Лариса Кольцова
Планета по имени Ксения
– Вы не были на островах? – спросил Антон у Альбины, тоже и очевидно для всех паря над обыденностью. Альбина рассеянно ковырялась в тарелке с рыбой «по старым сибирским рецептам». Так называлось кушанье с запечённым до золотистой корочки картофелем и зелёным укропом. Делала вид, что рыба ей важнее внимания красивого мужчины. – Картофель вредно влияет на мышечную вибрацию, усиливает вялость, – сказала она. – Я никогда не ем картофель.
– Тебя никто не собирается кормить насильно, – ответил отец, – сама выбрала данное блюдо.
– Я выбрала рыбу.
– Ну, так и глотай одну рыбу, – всё так же грубо ответил отец.
– Я не акула, чтобы глотать.
– Ну, так жуй! Жуй, а не болтай! – крикнул ей Рудик, с радостью используя возможность, чтобы напасть на Альбину. – А то рыба остынет и все твои мышечные вибрации окоченеют вместе с ней!
– Хватит! – одёрнула своих мужчин Ксения, – напали на девочку всей стаей. Может, тебе что-то другое взять, дочка? Я пойду, поищу среди выставленных блюд? На твой вкус…
Альбина проигнорировала как нападение отца и брата, так и поддерживающую ласку матери. Ксения так и не встала из-за стола.
«Выдержка или равнодушие неподдельное»? – решала Ксения, вдруг подумав о том, что такой, вероятно, и была бабуля Карин в её юные годы, когда она, по её словам, всех потрясала своей красотой, но сама никогда не роняла своего «достоинства».
«Мне бы быть такой в юности», – думала Ксения, – «такой была бы моя жизнь! Вот как бабка хвасталась, считали за счастье прикоснуться к её мизинцу. А то, что мне вспомнить теперь? Как об меня вытирал ноги мой любимый и первый, он же и последний? Как пользовались зазря и забывали те, кто, впрочем, и мне был не нужен? И откуда у меня была такая мягкая начинка? И это при таком стальном отце. Недогляд матушки природы. Одно даст, другое не добавит. Всем сестрам по серьгам. Кому красота, кому счастье».
Откуда–то выплывали чьи-то и, как мнилось ей, навсегда стёртые лики, как охапка сваленной в забытую тьму чулана макулатуры в чьём-то полуразрушенном доме заброшенного города из забытого эона. Вот и ответ на запрос. Вот и причина уныния. Пришла оплата по старым греховным счетам. Отброшенным и забытым ею, но не забытым Тем, Кто не отменяет своих высших законов. Видимо, людей настолько много, что и не сразу до каждой неправедной души доходит карающая десница.
– Нет, – ответила Ксения на вопрос Антона, которому никто не собирался отвечать, – мы туда сегодня, вряд ли, уже и двинем. Домой надо. – А к тому времени как она ответила, Антон и сам забыл о своём вопросе, поскольку взглянул на неё непонимающе, с рассеянной прозрачностью во взгляде. Он слегка нахмурил лоб, словно вспоминал не только о том, о чём собственно и шла речь перед наступившей паузой, а и о том, почему рядом с прекрасной юной незнакомкой сидит пасмурная какая-то пара с беспокойным вихрастым мальчишкой, топчущимся на его спортивной обуви? Рудик сидел, вернее, ходил рядом с Антоном, а сам Антон даже не убрал ноги под стол, сел на сидение как-то боком, словно собирался вот-вот встать и уйти. Взглянув на Рудольфа, он очнулся от собственной зачарованности. Вид бывшего шефа явно не был ему приятен. Как и сам он Рудольфу радости не добавил.
– Я завезу вам Альбину потом, – предложил прекрасный наглец, – останешься со мной? Я тут в гостинице остановился… – он обращался к девушке, как будто сидел с нею наедине.
– Кажется, и мы что-то ещё решаем, – буркнул Рудольф, не глядя ни на дочь, ни на Антона. – Ты почему ещё не женат? – спросил он сурово, как и положено шефу, пусть и бывшему.
– Ищу ту, кто совпадёт полностью с тем контуром в моей душе, оставленным, сами знаете кем. – Он не смутился суровостью отца, не желающего вот так запросто вручать свою дочь первому налетевшему птичу.
– Не нашёл?
– Кажется, да. То есть сегодня нашёл.
– Хм! – вот что ответил ему Рудольф, вылавливая виноград из ухи и считая, что он положен туда по рецепту, а не озорной рукой Рудика. – Спасибо, что арбуз туда не сунули. Или вишню. А то есть любители фруктовых супов. А по-русски это компот. Правда, мы не добавляем в компот рыбу или креветки. – Он умышленно низводил беседу на примитивный, бытовой уровень, думая задеть этим Антона. – Но она как же? Может, ты ей не подошёл, даже на глаз?
Глава четвёртая. «Загадочная душа Альбины».
Альбина уже освоилась, от её непривычной радостной возбуждённости, проявленной на улице, не осталось и следа. Или она всё привычно запрятала в свои внутренние тайнички. Она без стеснения, без внешне выраженной радости, но и без грусти, взирала на внезапно возникшего человека, предлагающего ей себя в качестве забавно-романтичного поклонника, крупными сине-зелёными глазами, похожими очень на глаза бабушки Карин. Сходство не было приятным для Ксении. Но то была женская версия глаз отца, как и характер. Что было в ней от матери? Да ничего. Детское послушание перешло в отчуждённость и закрытость, когда Альбина повзрослела. А Нэя была сама открытость, сама душа, хотя и душа иноземная, но душа прекрасная. Вот грудь ещё красивую от матери она унаследовала. Отчасти кокетливым, отчасти и по необходимости, но очень уж продуманным жестом Альбина убирала назад свои распущенные волосы.
Ксения заботливо сняла со своей шеи шёлковый шарфик, который был узкий как лента, и протянула Альбине. Та небрежно завязала свои белокурые волосы, а Ксения любовно поправила шарфик, чтобы было красиво. Ксения обожала Альбину за её самое яркое сходство с отцом. У неё, у самой Ксении, тоже были зелёные и длинные глаза, и многие считали, что Альбина похожа на неё, считая Ксению родной матерью девочки. Они никому не открывали тайны рождения своих детей. И Ксения за длинные годы забыла о том, что ей принадлежат по крови только двое последних детей. Все были её. И его.
Достанется же Антону от характера Альбины, если она ответит на его столь поспешное чувство. И Ксения думала так без всякого сожаления о человеке, незнакомом ей абсолютно, о существовании которого она и не знала ещё сегодня утром. Она ощущала лишь материнскую гордость за силу характера старшей дочери. Уж Альбина не в пример самой Ксении никогда не подпадёт под власть и произвол мужского племени. Спаси и сохрани от подобной тирании, никогда из таких отношений не вырастают прочные союзы. Только там, где женщина верховодит, ну или там, где равенство и подлинная дружба. Она тяжко вздохнула.
«Умница дочка! Моё тебе материнское и женское одобрение».
Мужчина – красавец едва дышал от тяжести свалившегося на него впечатления, от вида гордой красавицы. Так думала Ксения, не ведая того, что Альбина всего лишь напомнила ему первую дочь Рудольфа Венда – дочь, рождённую на Паралее.
– Елена родила Олегу Пермяку сына, – сказал Антон, – знаете о том?
– Откуда? – без удивления отозвался Рудольф, – они же не общаются со мной по воле вашей матушки. Разве нет? – но было ясно, что он обо всём знает.
– Что решала её воля? Если у вас так и не возникло желания найти подход к оставленным детям? Или вы ждали, что они будут сами бегать за вами и вашей отцовской любовью? Тем более, что они считают отцом меня.
– Я рад твоему отцовскому горячему чувству. И твоя мама воспитала прекрасных дочерей. Тебе. А также обществу людей Земли.
– Мальчик родился светловолосым, – Антон пропустил его замечания сквозь себя, как сквозь решето воду. – Весь в Елену. У вас доминантная природа. Сильная. Вот и Альбина очень похожа на первую Лоролею. На Икринку… – сказал он совсем тихо.
– Помнишь о ней? – Рудольф перестал есть, он только делал вид, что очень голоден, и еда ему важнее беседы, навязанной случайным встречным. Антон не ел. Он рвал листья салата руками, но не очень это сознавал, кроша их в тарелку. Рудик столь же увлечённо бросал туда и свою добавку.
– Да прекрати ты! – одёрнула его Ксения.
– Сын похож на вас, Ксения. Хотя, если смотришь на Рудольфа Ростиславовича, то кажется, мальчик – его копия. Короче, вы оба вложили в него всю свою возможную любовь, – обратился Антон к Ксении, поскольку за столом воцарилось затяжное молчание.
Возмездие прибыло к Арсению из Паралеи
– Моя мама погибла в этом году, – первым прервал молчание Антон. – От пыльцы одного цветка, завезённого на Землю случайно. Сильнейший аллерген, мама вдохнула аромат цветка и… Рядом никого не было. Анафилактический шок. Странно то, что ни у кого другого такой реакции на тот цветок не появилось. Был грандиозный переполох. Вы не слышали о таком вот происшествии?
– Приношу соболезнование, – Рудольф отвлёкся от ухи. – Я действительно ничего не знал. Или информация как-то прошла мимо меня?
– У мамы же была другая фамилия. Рахманова.
– Рахманова? Так она вышла замуж за Арсения?
– Да. За Арсения Тимуровича.
– Мне однажды на спутник пришло сообщение о том, что моих дочерей вместе с Еленой Соболевой удочерил её муж Арсений Иванович Рахманов. Поэтому я и не подумал, что то был наш Арсений из Паралеи.
– Ошибка какая-то вышла. Мужем мамы был именно наш Арсений Тимурович из незабвенной Паралеи. Самое печальное то, что семена цветка-убийцы привёз с Трола я. Перед самым своим отбытием оттуда я зашёл в цветочный павильон в столице Паралеи. Там благоухали невероятные цветы, а один особенно сразил меня. Он был ярко-голубой, а при определённом развороте светился изнутри как хрустальный, разве что не звенел. Цветок – ангел! Я видел подобные цветы только в саду у Инэлии. Я попросил у обслуживающего персонала продать мне семена именно этого цветка. Они позвали свою хозяйку. Вышла настолько прекрасная женщина, что я буквально онемел. Она была в платье, расшитом цветами и показалась мне знакомой. Но я не мог вспомнить, где видел её. Я спросил, не могли ли мы встречаться где-то в прошлом? Она улыбнулась и ответила: «Если только в другой жизни». Я что-то сказал ей по поводу цветов Инэлии. А хозяйка цветочного павильона мне ответила: «Цветы и выросли из семян, что Инэлия подарила моей маме». «А кто ваша мама»? «Ифиса Лан. В прежние времена она была известной актрисой Паралеи». Имя ни о чём мне не говорило. Я и не был знатоком их искусства. Но семена мне она продала. Содрала такие местные деньги, что я на них смог бы купить всю её оранжерею. Потом, поразмыслив, я вспомнил, что видел её в ЦЭССЭИ много лет назад. Она тогда была совсем девчонкой и работала у нашего Арсения. Об этом я тоже рассказал Арсению уже после случившегося, когда были проведены все исследования. Никто же не знал, что у мамы возникнет моментальное удушье, вызванное пыльцой цветка. У неё никогда не было никакой аллергии ни на один запах. Она же всю жизнь провела в мире растений, инопланетных образцов в том числе. А цветы с Паралеи – да мы дышали ими годами, живя там, – и ничего, никогда, ни с кем, исключая, конечно, зловредных насекомых, если они кого кусали. Арсений спросил, как назывался тот цветочный магазин? Странный вопрос, но название павильона я запомнил. «Цветочный дом Олы Мон». Что в названии? Арсений стал белым как мел. «Ты знаешь про поверья местных людей с Трола о том, что существуют стрелы возмездия для грешников»? – спросил Арсений, – «они прилетают тогда, когда виновный уже не ждёт никакого возмездия».
– Ола Мон? Почему Мон? – спросил Рудольф, и сам себе ответил, – а, ну да! Они же носят приставку к имени, взятую от второй половины имени мужа. Только при чём тут эта Ола Мон и «стрелы возмездия», если возник тот самый редчайший случай, спровоцировавший ураганный отёк гортани. Зачем, вообще, было тащить на Землю всяческую заразу? Из практически неизученных миров? Ты страшно виноват в той оплошности, приведшей к трагедии. Вот тебе и «цветок-ангел», ботаник-экспериментатор!
– Я до сих пор подавлен случившимся… – Антон словно ушёл в вечернюю тень, и это при ярком солнечном свете. Он буквально померк своим красочным обликом, очевидно, жалея о спонтанной болтливости. – Только один я знаю, чего стоит такой вот непомерный груз в моей душе. Я привёз смерть для своей матери в маленьком семечке с Паралеи! Арсений спрятался ото всех где-то в горах, в том селении, где родился. Где до сих пор живёт его отец-отшельник. Отказался от очередного полёта, нарушил присягу. Они с мамой прожили восемнадцать лет. Мои девчонки были привязаны к нему.
Молчали очень долго и, видя, что разговор не клеится, Ксения начала болтать о пустяках, и никто не поддержал её. Так что и она умолкла.
– Арсений – необыкновенный человек, хотя я и не могу назвать его полностью реализовавшим себя, – отчего-то Антону было важно выговориться по поводу, затронутой им же самим, больной темы. – Как-то так всю жизнь он мечется от одной профессии к другой, так нигде и не найдя себе пристанище, так и оставшись где-то вечно запасным, тем, кого используют по крайней необходимости.
– Может быть, он просто бездарен? Доброта характера это же не показатель одарённости человека. – Ксения была уже солидарна с Рудольфом в раздражении против болтуна. Мало того, что разговор был внутренне напряжённым и до этого, так он ещё умудрился влезть в какую-то вязкую колею, из которой не желал вылезать. Был не особенно-то интересен малознакомый и нелюдимый Арсений, кого ей случилось пару раз увидеть где-то и когда-то, и было остро жаль также малознакомую Елену – мать Антона.
В далёком-далёком детстве красивая женщина с длинной косой подарила Ксении маленький горшочек с кустиком растения, цветущего алыми сердцами. Ксения с мамой пили сок в открытом кафетерии у подмосковного озера, а женщина работала в оранжереях, находящихся совсем рядом. «Он необычный», – сказала незнакомка, – «моя разработка. Он может вырасти в целое комнатное дерево, на ветвях которого будут цвести алые сердца. И тогда он принесёт тебе счастье. Большую любовь». «Большая любовь может принести и большую боль», – ответила мама прекрасной женщине. «Да», – согласилась та, – «может. Только всё равно главное счастье в жизни женщины – подлинная любовь. Не все испытывают её». «Почему вы дарите ей растение»? – мама была нелюдима и не любила, когда кто-то не прошеным влезал в общение к ней. Но женщина с лучистыми, золотисто-коричневыми глазами, похожими на мамину янтарную брошку – две крупные вишенки с золотыми листьями, смеялась: «Потому что я вижу её на пляже едва ли не каждый день. Она такая милая и солнечная, что когда я смотрю на неё сверху с холма, а я тут обычно пью соки, у меня на душе становится радостно. Мне захотелось сделать ей подарок. Вот и всё». «А-а», – холодно протянула мама и даже не притронулась к цветку. Очень добрая дома, она редко проявляла свою доброту при посторонних. Ксении стало жалко женщину и, при всём своём равнодушии к кустику в горшочке, она схватила его и прижала к носу. «Аромат»! – вскрикнула она, а на самом деле цветок не имел запаха. Трава и трава. Женщина дружелюбно рассмеялась: «Ты чудо»! – сказала она, после чего ушла. А Ксения запомнила её на всю жизнь и, встречая, улыбалась ей и здоровалась всегда. Наверное, женщина начисто забыла о собственном подарке, но улыбалась в ответ и кивала головой, украшенной уникальной каштановой косой. Ксения выросла, кустик вырос, как и обещала женщина, в большое комнатное дерево, вызывая немалое удивление у знакомых своими размерами. Пришла большая взаимная любовь, а за нею большая боль. Мама умерла, дерево засохло, а большая любовь, спустя годы и годы уже наполовину прожитой жизни, вернулась. Но вот взаимная ли?
– По мне доброта важнее всякой одарённости. Рядом с таким человеком как Арсений всегда легко дышится…
– А при этом ничего и не колышется, – перебил Рудольф, – я помню, как ты под его добрым водительством спал в лабораториях Паралеи и превращался в бездеятельный кисель.
– Он щадил меня после той огненной геенны, из которой мы с Пермяком выползли и чудом остались живы. А вот вы Олега не щадили, сразу же впрягли его в службу по полной загруженности, и он так и не сумел там восстановиться.
Немного сведений об Олеге
– Олег был здоров как пахотный бык. Не забывай, что в отличие от тебя он прошёл свою закалку и обучение не в маминых цветниках, как ты, а в космических структурах с малолетства.
– Ни быком, ни другим животным он не был, да и не в том суть. Там, в том пекле, произошло чудо. А то, что было невозможное чудо, никто не опроверг. И, кажется, я понял потом, чьих волшебных рук было это дело. Или же инопланетные технологии всё и сотворили, и никакого чуда нет как явления. Волшебник был злой, понятно, и добро его было с прицелом на собственную цель. Тем ни менее, я жив до сих пор.
– И неплохо выглядишь. Тебе стоило бы возносить молитвы тем «ангелам» из Созвездия Рай.
– Может, я и возношу. Как вы узнаете?
– Свой прибыток волшебник от тебя получил. А вот от Олега – нет. А ресурс, я думаю, колоссальный на него ухайдакал. Какой он, Олег, был потом неугомонный ходок, знаю только я. Так что по поводу его загруженности – это ты загнул! Поскольку тот ангел, замаскированный под тролля, был на диво похотлив, он и одарил вас своим завидным качеством. Ты тоже сразу попёрся в Храм Надмирного Света за покупкой инопланетной жены. А после её утраты недолго и вдовел. Да и на Земле после повторного вдовства от тех наработанных алгоритмов не отказался. Сколько раз женился?
– На Земле один раз всего и было, – добродушно и откровенно отозвался Антон, не желая ссориться с Рудольфом по вполне понятной причине. Причиной была сидящая рядом Альбина, отстранённая и на диво спокойная, осиянная своим бирюзовым одеянием как небесной ризой. Она сняла курточку и оказалась в шёлковой, тончайшей и тоже бирюзовой блузке. И опять полное подобие бабушки Карин, всегда имеющей для себя наивысшую из возможных самооценку в любом своём возрасте, – только подобие юное и ангельское, как ему и положено быть, если девушке только восемнадцать.
– Если Альбина не останется сейчас со мной и не захочет посетить множество интересных здешних мест, то разрешите мне навестить вас завтра, – он опять обращался к Ксении, избегая Рудольфа.
– Ты знаешь, где мы живём? – Рудольф насмешливо изучал его лицо, как бы раздумывая о том, стоит или нет дать ему согласие на визит. – Воссоздавшая тебя некогда заново «плазма ангела», похоже, ещё не иссякла в твоём земном теле.
– Я знаю, где вы живёте. Вы живёте в доме Артёма Воронова, вашего бывшего шефа, чьё место вы заняли.
– Занял?! Меня назначили…
– У вас и без ангельской плазмы, похоже, всё в порядке. У вас всегда рождались прекрасные дети. Всюду, где вам приходилось обитать. Даже и в неблагоприятных мирах. Ваши дочери, ваши сыновья. Вот и младший сын до чего энергичен и до чего на вас похож, – не ребёнок, а плазменный сгусток.
– Пойди и займи моё место, а я посмотрю, как это у тебя получится! – комплимент о детях был отброшен или принят за ответный выпад задетого насмешками Антона. Рудольф завёлся как мальчишка. – Воронов пропал без вести и, судя по стольким прошедшим годам, погиб с высокой степенью вероятности. Ты даже не в курсе, как совершаются подобные назначения, каким колоссальным количеством голосов утверждаются люди на посты, подобные моему, поскольку ты и близко не подходил к тому месту, которое я, по твоему мнению, всего лишь успел занять своим проворным задом!
– Артём Воронов был мой отец, – встряла Ксения, чтобы разрядить ситуацию. – И дом, где мы живём, мой. Последнее время папа жил в другом месте. И у Рудольфа есть свой дом, но нашим детям удобнее жить там, где жила я. У нас живописнее, просторнее, хотя да, дом очень старый. А дом Рудольфа в мегаполисе, мы редко там бываем с детьми в отличие от него. Дизайн его дома уникальный, он круглый, из современных материалов, и при желании в нём можно устроить любое освещение. Например, днём сделать ночное освещение, а ночью солнечное как бы…
– У меня есть своё. И оно меня устраивает, – отчеканил Антон, перебивая Ксению, совершенно не интересуясь дизайном дома Рудольфа.
– Своё что? – спросила у него Ксения.
– Своё место.
Они все разом замолчали. Альбина оставалась невозмутимой, и при взгляде на неё Антон передумал выяснять отношения с давним шефом и давним же соперником. Или как обозначить ту рокировку в личном плане, какую они имели в прошлом?
– Не мог себе и представить, что дочь Нэи так выросла. Что время…
– Почему же именно на ней закон Мироздания должен отдыхать? Всё живое растёт, цветёт и увядает, увы, – встрял Рудольф, но без вражды, довольно вяло.
– Время летит, как сумасшедшее, – упрямо договорил Антон замшелую мудрость. Упрямство, видимо, заменяло ему силу характера, которой у него не было, во всяком случае, настолько подавляюще выраженной как у Рудольфа. И Ксения убедилась повторно в своём определении Антона как упрямца.
– Елена счастлива с Олегом? – спросила Ксения, не зная ни Елену, ни Олега лично. – Я помню её маленькой упрямой девочкой. Она утопила игрушку – «звёздного воина», страшно кричала и злилась на мать, потому что та не хотела лезть в тину и грязь. У матери было сказочное, непостижимое по тонкой работе платье. Но девочка так свирепо топала ножками, что я подумала, да, это дочь Рудольфа. И тогда её мать полезла в грязь и испачкала платье. Игрушку не спасла, но девчонка сразу успокоилась. Как будто ей было важно настоять на своём. Любой ценой. Даже если навязанное действие не принесло результата.
Рудольф, ничего не знающий о той их встрече в лесу, замер как истукан, а Антон поглядел на неё с грустным вниманием.
– Олег – да, счастлив. Он её любит. А Елена? Она очень сложный человек. Она долго не хотела прощать Олегу его прошлое. Хотя в чём была вина Олега? Ведь тогда Елена была ребёнком.
– А что же Лора? – Ксения знать не знала о перипетиях личной жизни Олега, ей неведомого.
– Лора отбыла в одно из космопоселений. Она пошла по моим стопам. Сказала: «Хочу, как отец, связать свою жизнь с Космосом»…
– По твоим стопам. По отцовским, значит, – неприязненно отозвался Рудольф. Но возразить по поводу «отца» было нечего.
– Да. По моим, по отцовским. Она оставила на Земле не самое удачное начало жизни, а потому без сожаления.
– В чём была неудача? – спросил Рудольф.
– В чём она бывает у юных девушек? – Антон не хотел объяснять ничего.
– Уж не Геракл ли с Паралеи, со своим грандиозным опытом, вывезенным оттуда, явился тому виной? – не отставал Рудольф, – Олег Пермяк?
– Нет. Никоим образом Олег к тому не был причастен. Она проявляла уникальные способности к языкам, и могла бы себя проявить и дальше. Я предлагал ей отбыть со мною в Паралею для практики, но она резко отказалась. Уехала с другом детства. Мы с мамой не возражали, поскольку и бесполезно было. Лоролея и сама стала давно взрослой. А я вот совсем недавно вернулся из Паралеи…
– Да ну? Чего ты там забыл? Кажется, там всё сворачивают, – сказал Рудольф.
– Вот затем и был, но не один, а в числе коллег, чтобы проверить тщательно ли была проведена консервация объектов.
– Не узнал ли чего нового о наших прежних и хороших знакомцах из числа «ангелов»? Остались ли они там или исчезли, как и не было?
– Узнал. С чего бы им исчезать? Они же не призраки были. Они там, кажется, надолго устроились, – Антон внезапно оживился, отбросив сдержанность. Он был чрезвычайно общителен и дружелюбен в принципе. – Оказалось, что Инэлия нашла себе странного заместителя того старичка Хагора. Столь же загадочного, но добрейшего Хор-Арха. Он у них там местная достопримечательность. Они молятся на него. Маг и целитель. И ещё… – Антон умолк, заметно собирался с силами, прежде чем заговорить. – Не знаю, стоит ли говорить или оно вам не так уж и важно?
– Говори, если начал, – властно потребовал Рудольф. – Не веди себя как женщина, то скажу, то не скажу!
– Узнаю ваш неповторимый стиль общения, – засмеялся Антон. – Просто не ожидал, что оно вам действительно интересно. Вид у вас, мягко говоря, загруженный.
– Причина тому лежит за пределами данного общения. Мой хмурый вид не связан с тобой, если ты так подумал. У меня своё грузило на душе. А нашей встрече рад, хотя и не ожидал. И Паралея мне не безразлична. Можно сказать, что и вторая Родина.
– У Инэлии оказалась ещё одна внучка. И тоже отчего-то Икринка. Откуда? Неизвестно это. Я там не был. Сами понимаете, каково мне. Паралея и мне как вторая Родина, хотя я жил и работал там не столь длительно как вы. Но говорю правду, в том городке я не был. Не смог. Посылал туда одного коллегу, сказав, что мне важно узнать, живут ли там те персоны, что когда-то там жили. Он и доставил мне сведения. Живут точно там же, где и жили. Местные считают их святыми – Инэлию и Хор-Арха. Городок стал местом паломничества. Я, кстати, побывал и в Архипелаге. Но не скажу, что обнаружил там что-то любопытное. Кроме красочной архитектуры и заброшенной отчего-то некогда развитой инфраструктуры ничего там нет. Жители точно такие же, как и прочие во всех прочих городах и селениях Паралеи. Резиденция бывшего владыки оказалась тоже заброшенной. Но не в смысле разрушения, её оберегают специальные люди, непонятно кем назначенные для этого. Где сам бывший владыка, никто не знает. Исчез.
– Но обещал вернуться, – насмешливо вставил Рудольф.
– Возможно. Управители континентальной Паралеи до сих пор соваться туда не решаются. Боятся. А уж кто там всеми управляет – загадка. Похоже на то, что там развито местное самоуправление. Короче, тихо, даже сонно. Напоминает покинутый курорт, но ожидающий нового притока туристов на будущий сезон. Мы вынуждены были оставить там всё так, как оно и есть. Послонялись и ушли восвояси. Да отбывать велено было как можно скорее.
Воцарилась длинная пауза. Ксения и Альбина ждали продолжения повествования о Паралее, Рудик носился где-то, почуяв волю. Рудольф ушёл в себя и молчал. Первым опять заговорил Антон, – Но я вас искренне поздравляю с вашим высоким назначением. Раньше возможности не было, сами понимаете, – поздравление не производило впечатления искреннего, и напряжение между Антоном и Рудольфом осталось, просто ушло в тень. – Вы были бы удивлены теми явлениями, какие там обнаружили себя. Не буду особенно распространяться. Но того прежнего властителя Паука встречали и после его, якобы, гибели. Иногда Паук был не один, а с молодым человеком, а тот называл его отцом. Хотя их местонахождения так и не обнаружили, как ни старались. Да и местные жители всячески это скрывали, они боготворили своего бывшего владыку, в отличие от земного десанта у них не было к нему претензий. Все собранные нами сведения оказались неправдой. Никакого злодейства бывший хозяин Архипелага своим подданным не чинил, наоборот, он был их защитник от правящего сословия и справедливый судья от их чрезмерных посягательств. Паралея, как была, так и осталась загадкой.
– Паука? – переспросил Рудольф, не понимая Антона, – а что с ним не так?
– Как же? – в растерянности пробормотал Антон, – вы же сами мне рассказывали, что свели с ним давние счёты за наши потери в горах. Лично исполнили приговор ему… или я что-то путаю?
– Когда и что я рассказывал? Никакого Паука никогда не было. Он был вымыслом Хагора. Я никогда не исполнял никакого приговора. Я даже не был в Архипелаге. Не пришлось. Те места были в ту пору для нас недосягаемы по ряду загадочных причин. Я рад, что Архипелаг стал доступен для изучения.
Антон разглядывал собственные тарелки, пряча выражение своих глаз. Мимика его лица была неподвижной.
– Простите, если я затронул то, что для вас табу.
– Какое ещё табу? Я отлично всё помню. Ты что-то напутал.
Паралея не даёт о себе забыть
– Помнится, мы были на «ты». Инэлия… – повторил Рудольф задумчиво, – она была блаженной и гениальной чудачкой. Но мне всегда казалось, что она имеет несколько лиц. Очень сложны для понимания были их поступки и их простая по виду жизнь заурядных селян. Эта божья коровка, безобидный садовый жучок женского по виду пола, чужими руками, а конкретно моими, пыталась убрать своего врага, а был ли он таковым для нас, для землян, это ещё вопрос. Хорошо то, что тот ложный Паук – выдумка Хагора был великолепным актёром. Он разыграл собственную гибель на моих глазах…
Антон сразу же ухватился за последние фразы Рудольфа, – Значит, вы всё же были в Архипелаге?
– Если считать, что весь Архипелаг умещался в башне звездочёта, куда я и попал на час-другой, то был. Я никогда так и не наступил своей подошвой на почву того Архипелага. Только на облицованную площадку перед входом в башню. Сам Архипелаг мне даже не удалось рассмотреть, поскольку была ночь… – он замолчал. Молчание затянулось непозволительно надолго. Все ждали продолжения повествования, а Рудольф елозил ножом по столу и молчал. – Хитрая божья коровка – гипнотизёр с добрым личиком вечной девочки и с сердцем себялюбивой блудной твари всего лишь желала мести врагу и убийце Хагора. А ведь я поверил, что причинил смерть старцу! Каково было с таким-то наличным грузом, да себя уважать, да ещё и воспитывать трудное младшее поколение? И уж потом стали поступать сведения, что он жив – здоров и всюду разгуливает по просторам Паралеи. У меня от сердца как-то отлегло. Их ангельские войны и взаимные счёты нас не касались! Но вон как быстро она утешилась с тем, кто с готовностью заменил ей порченого ангела. Я весьма смутно помню того Хор-Арха, поскольку видел его лишь однажды и весьма странным было его краткосрочное появление, как и необъяснимое исчезновение потом. Да ты и сам был участником того события…
– Да, – отозвался Антон, – я понимаю, о чём ваша речь…
– И чем они там занимались, растворившись среди местных жителей, мы никогда не поймём и уже не узнаем. Мы были обособленцы там, а они свои, они были растворены в плоти и крови местных. И каковы их цели, мы тоже никогда не поймём, а сами они ничего уже нам не расскажут. Самое неприятное, когда тебя используют в комбинациях, смысла которых никто и никогда не объяснит. Безобидная, святая на вид и молодая, замечу, женщина, играющая под старушонку, вполне могла оказаться их управляющим центром, замаскированным под тихое помешательство тётечки-цветовода. А старичок- лесовичок, покрытый травинками и исцеляющий местных от их болячек, вполне себе мог быть некой куколкой, до времени скрывающей своё парадоксальное будущее, своё непредставимое для нас воздействие на всю планету. И уже тогда я понимал, что в этом будущем времени Паралеи не предусмотрено места землянам. Эти пришельцы с нелепейшей этикеткой «ангелы», которую мы им навесили, пришли взять то, что некогда принадлежало им, было утеряно, трагически покалечено деградантами, не нами, к счастью. Но мы вообразили, что нашли ничейную территорию. Решили починить сами, не понимая внутреннего механизма её повреждений, вызвавших все последующие аномалии. Пытались даже ликвидировать того мастера, или всё же правильнее, целителя, который, в отличие от нас, понимал суть поломки… Счастье, что его не убили, как выяснилось, счастье в квадрате, что давно уже не моя головная боль – эта Паралея. Она и так выжрала из моей жизни целых двадцать лет, а по ощущениям, так и всю почти мою жизнь, оставив кое-какую мелочишку из щедрости. И, наконец, счастье в кубе, что Паралею оставили в покое с её многомерными загадками не для нашего ума. О каком таком сыне Паука ты говорил? Если те, свалившиеся откуда-то ангелы были бесполыми?
