Кае де Клиари
Бесёнок по имени Ларни
Глава 91. След младшего
Снова дорога. Только другая, не такая, как по ту сторону каньона. С деревьями по обе стороны, с не заросшей тройной колеёй, оставленной многочисленными телегами, фургонами, двуколками и прочими повозками. Такие дороги Маранта знала с детства, но забыла об их существовании на полтора с лишним десятка лет, поселившись в Междустенье, где дорог не было.
Теперь она видела эту дорогу иначе, не так, как её можно увидеть с седла лошади, а через лобовое стекло автомобиля, несущегося со скоростью птицы. Впечатление сходное с тем, какое испытываешь, когда выглядываешь через бойницу в крепостной стене.
Да, по сути, так оно и было – эта машина представляла собой небольшую крепость на колёсах, была неуязвима для стрел и пуль, и служила домом трём своим пассажирам.
Священник поехал с ними. Как Порфирий уговаривал её оставить старика дома, так Микаэль-Панкратий убеждал её взять его с собой. Теперь он дремал на заднем сидении в то время, как Михал дремал на переднем. От такой картины Маранте самой страшно хотелось спать, и она уже подумывала остановиться, где-нибудь у обочины, пока они не съехали в кювет.
За время их путешествия Маранта преподала обоим мужчинам уроки вождения, справедливо мотивируя это тем, что не может же она одна всё это время быть за рулём. Не обошлось при этом без сюрприза – престарелый священник быстрее освоил премудрости управления автомобилем, чем её ещё не старый и очень даже крепкий муж.
Всё было просто – Михал вырос среди лесов и не признавал механизмов сложнее собственного лука, а Микаэль-Панкратий в молодости открывал хитроумные замки, взламывал сейфы, придумывал тайники для провоза контрабанды и разрабатывал мудрёные операции, от которых пустели кошельки толстосумов и болели головы лучших полицейских сыщиков Торгового города. Понятно, что ему проще было "принять" саму возможность передвижения с помощью такого приспособления, как автомобиль, чем Михалу, который привык двигаться на своих двоих и даже конную повозку увидел в первый раз в жизни позавчера, когда она попалась им навстречу.
Машину основательно тряхнуло на ухабе и это разбудило её спящих спутников.
– Устала? – спросил Михал, взглянув в лицо жены. – Давай я поведу.
– Нет, нет! – отозвалась Маранта. – Я могу вести ещё долго. Я скажу, когда понадобится меня сменить.
На самом деле ей не хотелось, чтобы они ехали медленно, как это всегда было, когда машину вёл осторожный Михал.
– Сколько у нас горючего? – поинтересовался со своего места священник.
– До места не хватит, – ответила Маранта, подразумевая под словом "место" границу земель Торгового города. – Придётся купить самогон в лагере Золаса. Я надеюсь, они не приняли за это время сухой закон?
– Если с ума не сошли, то не приняли, но заехать туда, значит сделать крюк, а это отнимет время.
– Но где же тогда взять горючее? Самогон могут гнать и на мелких фермах, если в этих краях ещё остались такие. Но его там врядли найдётся в достаточном количестве и нужной крепости. Все же прочие более-менее крупные города расположены близ западной границы, но туда мы не дотянем.
– А как насчёт столицы бывшего королевства Лоргина?
– Но, падре, ведь город сгорел, и, как сказал Порфирий, его никто не собирался восстанавливать. Там даже мародёрствовать боятся. Я сама видела, как полыхал дворец…
– А стены тоже сгорели?
– Нет, стены остались, они же каменные.
– Так вот, эти каменные стены хранят в себе много тайн. Под одной из них должен сохраниться и мой тайник, который я закрыл и запечатал, когда решил совсем уйти из этого мира и искать людей чистых духом и сердцем. Лоргин тогда запретил производить самогон во всём королевстве, везде, кроме своих собственных винокурен. Продавали его населению задорого, а привезённый из-за границы, получался ещё дороже из-за таможенных пошлин. Так что выгодней всего его было возить контрабандой и толкать большими партиями торговцам и трактирщикам. Я тогда снабжал им и Порфирия, и Теренция, и ещё кое-кого, а для удобства завёл свой собственный склад, расположение которого было известно только избранным. Самогона там хватит, чтобы доехать не только до границы, но и до самого Торгового города, а потом вернуться обратно.
– А вдруг и там всё сгорело?
– Врядли. Это место недоступно огню извне и так спрятано, что редко кто сможет догадаться, где на самом деле вход. Если я ошибаюсь, то мы потеряем лишь полдня пути, а если нет, то сэкономим и время, и деньги.
Маранта решила послушаться совета старого контрабандиста и вскоре свернула на сильно запущенную дорогу, ведущую к разорённому городу.
То, что предстало им через три с лишним часа езды, выглядело ещё более удручающим, чем Мёртвый город по ту сторону каньона. Особенно это зрелище подействовало на Маранту, молодость, которой прошла за этими стенами.
За рулём на этот раз сидел священник. Он уже направил, было, автомобиль к главным воротам, когда Маранта остановила его.
– Падре, а в какой части города находится этот ваш тайник? – спросила она.
– В западной. Я как сейчас помню – если оставить дворец справа, то ехать надо прямо, но не до самой центральной площади, а свернуть налево на третьем повороте, потом…
– Не стоит этого делать.
– Почему же, дочь моя?
– Город разрушен и по большей части сожжён. Многие улицы перегорожены упавшими зданиями, а кое-где мы сами построили баррикады, чтобы внезапные атаки монстров не мешали искать выживших. Поэтому, если мы поедем через город, то можем легко застрять или попросту упрёмся в непроходимое препятствие. Проще объехать городские стены слева и попробовать проникнуть внутрь через западные ворота.
– Ты права, дочь моя, ты права. Только бы эти ворота не были заперты.
– Мы тогда открыли всё, что можно и врядли за это время кто-нибудь закрыл их. Порфирий рассказывал, что это место пользуется дурной славой у самых отчаянных мародёров.
– Охотно верю, – задумчиво произнёс священник. – Фартовые люди суеверны. Если объявить какое-либо место проклятым, то их туда и на верёвке не затащишь, будь там хоть всё золото мира.
Западные ворота были не только не заперты, а даже сорваны с петель, причём одна половинка валялась внутри, а другая держалась на честном слове, грозя в неопределённом будущем присоединиться к своей сестре и возможно прихлопнуть того кто попадётся ей под створку.
Священник ахнул, когда они въехали наконец-то в город. Картина знакомых когда-то, но совершенно разрушенных улиц, подействовала на него ошеломляюще. Маранта хотя бы всё это уже видела, но и она нахмурилась при виде сожжённых и разрушенных домов. Михал уже видевший нечто подобное, был, тем не менее, не в своей тарелке, а потому спросил, едва скрывая раздражение:
– Отец, так, где же этот ваш тайник? Скорее бы убраться отсюда!
– Тайник под стеной, – ответил священник. – А вход – через подсобные помещения одной государственной конторы.
– Что-то я не припомню в этой части города ни одной государственной конторы, кроме… Таможенной управы? – вдруг догадалась о чём-то Маранта.
– Вот именно, дочь моя! Кому же ещё давать крышу бедным контрабандистам, как не господам таможенникам? Государство вечно старается сэкономить на их содержании, а кое-кто из власть имущих ещё и специально провоцирует этих чиновников, держит их в чёрном теле, чтобы сначала тянуть с их левых доходов, а потом жертвовать ими, как пешками, прикрывая собственные тёмные дела.
– Гвардия этим не занималась, но слухи, конечно же, ходили. Но всё это в прошлом, сейчас у нас другая беда – здание Управы-то сгорело одним из первых.
– А вот это плохо, дочь моя! Но будем надеяться на лучшее.
Вскоре он остановил машину возле руин того, что было когда-то длинным зданием нелепой архитектуры, облицованным жёлтым кирпичом. Все четыре этажа этого строения были обрушены, но, приунывший было священник, после более близкого осмотра развалин приободрился и выглядел довольным.
– Я вижу, что тайник мой цел, – пояснил он, иначе вон та часть стены не выглядела бы, как новая. Там столько спирта, что взрыв мог проломить стену насквозь. Теперь надо найти люк в полу одной пристройки. Она была во-он там, кажется!
Вход в тайник нашёлся на удивление быстро. Но он оказался заваленным битым кирпичом и разным мусором. Для разбора завала требовалось время и основательные усилия. Маранта, как женщина, да ещё и в положении, сразу от этой работы была отстранена, поэтому она, поворчав немного, принялась за приготовление ужина.
Прошло часа два с небольшим. У неё всё давно уже было готово, но мужчины, войдя в азарт, не хотели бросать работу и всё говорили, что "ещё чуть-чуть и они доберутся до люка, а тогда можно будет и передохнуть".
– Тогда я прогуляюсь немного! – сказала Маранта, которой наскучило сидеть возле булькающего котелка и смотреть, как из развалин вылетают кирпичи и доски.
Она прицепила к поясу свой меч и, не торопясь направилась вдоль улицы, которая шагов через двадцать сворачивала за угол. Михал со священником провозились ещё с полчаса, когда, наконец, большая мраморная плита, поддетая ломом, отвалилась в сторону, открыв чёрный провал подземного хода с узкой лестницей, уходящей в темноту.
– Там дальше дверь с очень хитрым замком, ключ от которого я давно уже выбросил, – радостно сообщил священник.
– И как же мы её откроем без ключа? – искренне удивился Михал.
– Я этот замок сделал, я его на дверь поставил, так неужели я его не открою? – ответил священник с гордостью. – Только давай сначала отдохнём, а то мои старые кости совершенно разболелись. И поесть бы не мешало!
Они выбрались из развалин и увидели возле машины импровизированный стол, накрытый на три персоны. Рядом, над погасшим костром, остывал котелок с варевом уже переставшим булькать, и тут же на кирпичах стоял, ожидающий своей очереди, чайник. Не было только хозяйки, так и не дождавшейся мужчин к столу. Они поозирались вокруг, потом принялись звать её, но ответа не было.
– Она, кажется, собиралась куда-то пройтись? – вспомнил священник. – Вот только куда она пошла? В какую сторону?
– Будем искать! – ответил Михал, вмиг становясь серьёзным и собранным. – Здесь только два пути. Давай я пойду налево, а ты направо.
Так они и сделали. Священник взял в руки монтировку, а Михал извлёк из машины свой лук и колчан со стрелами и они разошлись в разные стороны.
Путь охотника был недолгим. Улица, по которой он пошёл, упиралась в сплошной завал из брёвен и мусора. Оглядев эту мешанину, Михал понял, что без особой нужды Маранта туда бы лезть не стала и решил вернуться. Он проследовал обратно, мимо их лагеря и отправился по улице, куда пошёл священник.
На этот раз пришлось свернуть четырежды, поскольку основные городские проезды и здесь были перегорожены, но оставался извилистый путь по переулкам, хоть и там приходилось то и дело обо что-нибудь спотыкаться. Но вот, наконец, зайдя за очередной поворот, Михал увидел картину, от которой волосы шевельнулись у него на голове:
Маранта и священник неподвижно стояли напротив свежей могилы, устроенной на газоне возле дома разрушенного практически до фундамента. Михал почувствовал, что его ноги становятся ватными, но заставил себя подойти и посмотреть туда, куда они так уставились.
В головах у продолговатого холмика был воткнут грубо сколоченный крест, материалом для которого послужили доски, найденные здесь же в развалинах. На кресте, с помощью разнокалиберных гвоздей, была прикреплена табличка с надписью, которая гласила:
"Здесь покоится прах почтенного булочника Лария, погибшего при нападении монстров и разрушении города. Да почиет с миром душа его".
Михал, которого, при виде могилы словно окатило ледяной водой, почувствовал, что сейчас его бросает в жар. И дело было не в погибшем много лет назад булочнике. Эта надпись, выведенная белой краской по чёрному полю, была сделана аккуратным, круглым почерком Руфуса…
Глава 92. Тиресий
Пещера? Нет, скорее это весь мир так потемнел и съёжился. Даже воздух вдруг стал густым и горячим, как разогретая патока. Наполнять им лёгкие сделалось трудно и от этого всё тело уставало гораздо больше, чем от тяжёлой работы.
Ларни подняла голову и посмотрела на красное, в чёрных прожилках, небо. Дышать от этого легче не стало. Тогда она опустила голову и посмотрела на чёрную, в красных прожилках, землю. Эта земля манила лечь на неё, свернуться калачиком, закрыть голову руками, замереть, остановить сердце…
Когда собаки попытались так сделать, Стефан погнал их пинками. Если бы Ларни поддалась сейчас слабости, он наверно, также, не церемонясь, погнал бы и её. Но она не поддавалась. Шатаясь, раскачиваясь, она шла и шла вперёд, как заведённая.
Вдруг всё изменилось. Подул ледяной ветер, всё вокруг заволокло рваными клочьями чёрно-серого тумана, и, как минуту назад, они страдали от жары, так сейчас затряслись от холода.
– Я бы не советовал этим даже дышать! – послышался вдруг из ниоткуда голос очень похожий на голос Князя Тьмы. – Что вы жмётесь друг к дружке, как дети малые? А ну – спины распрямить и ходу, ходу, ходу!
Выяснять, что бы это значило, было некогда, а вот совет был хорош и они им не замедлили воспользоваться. Когда странный туман кончился, и воздух более или менее очистился, они буквально упали на каменистую, покрытую чёрной пылью, землю, едва переводя дух.
– Покоя здесь не будет, не надейтесь! – прогремел всё тот же голос. – Сейчас будет страшно, но не опасно. Главное – никому ничего не давайте!
Ларни и Стефан переглянулись.
– Что он имел в виду? – спросила девушка. – Кому и что мы не должны давать?
– Понятия не имею, – ответил охотник. – Кто здесь вообще может жить? Да и что мы можем дать?..
– Крови!!!
Слово было произнесено так, как это не способен сделать человеческий язык. В тот же миг завыли собаки и от их, леденящих душу, голосов людям стало холодно не только снаружи, но и изнутри. Почему-то было страшно оборачиваться. Им казалось, что если этого не делать, то может беда ещё и пройдёт мимо, а если обернуться, тогда всё – конец!
– Крови! – повторил тот же нечеловеческий голос и они обернулись.
Прямо перед ними стояла, точнее висела в воздухе фигура, общими чертами похожая на человека, но полупрозрачная, словно сотканная из того самого тумана, который они только что оставили позади.
– Дайте крови! – потребовало ещё раз привидение, и на том месте, где у человека должны быть глаза, появились два тускло светящихся пятна без намёка на зрачки, но людям показалось, что они уставились прямо на них!
Призрачная фигура приблизилась. Псы взвыли с новой силой и спрятались за спины людей. Стефан схватился за лук. В последнее время он предпочитал его огнестрельному оружию. Ларни хранила верность своему карабину, и сейчас её выстрел опередил стрелу Стефана.
Пуля прошла сквозь призрачную фигуру, выбив из неё клочок чёрного тумана, который тут же возвратился на место. Привидение не задержалось ни на секунду.
Стрела ударила его точно между тусклых глаз! Призрак вздрогнул и остановился, стрела так и осталась торчать у него из "головы". Казалось, он рассматривает её, скосив глаза к переносице. Вдруг он издал глотательный звук, и стрела стала быстро погружаться в его тело. Призрак пожирал стрелу!
– Демоническое оружие не поможет! – вновь раздался голос Князя Тьмы. – Они от него становятся только сильнее. Бейте клинками!
В этот момент привидение, будто проснувшись, рванулось вперёд, сделало быстрое движение рукой и с одного взмаха распороло куртку на груди Стефана, оставив на коже четыре глубоких пореза. Охотник не успел даже поднять руку, чтобы загородиться, но в тот же миг катана Ларни по самую рукоять вошла в призрачную плоть! Нежить взвыла и вдруг исчезла, растаяв в воздухе, как комок снега в котелке с кипятком.
– Оглянитесь! – опять сказал голос.
Ларни и Стефан оглянулись. Сотни и тысячи призраков, подобных тому, который появился первым, подходили к ним, грозя окружить.
– Их привлекает кровь. Не давайте им напиться вашей крови!
Это напоминание было лишним. Люди не собирались ни с кем делиться своей кровью и встали спина к спине над сжавшимися в комок собаками.
– Ничего не бойтесь, вы сильнее! Вы здесь главные! – подбадривал голос. – Гоните этих тварей, задайте им пир мечей!
Призраки захлестнули людей, словно океанская волна, обрушившаяся на берег. Сразу стало сыро и холодно, а ещё тесно! Тесно от призрачных тел, легко поражаемых сталью, но грозящих утопить и проглотить людей, переварить их, растащить на атомы.
Пир мечей состоялся. Эльфийский клинок Стефана со свистом рассекал врагов, почти не встречая сопротивление. Катана Ларни работала не хуже, а когда охотник обернулся то увидел, что вокруг головы девушки полыхает голубое пламя!
Вдруг призраки кончились. Последний из них бесплотно скользнул по клинку Стефана и растаял, разочарованно охнув напоследок. Во внезапно наступившей тишине послышалось несколько хлопков в ладоши. Князь Тьмы стоял в двух шагах от тяжело дышащей пары усталых бойцов.
– Браво! Молодцы, отлично справились! – сказал он. – Впрочем, я в вас не сомневался.
– Почему ты помогаешь нам? – всё ещё тяжело дыша, спросил Стефан, бесцеремонно называя Властелина Ада на "ты".
Последнего это совершенно не смутило.
– Скажем так – я хотел бы, как можно дольше видеть вас среди живых. Зачем? Это моё дело. Возможно мои намерения коварные и злые, а может быть, и нет. Не важно! Сейчас они совпадают с вашим желанием выжить, а потому будьте довольны таким объяснением.
– Тогда почему бы не вмешаться? А то всё советы, да подбадривания! – спросила в свою очередь Ларни.
– Я же всё объяснил вам тогда! Меня здесь нет, ведь это не мои владения, а уже преддверье Ада – переходное пространство, где обитают души тех, кому по тем или иным причинам отказано в перерождении. Люди думают, что это и есть Ад, но это далеко не так. Ну, вы же знаете теперь! Короче мне нельзя прибывать здесь во плоти, но свою Тень и Голос я послать могу, так что слушайте, что я буду говорить – дольше проживёте. А теперь давайте, двигайтесь, а не то сейчас новые призраки пожалуют, а на всех у вас силы точно не хватит.
Ларни и Стефан сами понимали, что отсюда надо уходить, а потому их не пришлось уговаривать.
– Крови! – вдруг снова послышалось, где-то рядом.
Люди схватились было за оружие, но Повелитель Ада сказал:
– Не трогайте его, это Тиресий! Хотите знать будущее? Угостите его жертвенной кровью, и он вам всё расскажет. Я и сам рад был бы узнать у него новости, но не могу привести сюда жертвенного барашка.
– У нас тоже барашка нет, – хмуро ответила Ларни. – А расходовать свою кровь ради того, чтобы узнать то, что и так случится – глупо!
Князь Тьмы снова зааплодировал.
– Точно! В самое яблочко! Теперь я понимаю, почему вы так симпатичны моей дочурке. Впрочем, кое-что узнать вам всё-таки придётся.
Ларни оглянулась. Призрак Тиресия, встав на четвереньки, слизывал с пола капли крови, пролитые Стефаном при столкновении с первым привидением.
– Счастливец! – проскрипел призрак старческим голосом. – Но твоё счастье это – достояние других. Скоро твоё невежество принесёт освобождение тому, кто давно потерял надежду, но прежде ты едва не сделаешься вечным пленником, избегнув участи второго по величине героя древности!
Тень замолчала и стала удаляться.
– И что всё это значит? – спросил Стефан.
– А, выходит всё-таки интересно, да? Кто знает, что могут значить слова, купленные всего несколькими каплями? Хочешь узнать больше, больше и плати!
– Обойдёмся!
Ларни удержала за рукав Стефана, сделавшего движение в сторону Тиресия.
– И то верно, ведь вам пора! Кстати, детка, обуйся – там впереди ножкам будет горячо.
С этими словами Князь Тьмы растворился в воздухе, подобно тем самым духам, с которыми только что была битва. Ларни пожала плечами, но Стефан уже доставал из своего мешка её ботинки.
– А я так надеялась, что избавилась, навсегда от этих бульников! – простонала девушка, но всё же чмокнула парня в щёку.
Глава 93. Счастье и беда
Мара не знала, что сон может быть так сладок. Но пробуждение было ещё восхитительней! Едва она открыла глаза, как увидела Верентия, приподнявшегося на одном локте и влюблённо глядящего на неё.
Вспомнилось сразу всё – его страстные объятия, сбивающийся, захлёбывающийся шёпот, торопливые, неумелые ласки и восторг её собственного юного тела, принимающего и отдающего любовь! Она ни о чём не жалела… Да и о чём жалеть? О счастье?
Ей вдруг припомнились длинные разговоры и менторские наставления, которые она слышала от Альмери и старших сестёр. Прошлой ночью всё это было перечёркнуто!
Впрочем, она давно уже посмеивалась про себя над их стараниями. Кто это ей морали читает? Альмери, из шестерых детей которой, включая тех, кто умер во младенчестве, даже двух не было от одного мужчины? Нет, она вовсе не осуждала женщину, заменившую ей мать, но совершенно не понимала, почему её саму пытаются вырастить засушенной моралисткой? Разве она не человек из плоти и крови? Разве это не её жизнь и не её тело?
Мара слегка тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли, улыбнулась своему возлюбленному и обняла его. Верентий был такой замечательный! Нежный, заботливый и такой влюблённый, что это даже немного пугало. Если б она его не осаживала, он всерьёз принялся бы устилать её путь розами. Поединок из-за неё уже состоялся.
Как-то утром, на днях, Мара проснулась от задорных криков и улюлюканья, доносившихся со стороны вытоптанной площадки, служившей центром лагеря для всех караванов, что здесь останавливались. (Руфус, просидевший с книгой у костра до самого рассвета, спал младенческим сном и ничего не слышал.) Там стояло множество людей, которые кричали и размахивали руками.
Что происходило в самом центре, видно не было, но оттуда слышались глухие звуки ударов и поднимались клубы пыли. Мара, любопытствуя, подошла к этой толпе и, встав на цыпочки, попыталась заглянуть в центр человеческого круга. Ей это удалось не сразу, но когда она увидела-таки, что там происходит, сердце её упало, и девушка почувствовала, как мороз прошёл вдруг по её спине!
Там, под подбадривающие крики толпы, словно два быка, дрались Верентий и тот самый погонщик, который недавно приставал к Маре ночью и чуть было не добился своего! Сразу было видно насколько этот мужик крупнее и тяжелее парня, с которым она уже привыкла встречаться в походе за водой или собирании валежника. Но Верентий не врал о своём опыте и славе кулачного бойца. Он был цел и невредим, а красная рожа его противника носила следы многочисленных "попаданий по цели".
Оба глаза погонщика были подбиты, нос расквашен, а во рту не хватало нескольких зубов. Но девушка сейчас видела лишь пудовые, похожие на кувалды, кулаки, способные с одного удара разбить человеческую голову, словно тыкву. Они рассекали воздух со зловещим свистом в опасной близости от лица его противника, и было ясно, что требуется только одно попадание, всего лишь одно и молодому купцу придёт конец!
Однако удача и мастерство были на стороне Верентия, и вскоре его противник, что-то взвыв напоследок, рухнул в пыль и остался лежать, поскуливая по-собачьи. Толпа возликовала! Люди делали ставки, и большинство симпатий склонялось на сторону Верентия.
И тут кто-то заметил Мару. Девушка охнуть не успела, как оказалась в центре внимания. Люди расступились и вновь сомкнулись у неё за спиной. Она так и предстала на всеобщее обозрение, как вскочила с постели – нечёсаная, неумытая, босая, в мятом, сбившемся сарафане с одной упавшей бретелькой. Но ничего этого не было замечено – её приветствовали, как королеву!
Выяснилось, что скотина – погонщик, то ли забыл, как бежал от неё через кусты с обожжённым боком, то ли, будучи сам дураком, считал всех окружающих глупее себя, но он этим утром вдруг начал рассказывать всем и каждому, какая Мара умелая шлюха и как он развлекался с ней недавно!
Верентий всё слышал и сначала попытался опровергнуть негодяя словесно, но тот по-видимому, слишком полагался на свою силу, (в самом деле не маленькую), и полез в драку. И вот получил по заслугам, оставшись битым и виноватым одновременно!
Мара не знала, как себя вести в подобной ситуации. Она была ошарашена, сбита с толку до головокружения, и очнулась только тогда, когда Верентий схватился за бок, и его лицо исказила гримаса боли.
– Ты ранен?
Выяснилось, что, несмотря на всё мастерство, он пропустил-таки один удар проклятого битюга, который пришёлся по рёбрам. Мара не помнила, как они оказались возле их фургона, где они с Руфусом тщательно изучили грудную клетку Верентия.
К счастью рёбра были целы, но синячище вышел знатный, и болел отчаянно. Даже сейчас, недели полторы спустя, она старалась лишний раз не задевать это место, постепенно меняющее цвет с чёрно-лилового на изжелта-коричневый. Правда, в порыве страсти Верентий совсем не замечал боль!
Мара улыбалась, вспоминая свой разговор с Ханной, когда та предостерегала её о том, что их дружба с Руфусом может перерасти в нечто большее. Нет, она любила его, как брата, она бы жизнь отдала за мальчика, который заслонил её собой от смертельного удара. Но любовь, свою женскую любовь, чистую и нежную, она отдала Верентию! А случилось это, как не странно именно благодаря Руфусу.
Весь прошлый день они были втроём. Караван застрял по каким-то, одним проводникам ведомым, причинам и продолжение путешествия должно было случиться только завтра. Мара уже предвкушала, что подольше побудет с Верентием, но Руфусу полезно было прогуляться, и они взяли его с собой.
По дороге разговорились об учении Инци, которым Верентий живо заинтересовался. Он проявил изрядную начитанность и вскоре они с Руфусом затеяли настоящую дискуссию, так что Маре оставалось только идти рядом, молча слушать и потихоньку досадовать на Верентия и на Руфуса, на себя и немножко на Инци, хоть он и был тут совершенно не причём.
Расставаясь, они даже не поцеловались, как это делали в последние дни – долго и чувственно, а ткнулись друг другу в губы, воровато косясь на Руфуса. Потом она никак не могла уснуть. Всё ворочалась на своём тюфяке, то глядя в звёздное небо, то зарываясь лицом в свёрнутый плащ, который служил ей подушкой. Вдруг она почувствовала на своей руке знакомую маленькую ладошку.
– Иди к нему, – услышала Мара голос Руфуса.
– Но…
– Иди, не бойся! Ты мучаешься, я же вижу. И он мучается. Иди, он ждёт тебя. Это не грех – Инци никогда не был против искренней любви!
Мара ничего не смогла сказать в ответ. Она только быстро прижала ладонь своего маленького друга и учителя к губам и сорвалась с места, будто пущенная стрела.
Верентий на самом деле не спал, а сидел, прислонясь к своей телеге, и мрачно смотрел на огонь. Когда Мара вбежала в световой круг, он не поверил своим глазам, и некоторое время хлопал ресницами, причём взгляд у него был недоверчиво-дикий. Затем он вскочил и встал напротив неё, всё также молча и глядя серьёзно и недоверчиво. А потом их руки сами нашли друг друга…
Это была их первая ночь. Они ничего не обещали друг другу, не произносили клятв – они любили! Это было их первое утро. Первое утро вместе!
Мара вдруг поняла, что кругом светло, а лежат они под телегой, которая хорошо просматривается со всех сторон. Её охватила лёгкая паника, так-как сарафан – единственная одежда в которой она пришла сюда, лежал на телеге сверху, и дотянуться до него не представлялось возможным. Они с любимым были укрыты лишь тоненьким пледом, которого едва хватало, чтобы поместиться под ним вдвоём.
"Ну и пусть смотрят, – подумала Мара. – Пусть завидуют! Пока я с ним, мне всё можно и ничего не стыдно!"
– Верентий!
Под телегу просунулась рыжая вихрастая голова товарища Верентия по торговле. Мара уже много раз видела этого чудного парня, который казалось, всегда улыбался и постоянно шутил, находя окружающий мир исключительно смешным.
– Верентий, слышь, там такую штуку нашли – закачаешься! Ну, ва-аще умора! Айда, бежим смотреть!
Он улыбнулся от уха до уха, так что его веснушчатая физиономия разделилась на две неравные части – верхнюю и нижнюю, будто разрезанная, сморщил курносый нос, лукаво подмигнул Маре и исчез.
– Пойдём, посмотрим, что там такое? – спросил Верентий неуверенно.
Ему явно больше хотелось остаться наедине с подругой, чем идти и смотреть на какую бы там ни было штуковину.
– Пошли!
Мара тоже никуда бы не уходила, но оставаться под телегой дальше было нельзя, да и дневные заботы никуда не делись. Дела надо было делать, их никто не отменял. К тому же, что может развеять скуку монотонного, утомительного путешествия, как ни какое-нибудь необыкновенное зрелище? (Ну, кроме любви конечно!)
Поэтому они, наскоро одевшись, побежали туда, куда устремились, все кто был в караване, кроме нескольких охранников, не имевших права отходить от фургонов.
Нечто привлекшее внимание торгового люда, лежало в кювете справа от дороги, которая через полумилю должна была пересечь границу земель принадлежащих Торговому городу. Эта штуковина была размером с большой фургон и напоминала огромный сундук, поставленный на колёса. Правда сейчас колёс у неё не было, от них остались обугленные ошмётки и пучки тонкой проволоки корта. Весь этот бронированный сундук тоже носил следы огня, уничтожившего всё, что было внутри него и едва не расплавившего корпус. Кроме того, в боках этой повозки зияли сквозные дыры, будто пробитые ломом. Но какой лом мог так продырявить броню в три пальца толщиной к тому же сделанную из крепчайшей стали?
– Это следы от пуль! – объяснял с видом знатока, какой-то старик. – У стражи Торгового города пушка такая есть специальная – гору пробьёт, если надо! Эта штуковина – боевая машина чья-то. Видать, она с разъездом стражи столкнулась, да что-то не поделила, вот и продырявили её наскрозь!
Из-за спин и голов в соломенных шляпах Маре ничего не было видно. Она среди сверстниц хоть и не считалась малышкой, но и высоким ростом тоже похвастать не могла. Верентий решил эту проблему просто – раздвинул толпу плечом и протащил свою подругу, (эх, опять растрёпанную!), в первый ряд зевак.
Сгоревшая машина имела вид удручающий и величественный одновременно. Она лежала на брюхе, слегка завалившись на правый бок, и напоминала корабль, выброшенный на берег. Верентий хотел что-то сказать, но тут девушка тихо ахнула и покачнулась, словно теряя равновесие.
– Ты чего? – спросил он удивлённо. – Испугалась, что ли?
Она указала на рисунок, чудом сохранившийся на двери машины. Он изображал две буквы – заглавную "А" и маленькую "л". Обе буквы были заключены в ровный пятиугольник.
– Это знак форта Альмери! – сказала Мара, срывающимся от волнения голосом. – На этой машине наш военный комендант Диана и её друг и консорт, сэр Галль поехали с посольской миссией в Торговый город…
