Лейла Тан
Сущность
Эпизод 39
– Это еще что? Что тут делают эти борцы божественного фронта? А ну-ка, пошли все вон, пошли-пошли отсюда, нечего пялиться… Что с ним, Тина? Нужна помощь?
Это Николай. Значит, все хорошо, подумал Лин. Он не хотел покидать объятий жены. Если не открывать глаз, можно остаться в чудесном видении навсегда. Однако нужно возвращаться. Друзья ждут.
– Я видел сосны, – произнес он шепотом и улыбнулся.
– Что он говорит? Какие еще сосны? – Николай тревожно взглянул на Тину, но та была спокойна. – С ним все в порядке?
– Со мной все в порядке, – сказал Лин и встал на ноги. Над головой было серое небо, пахло гарью и каленым металлом. От потери сил чувствительно качало. – Где Ананд?
– Вон он идет, твой дружок. – Николай помахал рукой показавшемуся из развалин Ананду. – Больше никого нет. Многие, кто остался на той стороне, разбежались, а мы с ним чуть не влипли. Еле выбрались. Ну и кошмары творятся! Скажу честно, ты был просто великолепен, друг мой. Эти идиоты даже стрелять перестали, чтобы на тебя посмотреть. Ты сам как, не пострадал? Тебе помочь идти?
– Мы сами, – сказала Тина, бережно беря мужа под руку.
Вооруженные люди ничего не делали, чтобы помешать им. Только при появлении Ананда кто-то выкрикнул «Что вы стоите, это же Язычники! Бейте их!», но призыв не нашел поддержки и растворился в морозном воздухе, побежденный молчанием. Ананд прошел мимо, не замечая враждебных взглядов. Перед ним расступились.
– Уходим, – распорядился он, пропустил друзей вперед и оглянулся на застывшую в тупом онемении толпу. – А вы, господа, можете продолжать.
Едва он произнес эти слова, собравшиеся зашевелились. Поднялся шум, бывшие товарищи по оружию спорили и кричали друг на друга, что-то доказывали. Ананд увидел, что люди начали срывать с рукавов нашивки. На мокрую землю летели синие и зеленые лоскуты и оружие. Те, кто решили уйти, отделились от толпы и двинулись за Язычниками. Оставшиеся не целились им в спины, а тоскливо смотрели вслед, стоя над втоптанными в грязь тяжелыми автоматами…
Эпизод 40
Когда путь близится к завершению, сердце всегда знает об этом. Оно начинает биться быстрее, словно торопя и без того торопливо бегущее время. Сана тоже чувствовала свое сердце. Оно говорило ей, что скоро конец. Оно сладко и тревожно ныло в предвкушении последнего порога. Но Сана никому не говорила об этом, пусть почувствуют сами.
Она проснулась этим утром раньше всех и сидела в задумчивости, глядя на спящих Элиота и Ке. Она вглядывалась в их изможденные почерневшие лица, прислушивалась к их неспокойному сну и вспоминала, какими они были в начале пути. Столько времени прошло с той весны, сколько всего произошло… Стоя на краю мира, трудно поверить, что была та прошлая жизнь и что она еще когда-нибудь будет. В реальности существуют только эти Горы. Наверное, у них и не было никакой другой жизни, они родились для того, чтобы в такое вот холодное утро тревожно дремать на камнях дороги, по которой никто не ходил. Скоро, очень скоро все закончится, и они, что бы ни говорил Эли, разойдутся каждый в свою сторону, и все пройденные испытания станут ничем по сравнению с этой драмой. Как сохранить свое сердце? Как сделать так, чтобы оно не разорвалось от тоски? Этого Сана не знала.
Зимнее Солнце поднялось над горизонтом и осветило снежные вершины. Его лучи потекли по склонам золотыми ручьями, пронизали сверкающими нитями утренний туман, покрывающий дорогу. Чья-то невидимая рука сорвала это покрывало, обнажив бесконечную даль, и Сана подняла голову, чтобы взглянуть за горизонт. В промежутке между белыми вершинами, там, где недавно разгорался восход, она увидела свет, море света. Что это? Горное озеро сверкает под утренними лучами? Она поднялась на ноги и прикрыла глаза козырьком ладони. Нет, это не озеро. Это…
– Эли, Ке! Вставайте!
– Что случилось? – Эли тяжело поднялся. Каждое утро он ждал, что боль в груди наконец оставит его, но она только усиливалась. Вот и сейчас он с трудом развернул плечи. – Что там такое? Опять какие-нибудь демоны? Предупреждаю, еще одно такое приключение я не вынесу.
– Приключений больше не будет, – сообщила Сана с восторгом. – Это Шамбала, там за горами. Ты видишь свет?
– Опять начинается, – проворчал Косичка. – Шамбала, Шамбала… Не могу я больше.
– Мальчики, мы пришли! Вы понимаете это? – продолжала радоваться девушка. – Это совсем недалеко, какой-нибудь день пути – и мы на месте! Ке, вставай!
Косичка нехотя поднялся и стал медленно забрасывать вещи в рюкзак. Элиот молчал.
Сана расстроилась:
– Вы не рады?
– Туда еще надо дойти, – сказал Ке.
– Давайте оставим вещи, будет легче идти, – предложила она.
– А на обратном пути они не понадобятся? – рассудительно спросил Косичка.
На обратном пути? Да, она как-то не подумала о дороге домой. Ведь эта дорога будет, обязательно будет.
– Тогда я возьму часть груза на себя, – сказала Сана.
– Ты лучше возьми на себя его, – пробубнил Ке, – с вещами я сам справлюсь. Вы давайте, идите потихоньку, а я догоню.
Эли оперся на плечо Саны. Если бы оставались силы, он не позволил бы себе этого, но боль заставила его позабыть о такой ерунде, как мужская гордость. Да, девочка маленькая и хрупкая, она тоже устала и ей трудно идти, но эта опора надежнее плеча любого громилы из его отряда. Она будет держаться на ногах ради него, пока ему нужна ее помощь, она будет сильной.
Ке сильно отставал, но они не могли часто останавливаться, дожидаясь его. После каждой остановки двигаться становилось все труднее и труднее.
Так они шли, пока не услышали голос, который заставил их вздрогнуть. Леденящий душу звериный вой донесся сразу отовсюду – с неба, из-под земли, со всех сторон. Это был голос Уги. Самого Черного Мага еще не было видно, но его присутствие ощущалось в каждой молекуле пространства.
– Он не сможет вылезти, здесь Горы, – убежденно сказала Сана, продолжая идти вперед. – А в виде привидения он нам не опасен.
«Хорошо бы, чтобы ты опять оказалась права», – подумал Эли. Трудно было определить, откуда именно прорвется колдун. Воздух шевелился, растягивался, сжимался. Уга пытался материализоваться там, где по законам Космоса ему находиться не полагалось. Но на этот раз Сана ошиблась. Они услышали предупредительный крик Ке и обернулись. Уга стоял обеими ногами на земле и хохотал, хватаясь за живот. На этот раз ему удалось добиться почти полной материализации. Он уже не был прозрачным, однако очертания тела оставались нестабильными, вибрировали и размывались. Он удовлетворенно осмотрел себя и ухмыльнулся.
Эли и Сана не шевелились, скованные ужасом.
– Вы не соскучились по мне, детки? – прошипел колдун, придвинувшись на них. – На этот раз вам не удастся уйти. Это мой последний шанс и я его использую!
Издалека, сбрасывая на ходу груз, спешил на помощь безнадежно отставший Ке.
Уга сверкнул желтыми зрачками, и подвязка меча лопнула. Мастер по Свету со звоном упал на камни. Элиот наклонился было за оружием, но очередная стрела пронзила его ладонь. Он закричал от боли. Колдун захохотал, закатился от смеха, повизгивая и похрюкивая, и вдруг смолк, подавившись собственным смехом. Он испуганно вытаращился, ощутив, как под ногами затряслась земля, и взглянул на людей так, будто это они раскачали ее.
Эли торжествующе усмехнулся.
– Это за тобой, – сказал он. – Зря ты сюда приехал. Горный климат не для тебя.
Уга пошатнулся и посмотрел себе под ноги. Прямо под его ступнями образовалась глубокая черная трещина, из которой повалил пар. Земля вздрогнула еще раз и трещина резко расширилась, но колдун оказался проворным, он подался вперед всем телом и ухватил за ногу Сану.
– Эли-и-и! – завизжала в ужасе девушка, теряя равновесие.
Элиот успел перехватить руки Саны, прежде чем Уга увлек ее за собой в огненную пропасть. Колдун повис над расширяющейся трещиной, и Эли чуть не потерял сознание от боли. Чтобы удержаться на ногах ему пришлось отклониться назад, и в груди вспыхнул огонь. Несмотря на это, он уперся ногами в землю и попробовал подтянуть Сану, но при первом же усилии край трещины осыпался, он едва успел отступить.
Ке остался на другой стороне пропасти и смотрел оттуда, бессильно уронив руки.
Эй, Проводничок! – задыхаясь, крикнул снизу Уга. – Держи нас крепко! Или ты вытащишь нас обоих, или мы втроем отправимся в ад!
– Заткнись, тварь. – прохрипел Эли, – в ад отправишься ты один!
Земля вновь осыпалась под ногами. Пропасть расширилась, стремясь поглотить Черного Мага. Эли сделал еще шаг назад и пошатнулся. Боль стала невыносимой. Сана это почувствовала. Она закричала:
– Эли! Отпусти меня, иначе ты тоже упадешь!
– Никогда!
– Эли, ты должен дойти! Должен! Отпусти меня!
– Не отпускай! Нет! – завопил колдун. – Твоя девочка сгорит заживо! Ты хочешь, чтобы она сгорела заживо?! Вытащи нас!
Эли уже ничего не соображал от боли. Трещина все расширялась, а он все отступал и отступал на нетвердых ногах. Он решил, что будет держаться, пока остаются силы, а потом они вместе полетят вниз. О том, чтобы выпустить Сану, не могло быть и речи. Пусть Ке один идет в Храм. По сути, думал Эли, Проводником может стать кто угодно, лишь бы душа была чиста и сердце горело для других. А Косичка настоящий человек. Если даже не он избранный, он все сделает, как надо, у него получится. Получится… Элиот встретился глазами с Ке, оставшимся по ту сторону пропасти, и увидел, что у того по щекам текут слезы. Железный Косичка плакал. Эли стало не по себе, почему-то слезы Ке потрясли его, может быть, от того, что он видел их впервые. Он и сам готов был разрыдаться от бессилия.
– Не падай духом, брат, – прошептал он. – Держись, ты теперь остаешься один…
И тут Косичка прыгнул. Отступил на десяток шагов, рванулся и полетел над пустотой, вытянув руки. Прямо в воздухе дотянулся до колдуна, кажется, очень легко коснулся его запястий, и пальцы Черного Мага судорожно разжались и скрючились.
– Н-е-е-ет!!! – взвыл Уга, и человек и колдун вместе полетел в дымящуюся пропасть.
Все произошло так неожиданно, что Эли не сразу сообразил, в чем дело. Он почувствовал облегчение и в первый момент обрадовался. Уги больше нет! Молодец Косичка! Здорово! Они спасены! Но в следующее мгновение до него дошло, и небо опрокинулось, и земля ушла из-под ног.
Эли оттолкнул окаменевшую от ужаса Сану подальше от края пропасти, а сам упал, хватаясь за осыпающийся песок
– Подождите! Не закрывайте! – закричал он, надеясь остановить стягивание раны Земли. – Подождите! Вы не того забрали! Постойте-е-е! Ке! Я вытащу тебя! Держись, брат! Я тебя достану!..
Эпизод 41
Трещина срослась, будто ее и не было. Эли долго исступленно царапал землю ногтями, пытаясь раздвинуть ее и дотянуться до исчезнувшего в огне друга. Но земля не хотела возвращать человека.
Когда все слезы были выплаканы, он упал без сил и сказал безмолвно и неподвижно сидевшей рядом Сане:
– Уги больше нет. И Ке тоже… Даже не верится. Теперь я понял, почему он плакал. Я думал, от бессилия, а он прощался с жизнью.
Сана продолжала молчать.
– Это неправильно! – простонал Элиот и ударил кулаками по земле. – Это неправильно, неправильно, неправильно! Если он был нужен только для того, чтобы разобраться с колдуном, то это несправедливо. Неужели его прошлые грехи больше его нынешних заслуг? Он столько сделал для нашего дела и умер так ужасно… так… Как же теперь жить? Я ничего не сделал для него, я посмеивался над ним, я думал, что я лучше, потому что выше ростом, потому что я – Проводник, я – герой… Он пожертвовал собой ради меня, ради того, чтобы я… А кто я такой, чтобы кто-то умирал ради моего спасения? Кто я такой? – Слезы вновь закипели в груди. – Я не успел стать ему настоящим другом, хотя он был лучше меня. Теперь я буду проклинать себя всю жизнь, если выживу… Надеюсь, что я тоже не вернусь из этих Гор. Если кто и бесполезен в этом походе, то это я, меня не должно было быть, а не Ке! Я не знаю, как мы теперь будем без него. Я не представляю наш путь без Ке…
– Мы встретим его в Храме. Вот увидишь.
Эли повернулся к Сане. Она не плакала, сидела тихо, глядя в одну точку так странно, будто прозревала пространство, прошлое и будущее. Что-то в ней было незнакомое, тревожное.
– Что ты сказала?
– Я уверена, что он уже ждет нас там, – произнесла девушка и странно улыбнулась.
От звука ее голоса Эли пробила дрожь. Он протянул руку и сжал ее холодную ладонь.
– Сана, послушай, Ке погиб, он погиб, ты видела это? Косичка только что спас наши никчемные жизни и сгорел в огне. Все, его нет и больше не будет. Прости, к сожалению, это так… Ты лучше поплачь, не держи в себе. Я знаю, что Ке был дорог и тебе, мы все его любили. Поплачь, даже я не стесняюсь слез.
Сана аккуратно высвободила руку и спрятала за спину.
– Ты думаешь, я тронулась умом от горя? – Ее голос звучал спокойно и обыденно. – Да, я очень любила Косичку, очень любила. Может быть, потом мое сердце разорвется от горя, но сейчас я не горюю, я завидую Ке и радуюсь за него. Он уже прошел все это, он сумел совершить свой подвиг. А кто знает, что ждет нас с тобой. Мы ведь не на прогулке, Эли. И не забывай, что я клон, скорее всего, я тоже не дойду.
«Кто-кто, а ты дойдешь», – подумал Эли.
Они помолчали.
– Пойдем, что ли? – произнесла Сана. – Не будем заставлять Ке долго нас ждать.
Ладно, пусть будет так, сказал себе Элиот. Если она хочет, он тоже будет считать, что Косичка не ушел навсегда, а ждет их в Храме. Тем более, что он и сам не прочь так думать.
Он тоскливо оглянулся на брошенную на дороге поклажу.
– Не надо тащить все, – сказала Сана. – Возьмем только самое необходимое.
Они двинулись в путь. Уже вдвоем.
Эпизод последний
Языки свечей дрожали во тьме, огненные знаки на стенах зловеще светились и предметы отбрасывали странные живые тени.
Лилит нависала над распеленатым младенцем и, призывая все силы ада, желала, чтобы ничего не получилось. Она не могла ослушаться приказа или что-то изменить, она могла только надеяться, что девчонка не улыбнется ей. Улыбка ребенка – это единственное, чего не достает в рецепте чудовищного зелья, необходимого для смены тела. Лилит знала, что обязана согласиться с выбором покровителей, которые наконец-то решили, кто из детей Воинов подойдет для осуществления дальнейших планов. Мальчишка отпал сразу, кандидатура старшей девочки тоже не встретила поддержки. Оставались желтый заморыш и розовенькая курносенькая пампушка, но последняя была уже достаточно взрослой и все хорошо понимала, поэтому никакими уловками не удалось бы добиться расположения этого ребенка. А от несмышленыша нужна лишь улыбка, и Лилит делала все, чтобы этого не произошло. Для злости ей не требовалось больших усилий – она и так была в бешенстве. Покровители оказались еще более неблагодарными, чем она думала, подсунув ей недоноска. Так они оценили все ее заслуги. Что ж, спасибо…
Она корчила жуткие гримасы, скалилась, показывая желтые клыки, и шипела, надеясь напугать ребенка. Но девочка никак не хотела пугаться, она смотрела на нее серьезно и внимательно и не плакала. Ну почему она похожа на отца, а не на свою красивую зеленоглазую мать, думала Лилит. Ей было невыносимо от мысли, что придется оставить нынешнее великолепное тело и перебраться в кусок мяса, еще и на человека-то до конца не похожий.
– Недоносок проклятый, – прошипела она и злобно клацнула страшными клыками. Она не верила, что это крохотное создание способно улыбаться.
Но случилось непредвиденное – вместо того, чтобы испугаться и заплакать, девочка улыбнулась, отрешенно, чисто. Малышка еще не знала, что такое зло, уродство и страх. Весь этот новый мир был наполнен для нее чудесами и воспоминаниями об ангелах, с которыми играла в своих младенческих снах. Она улыбнулась чудовищу, которое тоже хотело поиграть с ней.
Знаки на стенах вспыхнули, свечи разом погасли.
– Ненавижу! – взвыло чудовище и рухнуло на пол…
Дон осторожно отворил дверь и просунул голову в комнату. После сражения в бункере стало особенно страшно и тихо, словно в могиле. В комнате было темно, пахло серой и еще чем-то. Он зажал нос пальцами и вошел, нащупал на стене включатель. Комната ярко осветилась, и он увидел распростертое на полу некогда прекрасное, а теперь тлеющее на глазах обнаженное тело Лилит и все понял. Свершилось. Что ж, ее последнее задание было провалено, она ошиблась, не рассчитала, недооценила влияния Язычников… Если бы он знал, что ее план не удастся, то не стал бы заключать с ней ее дьявольский договор. Подумать только – отвалится голова… у него отвалится голова…
Он постоял в раздумьях над останками той, что должна была исчезнуть с лица земли еще три тысячи лет назад. Жаль, очень жаль, кто же теперь будет давать ему советы? Теперь он точно остался один, совсем один наедине со столькими опасными врагами. Враги сейчас собирают силы, а он даже не знает, что делать дальше… Бедняга Лилит, она, конечно же, заслужила лучшего, но что поделать, придется ей побыть пару тысяч лет уродиной, если покровители решили, что в таком качестве она будет им полезнее. Дон поразмышлял немного о собственном будущем, и эти мысли почему-то не доставили ему радости. Он, конечно, рожден, чтобы стать правителем Земли или даже всей Вселенной, но для этого придется столько сделать! А вдруг хозяева решат переписать и его роль в новой ситуации? Ведь все пошло не так, как планировала Инструкция. Никто не ожидал, что люди устоят. Да, этого не ожидал никто… Как же страшна неизвестность!
Дон склонился над телом и всей душой возжелал, чтобы Лилит ожила. Когда она была рядом, он мог не думать о такой ерунде, мог спокойно спать и размышлять о своем великом предназначении. Как несправедливо! Мало того, что его лишили советчика, да еще всучили в жены желтую обезьянку. Ему, будущему правителю мира! Рядом с ним на троне будет восседать это чудовище?! Нет, он откажется, когда он станет царем людей, то предъявит свои права, поставит свои условия, он имеет право на награду, он…
Дон обернулся к столу, и его глаза встретились с глазами ребенка. Они источали такую жгучую злобу, что он невольно закрылся рукой, боясь ослепнуть. «Ты вывернешься наизнанку, если не выполнишь своего обещания», – сказали эти глаза. И Дон тут же понял, кто он есть на самом деле. Он никакой не царь Вселенной, он – ничто, и могучие силы, принявшие его в игру, будут играть с ним только по своим правилам.
На одеревеневших ногах он подошел к столу, наклонился и горячо прошептал на ухо младенцу:
– Моя королева…
Часть 2 В центре Вселенной. Последний рубеж
Эпизод 1
Салам не помнил, как оказался в этой части города и как угодил в эту яму, полную жидкой грязи. Холодная грязь склеила волосы, чавкала под одеждой и в ботинках, проникла в уши. Он медленно, очень медленно погружался на дно ямы, как в болото. Лежал, раскинул руки и ноги, представлял, что под ним чудесная перина или мягкий луг, где наконец-то можно отдохнуть. В полузабытьи, витая среди прекрасных видений, он не почувствовал, как оказался на сухой земле, а потом – в транспортировщике, который долго и тряско вез его куда-то.
– Неверные за все ответят, за все свои преступления! Они не люди и им не место на Земле! Мы заставим их убраться с планеты! Пусть убираются на Периферию со своими беспутными женщинами!
Салам очнулся и закричал.
Он лежал на развернутой койке походного госпиталя, вокруг стонали и рыдали несколько десятков раненых, между которыми сновали женщины в глухих черных покрывалах, с причитанием разносящие воду и лекарства. Из-за белой стены слышалось заунывное пение муллы. Кого-то отпевали.
Салам сел на кровати. Никто не обратил на него внимания. Раненые продолжали стонать и рыдать, а женщины в черном – причитать и раздавать обезболивающее. Кибер-грузчики пронесли мимо запакованного в пластиковый контейнер покойника. Замолчавший было мулла вновь затянул свою песню. На опустевшую койку тут же уложили нового пациента с перевязанной головой.
В палатку вошел чернобородый военный, повращал горящими глазами и ткнул в него пальцем. Салам задрожал и подтянул одеяло к подбородку.
– Ожил? – спросил военный. – Нечего валяться, возвращайся в строй, освобождай место! – Потом сообщил кому-то: – Генерал ранен.
Выйдя из полумрака госпиталя, Салам хотел осмотреться и разобраться, что к чему, но в спину грубо толкнули.
– В строй! В строй! Получай оружие и – в строй!
Он все еще ничего не соображал, понимал только, что с ним происходит что-то страшное. Хаос, крики, грохот, люди бегают, раненые стонут, едкий дым щиплет глаза, сквозь смог проглядывают огрызки зданий. Неба нет, только черные низкие жирно поблескивающие тучи, прорезаемые вспышками молний. Война?..
Он не заметил, как в его руках оказалось оружие, а на рукаве – зеленая повязка. Холодный металл, пахнущий смертью, прилепился к ладоням. Стиснутый со всех сторон товарищами по оружию, Салам был внесен в военный транспортер, усажен у правого борта и прикреплен страховочными ремнями. Сидящие вдоль бортов десятка два испуганных мальчишек с едва пробившейся растительностью на лице лихорадочно переглядывались. Одни бормотали молитву, другие пытались улыбаться, напрягая мускулы бледных лиц, третьи нарочито громко смеялись. Под ногами лежало несколько тел, покрытых зелеными знаменами. По проходу, перешагивая через покойников, ходил человек с безумным взглядом, выкрикивающий:
– Смерть неверным!
«Где я? Где я?» – думал Салам, в панике сжимая тяжелый автомат. Он не осознавал, что держит в руках орудие убийства, оружие было лишь неким материальным телом, не дающим сползти в трясину вязкого кошмара. И он держался за него изо всех сил.
Машина зарычала и рванулась по улицам, подпрыгивая и накреняясь. Салам был ни жив, ни мертв. Он наконец стал понимать, что началась война, что находится среди «зеленых», по-видимому, подобравших его где-то этой ночью. Последние сутки прошли как в тумане, он не помнил, что случилось с ним после того, как «синие» застрелили Мишу. А теперь реальность постепенно проступала сквозь видения и была безобразна.
– Смерть неверным! – прокричал человек с безумными глазами и стал раздавать мальчишкам какие-то приспособления, которые сразу защелкивал на запястьях. – Убейте как можно больше неверных и врата рая откроются вам!
Когда браслеты оказались на руках у каждого, на них одновременно зажглись крошечные красные огоньки. Мальчишки с интересом разглядывали непонятное устройство, обсуждая его предназначение, пока один из них вдруг не закричал и не забился, пытаясь высвободиться из страховочных ремней:
– Это бомба! Бомба! Мы все смертники! А-а-а, не хочу! Я не хочу! Обманули! Нас обманули!
Салам медленно поднес браслет к лицу, яростно дернул несколько раз, но механизм не поддался. Он уронил руку и обмяк, вновь провалившись в полузабытье. Сквозь туман отчетливо звучал голос страшного человека:
– Возрадуйтесь! Всем назначен свой час, но вы уйдете из этого мира с почетом! Сам Аллах поведет вас за руку! О, счастливцы, вы получили возможность доказать Всевышнему свою преданность! Бомбы начнут взрываться через пять часов, хотите вы того или нет, и избавиться от них можно только отрубив себе правую руку! Но вы можете умереть не напрасно. Принести себя в жертву! Проникайте на позиции «синих», выбирайте самые людные места, входите в их дома! Пусть они умрут, и ваша жертва зачтется! Что вы орете, как женщины? – недовольно говорил инструктор, распределяя карты с указанием объектов, которые следовало уничтожить. – Мы все умрем, только я попаду в ад, а вы – прямо в рай. Благодарите Аллаха за то, что он выбрал вас, дураки!
Салам отсутствовал. Он думал, почему все это случилось с ним. Наверное, это расплата за глупость и сомнения, за страшные обвинения, брошенные Всевышнему в минуту горя и отчаяния. Он обвинил Небо в жестокости и несправедливости после смерти Наставника, он проклял все живое, когда погиб Миша. Раскаивается ли он в своих словах сейчас? Салам не знал ответа. Очень сложно было разобраться в обуревающих его чувствах. С детства он был уверен, что Аллах бережет хороших людей и наказывает плохих, что добрые защищены своей добротой, как панцирем, а злые безоружны и беззащитны перед мечом небесной справедливости. Всевышний должен был спасти Наставника, вырвать из рук мучителей у всех на глазах и унести на небеса, он был обязан как-то остановить Мишу или наслать паралич на его убийцу. Но ничего такого не произошло. Где же справедливость? Может быть, Веленной управляют какие-то другие законы, которые ему не понять?
Инструктор сунул ему в руку карту и ткнул в ярко-красный кружок:
– Здесь пролегает твоя дорога в Небеса, брат.
От звука его голоса Салам на мгновение вернулся в реальность и снова провалился в никуда. Нет, думал он, не может быть, чтобы Всевышний был несправедлив, ведь он создал такой прекрасный мир, небо, Солнце, Луну, звезды, цветы, деревья, моря и океаны, все, что есть чудесного на свете. Нет, он не может быть жесток. Наверняка и люди созданы им прекрасными и добрыми в своей сущности, даже этот страшный инструктор, даже убийцы Наставника и Миши. Аллах не мог населить столь совершенный мир двуногими чудовищами, пожирающими себе подобных. Почему же люди не хотят быть прекрасными и добрыми? Почему они так жестоки друг к другу? Может быть, они просто не знают о том, кто они есть на самом деле и для чего живут? А он сам знает об этом?… Сколько вопросов… Надо будет задать их Мастеру. Он должен знать ответ…
Салам открыл глаза. Машина нещадно тряслась, подпрыгивая на развороченном асфальте. «Я больше никогда не смогу ни о чем спросить Мастера, потому что умру через пять часов», – подумал он спокойно. Да, он умрет через пять часов, значит такова его судьба. Но куда подевался страх?.. Все его существо насторожилось и напряглось, почуяв нечто новое внутри. Это было ощущение какой-то растворенности и причастности. Он был и собой, и каждым из этих несчастных, и небом, и огнем, и горящим домом, и пылинкой на дороге. Он был всем и ничем. Боль от пережитого никуда не исчезла, но вместе с ней в сердце зрела непонятная сила, неведомая ему раньше, словно раскрывались сложенные крылья. Что это? – испугался Салам. Возможно, действует гипноз страшного инструктора или ему впрыснули какое-то средство, пока он был не в себе. Если это так, то почему ему не хочется убивать, почему в сердце нет ненависти и отчаяния? Нет-нет, дело не в этом. А если… Он зажмурился, чтобы не дать улетучиться вспыхнувшей мысли. Неужели Аллах простил его? После всего, что он наговорил Небесам, после всего… Значит Всевышний не отвернулся, заглянул в глубину сердца и увидел затаившуюся любовь. Она все еще там, ее много и она никуда не денется, несмотря ни на что. Ее хватит на то, чтобы сделать правильный шаг и принять решение, на которое раньше не хватило бы духу.
Полуживых от ужаса смертников разоружили и высадили из транспортировщика посреди дыма и огня. Мальчишки размазывали слезы по грязным щекам, посылая проклятия небесам, комкали и рвали врученные карты и исступленно били стальные браслеты о камни. Несколько фанатично настроенных парней громко молились, стараясь воодушевить остальных. Но им тоже не хотелось умирать.
Салам смотрел на них с сочувствием. Они не знают, они просто ничего не знают… Он оттянул рукав и взглянул на таймер взрывного устройства. 4.39. Отлично, у него полно времени.
– Эй, вы, идите сюда, я знаю, что надо делать, – сказал он смертникам. Через мгновение те уже толпились вокруг него и тянули руки в браслетах. Все, кроме фанатиков. Салам отстранился: – Я не об этом. Сядьте и послушайте меня спокойно, будьте мужчинами. – Мальчишки притихли. – Вы сами ввязались в эту мясорубку, поэтому вам некого винить. Уверен, что только я оказался здесь случайно, а вы все пришли по «убеждениям». Вы хотели поразвлечься и безнаказанно пострелять в людей, между делом получив пропуск в рай. А теперь сами оказались в роли пушечного мяса, бедняги. Не сомневаюсь, что сейчас каждый из вас жалеет о совершенной им глупости и уже не хочет ни в какой рай. Кроме тех фанатиков, наверное. Только они умрут за веру, правда, эта вера не имеет никакого отношения к Аллаху, но они действительно верят в то, что делают. А вы встретите свой последний час в бесконечном ужасе, визжа, как свиньи. И это случится совсем скоро! Я не знаю, как отключить устройство, но я знаю, как нам умереть достойно. – Салам заметил, что фанатики тоже стали молиться потише, стараясь расслышать его слова. – Как вы могли поверить, что Аллаху нужна такая жертва, что он благословляет войну? Как вы можете так плохо подумать о том, кто создал небо и землю, кто вдохнул жизнь в наш мир и сделал его таким прекрасным? Всевышнему неугодна война, неугодно кровопролитие, неугодна ваша преступная жертва, неугодна ненависть, что поселилась в ваших сердцах! Братья, ваши враги – не «синие». И у них, и у нас общие враги. Я знаю, кто они. Это они развязали войну и придумали эти проклятые браслеты. Они сделали из нас свое орудие убийства. Предлагаю всем идти за мной, найти логово зачинщиков этой войны и помочь прекратить кровопролитие. Вот тогда Всевышний, может быть, и простит нас, и примет нашу жертву. А эти несчастные пусть продолжают верить, что попадут в рай. Не обращайте внимания на их болтовню, если бы они знали, что их ждет после такой героической смерти, то не сидели бы сейчас ко мне спиной! Я вправе говорить то, что говорю, потому что Аллах в моем сердце! Я видел правоверных, убивших святого, и видел людей без религии, не способных убить комара. И пусть Небо покарает меня прямо здесь и сейчас, если я не прав!
Смертники испуганно подняли глаза к жутким облакам и втянули головы в плечи. Упоминание о каре небесной заставило их содрогнуться. Мальчишки затаили дыхание, никто не ныл и не причитал.
Салам вновь посмотрел на таймер. Время поджимало, ждать небесных молний было некогда.
– Ну что? – спросил он. – Что скажете? Кто хочет в рай или согласен отрубить себе правую руку – оставайтесь. Кто готов спасти Землю – идите за мной.
– Что ты несешь, нечестивец? – очнулся наконец один из фанатиков и закричал: – Не слушайте его, он дьявол, он подослан сбить вас с пути истинного! Аллах поручил нам очистить его мир от неверных, кто уклонится от поручения, будет проклят во веки веков!
Салам не сказал больше ни слова, повернулся и пошел через развалины.
Он пробирался сквозь обугленные скелеты зданий и не узнавал ничего вокруг. Города не было. Над головой висели жуткие жирные тучи, изливающие на землю желто-бурое свечение, они шевелились, как живые, как масса гигантских копошащихся слизней. Салам не мог смотреть вверх, свечение резало глаза. Земля то и дело содрогалась, и к низкому страшному небу взвивались фонтаны камней и пепла.
