Леонид Резников
Хлопоты ходжи Насреддина
Глава 14. Юсуф – Бешеный пес
Душа Юсуфа была черна, как и его одежды. Чужая жизнь для него не стоила и ломаного гроша, даже еще меньше. Впрочем, и человеком-то Юсуфа можно было назвать с большой натяжкой. Не зря он от своих подельников получил кличку Бешеный пес. Зато свою жизнь безжалостный убийца, как это часто случается с подобными ему людьми, очень ценил, полагая, будто она важнее жизни какого-нибудь бедного дехканина в расцвете сил, дряхлого немощного старика или малого ребенка. «Нищих, измученных тяготами жизни, – частенько рассуждал про себя Юсуф, – на свете пруд пруди – одним больше, одним меньше. Старики же достаточно пожили на свете, к тому же дряхлый старик – сущая обуза для родни. Поэтому и те и другие должны быть благодарны мне, отнимающему их никчемные жизни. Что же до детей, так ни к чему плодить лишних голодранцев. Эти тоже должны сказать мне спасибо – я не позволяю изведать им муки бедности». Поистине страшная философия, но таков был Юсуф. Богатых он ненавидел за их богатства, бедных – за бедность, счастливых – за то, что те счастливы, а плачущих – за их слезное, как он полагал, слюнтяйство. Себя же Бешеный пес мнил не иначе как умелым огородником, пропалывающим сорняки, или даже хакимом – лекарем, врачующим неизлечимые болячки человечества. Именно поэтому ценность своей жизни циничный Юсуф считал выше чужих.
Юсуф уже не помнил, откуда в нем развилась подобная жестокосердность, да и никогда не задумывался над этим. Что проку в пустых размышлениях? Был он крайне раздражителен, а раздражение мгновенно перерастало в неуправляемую ярость – так было с ним в молодые годы. С тех пор он стал мудрее, как ему казалось, и научился с презрительным пренебрежением относиться ко всему, что ненавидел. Выход ненависти он давал в согревающих его черную душу набегах и нечастых поручениях главаря банды, после чего Юсуф ощущал небывалый подъем настроения, переполняясь прямо-таки бурлящим в нем счастьем.
Мустафа был единственным человеком, к которому Юсуф испытывал некое подобие благодарности, ведь именно Мустафа спас его от сабли палача, выкупив столь нужного и полезного человека за баснословную сумму. Но Юсуф знал, у благодарности есть цена, и ее нужно отдать. И, любя жизнь, он со рвением отплачивал Мустафе за собственное спасение.
В тот день Бешеному псу Юсуфу выпал очередной случай погасить часть «долга чести».
– Юсуф! – сказал ему Мустафа. – Мне нужны твои услуги.
– Конечно, главарь, о чем разговор! – радостно воскликнул Юсуф, ощущая, как в нем нарастает возбуждение, зудом отдаваясь во всех конечностях разом.
– Хорошо, Юсуф, – удовлетворенно кивнул Мустафа, держась за эфес сабли. Юсуфу он нисколько не доверял, даже по прошествии стольких лет, которые этот страшный человек провел подле него.
Главарь хорошо понимал: Юсуфа держит при нем лишь благодарность за спасение его никчемной шкуры. Но благодарность не бывает вечной и со временем забывается, а мысли о долге всегда тяготят разум. И когда-нибудь чаша благодарности переполнится. Тогда Юсуф вполне может решить, что банде нужен новый главарь, более сильный, более жестокий, более кровожадный, и прочие «более», то есть, он – Юсуф. И хорошо, если Мустафа закончит свои дни подобно дряхлому Хашиму, но, скорее всего, Юсуф окажется не столь милосерден к нему, ибо милосердие ему чуждо.
Несмотря на несколько легкомысленное отношение к жизни, Мустафа был прав: Юсуф и вправду подумывал о том, что набегов должно бы быть больше, как и жертв, но главарь не любил лишнего кровопролития и всегда выговаривал Юсуфу за излишнюю жестокость, отчего в том постепенно нарастало молчаливое презрение к Мустафе. Однако в голову Юсуфа пока не приходило мысли занять место главаря. Но кто мог поручиться, что в один прекрасный день она не поглотит его разум всецело, как неистовый сель, бурля и беснуясь, проглатывает целые кишлаки.
Выходя на задание, Юсуф радовался подобно голодному ребенку, которому подарили лакомство – кусок сахара. Или нет, скорее, как радуется собака брошенному ей куску мяса – такое сравнение лучше отражало состояние Юсуфа. Он разве что не рычал и не повизгивал в предчувствии расправы над еще одним гадким оборванцем, которых Юсуф, как мы уже говорили, ненавидел всем сердцем. Но Мустафа вновь совершил ошибку, не назвав имени человека, с которым следовало разобраться Юсуфу. То ли главарь от волнения, которое всегда испытывал при разговоре с Бешеным псом, позабыл назвать имя жертвы, то ли сделал это умышленно, чтобы Юсуф не озверел раньше времени, что помутило бы его разум и помешало с холодной расчетливостью совершить убийство, – так или иначе, а Юсуф получил четкий и недвусмысленный приказ: убить старика, проживающего в доме дехканина Икрама. Только его, и никого другого! Это несколько расстроило Юсуфа, но… приказ был приказ, и он не смел ослушаться.
Юсуф, одетый во все черное, с черной же арафаткой, скрывающей большую часть лица, пробирался тесными улочками, стремительно приближаясь к дому бедняка Икрама. Ночь выдалась светлая. Ветер изорвал облака на лоскуты, разметал их, и на небе засияла ущербная луна в бледном туманном ореоле. Нехорошо, конечно: преступление – любое, а уж такое и подавно – не выносит света, предпочитая таиться в непроглядной тьме. Но впрочем, неважно. Бешеный пес стремителен, ловок и неуловим, поэтому старику не жить – так размышлял Юсуф, едва приметной тенью скользя вдоль домов со спящими людьми, не ведающими о его преступном замысле. Вот и нужный ему дом, осталось забраться в него и совершить то, для чего он сюда шел. Ух, как хотелось ему заодно разобраться с предателем Саидом, променявшим их великое ремесло на недостойное, презренное занятие каменщика или плотника – Юсуф не знал точно, кем заделался вор Саид. Из слухов, быстро распространившихся среди разбойников, Бешеный пес этого не понял, но суть ухватил правильно. Однако, Саида, равно как и Икрама, трогать не следовало. Только старика. Почему? О том Юсуф не задумывался – не его дело. Если так надо, значит, надо, и ничего тут не попишешь. А разобраться с предателем Саидом ему еще наверняка выпадет шанс, ведь разбойник может покинуть пещеру только ногами вперед – таков непреложный закон. Саид этот закон нарушил.
Перемахнув через забор, Юсуф мягко приземлился, пригнувшись, и замер, едва касаясь пальцами рук земли и вслушиваясь в тишину. Похоже, он никого не потревожил. Бешеный пес зорким взглядом обвел небольшой двор. Топчан был пуст, значит, люди спят в доме. Юсуф потянул из ножен длинный нож. В лунном сиянии блеснула остро отточенная сталь.
«Хорошо, очень хорошо!» – подбодрил себя Юсуф и кошкой прокрался к новеньким дверям дома.
Дверь отворилась без скрипа. Выждав время – торопиться в подобных делах не стоило, – Юсуф осторожно просунул голову в образовавшуюся щель и огляделся. В маленькой кухне, где только-только начали устраивать очаг, царила почти кромешная тьма. Небольшое окно было зачем-то занавешено тряпицей, и лунный свет сюда пробивался из чуть приоткрытой двери в следующую комнату, рассекая кухню бледной полосой надвое. Юсуф пошире отворил дверь и ступил внутрь дома, держа нож наготове. Прокравшись через кухню на цыпочках, он потянул за ручку следующей двери.
«Хорошо, что дом новый, – подумал Юсуф, – в старых невозможно работать, все скрипит и стонет, будто живое. Иногда даже жуть берет, словно дом все чувствует и хочет предупредить хозяина».
Мотнув головой, Юсуф стряхнул наваждение – нет, нет, а мнительность иногда все-таки умудрялась отыскать щелочку в загрубевшей душе убийцы, и тогда Бешеного пса начинали одолевать разные страхи, которые он старательно душил в себе, призывая на помощь всю свою волю. Несколько успокоившись, Юсуф поудобнее перехватил нож и заглянул в комнату. Вот они! Все трое растянулись на курпачах и беспечно дрыхнут, не подозревая ни о чем. Как все просто! Настолько просто, что Юсуфу стало скучно.
Глубоко вдохнув, Бешеный пес прокрался в комнату и замер в нерешительности в светлом квадрате падавшего из окна света. Кто из них старик? Эх, ну почему нельзя пришить всех сразу?
Юсуф долго всматривался в неразличимые в темноте лица спящих безмятежным сном людей. Тот, что справа, у окна, явно не старик, о котором ему говорили. Слишком уж длинен и плечист. Скорее Икрам. Да, так и есть. Остаются двое: Саид и старик. Только бы не совершить ошибку, проблем с главарем потом не оберешься. Но кто из них кто? Юсуф начинал нервничать, нож в его сильной руке нетерпеливо подрагивал, будто живой.
«Так, нужно успокоиться, – решил Юсуф. – Саид щуплый, но высокий, а старик – он небольшого роста. Вроде бы так».
Юсуф кивнул своим мыслям и приблизился к спящим еще на шаг. Так и есть! Тот, что спит в центре, меньше ростом того, что у стены. Выходит, средний и есть старик, чью жизнь ему поручено забрать. Глаза Бешеного пса злобно сверкнули, он затаил дыхание и сделал еще один шаг вперед. Теперь он нависал прямо над спящим. Нож взлетел вверх. Разбойник заколебался. Нет, все правильно, ошибки быть не может. К тому же пора кончать с этим делом. Сколько можно тратить время на пустые сомнения?
Юсуф рванулся к спящему и с размаху воткнул нож. Затрещала ткань, спящий обмяк, но даже не вскрикнул, и это насторожило разбойника. Он рванул на себя старый халат и в ужасе отпрянул: звериным оскалом на него таращился рогатый череп.
– А! – коротко вскрикнул Юсуф, отталкивая от себя образину.
Что-то сильно грохнуло совсем рядом. Юсуф подскочил, выронив нож. Еще один звонкий хлопок. Бешеный пес заметался и ринулся к окну, но страшный удар в челюсть отбросил его к дверям.
– Бр-р, бр, бр! – замотал головой Юсуф, силясь подняться. В глазах разбойника двоилось. Он встал на карачки и зацепил рукой какую-то бечеву. С потолка сорвалась еще одна доска. Новая затрещина помогла Юсуфу принять вертикальное положение и выкинула вон из комнаты. Покачиваясь из стороны в сторону, он сделал шаг-другой по направлению к входной двери, вновь вскрикнул и, взмахнув руками, пропал. В кухню с улицы вбежали трое и сгрудились вокруг открытого люка подпола, в котором все еще возился Юсуф, силясь понять отбитой головой, что с ним приключилось. Он долго ощупывал стены вокруг себя, потом протянул руки вверх, и его голова показалась над полом.
– Саид?! – зарычал Юсуф, признав бывшего дружка в одном из темных силуэтов, нависавших над ним.
– Вот же настырный, гад! – Саид со злостью толкнул ногой тяжелый люк, и тот с размаху огрел Юсуфа по голове. Бешеный пес сполз по кирпичной кладке на дно подпола и затих. – Наконец-то! Я думал, он никогда не угомонится. Почти весь дом разнес, а все неймется человеку. Уй-юй, иблисово отродье, да тут же все заново нужно приколачивать!
– Не ворчи, – усмехнулся в бороду ходжа.
Саид прошел к валявшемуся посреди комнаты ножу и, подняв его, повертел в руках.
– Хороший нож, – сказал он, гладя лезвие. – Всю жизнь о таком мечтал. Себе оставлю.
– Я тебе оставлю! – погрозил ему Насреддин.
– А чего? – надулся Саид. – Он ему все равно уже не понадобится.
– Понадобится. Дело еще не закончено.
– Ну, если так. – Саид разочарованно протянул нож ходже. – Возьмите.
– Подержи пока у себя, – ответил Насреддин, проходя к своей постели. Наклонившись, он поднял свой халат, отвязал от него бечеву и хорошенько встряхнул. – Вот же презренный человек! Так порезать мой любимый халат, ай-яй!
– А разве у тебя есть еще один? – полюбопытствовал Икрам.
– В том-то и дело, что нет. Поэтому я его так любил. Ну да ладно. Но насчет черепа была хорошая идея. Молодец, Икрам!
– Да чего там. Главное, сгодился, – смущенно пробурчал тот.
– Сгодился, сгодился. Эй, Саид, неси крепкий мешок!
В подполе вновь завозился Юсуф.
– Да что ж такое! – воскликнул Саид. – Башка у него, что ли, железная?
– Так дай по ней чем-нибудь крепким хорошенько, чтобы он очухался только утром, – подсказал Насреддин.
– Ага, это я могу! – обрадовался Саид, выбегая из дома.
Люк шевельнулся и начал приподниматься. Из-под него показался затылок Юсуф.
– Ох, моя голова! – простонал Юсуф, держась за голову свободной рукой. – Ну, все, Саид, ты поко…
Саид опустил на голову Бешеного пса тяжелую дубину.
Бац!
Юсуф застыл, глаза его сошлись на переносице, и люк закрылся.
– Но скажи, ходжа, – приблизился к Насреддину Икрам, – зачем тебе понадобилось сдавать разбойника Шарифбеку? Ведь он непременно выпустит его на свободу – он всегда так поступает с людьми Мустафы.
– Не выпустит, – огладил бородку Насреддин.
– Почему ты так уверен?
– Долго объяснять, а у нас еще много дел.
– И все же? – никак не отставал Икрам.
– Какой же ты настырный! Знай же: жадность кази сыграет с ним и с этим разбойником злую шутку. А теперь займемся, наконец, делом.
Кази проснулся поздно. Первым делом, распахнув глаза, он скосил их вправо – слава Аллаху, сегодня постель рядом с ним была пуста, утро поистине доброе! И никаких оборванцев и, тем более, Насреддинов.
Шарифбек сладко потянулся, зажмурив глаза, сел, почесал бок и принялся неторопливо одеваться. Настроение у него было отменное.
На подоконник распахнутого настежь окна присела красивая птица и залилась трелью. Кази подмигнул ей, хотя никогда ранее так не поступал, и оттого вышло не очень умело. Птица, дернув хвостом, вспорхнула и улетела – возможно, решила, что кази собирается ее съесть, настолько злобной вышла сморщенная физиономия судьи.
«Бог с ней, – подумал Шарифбек, нисколько не обидевшись на птицу. – Мало ли чего она испугалась».
Натянув на плечи халат, кази поднялся с постели и проковылял в соседнюю комнату. Сладко зевая, он почти пересек ее, когда запнулся за нечто большое. Перевалившись через неожиданное препятствие, кази растянулся на полу.
– Э-э, – недовольно протянул Шарифбек, приподнимаясь на руках и с трудом усаживая свое грузное тело.
Прямо перед ним посреди комнаты лежал вместительный мешок, его бока изнутри распирало нечто внушительное по своим размерам.
– Что это такое? – спросил сам себя Шарифбек. Поднявшись с пола, он обошел мешок кругом. – Странно. Откуда он здесь? – и тут ему в голову пришла мысль. – Мулла, твои дурацкие шутки? Эй!
Тишина, ни звука.
– Тогда какой ишак притащил сюда мешок и бросил его посреди комнаты?
Кази сделал еще один круг, словно лиса вокруг курятника.
– Ничего не понимаю, – развел он руками и легонько толкнул мешок ногой.
В мешке кто-то заворочался и вновь затих.
– Уй! – отпрыгнул кази в сторону, но шевеление больше не повторилось. – Хм-м, – задумался Шарифбек, оглаживая свою холеную бороду, – может, кто расплатиться со мной решил? Сюда, верно, целого барана запихали! Ну, конечно, какой я глупец! – спохватился кази, звонко хлопнув себя по лбу. – Это, скорее всего, Зариф – он ведь обещал мне барана! Хотя, помнится, он обещал мне трех…
Мешок опять зашевелился, из него донеслось какое-то мычание.
«Точно баран! – обрадовался Шарифбек, потерев ладони. – Да какой здоровый. Только бы Зариф ему курдюк не оторвал – кто ж баранов в мешках носит?»
Кази бросился к мешку и дрожащими от алчности пальцами принялся развязывать тугую завязку. Мешок опять завозился, на этот раз сильнее.
– Да сейчас, сейчас, мой барашек! – попытался успокоить его кази. – Потерпи немного.
Завязка отлетела в сторону. Шарифбек рывком раскрыл мешок и отшатнулся, закрывшись руками!
– Ай!
Из мешка показалась отвратительная рожа, покрытая шрамами, с перекошенным от гнева ртом. Неизвестный попытался встать на ноги, но запутался в мешковине, и упал к ногам кази.
– Уйди, уйди от меня! – пихнул его ногой Шарифбек и случайно попал пяткой в правый глаз.
– Уй-юй! – взвился Юсуф от боли, крутнувшись вместе с мешком. Ярость затопила его разум – он-то сразу признал кази, но такого обращения с собой он не мог простить даже ему. – Ах ты, собака! – прорычал Бешеный пес, выпутываясь из мешка и пытаясь сморгнуть слезы. Как только ему удалось освободить руки, он мгновенно схватился за нож, по странной случайности оказавшийся в его ножнах, хотя Юсуф хорошо помнил, что обронил его в доме Икрама. Но сейчас было не до выяснений, откуда тот взялся. – Я тебя научу, как пинаться, морда твоя судейская!
Лезвие с шипением взлетело над его головой.
– Ай-я-а-а! – взвыл судья, едва успев откатиться в сторону, как Юсуф воткнул нож в пол рядом с его плечом. – Стража-а!
– Я тебе покажу, «стража»! И барана тоже покажу! – Юсуф рывком выдрал из пола глубоко вошедший в него нож и вновь взмахнул им. – Я Бешеный пес! Узнал меня?!
– Бе… бе… – пролепетал кази, закрываясь руками. – Бе… пе…
– Вот именно! – расхохотался Юсуф, вновь опуская нож, но воткнуть его в онемевшего кази, парализованного ужасом происходящего, он не успел.
Подоспевший стражник боковым ударом копья отбросил Юсуфа в сторону. От удара разбойник согнулся пополам, выронил оружие и завалился вбок, держась за живот. Второй стражник, не мешкая, навалился на него сверху и придавил к полу. Юсуф рычал и сопротивлялся, изворачиваясь, словно пойманный лев, но на помощь второму стражнику подоспел первый, и они вдвоем ловко скрутили Юсуфа, поставив его на колени.
– Так, так. – Кази быстро пришел в себя и уселся на полу, с важным видом оправив халат. – Значит, Бешеный пес Юсуф. – усмехнулся он. – Сам пришел или тебя Мустафа прислал?
– Нужен ты мне, ходить к тебе еще, – огрызнулся Юсуф, морщась от болей в вывернутых суставах и добавил: – Собака судейская!
– Ты непочтителен, Юсуф. Очень непочтителен, – удрученно покачал головой Шарифбек. – Забрался в мешок, изображал из себя барана, хотел убить меня. Ай-яй, как плохо!
– Никуда я не забирался!
– Нехорошо врать, Юсуф, очень нехорошо.
– Я не вру, о Шарифбек! – Юсуф вдруг понял, что дело принимает очень неприятный оборот. – Прошу, выслушай меня.
– Молчи, блохастый презренный пес! – толкнул его ногой в колено судья. – Я все видел собственными глазами, и тебе не удастся отвертеться. Значит, так твой Мустафа платит за мою доброту, да?
– О Шарифбек! – взвыл Юсуф, побледнев и забившись в крепких руках стражников. – Ты…
– Увести, – устало полоснул судья пальцами по горлу.
– Ай, не надо! Я умоляю, кази, выслушай меня! – выкрикнул Юсуф, но замолк, заработав древком копья по голове, которая еще толком не отошла от прошлого удара дубиной.
Стражники поволокли упирающегося Бешеного пса к входной двери. Тот мычал, суча ногами, но сделать ничего не мог. Как только дверь за стражниками закрылась, через открытое окно до слуха кази донесся шелест вынимаемой из ножен сабли.
– О подлый Шарифбе… – договорить Юсуф не успел. Сабля со свистом рассекла воздух.
Кази вздохнул, молитвенно закатив глаза, и зашевелил губами. Потом протянул руку и поднял валявшийся рядом нож.
– Хороший. Оставлю себе, – сказал он, гладя пальцами широкое отполированное лезвие и искусно вырезанную костяную рукоятку.
– У-у, жирная свинья! – тихонько взвыл Саид, подслушивавший под окном кази, но ходжа ткнул его локтем в бок.
– Молчи!
– Но он забрал мой нож, – обиделся Саид.
– Разве он стоит твоей жизни?
– Но зачем вы все это придумали? Разве мы сами не могли разделаться с Юсуфом? И нож остался бы при нас.
– Вернее, при тебе. Молчи и слушай дальше.
Саид надул щеки, но замолчал.
Обезглавленное тело Юсуфа уже куда-то утащили, а кази между тем, перебравшись на возвышение у стены, призвал к себе слугу.
– Пиши! – ткнул он пальцем.
– Что, хозяин? – опустился перед ним на колени слуга, доставая все, что нужно для письма.
– Дорогой… Нет! Почтенный казикалан! Спешу сообщить, что хорошо известный вам подлый Мустафа… Написал?
– Под-лый Му-ста-фа… Написал!
– Нарушил нашу старую договоренность. Подосланный им убийца по прозвищу Бешеный пес едва не лишил меня жизни. Спасло меня лишь заступничество Аллаха… Написал?
– Аллаха… Да, хозяин!
– Поэтому взываю к Вашей милости и прошу Вас выслать отряд доблестных воинов, дабы покончить с его бандой раз и навсегда. Они стали слишком опасны. Ваш покорный слуга, кази Шарифбек.
– Слу-га Ша-риф-бек… Все, мой господин! – отнял перо от бумаги писарь.
– Какой еще слуга? – взъярился Шарифбек. – Что ты плетешь, негодный?
– По… покорный, – пролепетал тот, сверившись с бумагой. – Вы же сами изволили сказать.
– Ах, ну да. Молодец! Дай-ка я перечту, – требовательно пощелкал кази пальцами, а ходжа отстранился от окна и попятился за угол, таща за собой ошарашенного Саида.
– Ну вот! Теперь тебе бояться больше нечего. Если ты, разумеется, всерьез решил стать порядочным человеком.
– О ходжа, я уже начинаю бояться вас! – у Саида заметно тряслись коленки и губы.
– А вот этого как раз делать вовсе не стоит, – ответил ходжа, выбираясь из кустов на ровную дорогу, проходящую рядом с домом кази. – По крайней мере, до тех пор, пока ты живешь честно.
– А что же мне теперь еще остается? – повесил плечи Саид, плетясь следом за ходжой.
– Э-э, Саид, я вижу, тебя потянуло на старое.
– Вовсе нет! Только что я умею?
– Ты умеешь неплохо строить дома. И еще рушить их, – подмигнул ему Насреддин. – Так что работа для тебя всегда найдется.
Саид что-то проворчал себе под нос. Ходжа не расслышал сказанного, но не стал переспрашивать. Он прекрасно понимал, как парню сейчас тяжело. Ведь нелегко в одночасье сделаться порядочным человеком, отринув все плохое, включая прошлые привычки. Но то, как кончил Юсуф, обязательно должно было внушить Саиду страх как за его прошлую, так и за будущую жизнь тоже, в чем ходжа нисколько не сомневался.
Под широкой сенью грецкого ореха, что рос напротив дома кази, их с нетерпением поджидал Икрам. Когда ходжа приблизился к дереву, дехканин выбежал ему навстречу.
– Что там?
– Разве ты не видел все своими глазами?
– Видел, ходжа! Это… это кошмарное зрелище.
– Собаке собачья смерть. Зато нам самим не пришлось марать о паршивого негодяя руки.
– Тут ты прав, – вынужден был согласиться Икрам, когда они вместе скрылись в тени орешника. – Но что мы будем делать теперь?
– Ждать, – сказал Насреддин, опустился на траву и прислонился спиной к теплому шершавому стволу.
– Чего? Ведь все уже свершилось.
– Не все. Нужно еще поблагодарить кази за оказанную нам услугу.
– О ходжа! – взмолился Икрам. – Кончай уже шутить с огнем.
– Глупости, мой друг. К тому же нам нужно забрать твой мешок.
– Знаешь, я готов подарить этот мешок кази, даже все мешки, что у меня есть, только бы не видеть его вовсе!
– Разве ты так богат, что разбрасываешься хорошими мешками? – с серьезным лицом спросил ходжа, выгнув дугой левую бровь.
– Знаешь, я до сих пор не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь всерьез.
– А разве я когда-нибудь шутил о столь серьезных вещах?
– О Насреддин, – застонал Икрам, пряча лицо в ладонях. – Тогда давай поскорее поблагодарим судью, заберем мой мешок и уберемся отсюда.
– Еще не время.
– А когда же оно наступит?
– Как только от дома судьи поскачет всадник с важной бумагой.
– Опять бумага? И куда, интересно, он поскачет? И вообще, почему ты уверен, что это произойдет?
– Ты задаешь слишком много вопросов, Икрам. Жди, как ждем мы с Саидом.
Икрам только вздохнул и прислонился к дереву плечом.
Время тянулось медленно. Солнце, поднявшееся уже довольно высоко, раскалило землю, и горячий воздух маревом клубился над ней. Икрам изнывал от жары и неясности. Ходжа терпеливо ждал. Саида, казалось, вовсе ничто не беспокоило. Он отрешенно глядел в небо сквозь листву орешника, щурясь на солнце.
И вот из-за дома судьи показался человек, ведущий в поводу коня. Рядом с ним шел слуга кази, протягивая ему какой-то свиток и что-то объясняя. Человек принял свиток, сунул его за пазуху, кивнул и вскочил на коня.
– Спеши же! – крикнул ему вслед слуга, провожая взглядом наездника. Затем он опустил руку, которую держал козырьком у глаз и побрел к дому.
– А вот теперь пора! – сказал ходжа, поднимаясь с земли. – Идемте, друзья.
Он первым направился к дому кази, Саид с Икрамом поспешили за ним. Взойдя по лестнице, Насреддин остановился у распахнутых настежь дверей и поклонился.
– Мир вашему дому, почтенный кази.
– А, это ты, старый плут? – поморщился Шарифбек, отставляя в сторонку пиалу с чаем. – Что у тебя опять стряслось?
– Мы пришли забрать свой мешок, – сказал ходжа, вступая в дом.
– Э, какой еще мешок?
– Тот, что мы принесли тебе ночью, но не решились тебя побеспокоить и оставили до утра.
– А… – Шарифбек поднял указательный палец и так и застыл с распахнутым ртом.
– Не беспокойся, о мудрый и справедливый кази, – поклонился ходжа. – Мы уже видели твой скорый и праведный суд. Презренный негодяй, которого ты изволил казнить, проник ночью в дом Икрама и пытался совершить убийство. Мы изловили его, посадили в мешок и решили отнести убийцу на твой суд, но ты, видно, и сам во всем разобрался и без нас. Так что нам нужен только мешок. Отдай его нам, и мы тут же уйдем с миром.
В горле кази что-то заклокотало, и из все еще распахнутого рта кази вырвался то ли стон, то ли хриплое восклицание, не оформившееся в слова по причине потери Шарифбеком возможности внятно изъясняться.
– Что-нибудь не так? – участливо спросил ходжа, чуть склонив голову вбок и скосив глаза на кази. – Ага, вот он! – Насреддин сделал вид, будто только что заметил все еще валявшийся у самых дверей мешок, подхватил его, скомкал в руках и передал назад, Икраму. – Еще раз благодарю, о справедливейший кази, – и, кланяясь, ходжа попятился вон. – Всего вам доброго.
Выйдя на лестницу, Насреддин затворил за собой двери и заспешил прочь. За ним следом припустили Икрам с Саидом, хохоча на всю улицу.
Когда кази смог немного прийти в себя, он первым делом захлопнул рот, а вторым запустил почти невесомой пиалой китайского фарфора в стену и закричал, топая ногами:
– Остановить! Догнать! Вернуть!
– Насреддина? – подвернулся кази под руку услужливый слуга, расточая медовые улыбки.
– Какого к шайтану Насреддина?! – Кази в ярости отпихнул слугу ногой. – Посыльного, посыльного верни!
– Но это невозможно, о мой господин, – воскликнул слуга, поднимаясь с пола и массирую ноющее плечо. – Он уже, наверное, на перевале, а может, и дальше.
– О Аллах! Будь проклят Насреддин! – потряс кулаками над головой судья. – Какой кошмар. Что же будет? Что будет?.. Мустафа… мой доход… Впрочем, – кази, остывая, опустил руки и призадумался, – тут уже действительно ничего не поделаешь, оставим все как есть. Принеси мне новую пиалу, бездельник, и свежего чаю. Да поживей!..
