Искандер Лин
Проект «Цербер»: Выводок
Внезапно, в коридоре раздался громкий писк какого-то аппарата. Послышались быстрые шаги «эфбэбэшника», затем что-то тихо шипело, а потом донеслось короткое: «Принял». Сотрудник больше не свистел и не ходил. Изредка опять доносилось шипение из какого-то маленького динамика, будто кто-то настраивал каналы на старом телевизоре. Внезапно погас свет. Почти сразу из соседней камеры крикнули: «Да чё происходит-то?»
«Молчать! Прекратить разговоры!» – рявкнул «продольный». Через несколько мгновений свет включился. Глебу показалось, что дверь его камеры чуть изменила своё положение: будто бы створка немного приоткрылась, совсем чуть-чуть.
«Кто тронет дверь – застрелю!» – проорал «эфбэбэшник».
«Она на магнитном замке?» – удивился Глеб, рассматривая угол серой полосы в верхней части дверной коробки. Магнитный замок был спрятан над створкой, вмонтирован в дверной блок, видеть и обслуживать его можно было только в открытом положении двери.
Неподалёку скрипнули петли. «Барабашка» взревел:
– Только попробуй выйти, я тебя убью на месте!
– Начальник, я случайно задел, зуб даю! – донёсся неизвестный голос.
– Мне по херу, я тебя пристрелю!
– Я случайно!
– Заберись поглубже в конуру и закрой свой хавальник!
За этими криками возник звук, будто кто-то мчался в сторону камер. Топот нарастал.
«Бах-бах!» – грохнуло два пистолетных выстрела. Звук падения, рык, хруст костей. Глеб тут же вспомнил, как монстр убил Валеру Окуня: «Господи, там в коридоре тоже какая-то тварь?»
Из соседних камер послышались крики, заскрипели двери. Глеб слышал, как что-то металось по стенам и потолку, швыряя людей по сторонам, разрывая их плоть. «Бух!» – нечто тяжёлое, видимо чьё-то тело врезалось в дверь камеры, плотно захлопнув её. Глеб не двигался, боясь громко дышать. Через непродолжительное время всё стихло. Затем донеслись шлепки по полу. Глеб был готов поклясться, что слышит, как какая-то тварь за дверью жадно вдыхает воздух: «Всё, это конец! Она меня унюхает!» Раздался удар по створке, и та лязгнула. Затем на дверь обрушился целый град ударов.
«Пииик!» – неприятный звук синхронно возник во всех камерах и тут же стих. «Если это камеры закрылись, то я спасён», – покрытый холодным потом Глеб не верил в такую удачу. Существо в коридоре ещё несколько раз ударило лапами по стали, а затем прекратило попытки выкурить добычу. Глеб услышал чавканье. Чудовище устроило трапезу, не отходя далеко. Вятенко присел на пол: ноги подкосило от страха, голова закружилась. Глеб старался не думать, что его смерть может быть стоит сейчас в одном метре от него за несколькими сантиметрами металла и обгладывает чьё-то лицо. К горлу подкатила тошнота, и мужчина кинулся к канализационной дыре в полу. После приступа рвоты, Глеб испытал сильное головокружение и потерял сознание, не дойдя до койки одного шага.
Когда мужчина пришёл в себя, он не сразу понял, где находится: всё было в тёмно-фиолетовом свете. Постепенно Глеб сообразил, что он лежит на бетонном полу, а этот странный свет бьёт откуда-то из щелей в потолке. Поднимаясь на койку, он случайно заметил, что его тюремная роба светится яркими полосами. Затем он бросил взгляд на дверь, вспомнил ужасные звуки рвущихся связок и мышц. Сейчас всё было тихо.
«Спасся, – молча выдохнул Вятенко. – Спасся? Я ведь тут заперт. Если никто меня не найдёт, и это всё быстро не разрулится, то я тут просто сдохну от голода. И если найдут живого, то всё равно отправят на эксперименты, так что… Всё херово».
Глеб прислушался, нет ли кого рядом в коридоре, но ничего, кроме биения собственного сердца, он не услышал. Посидев на койке ещё некоторое время, Глеб решил, что надо попытаться выбраться: может повезёт и он как-то сбежит из этого ада. Дверь выглядела всё такой же неприступной, как и раньше. Но раньше он не пытался её выбить. Понимая, что вариантов у него немного, Глеб вспомнил, как когда-то слышал, что если бить ногой в открывающуюся наружу дверь рядом с замком, то шансов её выломать гораздо больше, чем от ударов по центру. Он помнил, что магнитный замок был сверху, поэтому подтащил койку к выходу из камеры, забрался на неё и, примерившись плечом, раскачался для удара.
«Бабах!» – дверь широко распахнулась, а Глеб рухнул в коридор, прямо на ноги трупа. Туловище «эфбэбэшника» было изуродовано хищником до неузнаваемости, правое бедро обглодано до кости. Только благодаря этому Глеб смог так легко открыть дверь, на которую привалился мертвец. Посмотрев по сторонам, мужчина увидел раскрытые двери соседних камер. Многие из них были запачканы тёмными пятнами и полосами, некоторые заключённые погибли в коридоре, либо части их тел монстр выволок из камер. В воздухе пахло кровью, но, к счастью, мутанта не было не видно, не слышно. В конце коридора Глеб обнаружил дверь с надписью «Дежурная часть».
«Закрыто, – подумал он, подёргав за ручку. – Интересно, ключи в карманах у «барабашки»?» Мужчина вернулся к трупу «продольного» и начал искать связку в остатках одежды мокрой от крови. Пахло смертью. Это напоминало Глебу кое-что из его прошлого, что будоражило его сознание, воскресая трепетное чувство соприкосновения с запретным. Найдя ключи, он вернулся к запертой двери. Замок щелкнул, и Глеб попал внутрь служебного помещения. Вдоль одной из стен комнаты располагался стол с включённым компьютером, напротив него – оружейный стеллаж и шкаф. В шкафу мужчина нашёл четыре запакованных в целлофан комплекта чёрной формы ФББ разных размеров. Найдя подходящий, Глеб быстро переоделся, скинув тюремную робу на пол. Форма ведомства не светилась в лучах тёмных ламп. Запасных ботинок не нашлось. «Да блин, ещё и обувь с него снимать? – воскликнул Вятенко. – Ну не в этих же топталах я попрусь! Мляха! Придётся». Мужчина решил внимательнее осмотреть комнату, но пары берец в ней так и не появилось. Зато он заметил на экране компьютера непрочитанное электронное письмо: «Входящее от: Старший оперуполномоченный ФББ Кондарь М. Е. Текст: Зайди после смены». С грустью выдохнув, Глеб подошёл к оружейной стойке и прялся искать, что он может с собой взять, прежде чем пойдёт стягивать ботинки с трупа. Экипировавшись, как ему казалось, по полной, Вятенко немного побродил по коридорам тюремного блока в поисках выхода. По пути никого живого он так и не встретил. Выбравшись на перрон подземной железной дороги, Глеб вспомнил, как их с Окунем доставляли сюда в вагоне. Ничего подобного у платформы сейчас не стояло – пусто. Средств связи или кнопок вызова транспорта мужчина не обнаружил. Из тоннеля, что соединял подземный тюремный блок с лифтом, не было слышно ничего. Поняв, что единственный способ выбраться – это на свой страх и риск идти вдоль монорельса, Глеб молча выругался, но всё же спрыгнул с края перрона вниз, в сторону, подальше от силовой линии.
***
Мир, не отделённый оконной решёткой, казался прекрасным. Глеб вышел из здания, где его держали вместе с Окунем. Внутри он не нашёл никого живого, только разгром и следы беспощадной расправы хищников над уязвимыми жертвами. Он не сомневался, что в здании побывала тварь типа той, с которой ему пришлось встретиться на эксперименте, а может это устроил монстр, обглодавший тело «продольного». Как бы там ни было, Глеб радовался, что чудище ушло отсюда раньше, чем он приехал на лифте с подземного этажа. Тёмная ночь повисла над землей. Глеб не понимал, где он находится, куда ему идти. Голод и жажду он утолил из запасов еды, обнаруженных в каморке неподалёку от прогулочного дворика, где он познакомился с покойным Карасём. Куда идти он решил сразу, как только услышал неприятные, пугающие завывания далеко справа. От этих звуков у него моментально вспотели ладони, сердце забилось чаще, стало не по себе. Развернувшись налево и перехватив помповое ружьё поудобнее, Глеб направился в лес, навстречу неизвестности. Чаща не придавала ни уверенности, ни спокойствия: в ночной тьме каждый куст казался силуэтом притаившейся жуткой твари. Сухие ветки, что иногда ломались у него под ногами, пугали: «А вдруг именно этот треск услышит какая-нибудь зубастая херь?» Через какое-то время нервное напряжение немного ослабло, да и глаза стали лучше различать объекты в ночи. Довольно скоро блуждающий по лесу Глеб заметил вдали за деревьями очертания какого-то поселения. Не веря собственным глазам, он прибавил шагу и вдруг земля ушла из-под ног. Свалившись кубарем вниз, Вятенко здорово перепугался, и если бы он держал палец на спусковом крючке, то обязательно бы выстрелил. Мужчина упал в какую-то неглубокую яму, частично поросшую травой. «Овраг? Мляха, чуть в штаны не наделал!» – выругался Глеб. Чтобы встать, он опёрся руками о землю и тут под левой ладонью почувствовал мокрую шерсть. Душа тут же ушла в пятки. Замерев на месте, Глеб не понимал, что лучше сделать: драться, сбежать или притвориться мёртвым? И он уже решил дать дёру, как внезапно понял, что мокрое тело под шерстью слишком холодное и бездвижное для живого существа. Мужчина, переборов страх, начал медленно ощупывать плоть. Тело было небольшим, скорее тушка, на голове которой были… «Заяц?» – до Глеба наконец дошло, что на дне небольшого оврага он наткнулся на мёртвого прыгучего зверька, задранного кем-то. Пальцы не нашли у вспоротого тельца ничего похожего на потроха: тушка оказалась опустошенной. Вытерев испачканную ладонь о мох, Глеб решил поскорее добраться до домов впереди: «На хер! На хер этот лес! К чёрту! Пошло оно всё!» Вятенко почти трусцой побежал в сторону опушки.
Эпилог
Неизвестное время
Олег Путилов стоял у раскрытой калитки и вертел головой в разные стороны, беспокойно оглядывая свою крайнюю деревенскую улицу и поле за ней. Он не мог объяснить, почему оказался здесь, зачем пошёл, в чём была причина. Это ускользало от его разума, пока вовсе не исчезло из сознания бесследно. Дневное летнее солнце пряталось то за одно кучное облако, то за другое, и лишь отвлекало Олега от попытки понять, что он искал. Он не помнил. Помнил стены больниц, помнил какие-то комиссии, где ему что-то говорили, доктора смотрели на него, что-то без конца писали и писали в своих бумагах. Олег помнил, как родители решили, что лучше ему будет жить у бабушки, помогая ей по хозяйству настолько, насколько позволяли его трясущиеся руки. Помнил, что к нему приезжали трое его друзей по службе. Один высокий, долговязый, и двое среднего роста, но вот как их звали, что он вместе с ними пережил – он уже сказать не мог. Парни тогда пробыли с Олегом весь день, что-то обсуждая между собой, вспоминая, и даже остались ночевать – бабушка постелила им. Утром, с нескрываемой грустью, попрощавшись с боевым товарищем, парни уехали. Больше Олег их не видел и не понимал, давно это было или нет.
Сейчас его тревожил ветер. Он чувствовал в нём смутно знакомый шёпот на страшном чужом языке. Этот шёпот не мог предзнаменовать ничего хорошего: «Уробэй золп… Акча гулы… Ценр йыагара…» Эти слова исходили от зелёной травы под ногами, от предательски беспорядочно лежащей пыли на дороге, от засады, что уготовило ему солнце, отвлекающее лучами от хитрого колыхания кустов вдали. Исходили эти фразы и от пугающе безразличного леса, стоявшего за полем. Особенно от мерцающего леса. Олегу показалось, что лес как раз кричит громче остальных – другие ему только вторят отблесками. И над этим шёпотом нависали узорчатые облака, в которых могли прятаться враги: «Вон какие они крупные, я что не понимаю, что оттуда легко меня обстрелять?! Что же я без автомата? Почему мне автомат не выписали в больнице?» И Олег в ту же секунду понял, что он шёл к калитке за огнестрельным оружием, но его там не оказалось, а вот шёпот, что он услышал ещё в доме, лишь усилился. И чувство тревоги, ожидания начала схватки с дикими людьми, что кричат страшные фразы на чужом языке, ярко горело в его мозгу.
– Олежа, ты куда? – окрикнула мужчину его младшая сестра. Молодая девчонка в платье стремительно сбежала по ступенькам с веранды и направилась к нему.
– Ы-ы-ы а-ы-ы, – громко ответил ей Олег, маша рукой. Он понимал, что, если сейчас что-то плохое произойдёт, и неизвестные враги выскочат из своих укрытий, сестра может попасть под их стрелы.
– Ты что, не надо без нас с бабушкой никуда уходить!
– Ы-ы-э ыхы ыэо! – Олег сильнее замахал рукой в ту сторону, откуда вышла девчонка.
– Ты чего, Олежа! Не бойся, пойдём со…
– Ыв д… ыом! Ыв дыом! В дыом! Ыты в домм! – наконец вырвались из глотки до этого неподвластные Олегу слова.
Сестра замерла на месте с выпученными глазами:
– Что? Повтори-ка?
– В дъйом! В домм ыди! – Олег даже перестал махать рукой, услышав собственную речь.
Девчонка прикрыла открытый рот ладонью, а затем развернулась и побежала обратно к веранде, радостно крича: «Бабушка! Бабушка! Олежа снова заговорил! Он заговорил!»
Путилов остался один у калитки. Руки привычно тряслись, но ощущение близкой атаки отступило, и автомат ему теперь был не нужен. Несколько произнесённых слов взволновали его гораздо больше, чем моментально исчезнувший шёпот на чужом языке.
