Искандер Лин
Проект «Цербер»: Выводок
Глава 6. Рейд
За 36 лет до сигнала «Лавина».
До возвращения Путилова и Довгаля в строй их рота почти не участвовала в патрулировании лесных массивов. Боевые стычки «лесной дивизии» с отрядами агрессивных туземцев происходили гораздо реже: атака на железнодорожную станцию стоила повстанцам больших потерь. Вместо боевых выходов начались учения. После нескольких недель затишья произошёл ряд инцидентов с патрулями и контрольными пунктами. Налёты происходили в тёмное время суток, один за другим в течение трёх дней подряд. Снова стали нужны солдаты для прочёсывания тайги. В эти осенние дни полк покинули «дембели», и начали прибывать новобранцы. Теперь уже эти парни должны были взять на себя всю внутреннюю службу в части, пока более опытные бойцы уходили на опасные задания. Путилов с товарищами стали считаться «повидавшими службу» с того самого боя у железнодорожной станции. Смена призывов в казарме никак этих парней не коснулась. Дедовщина, начавшая слабо проявляться в дни затишья, исчезла тут же, как стало понятно, что ничего не закончено и бои продолжатся. Олег, Довгаль, Семён, Жора и Ватруха ещё больше сплотились, потому что каждый понимал, что с такой службы домой можно и не вернуться. Каждый хотел иметь верного товарища рядом.
Спустя месяц после боя у станции командование под руководством Министерства Государственной Безопасности спланировало операцию по выявлению и уничтожению предводителей местного восстания, но всё никак не могло дождаться подходящего момента. И вот момент настал – трёхдневные налёты на караулы стали своеобразным взмахом сигнального флажка. Весь полк был поднят по тревоге и переброшен в один из самых глухих районов тайги – вотчину «лесной дивизии». Роту, в которой служил Путилов, разбили на несколько групп. Каждой группой командовал один из прикомандированных накануне, непонятно откуда взявшихся сержантов. Капитан Петренко предупредил солдат перед выходом, что они должны во всём слушаться этих чужаков, исполнять все их приказы, что от этого зависит успех операции. Взводом Олега командовал сержант Сидорченков. Молодой человек ничем по внешнему виду не отличался от тех сержантов, что Путилову доводилось видеть. Только был он более собранным, подтянутым, серьёзным, чем виденные прежде. Небрежность в деталях облика и ухарство старослужащего в этом человеке казались какими-то слишком выверенными, аккуратными, декоративными. Возраст сержанта определить было сложно, но больше чем на тридцать тот явно не тянул. Сидорченков представился Иваном и напомнил бойцам, что на время рейда по тайге они переходят под его руководство.
Грузовик, в котором ехала группа Сидорченкова, долго пробирался по еле видной грунтовке вглубь леса. Дул холодный ветер и солдатам очень не хотелось, чтобы машина останавливалась. Ведь когда это произойдёт, поступит команда: «Выгрузиться», и им придётся покинуть тёплое насиженное место, выбраться из-под уютного брезента, накрывающего кузов и спрыгнуть в мокрую траву. А потом начнётся долгий день блужданий по тайге с высокими шансами наступить ногой в ловушку или попасть всем взводом в засаду.
Но вот этот момент всё же настал. После высадки из грузовика Сидорченков построил взвод. «Идём в деревню к местным. Трое – со мной», – он показал пальцем на Олега, Семёна и Жору. – «Остальные останутся на окраине у первых домов. Двое занимают позицию тут вместе с водителем, охранять машину. Путилов первым несёт ящик, а вы, – он кивнул Жоре и Семёну, – его будете сменять по дороге».
Продираться сквозь осенние заросли оказалось чуть проще, чем ходить по ним летом: комары и мошки уже почти не летали. Кирзовые сапоги спасали ноги от промокания: желтеющая трава и пружинистый сероватый мох были насыщены водой после утреннего ливня. Приятный запах хвои сопровождал взвод на протяжении всего пути до забытого Богом населённого пункта, о котором солдаты раньше не слышали. Деревянный ящик, который выпало нести Олегу не был особо тяжёлым или большим, но он был жутко неудобным для переноса. В ящике лежало два десятка банок сгущёнки и какие-то медикаменты.
Минут через сорок за деревьями стали мелькать крыши приземистых хаток, построенных на местный манер. Деревянные, тёмно-серые чернеющие срубы оказались той самой деревней, которая нужна была Сидорченкову. От взвода отделились четыре человека и пошли вглубь поселения, направляясь к одному из домов. Сержант уверенно шёл к избе, около которой был вкопан деревянный столб с искусной резьбой на поверхности. Теперь Жора нёс ящик, а Олег и Семён шли за ним, оглядываясь. На улице никого не было. Всё население дремучей деревеньки попряталось по избам. «Да и людей-то здесь немного, видать», – Олег насчитал всего четырнадцать домов. Кроме звуков шагов военнослужащих, не было слышно ничего. Ни птиц, ни комаров, ни ветра. Будто бы в этом месте не могло быть ничего живого. Сквозь маленькие окна хаток на улицу выглядывала лишь тьма, на мокрой земле отсутствовали следы, казалось, что люди давно забросили эту деревню. Серые срубы стояли двумя неровными кольцами, а дом, к которому шёл сержант находился почти в самом центре поселения. Олег вдруг поймал себя на мысли, что эти грубо отёсанные крыши похожи на огромные широкие зубы какого-то гигантского существа. «Идём в самый центр чьей-то пасти. Как блохи, продравшиеся сквозь шерсть, которой был лес, подобрались почти к самой глотке!» – от этой мысли Путилов почувствовал сильное сердцебиение, ему стало не хватать воздуха, а на спине выступил холодный пот.
– Всё нормально? – спросил Семён, заметивший оторопь друга.
– Да, – ответил Олег. Внезапно нахлынувшее чувство паники ослабело и совсем исчезло.
– Мы почти пришли, – негромко произнёс Сидорченков. – Я захожу, вы вместе со мной, но внутри рассредоточьтесь по комнате и поглядывайте в окна. Рывцов, отвечаешь за наш тыл!
– Есть, – глухо отозвались солдаты.
За порогом широкой входной двери оказался маленький тамбур с проходом в кладовую. После тамбура располагалось жилое пространство в виде большого помещения с запертой дверью в маленькую комнатку. Помещение освещалось керосиновыми лампами и самодельными свечами. Внутреннее убранство было скудным на мебель. Олегу показалось, что он заглянул в хату крестьянина минувших веков: деревянная посуда, сундуки, плетёнки, лавки. Стены были увешаны какими-то запасами трав, сушёными грибами, вяленой рыбой. В углу избы стояла обмазанная глиной печка, трубу на крыше и серый дым, вылетавший из неё, Путилов заметил ещё на подходе. Хозяевами дома были мужчина и женщина. Оба из местного населения, с широкими скулами и суженными глазами. Чёрные волосы у обоих были заплетены в косы. На вид обоим около сорока лет. К печке жался испуганный маленький мальчик, на лавке около стены сидели две девочки-подростка и что-то вязали из толстых тёмных шерстяных нитей, боязливо поглядывая на вошедших. В избе висел прелый запах отвара, дыма и чего-то ещё, что Олег не мог описать словами.
Сержант обратился к хозяину дома:
– Здравствуй, Унсоох. Зашёл к тебе, как договаривались.
– Здравствуй, Иван, – Олег почти не заметил местного акцента в речи говорившего: произношение было чистым. – Я всё подготовил.
– Как договаривались? – Сидорченков махнул рукой Жоре, чтобы тот отнёс ящик с припасами к печи.
– Да, – хозяин кивнул, затем произнёс какое-то короткое слово на непонятном языке, и ребёнок от печки метнулся к сундуку, стоявшему в тёмном углу и что-то оттуда достал. Мальчишка притащил на одном плече здоровенный мешок, перевязанный бечёвкой, а на другом череп лося, украшенный резьбой и латунными набойками. «Таёжная бражка и «обережная» голова», – подумал Путилов, смотря как пятилетка тянет поклажу, сравнимую в габаритах с самим малышом. Сослуживцы рассказывали, что видели иногда подобные черепа в некоторых селениях при прочёсывании местности. То, что этот череп должен от чего-то защищать дома тех, кто вешал его под крышу, было лишь солдатской догадкой. С жителями тайги военные общались редко, да и местные неохотно отвечали на какие-либо вопросы о своих обычаях.
Пока сын Унсооха передавал Семёну мешок и череп, Сидорченков подошёл к хозяину дома и передал ему какую-то бумагу. Мужчина пробежался глазами по написанному, а затем протянул её своей жене. Она тоже бросила взгляд на бумагу, а затем быстро спрятала её в какую-то шкатулку, лежащую на лавке около девочек. Из-за поспешности, с которой женщина всё это делала, Олег подумал: «Она что, боится, что у неё это кто-то отберёт?»
Унсоох негромко произнёс:
– Идите за красными ветками. Дргын вас приведёт куда нужно.
Сержант задал встречный вопрос:
– А где первая?
– Возвращайся той же дорогой и увидишь.
Сидорченков развернулся и махнул рукой солдатам: «На выход».
Вернувшись к взводу, Олег испытал некоторое облегчение: поселение так и оставалось пустым и неестественно тихим. Казалось, что из каждой избы за тобой наблюдают чьи-то глаза, внимательно изучают, готовясь к нападению. Никаких людей на улице так и не появилось. Выйдя из деревни, повеселели и Семён с Жорой. В поселении парни тоже нервничали и ощущение, что всё это ловушка не покидало их с момента выхода к избам. Приятели испытывали чувство, схожее с Олеговым: «Теперь рядом взвод, теперь ещё посмотрим кто кого!».
Через несколько десятков метров, справа от тропы сержант заметил испачканный в чём-то красном ствол дерева. Пятно было небольшим, но заметным. Военные последовали в том направлении и увидели следующее окрашенное дерево через несколько шагов. Следуя за этими знаками, военные стали углубляться в дикую чащу. Метрах в двухстах от тропы Ватруха налетел на спрятанную яму с кольями. Солдату повезло: идущий рядом Рывцов подхватил его в момент потери равновесия. Вместо смертельного падения всё закончилось вспоротой икрой на одной ноге. Сидорченков распорядился отвести раненого обратно к грузовику, который вызвал по рации. Сразу после этого сержант выругался себе под нос, понося местного осведомителя: «Сучёныш! Свою игру вести задумал? На ловушки сказал своему щенку нас отправить? Я устрою тебе сладкую жизнь, как только выберусь!» Он дальше повёл поредевший взвод, как только пятеро солдат выдвинулись обратно к тропе, неся Ватруху на импровизированных носилках из палок и плащ-палаток.
Олег с Семёном шли вперёд, переглядываясь. Они оба понимали, что всё это время двигались по следу, видимо, старшего сына осведомителя, который должен был вывести их к лагерю лесных повстанцев, но что-то пошло не так. Неприятное чувство, накатившее на Путилова в поселении, снова заявило о себе. Казалось, что за деревьями притаились наблюдатели. От редкого хруста веток под ногами передёргивало. Олег ощущал, что в затылок ему уже прицелились таёжные охотники из отрядов ночных налётчиков.
Через полчаса группа набрела на последний ориентир. Им стал убитый партизан. Кровь из перерезанного горла залила одежду на груди и медленно стекала на землю. Убитый не походил на подростка, ему было под пятьдесят. Сержант приказал отряду остаться на месте и не издавать никаких звуков, а сам аккуратно пошёл в кустарник впереди. Спустя несколько минут Сидорченков вернулся. Он поманил бойцов к себе жестами. Когда те приблизились, сержант заговорил шёпотом: «Взвод, за кустами, в овраге, вражеский лагерь. Их немного, около четырёх. Самый опасный находится около камня по центру низины. Сейчас окружим их с трёх сторон, и я попробую взять партизан живьём. Если на моё предложение сдаться отреагируют враждебно, то закидайте овраг гранатами к чёртовой матери! Радист, отходи вон туда подальше, доложишь обстановку «Сверчку», потом дашь знак, и мы начнём».
Олег с Семёном подползли к оврагу слева. Как и говорил сержант, за кустарником оказалась низина, в центре которой возвышался камень. У основания глыбы на коленях сидел человек в одежде из меха. Он что-то бубнил под нос и периодически вздрагивал. За ним располагался вход в землянку, прорытую в стене оврага. Около её входа сидело двое парней и мастерили стрелы для луков. Периодически эти двое переговаривались с кем-то, кто сидел в землянке и посматривали на мужчину у камня. Раздался громкий голос Сидорченкова: «Мятежники, сдавайтесь! Вы окружены! Будете сопротивляться – пристрелим!»
Партизаны, изготовлявшие стрелы, от неожиданности привстали. Они суматошно закрутили головами во все стороны, пытаясь увидеть солдат, но от волнения ничего не смогли заметить. Их встревоженные голоса давали понять, что облаву тут не ждали.
– Не стрерай! Не стрерай-на! – крикнул один, положив на землю недоделанную стрелу.
– Руки за голову, и на землю! – крикнул ему сержант.
Человек у камня никак не отреагировал на происходящее: он продолжил сидеть и что-то монотонно бубнить.
– Остальные где? – рявкнул Сидорченков, всё еще находясь вне зоны видимости повстанцев.
– Там!
– Тама!
Сдавшиеся в плен указывали пальцами на землянку у себя за спинами.
– Лечь!
Оба партизана последовали приказу.
– Эй, там, в землянке! Выходите из норы!
Притаившиеся партизаны молчали и не показывались в темноте лаза, который Олег держал на мушке своего автомата.
– Последний раз говорю: сдавайтесь! – грозно крикнул сержант.
После нескольких минут тишины Путилов заметил, как к землянке подкрадывается Рывцов с гранатами. Жора дважды махнул рукой – закинул в лаз сначала одну, а через пару секунд и вторую гранату. Как только первая «лимонка» полетела в землянку, Олег и Семён открыли огонь по входу в укрытие. Грохнуло два взрыва. Путилову показалось, что склон оврага немного просел, заполняя грунтом прорытые полости.
«Смотри!» – Семён показал на мужчину у камня. После взрывов «молившийся» упал на спину и затрясся в судорогах. Солдаты спустились в низину и скрутили двух сдавшихся в плен партизан. Сидорченков пытался привести в чувство мужчину у камня. «Самый опасный из них» сейчас был явно при смерти: у него закатились глаза, он рычал и шипел что-то, мышцы его тела свело судорогами, а на лице выступили вены. Затем мужчина стал хрипеть и, несмотря на все попытки сержанта оказать хоть какую-то помощь, затих.
«Да твою ж мать!» – взревел Сидорченков, как только понял, что повстанец умер. – «Полгода работы коту под хвост! Тварь такая!» Затем он подошёл к двум сдавшимся в плен и начал их о чём-то расспрашивать.
Олег чувствовал, как его ещё потряхивало от адреналина. Сослуживцы бродили по лагерю и рассматривали разные предметы быта, которыми пользовались мятежники. Один солдат даже попытался залезть в землянку, но ничего не получилось: её действительно засыпало. Путилов заметил, что Довгаль что-то малевал на камне белой пастой, найденной у одного из повстанцев. Подойдя к нему, Олег увидел, как его товарищ прямо под какими-то доисторическими рисунками написал: «Служи, как я служил. Заживу, как ты не жил».
– Ты чего так прям по камню-то? Может, он реликвия какая-нибудь, – спросил Путилов, стукнув костяшкой указательного пальца по изображению древней охоты.
– А мы что, не достойны истории что ли? – ответил Довгаль.
– Достойны, – сказал подошедший к ним Семён.
Глава 7. Эксперт
За 1 год и 7 месяцев до сигнала «Лавина».
Булат устроился служить на «восьмидесятку» через несколько дней после увольнения из СПББО «Раскат». База находилась в глуши, но свою оторванность от цивилизации компенсировала автономностью. Жалование тоже было по высшему разряду, с надбавкой за проживание под землёй. Несмотря на большое количество военных на периметре «Объекта 80», в подземном лабораторном комплексе Игорь чаще встречал сотрудников ФББ. Гарнизону там быть не положено, а вот ему – специалисту по борьбе с биологической опасностью – разрешалось находиться в самом сердце секретного объекта. Это льстило бойцу: он чувствовал, что не просто остался причастен к закрытому, секретному миру борьбы с мутантами, но даже вышел в этом на качественно новый уровень. Глава ФББ на базе, Шершенёв, объяснил Булату своё видение обязанностей эксперта и доверил работу с пополнением. Вот настал первый день обучения корпуса внутренней охраны лабораторного комплекса «Объекта 80». Их ещё называли солдатами «Цербера». Это было подразделение, полностью состоящее из сотрудников ФББ и подчинявшееся заместителю Арсения, Рустаму Сурдину.
С утра Булат прибыл в резекционную «Блока Б» и ждал с минуты на минуту своих «студентов» из первой партии. В 9:03 в большое помещение вошло 19 человек в чёрной форме ведомства. Булат ожидал их около здоровенного металлического стола, на котором лежал образец для занятия, накрытый белой тканью. «Студенты» рассредоточились по резекционной так, чтобы всем им был виден их новый инструктор. Вчера в этом кабинете по просьбе Булата убрали всё лишнее, оставив лишь стол, операционный светильник и инструменты для проведения вскрытия. Боец не был уверен, что дойдёт до дополнительных сечений по туше трупа, но на всякий случай набор из пилы, скальпеля и дрели у него имелся. Резекционная была залита холодным светом потолочных ламп, за притихшим взводом ФББ осталась массивная дверь в «морозильник». На её поверхности из полированной нержавеющей стали Булат даже разглядел своё отражение, точнее макушку головы в багровом берете, лоб и глаза, выглядывающие из-за голов «барабашек». Он решил начать занятие.
Боец произнёс пару вступительных слов, представился, кратко описал суть того, что будет происходить на уроке. После снятия простыни с трупа, Булат бросил беглый взгляд на группу. В целом эти «эфбэбэшники» на вид имели большее самообладание, чем он ожидал, но всё же некоторые мужчины плохо скрывали свой испуг. Что касается женщин, то некоторые из сотрудниц лишь нахмурились, другие рассматривали монстра с интересом.
На столе лежал один из первых успешных образцов, созданных в «восьмидесятке»: «вид №3», или крокон. Это существо напоминало собой крокодила с необычными хвостом и шкурой. На спине она состояла из нескольких крупных пластин, имеющих небольшие выпуклости, напоминающие короткие рога. У «крокодильих лап» этот наборный панцирь образовывал довольно хитрую в анатомическом смысле смычку с конечностями, образуя с лапами единое целое. При этом лапы могли спокойно двигаться так, как им позволял сустав, «панцирь» их не ограничивал. От крокодильей морды у мутанта оставались только глаза и острые зубы – череп был гораздо короче, чем у рептилии. А вот хвост совсем перестал походить на часть тела древнего обитателя тёплых болот и рек. Он выгибался в сторону спины и мог нависать над ней, на манер скорпионьего. Само крючковатое жало было чёрным, а к месту перехода хвоста в туловище шкура приобретала серо-жёлтый цвет, цвет остальной туши.
Булат ткнул телескопическим стальным прутом, который он решил использовать в роли указки, на голову мёртвой твари:
– У «тройки» мозг смещён относительно черепа, поэтому стрельба между глаз будет малоэффективна. Ну да, при попадании пуль в глаза, вы его ослепите, но это не помешает ему обнаружить вас по запаху, а его дыхательная система покрыта рецепторами вплоть до шеи. Гораздо больше смысла будет в том, чтобы повредить этому мутанту ЦНС, она находится тута, – Булат снял руками одну из ближайших к голове крупных пластин «панциря», взяв её за края. Ещё несколько пластин были отделены от туловища тонкими разрезами и их тоже можно было бы поднять, но Булату достаточно было одной. – Вот, розоватая плоть не что иное, как мозг твари. Он расходится отростками в разные стороны по спине, что делает его сложной мишенью, потому что одной пули тут будет явно недостаточно. Эта хреновина умеет быстро перераспределять функции между отростками своих мозгов, поэтому точное попадание, скорее, отправит мутанта в нокдаун, чем окончательно выведет из боя. Проблемой является и сама броня этого отродья. Вот, вот и вот, видите? Пластинки влёгкую дадут рикошет, а стрелять сверху не всегда получится. Гляньте вот на эти «рожки» по всей спине – ядовитые жала! Да, концентрация там не такая, как в этом чёрном, главном жале на хвосте, но вряд ли вы сможете продолжить сражение, поцарапавшись о них. Мутант очень юркий, хитрый, норовит застать врасплох, делает ставку на короткое ускорение, мать его! Если не может ужалить жертву с первого раза, то попытается проскользнуть рядом так, чтобы содрать плоть своей «наждачкой». Это похоже на движение кошки, но только оно смертельно. Одним словом, на хрен нам таких барсов!
Булат положил кусок «панциря» обратно на труп. В этот момент кто-то из группы спросил:
– И как же его нейтрализовать?
– В идеале, скажу я вам, заманить отродье и подорвать на чём-нибудь, – спокойно ответил Булат. – Если его не убивает очередь из автомата, это не значит, что в него не нужно стрелять. Если подрывать нечем и некогда, то, что делать – палите по нему из всего, что есть. Пока он будет «оживать» с каждого попадания по мозгам, закидайте тварь гранатами. Свёртываемость крови у мутантов высока, способность к регенерации тоже, но если у него треть тулова будет отсутствовать, то он просто истечёт своей жижей и всё!
– Вам приходилась ликвидировать подобных особей? – задала вопрос женщина из первых рядов.
– Разное бывало, – уклонился от ответа Булат.
– Речь была про гранаты, то есть рядом с тобой кто-то ещё должен быть для этого, я так понимаю? А что, если ты один, или у тебя нет гранат, или ты их не подготовил и просто не успеешь кинуть в него? – спросил один из мужчин.
– Ну, так скажу, до такого лучше не доводить, ибо вам придётся самому изобретать другой способ устранения «тройки».
По группе прокатился смешок.
Булат хлопнул в ладони:
– Так, кароче, теория на сегодня закончена. Теперь идём за мной на стрельбище, будем отрабатывать работу с движущимися целями. Тут рядом. Крокона не трогать, нах! Таких, как вы у меня ещё несколько групп будет, а тварь одна, поэтому на трофеи растаскивать запрещаю!
Учебный тир для отработки стрельбы по мутантам не был ровней полигону «Раската». Замкнутый объём подземного ангара не давал достаточно места для установки полноценной полосы препятствий, сами мишени представляли собой не роботизированные цели, а металлические тонкие пластинки, появляющиеся то тут, то там, в разных концах тира. Всё это учебное пространство, конечно, подходило для оттачивания навыков владения оружием, а вот сложное движение целей отсутствовало.
Завершив учебный день с первой группой ударной дозой «физухи», Булат вернулся в свою жилую комнату подземного комплекса. Сегодня кого-то должны были заселить в соседний «номер». Увидев, как оттуда вышел Сухарь, боец сначала не поверил своим глазам и подумал, что обознался. Товарищ его заметил и подошёл, улыбаясь.
– Да ладно! Ты здесь? – Игорь крепко пожал руку соратнику.
– А ты думаешь, что только тебе везёт? – ответил ему сослуживец.
