чего-то лишнего, быстро ответил юноша и слегка отсел от неё.
– Мне очень жаль, что так вышло с твоим курсом и твоими друзьями. Прими мои сожаления, – с печалью прозвучали слова президиума, не долетая до ушей посторонних. – Как ты сам, Амос? – обратив свои добрые, усталые глаза на мальчика, женщина ближе подошла к кушетке.
– Спасибо, Ваше Величество, я… я держусь, – он замялся: все силы ушли, а нужно было не показывать наступающих от горя слез.
– Не стоит, Амос, слезы – помощники в наших бедах: они выводят боль из наших сердец, – женщина, достав платок и грудного кармана, осторожно подала его Амосу.
Юноша на мгновение отвернулся.
– Мне известно, Амос, – продолжила она негромко, так, как говорят близкие родственники, чьи голоса – услада для души в моменты грусти, – что в этом ужасном событии ты испытал многое, и я не вправе просить о помощи, но, может быть, ты ответишь на некоторые вопросы? – кто-то ещё вошёл в круг.
– Да, да, конечно, – начал говорить Амос, поворачиваясь медленно к президиуму, но, подняв глаза, замер в удивлении. – Мисс Хидден?
Близ Её Величества стоял мастер по фехтованию, скачкам и стрельбе.
– Здравствуй, Амос, – покрасневшими, печальным глазами она посмотрела на него и обратилась тут же к президиуму.
– Ваше Величество, могу ли я узнать те положения, о которых мы говорили?
Женщина с добрыми глазами и в белом костюме нежно, но недоверчиво улыбнулась мисс Хидден и дала разрешение.
–Амос, – заговорил тогда мастер, – мне крайне важно знать: где Мишель.
– Я… – мальчик быстро заморгал глазами и не знал, что ответить. – Она… Её…
– Да, – с понимание и жуткой тоской отозвалась мисс, – нам сообщили тут же, как включилась серена… Мне так жаль… – она подняла голову к небу и пыталась говорить о чем-то важном в то малое время, что у неё есть.
– Я не знаю, что делать, мисс… – дрожа от нахлынувших воспоминаний, мальчик хотел ей ещё что-то сказать, но вдруг прервался, увидев, что Её Величество Президиум слегка приобняла мастера.
– Спасибо, мама, – обратилась мисс Хидден к высокой и статной женщине, к правительнице всего мира Абисмунди.
Амос замер от непонимания.
– Да, Амос, твой мастер – моя дочь. Её полное имя – Теона Хидден-Маат. Хидден – от меня, Маат – от Президиума, – пояснила юноше Её Величество. – Но ты не должен об этом говорить никому: дочь предпочитает оставаться обычным мастером.
– Что? Как? – удивлённо спрашивал Амос, оглядываясь по сторонам.
– Не переживай: никто не слышит, о чем мы говорим: спецохрана поставила звукоизолирующую защиту над нами. Но мама права: никому не говори… – мисс осторожно подсела к юноше на кушетку. – Пожалуйста, Амос, совсем никому.
– Конечно! – удивившись всему сразу: и тому, что мастер – дочь самого Президиума, и тому, что ему доверили охранять эту тайну – уверил их буйно юноша. – Вы можете не беспокоиться!
– Спасибо, Амос, мы надеемся на твою порядочность, – поблагодарила его мадам Хидден. – А теперь ты должен ответить на вопросы Теоны: это очень важно, Амос – будь честен, – юноша настороженно кивнул головой.
– Амос, – начала девушка, – когда я спрашивала, где Мишель, я имела в виду не знаешь ли ты, где её тело, – юноше покачал головой в ответ. – Ладно, – продолжила тогда мисс, – не знаешь ли ты ничего про её проекты или дела?.. – мальчик смутился– Амос, все её проекты – мои проекты, – юноша тупо посмотрел на мастера. – Сейчас объясню: я в течение многих лет сотрудничала с её родителями, великими учёными. Мы строили планы и улучшали мир, благодаря науке, но в один день по стечению обстоятельств самолёт мамы Мишель разбился, после чего разбились и наши планы: отец Мишель не захотел подвергать себя опасности, помня, что дома его ждёт беззащитная дочь. Я согласилась отпустить его и стала работать одна. Мои поиски привели к некоторым не состыковкам планирования и функционирования бюджета и, как ни странно, Высшей школы. Тогда я пошла работать сюда и стала следить изнутри. И как-то так случилось, что я забыла о семье Роз, – мисс Хидден непроизвольно улыбнулась, – но тут, появилась она, моя милая Мишель. Я сразу же вспомнила, как любила её мать, как уважала и ценила её отца, какими мы были хорошими друзьями, как я растила её ещё маленькую… Я не смогла удержаться и взяла её под свое руководство… Я и не надеялась, что она будет продолжать дела родителей, но! – девушка с искренней улыбкой возвела руки к небу. – Удивительно! Она сама нашла меня, она помнила меня и знала, чем мы занимались с её родителями… Такая маленькая, а такая удивительная… Да-а, – протянула Теона. – Она предложила сотрудничать, потому что желала безопасного и доброго мира вокруг… Она понимала все и всегда. Ей не было равных… В течение долгих восьми лет мы работали с ней над одним проектом, который мог бы доказать вину многих замешанных в чёрные делишки прокрастианцев. Этот проект должен был быть закончен по моим подсчётам только через пару лет, поскольку информация такого уровня слишком закодирована и защищена, но! Мишель смогла собрать все документы ко вчерашнему вечеру… Этот удивительнейший человек сделал то, что не смогли спецслужбы за десятки лет… Я очень опасалась, что ей могут навредить, очень… Я предлагала ей укрытие, но она говорила, что те прокрастианцы найдут её везде, а здесь хотя быть она оттянет неминуемое. Я думала, что она так шутит. Но нет… – мисс Хидден осторожно привстала с кушетки. – Я ей вчера позвонила и просила её укрыться у меня, но она напомнила, что перед Майским балом закрывают все входы и выходы и что без сопровождения ее никуда не выпустят ни при каких условиях, а я была в то время в Краптитлэнде… Мне ничего не оставалось, Амос, я не могла пройти через эту чёртову бюрру до недавнишнего момента!.. Я должна была забрать у неё сегодня всю информацию, все ключи, все, что я бы смогла отдать Президиуму, и таким образом доказать виновность многих прокрастианцев, но… её теперь нет… Мишель теперь нет…, и я не знаю, что делать… – мисс Хидден больше не могла сдерживать слез.
– А телефон… – неуверенно предположил Амос. – Она говорила, что на нем вся информация…
– Да? – резко очнулась Теона. – Где он? – и с огромной надеждой в глазах припала к мальчику.
– Я… Я оставил его в картине Рената в подвальном помещении, – немедля проговорил Амос, желая помочь хоть чем-то.
Юноша думал, что женщины будут рады такому известию, но это оказалось не так: мадам и мисс Хидден мгновенно поникли, осунулись и сели на пол.
– Чт-то? – растеряно вопрошал мальчик и перебегал глазами с одной на другую.
– Все кончено, Амос, – пояснил опустошенно Президиум, – на школу напало тысяча террористов – телефон исчез.
Мальчик понял, как он прогадал.
