Леонид Резников
Ала ад-Дин и повелитель джиннов
– Плохо, отец!
– Дочь наша, ну почему ты портишь такой вечер?
– Ночь!
– Пусть ночь, – не стал спорить султан. – Посмотри, какое звездное небо, птички, деревья, травка, чистый воздух…
– Противный и вонючий Нури, подглядывающий за девушками и лазающий по отхожим местам.
– Ну вот, опять, – расстроился султан. – Ты все равно выйдешь за него замуж, и не перечь нам!
– Не выйду!
– Я дал слово…
– А он опять что-нибудь напортит, вот увидите, – фыркнула Будур и отвернулась. – Обязательно напортит.
И не успела она договорить, как из дверей бани выскочил бледный, растерянный Юсуф.
– Нури не выходил? – заметался главный визирь по двору.
– Славу Аллаху, нет! – недружелюбно бросила Будур.
– Надо же, горе какое, – всплеснул руками Юсуф. – Я пошел за одеждами – я всегда с собой вожу запасную одежду, мало ли что, – прихожу, а он исчез.
– Что я вам говорила, отец? – прищурилась Будур. – Он сбежал. Сбежал и не хочет на мне жениться.
– Как не хочет? – разозлился султан. – Да мы его…
– Правильно, отец.
– Немедленно найти и привести ко мне!
Стража, едва отдышавшаяся от нестерпимой вони, опять ринулась в баню, изнутри послышался грохот, звон металла и разбиваемой посуды.
– Моя баня, моя прекрасная баня! – наконец осмелился подать голос владелец бани, до сих пор боявшийся разогнуть спину. – Молю вас, о пресветлый султан! Они же разнесут мою баню. Какие убытки!
– Э-э! –Султан опять ткнул банщика сапогом. – Какие еще убытки? Тут такое, а ты: убытки!
– Его нигде нет, о великий султан! – выскочил из бани начальник стражи, и за ним потянулись остальные воины. – Как сквозь землю провалился.
– Так разыщите его! Разве мы дозволяли ему проваливаться? – прорычал султан, теряя остатки терпения. Вдруг совсем рядом шевельнулся один из кувшинов, стоявших в ряд у стены бани. – Что такое? Шайтан? – отпрянул от него повелитель правоверных.
– Нет, о великий султан! – вскочил на ноги банщик и проворно подбежал к кувшинам. – Это мои кувшины.
– Сам вижу! Что в них?
– В этих, – указал банщик на три слева, – чистейшая горная вода для питья. А в двух других золотарь вывозит… – Банщик замялся, не зная, как помягче выразиться.
– Дерьмо, – сказал султан, придав лицу жесткое выражение. – Золотарь вывозит дерьмо. Мы знаем.
– Ваша мудрость безгранична, о светлейший султан, – почтительно склонился банщик.
– Эй вы! – крикнул султан стражникам. – Разбейте этот кувшин, – указал он на один из двух кувшинов, который, как ему показалось, покачнулся.
– Заклинаю вас, о повелитель! – перепугался банщик, падая на колени. – В нем… это самое. Что я потом с ним буду делать? Оно же…
– Э-э, как ты нам надоел! Оттащите дурня и разбейте кувшин.
Стража вцепилась в упирающегося банщика и потащила его прочь. Еще один стражник, набрав в грудь побольше воздуха и затаив дыхание, грохнул со всего размаха копьем по кувшину.
Кувшин треснул и раскололся, из него на землю полилась отвратительная жижа, и все вокруг позатыкали носы. У нескольких человек случились припадки, еще у троих закружилась голова, но султан решил стойко держаться до конца и все прояснить. И его страдания были вознаграждены с лихвой: из разбитого кувшина, хватая ртом воздух, вывалился Нури. Вид его был ужасен, запах, исходивший от него, – и того хуже.
– О мой Нури! – Юсуф бросился было к сыну, но вовремя одумался и лишь прокричал издалека: – Зачем ты, о глупейший из ослов, сбежал и забрался в горшок с дерьмом? Отвечай мне!
– Я не сбегал, – захныкал Нури, силясь подняться с земли, но ноги и руки его предательски разъезжались, и он никак не мог подняться.
– Нет, ты сбежал, гнусный лгун, стоило мне лишь отвернуться! И тебя нашли в горшке. Зачем ты в него залез? – Юсуф схватился за голову и закачался из стороны в сторону. – Уй-юй!
– Это уже неважно, – остановил причитания Юсуфа султан, возвращаясь к своим носилкам. – Мы видим, ему больше нравится нырять в дерьмо, чем жениться на нашей драгоценной дочери. Мы не будем препятствовать в его желании. А чтобы не пропал его талант, мы даже готовы предложить твоему Нури должность дворцового… э-э… дерьмочерпия?
– Золотаря, о справедливейший и проницательнейший султан, – повесив голову, тихо подсказал султану Юсуф.
– Да, да, благодарю тебя, Юсуф. Да будет так!
– Слушай, а он забавный! – произнес тот из ифритов, что ранее стоял слева у входа в пещеру, тому, у которого во лбу полыхал рубин – символ власти.
– Ага, – согласился новый начальник ифритской стражи. – Смотри, смотри, что выделывает! – захохотал он, хлопнув себя по ляжкам.
– Алле-е оп! – Абаназа взмахнул руками над своей дырявой, истерзанной шляпой, и над ней показались заячьи уши. Колдун ухватил зайца за уши и потащил наружу. – Заяц! – продемонстрировал он и поклонился.
Ифриты довольно загомонили и захлопали в ладоши.
– Ты видел? – спросил левый ифрит. – В шляпе ничего не было!
– Точно, не было, – согласился первый.
– И ведь никакого волшебства! Я бы заметил, – восхищенно выдохнул второй.
– Талант! – поддержал третий.
– Вот именно, – заключил четвертый, а ифрит с рубином щелкнул пальцами, и перед Абаназаром появилась тарелка с шашлыком, посыпанным лучком колечками, и свежая лепешка. Вино колдуну предупредительно не дали. Но Абаназар, судя по его сверкающему взору, и без того был счастлив.
– Ты честно заработал еду, колдун.
Отбросив шляпу и зайца, который задал стрекача, едва его лапы коснулись земли, Абаназар схватил с тарелки палку шашлыка и впился в нее всеми оставшимися у него зубами, рыча и похрюкивая от удовольствия, а ифриты только цокали языками и восхищались его непревзойденным мастерством иллюзиониста…
Глава 18. А кому лампы?
– Ой, ха-ха-ха! Ох, хи-хи-хи! – надрывался от смеха Саджиз, утирая дымящиеся слезы, от которых плавился и шипел гранит. – Три тысячи лет так не смеялся. А может, его еще куда засунем?
– Нет, с него вполне достаточно, – отрезал Максим, отобав у Ала ад-Дина палочку и засунув ее за пазуху. – Во всем нужна мера, да и эффект уже будет не тот.
– Ну еще разик. Пожалуйста!
– Ты не забыл, у нас дело стоит?
– Ты прав, – посерьезнел джинн, но не выдержал и опять расхохотался.
– Чего это он? – спросил Ахмед, который так и не понял, что во всем происходящем с Нури было смешного.
– А разве тебе не смешно?
– Но ведь ему же… ему же неприятно и больно, – всхлипнул Ахмед. – Разве он в чем виноват?
– Ох, Ахмед, прошу тебя, не начинай, ладно? Конечно, виноват! Видал, какую губень на чужой пирог раскатал.
– Точно, губы у него знатные, – позволил себе скупую улыбку Ахмед.
– Вернемся к делу, – произнес, отсмеявшись, Саджиз. – Значит, нагружаем Ахмеда лампами и выпускаем из пещеры первым, так?
– Именно, – кивнул Максим.
– Джиннов я уже предупредил, как им следует себя вести. Все будет… Как ты там говоришь? – обернулся Саджиз к Ахмеду.
– Зашибись, – подсказал тот.
– Да-да, именно так. Но, боюсь, твой план не сработает.
– Должен сработать. К чему Абаназару «шестерки» с тремя желаниями? Ему непременно нужен ты.
– Будем надеяться, – задумчиво протянул Саджиз, но в его голосе чувствовалась неуверенность. – А вот дальше… дальше я вовсе не уверен, стоит ли тебе так рисковать? Если что-то пойдет не так, то – сам понимаешь…
– Понимаю и отдаю себе в том отчет. – Максим поджал губы, едва заметно побледнев. – Но Абаназар меня терпеть не может, а лампа испорчена, окончательно и бесповоротно, и долго не протянет.
– Все так, – с тоской во взгляде покосился на бронзовый блин Саджиз. – Но риск очень велик, о человек!
– Вот те на! Джин переживает за человека?
– Не за каждого, – нехотя отозвался Саджиз. – А именно за Человека.
– Польщен, конечно, но это единственный шанс освободить тебя, ведь здесь все уже владеют волшебными вещами. А Саиду, насколько я понял, ничем владеть и вовсе не положено.
– Вы правы, шеф, – тяжко вздохнул Саид, который наконец пришел в себя и теперь разглядывал и ощупывал новенькие спицы. – Но мне ничего и не надо.
– Счастливый человек! Да… – Максим хлопнул по коленям и повернулся к Саджизу. – Тебя же здесь держит лишь обещание помочь моим друзьям, а Ала ад-Дин в нужный момент… Ала ад-Дин, ты слышишь? Не вздумай опять дурить, а сделаешь все как договорились.
– Да понял я, понял, – опустил голову юноша. Ему до сих пор было неудобно перед всеми за свою выходку с волшебной палочкой.
– Вот и отлично! Потом возьмешь лампу, вернее, то, что от нее осталось и отдашь Абаназару, мол, просил, дядя, – получай. Но только…
– Только когда все случится с другими лампами, как вы задумали. Я помню.
– Молодец, хорошая память, – похвалил Максим. – Ну-с, господа, приступим! Ни пуха нам, как говорится, ни пера…
Ахмед поправил на плече лямку бамбуковой подставки, доверху нагруженной лампами, и выглянул из пещеры. Шестеро ифритов сгрудились в сторонке, сидя кружком, и что-то восторженно обсуждали. В сторону пещеры никто из них не смотрел. Колдуна и вовсе видно не было.
Собравшись с духом, Ахмед сделал шаг наружу и торопливо зашагал прочь, стараясь держаться в тени. Потом немного переждал и зашел со стороны выхода из ущелья.
– А кому лампы! – заголосил он. – Джинновы лампы! Натуральные, не порченные, не пользованные. Отдам за грошик, дешевле собак и кошек. Не зевай, налетай, счастье попытай!
Ифриты медленно обернулись и начали подниматься, но Ахмед продолжал переть на них.
– А кому лампы, волшебные лампы?
– Откуда он здесь взялся? – удивился левый ифрит. – Ты ведь в пещере был?
– Был да сплыл. Лампа нужна?
– Н-нет, вроде бы, – почесал макушку ифрит.
– Тогда подвинься, не засти. А кому лампы?
– Мне, мне лампы! – Меж ног ифритов запетлял Абаназар и замер как вкопанный перед Ахмедом. – Ахмед? Ах ты, подлый вор!
– Я не вор! Зачем, обижаешь, хозяин, зачем напраслину возводишь? Что я у тебя украл?
– Э-э, неважно! Отдай мне лампы, быстро!
– Э, не-ет, хозяин! – покрутил Ахмед пальцем у носа колдуна. – Гони за каждую грошик.
– Я тебе сейчас так вгоню! Отдавай лампы сейчас же, – запыхтел Абаназар. – Постой-ка, а они вообще настоящие?
– Самые что ни на есть.
– Отдай, они мои! – рванулся к Ахмеду Абаназар, но тот ловко увернулся, и колдун растянулся на пузе.
– Монетку пожалуйте, уважаемый.
– Вот же гад! – саданул кулаком Абаназар. – Да я тебя…
– Только троньте, хозяин, и я их мигом обратно отправлю, в пещеру, – пригрозил Ахмед.
– И как же ты это сделаешь, интересно? – вскочил с земли Абаназар. – Или ты стал колдуном? Ха!
– Ха, ха! – не очень уверенно повторили ифриты.
– Можете проверить, хозяин, – сплюнул Ахмед в сторону. – Не будет вам ни ламп, ни джинов. А кому лампы?..
– Да где ж я тебе деньги возьму? У меня ничего нет. Ну, Ахмедик, дорогой, – взялся канючить колдун, решив не связываться с хитрым слугой.
– Нет денег – нет ламп! – отрезал Ахмед и пошел прочь. – А кому лампы?..
– Стой! Будут деньги, будут!
– Давайте, – протянул Ахмед ладонь.
– Не сейчас.
– Значит, и лампы потом. А к…
– Нет у меня денег, нет! – взорвался колдун. – Дашь лампу – будут.
– Не пойдет, – покрутил головой Ахмед. – А вы у своих друзей займите.
– Каких еще друзей? – опешил Абаназар.
– А вон у тех, – кивнул Ахмед в сторону ифритов.
– Да ты что! – раздельно произнес колдун. – У них?
– А что такого? Спросите, я подожду.
– Э-эх, – махнул Абаназар рукой и бросился к ифритам. – Эй, займите кто-нибудь.
– Ты чего, колдун, умом тронулся? – покрутил пальцем у виска ифрит-начальник.
– Я верну, вот не сойти мне с этого места!
– Нет!
– Укушу, – честно предупредил Абаназар.
– Да займи ты ему, брат! – влез левый ифрит. – Вытрясем потом, если что.
– Да верну я, все до медной монетки! – клятвенно пообещал Абаназар едва не плача.
– Хорошо. Сколько тебе надо, колдун?
– Сколько у тебя ламп? – крикнул Ахмеду Абаназар, обернувшись через плечо.
– Тридцать. С тебя, хозяин, тридцать грошей.
– Всего? А не продешевишь?
– А мне чужого не надо, хозяин. За что купил, за то и продаю. С небольшим наваром, – поскреб подбородок Ахмед и зевнул.
– Держи тридцать монет, – щелкнул пальцами ифрит, и к ногам Абаназара упал кошель.
– Ага! – колдун схватил его и бросился к Ахмеду. – На, держи!
– Пересчитывать надо? – Ахмед подбросил на ладони кошель.
– Не доверяешь, значит? – обиженно выпятил нижнюю губу Абаназар.
– Ладно, верю. – Ахмед засунул кошель за пазуху, снял лямки подставки с плеч и бережно опустил ее на землю. Лампы тихонько звякнули. – Забирай, хозяин! Вот, блин, – помассировал Ахмед плечи, – вся спина затекла.
– Лампы, лампы, лампы. – Глаза у Абаназара загорелись, словно у голодного кота на крынку сметаны. – Эй, послушай? – окликнул он Ахмеда, уже отошедшего на порядочное расстояние. – А какая из них?.. Впрочем, откуда тебе знать. Иди себе.
Ахмед пожал плечами и зашагал прочь.
– Лампы, лампы… Тэк-с!
Абаназар уселся на землю и схватил первую, повертел в руках, зачем-то понюхал, взвесил на ладони, потом схватил другую, третью, пятую, десятую… Все лампы были совершенно одинаковы, хоть взвешивай их, хоть облизывай. И Абаназар приуныл, но ненадолго. Вновь схватив первую попавшуюся, он нетерпеливо потер ее.
– Выходи!
Из лампы повалил дым, и над Абаназаром навис джинн.
– Слушаю и повинуюсь, господин.
– Ты кто? – крикнул Абаназар.
– Джинн, разве не видишь? – сделал удивленные глаза джинн.
– Вижу. Скажи, как тебя зовут?
– Актарабин, господин. Назови второе свое желание.
– Дурак, это было не желание!
– Извини, но ты приказал, и я исполнил, господин.
– А-а, шайтан с тобой! Скажи мне, только не вздумай врать: ты не Владыка джиннов?
– Нет, господин. Назови свое третье желание.
Абаназар скрипнул зубами.
– Где Владыка джиннов?
– Это твое третье желание?
– Да!
– Где-то здесь, господин, – ответил джинн и испарился, словно его и не было.
– Здесь, здесь, здесь, – потер вспотевшие от волнения ладошки Абаназар. – Вот ты и попался!..
Тактика была отработана, и дело пошло быстрее. Джинны один за другим появлялись и исчезали, исполнив три желания. Пустых ламп становилось все больше, Абаназар становился все злее, мрачнее и нервознее, но задор его только возрастал. Вот осталось пять ламп, потом четыре… три… две… и наконец в руках колдуна покоилась последняя, заветная лампа.
– Вот ты где! – воскликнул Абаназар и, затаив дыхание и моля Аллаха, он потер лампу.
– Слушаю и повинуюсь, господин, – объявился тридцатый из джиннов.
– Как тебя зовут? – крикнул Абаназар.
– Бархашин, господин. Назови свое…
– Знаю! Признайся, ты ведь Владыка джиннов? – прищурился Абаназар.
– Увы, ты не угадал, господин. Назови свое третье желание.
– Как… не угадал? – пошатнулся Абаназар. Сердце у него екнуло. – Ты врешь, подлый дух!
– Джинны не умею лгать, господин.
Абаназар почувствовал, как ему становится дурно, по-настоящему дурно. Он прикрыл глаза и помассировал ноющее сердце… Вроде немного отпустило.
– Отвечай мне без уверток: где же в таком случае находится лампа вашего властелина? – тихо произнес Абаназар. – У кого и где, слышишь?
– Слышу, господин, – склонился джинн к самому уху колдуна. – Она у Ала ад-Дина, и он скоро должен выйти из пещеры. Прощай, смертный!
Дух взмыл ввысь, и начал быстро рассеиваться.
– Постой, но почему?.. – однако духа уже не было и в помине. – Ала ад-Дин, Ала ад-Дин! – Абаназар в бешенстве принялся распинывать ставшие совершенно бесполезными лампы. – Где этот проклятый Ала ад-Дин? Значит, мальчишка все-таки нашел лампу! Теперь он от меня не уйдет, лампа будет моей. Моей! – вскинул он руки к небу, торжествуя, и тут кто-то постучал по его плечу. Абаназар подпрыгнул от неожиданности и резко обернулся.
– Дядя, вы не о ней, случайно, спрашивали? – Ала ад-Дин собственной персоной стоял перед колдуном, протягивая ему… бронзовую лепешку с призывно задранным носиком. – Только, я надеюсь, вы не забыли своего обещания? – уточнил юноша. – А не то мне придется оборвать вашу прекрасную бороду.
– А! – пискнул Абаназар, указав на лампу обеими руками.
– Разве это не то, что вы просили? – Ала ад-дин придирчиво оглядел лепешку со всех сторон.
– А! – опять пискнул Абаназар. Других слов у него просто не осталось в запасе.
– Ну да, немножко помялась, – вынужден был признать Ала ад-Дин. – Но это она, не сомневайтесь, дядя – волшебная лампа!
– А! – Абаназара заклинило.
– Дядя, я вас не понимаю. Вы просили ее принести, и я принес!
– А!
– О Аллах! Вы что, от счастья потеряли дар речи?
– Что… что с ней такое? – насилу выдавил Абаназар, несколько очухавшись от глубокого потрясения.
– Опять двадцать пять! Ничего особенного, лампа как лампа, а в ней – Владыка джиннов.
– Но что с ней… – сглотнул Абаназар комок, застрявший в горле. – Что с ней случилось?
– Вы не поверите, дядя! На нее упала кувалда.
– Как… кувалда? Почему?
– Ну откуда же я знаю, – пожал плечами Ахмед. – Упала, и все тут. Дядя Махсум случайно уронил ее и…
– Постой, постой! – Колдун схватил Ала ад-Дина за руку. – Какой еще дядя Махсум? Я твой дядя!
– Да он мне и не дядя вовсе, – отмахнулся Ала ад-Дин. – Просто я его так называю.
– Так это… не тот ли дядя, который?.. – задохнулся Абаназар, пораженный внезапной догадкой.
– Да-да, такой… – пощелкал пальцами юноша. – Такой…
– Бледный.
– Да!
– И лохматый!
– Да, да! Он самый. А вы его знаете?
– Знаю, чтоб он провалился, – Абаназар, едва не плача, бережно принял бронзовую лепешку из рук «племянника» и всхлипнул. – Ну, попадись он мне! Послушай, а она… еще действует?
– Да откуда же я знаю, дядя? – искренне удивился Ала ад-Дин. – Я ее не проверял. Так вы выполните мое желание или нет?
– Выполню, выполню, но чуть позже.
Абаназар, молясь в душе, чтобы все получилось, бережно, будто боясь протереть лампу до дыр, потер ее и расцвел, заулыбавшись – из лампы повалил необычно белый дым. Он быстро собрался в компактное облако и уставился на Абаназара очень знакомыми глазами. У колдуна аж челюсть отвисла и улыбка сползла с лица.
– Слушаю и повинуюсь, господин. – Джинн упер руки в бока.
– Ты!!! – задохнулся Абаназар, выронив лампу.
– Я.
– Не может быть!
– Может, – кивнул дух, опустившись ниже. – У тебя что, со зрением проблемы?
– Вшивый белый дух, гнусный разрушитель домов.
– Вижу, что узнал, – обрадовался джинн.
– Проклятый Махсум! – замахал руками Абаназар. – Ненавижу, ненавижу тебя!
– Что поделать, – развел руками джинн. – У нас это взаимно, паршивый колдунишка.
– Ы-ы-ы! Отвечай мне, шакал языкатый, как ты забрался в лампу?
– В наказание. Грохнул ее кувалдой и… вот, теперь обречен взирать во веки веков на твою отвратительную, прямо скажем, физиономию.
– Заткнись! – завизжал Абаназар. – Ты… ты разрушил все мои планы, все пошло прахом из-за тебя. И откуда ты только свалился на мою голову, проклятый выскочка!
– Знаешь, а мы с тобой неплохо, по-моему, уживемся. Нравится мне твой характер, колдун, – усмехнулся Максим, заклубившись и подрастая.
– Ненавижу, ненавижу тебя! – затопал и замахал руками Абаназар. – Не хочу ни видеть тебя, ни слышать твой противный голос!
– Извини, но ничем помочь не могу – теперь мы обречены быть вместе. Вот послушай, песню вспомнил: «Ниточка на-а-ас связа-ала…»
– Заткни-и-ись! – выкрикнул Абаназар, зажав уши руками, и закружил на месте.
– Как пожелаешь, смертный.
– Убирайся! – рявкнул Абаназар, задыхаясь от ненависти. – Убирайся, чтоб мои глаза тебя не видели!
– Куда, мой господин?
– Куда хочешь! Немедленно, слышишь?
– Не понимаю, – развел руками Максим. – Скажи точнее. Кстати, вот еще вспомнил! Тебе обязательно понравится: «Дорога, дорога, ведет от порога-а-а…»
– У-у-у! – взвыл Абаназар и пнул бронзовый блин ногой. – Убирайся туда, откуда тебя принесло на мою несчастную голову, поганая бледнолицая собака!
– Слушаю и повинуюсь, мой господин, – низко поклонился Максим-джинн и с тихим хлопком растаял в воздухе, будто его и не было. – А-ха-ха!.. – донеслось запоздалое из темноты.
Абаназар без сил опустился на землю, обхватил голову руками и закачался.
– Ах, я старый дурак, драный чувяк, дырявая миска.
Ала ад-Дин потихоньку отступил в сторонку и шажок за шажком направился туда, где в темноте скрылся Ахмед, но Абаназар не обратил на его поспешное бегство ни малейшего внимания.
– Эй, колдун, – позвал ифрит с рубином во лбу.
– Чего тебе, черномазая обезьяна? – взорвался Абаназар.
– Как что? С тебя должок.
– Нет у меня денег. – Абаназар уронил руки на колени и низко повесил голову. – И не будет.
– Плохо, колдун, – покачал головой ифрит. – Очень плохо…
– Знаю, – потерянно отозвался Абаназар и тяжко вздохнул.
– Ну что ж, тогда пошли, – ровным голосом, но жестко произнес ифрит.
– Пошли, – согласился Абаназар, с трудом поднялся с холодной земли, окинул взором валявшиеся у своих ног лампы и послушно поплелся за ифритом. Больше ему ничего не оставалось.
